Добрыня и Злой спустились в широкий крепостной ров, где мусора было накидано не меньше, а может быть, даже и больше, чем на поляне. Навстречу им по тропинке неспешно катил на велосипеде Муромский. Выглядел он довольно странно: правая нога его была босая, штанина на левой ноге была задёрнута чуть ли не до колена, кроссовку же он зачем-то держал в руке.

– Ну, где ты ездишь? – возмутился Злой. – Мы без тебя уже два мешка отволокли.

– Извините, пацаны, задержался, – спешился перед ними Муромский.

– А чего это у тебя кроссовка в руке? – поинтересовался Добрыня.

– А-а… это, – спохватился Муромский, словно впервые заметив кроссовку у себя в руке, – слетела по дороге.

– И тебе было в лом её надеть? – усмехнулся Злой.

– Ага, – кивнул он и, бросив велосипед, принялся обуваться.

– Ну, тогда теперь твоя очередь собирать бутылки.

– А вы чем будете заниматься?

– А мы будем собирать то, что полегче.

Муромский пристегнул своего железного коня к ближайшей осине, и они приступили к раздельной уборке мусора. Злой подбирал с земли пустые сигаретные пачки и смятые газеты; Добрыня закидывал в чёрный мешок пластиковые бутылки из-под минеральной воды и пива, а также весь ассортимент пластиковой посуды: использованные тарелки, стаканчики, вилки и ложки; Муромскому досталась стеклотара.

Подобрав очередную водочную бутылку, он мечтательно произнёс:

– Я вот думаю, насколько меньше было бы у нас работы, если бы на водочных этикетках огромными буквами писали бы «ЯД. Опасный наркотик. Употреблять только самоубийцам».

– Не поможет, – покачал головой Злой. – Вон на сигаретных пачках давно уже печатают траурные рамки с надписью: «Курение убивает», а производство сигарет только растёт.

– Значит, спиртное и сигареты надо продавать не в магазинах, а в аптеках, – предложил Добрыня. – И выдавать всё это только по предъявлению специальной карточки наркомана, которые уже не могут без этого.

– Ага, – усмехнулся Злой. – Тогда у нас все магазины станут аптеками.

Вверху на склоне возле вздыбленного над обрывом дуба они заметили нетвёрдо державшегося на ногах мужика. Пошатываясь, он пытался приложиться к горлышку бутылки, но горлышко почему-то никак не попадало ему в рот.

Добрыня криво усмехнулся:

– А вот была бы водка безалкогольной, как пиво, товарищ этот вряд ли бы так надрался!

– Ага, пил бы он её тогда! – ухмыльнулся Злой. – Нет, с ними надо иначе! – Бросив мешок, он направился к пьяному. – Эй, мужик, хватит бухать!

– Шо? – осоловелым взглядом посмотрел на него Колян.

Гог и Магог явно недооценили его способность возрождаться даже после явных признаков отключки и перехода в мир иной. Как только лысый и сивый, сцепившись друг с другом, укатили отсюда в образе зелёного сверкающего колеса, его организм настоятельно потребовал новую порцию спирта и пробудил его к продолжению банкета. В очередной раз выкарабкавшись с того света, Колян по количеству воскресений уже давно опередил Иисуса, воскресшего всего лишь раз.

Злой, несмотря на то, что Колян по возрасту годился ему в отцы, решил поучить того уму-разуму.

– Вот скажи, нафига ты пьешь?

– Чтоб хорошо было, – задрав голову кверху, блаженно протянул Колян.

– Ну так потом же будет херово.

– Так я опохмелюсь.

– А потом опять по новой?

– Ага.

– А ты не задумывался, что это специально так задумано, чтобы все шло по кругу? По змеиному кругу.

Простой категорический силлогизм нравоучения, состоящий из двух посылок и одного заключения, показался Коляну слишком сложным для понимания.

– Шо, кирнуть хочешь?

– Не хочу, – покачал головой Злой.

– На, кирни. Мне не жалко, – передал Колян ему бутылку.

Злой принял почти полную бутыль спирта «Ройяль, опустошённую лишь на два глотка, и перевернул её горлышком вниз. Колян лишь захлопал глазами от подобного когнитивного диссонанса, не врубаясь, как можно таким наглым образом выливать спиртное на землю.

– Мёртвое – мёртвым, живое – живым, – монотонно произнёс Злой при этом. – Водка – это мёртвая вода.

– Ты шо делаешь? – спохватился Колян, когда в бутылке уже почти ничего не осталось.

– Не видишь, что ли? Разрываю круг.

– Ты шо делаешь, гад? – выхватил он из рук Злого пустую бутылку и, запрокинув её ко рту, судорожно допил последние капли.

Видимо, капель этих там оказалось недостаточно, поэтому он со злобным негодованием отшвырнул пустую бутылку в ров.

– Да я тебя, за это! – замахнулся Колян на парня кулаком.

Злой уклонился от удара и разъярённый мужик, сделав по инерции шаг вперёд, оступился и покатился кубарем вниз. Скатившись по крутому склону в ров, он ударился головой о кирпич, служивший ограждением для кострища, и вырубился. На этот раз, видимо, окончательно

Злой склонился над бездыханным мужиком и потормошил его.

– Вставай!

Тот опять ожил (максимальная концентрация алкоголя в крови иногда творит чудеса!) и, слегка приоткрыв глаза, забормотал:

– Не, не встану. Меня не поставить на колени, – приподнял он голову. – Я лежал… и буду лежать.

После этих слов он вновь уронил голову на кирпич и затих. Злой вытащил из своей куртки рулон чёрного скотча. Оторвав два небольших куска липкой ленты, он крест-накрест приклеил их на лоб Коляна. Это было тавро – крест на лбу человека, означавший крест на нём, как на человеке.