Поставила Гера многоглазого Аргуса стражем речной нимфы Ио, обратив Ио в полудеву-полутелку, чтобы не могла она родить Зевсу полубога-героя. И повелел тогда Зевс богу Гермию отсечь голову многоглазому Аргусу. Бессмертен был Аргус, и бессилен был волшебный земной серп Геи-Земли перед звездным титаном. Нужен Гермию небесный серп. Полетел Гермий на край земли, к океану, у которого днем титанида Луна-Селена укрывается с лунными конями.

Говорит хитрец Гермий Селене-Луне:

-- Убил многоглазый Аргус твоего любимца. Страшного Сатира, омрачил смертью Сатира сердце богов. Дай мне на одну ночь и один день твой сияющий лунный серп. Красива ты. Селена. Краше всех дневных богинь. Да только бледна. И хотя ты и чудно бледна, на зависть ночным теням, но все же бледна. Тянутся тени к тебе, но никак дотянуться не могут -- сами бледнеют. А какой была бы ты с румянцем!

Дай мне твой сияющий серп, и я сделаю тебя, как Эос-Заря, румяной.

Знает Селена, что Гермий лжив и лукав, что слова он из горшка с медом вынимает, а дела от тех слов в горшок с черной желчью погружает.

И все же ласкают Селену слова льстеца.

Да и как ей, титаниде-богине, не дать серп посланцу Кронида, олимпийцу!

Отдала Селена Гермию свой лунный сияющий серп, а сама осталась в венце с донышком. Запустила его, словно диск, на небесную ночную дорогу и, прянув из вод океана верхом на лунном коне, на всем скаку догнала венец и показала его донышком миру: круглое, ласковое, плоское, совсем не то, что сияющий лунный серп,-- насмешлив тот и остер. Только выйди на его зов, так он сердце разом и вырежет, обманщик!

Взял Гермий лунный серп, закутал его в колпачок фригийский и понесся к многоглазому Аргусу.

Хитер Гермий, лукав. Но и Аргус жестокий обманщик.

Просмотрел он Гермия насквозь глазами: нет ли при нем серпа Геи. Настороже был страж телки-девы. Не увидел у Гермия серпа Геи, но приметил: сияет у него что-то под фригийским колпачком.

Спросил Аргус Гермия:

-- Что сияет у тебя под колпачком?

Отвечает Гермий:

-- То сияют мои пастушьи песни. Дала их мне Селена-Луна. Их поет она лунным коровам. Хороши лунные стада Селены. Похожи ее коровы на твою белую телку. Ты теперь пастух. Хочешь, научу я тебя пастушьим песням Селены?

Вынул Гермий лунный серп, поднес его ко рту, словно серп -- не серп, а сюринга-свирель, ослепил сиянием серпа Аргуса Панопта со всеми его звездными глазами, и запел хитрый Гермий песню обманчивых Снов. Только он один среди небожителей знал песни обманчивых Снов, так как мог спускаться в царство Ночи, где жили Сны.

Пел Гермий, и стал засыпать многоглазый Аргус под песни Снов.

Глаз за глазом закрывался на его теле. Чуть подрагивали, мигая, их золотые ресницы, и только один глаз еще слабо мерцал, то вспыхивая, то угасая. Наконец и он потускнел и закрылся. Засиял тогда серп Селены в руке бога Гермия высоко над головой спящего, разом снизился и отсек голову уснувшему Аргусу. Отлетела голова, и открылись на мгновенье на всем теле звездного титана глаза, чудно вспыхнули и стали, тускнея, гаснуть, уступая сиянию лунного серпа. Но не дала им совсем угаснуть Гера. Вдруг явилась со стаей белых павлинов. Сорвала богиня глаза Аргуса с обезглавленного тела, подозвала любимого белого павлина с длинным хвостом-шлейфом и рассыпала по его хвосту эти глаза. И вот заиграли глаза Аргуса на птичьих перьях павлиньего хвоста синими и зелеными радугами.

Когда в эту ночь смотрели титаны и полубоги-герои на небо,-- не было на небе звезд. Только огромный белый павлин, весь в радужных глазах на оперении пышного хвоста, медленно пролетел, сверкая, неведомой кометой по небу, и мерцал позади него путь его полета.