Люк и Фек. Мир и Война

Голованова Нина Ф.

Часть шестая

 

 

Поворотный момент

 

CCXXIV

Кончился октябрь сырой. Сталинград держался. Незаметно за рекой Фронт вооружался. Где Камышин, у реки Собирались танки, С пушками броневики Ждали переправки Через реку. Дальше в степь Шли в объезд вдоль Волги По ночам, имея цель, Вдарить по задворкам Вражьих армий, Сталинград Обхватив клещами. Для победы нет преград, Сила духа с нами!

 

CCXXV

Фек с бригадой тоже там Оказался вскоре. Маскировкой по утрам Техники дозор их Занимался и следил, Чтобы не заметил Враг перемещенья сил И не рассекретил Ставки грандиозный план По разгрому немцев, Будущих в их южный стан Мощных интервенций.

 

CCXXVI

Корпус воинских частей С переправой снова Под прикрытием ночей Прибыл к месту сбора. Ширь бескрайняя. Ветра Продували кожу. На брильянт большой с утра Степь была похожа. Иней таял и роса На траве пожухлой, Как случайная слеза, Вспыхнет и потухнет.

 

CCXXVII

Рыли землю. Надо в ней Спрятать неприметно Танки, технику, людей. Мусор одноцветный Из полыни и кустов Перекати-поле Уложили сверх пластом, Чтобы скрыть доколе Не придет приказ на бой И на наступленье. Не заметит глаз чужой Всех приготовлений.

 

CCXXVIII

Вдарил дедушка Мороз Страшным холодищем. Все трудились на износ Под степным ветрищем. Настроением бойцов Было ожиданье Битвы с радостным концом, Как венец стараньям.

 

CCXXIX

Наступил сраженья день. Мощной канонадой Разорвали тишь и темь Пушки. И снаряды, Попадая кучно в цель, Ямы оставляли. Побежал враг словно зверь Между ковылями. Танки рвались на прорыв А на них пехота, Легкой технике открыв Путь для разворота Действий в армиях врага. Быстрота и сила На любой войне всегда Славу приносили.

 

CCXXX

В войске немцев от прорех Началась разруха. Важным стал этот успех Для поднятья духа. Боевой азарт бойцов Рос от боя к бою, Не удержишь удальцов, Спали часто стоя. Дух Победы завладел Всеми без сомненья. Сталинград — водораздел Веры и смятенья.

 

Тихий бой

 

CCXXXI

А в тылу шел тоже бой Ежедневный тихий С бесконечной чередой Бедствий разноликих. Малышам нужна еда, Молоко и масло. Где-то их достать тогда Люк хотелось страстно. Можно было обменять Вещи на продукты. Много в дальних деревнях Голых и разутых.

 

CCXXXII

В воскресенье Марья с Люк Очень рано встали, В небольшой, но емкий тюк Вещи навязали. До конюшни донесли И с возницей вместе Выехали до зари Утром из предместья. Все промерзло, лишь снежок Падал с неба редкий. Сена свежего душок Радовал в поездке. В санках мягко и тепло И под топот конный До того как рассвело Все качались сонно.

 

CCXXXIII

После трех часов езды Прибыли в селенье. Может быть до темноты Будет отправленье В путь обратный, не пустой. У возницы сестры Жили здесь большой семьей И нуждались остро И в пальто, и в сапогах. А у Люк и Марьи — Туфельки на каблуках, Шелковые шали.

 

CCXXXIV

Правда был материал: Два отреза ситца, Пара тонких покрывал, Тоже пригодится. Обменяли на круги Молока и масла, Смерзшихся в кусках тугих. В общем не напрасно Ехали в такую даль. Сестры покормили И сердечно, будто встарь, «С Богом» проводили.

 

CCXXXV

Быстро стало вечереть. Снег посыпал густо И уже не разглядеть, Где кусты, где пусто. Старый конь настороже Поводил ушами. Люк с тревогой на душе Жадными глазами Всматривалась в белый снег. Показалось: кто-то Промелькнул среди прорех Снежных или что-то. То ли вой, а может плач? Звук возник неясный. Конь помчался тут же вскачь, Чувствуя опасность.

 

CCXXXVI

Кучер спички протянул, Сообщил с тревогой: «Не туда конь повернул, Съехали с дороги. Девки, слушайте меня, Жгите ветошь, елки, Испугаются огня И отстанут волки. Все для факелов на дне, Разгребите сено, Едем мы по целине Голой как колено».

 

CCXXXVII

Жгли и жгли, и вот затих Вой звериной стаи, Голод не был еще лих, Только речки стали. Скоро месяц из-за туч Высветил дорогу. До нее путь стал трясуч, Вышли понемногу. Замелькали огоньки. Город так огромен. В небе сполохи видны От горящих домен.

 

На Сталинградском фронте

 

CCXXXVIII

Фронт работал. «На Берлин!» Лозунг появился. Немцев сжать в кулак один Наш Генштаб стремился В Сталинграде. Контрудар Получился мощный, Для врага — не званный бал, Не блины у тещи. Армиям фашистским злым Подконтрольным немцам Итальянцев и румын Тоже дали перца. Побросали в страхе те Пушки, танки, ружья И сдавались в суете Позабыв о службе.

 

CCXXXIX

Плотно обхватив врага С севера и юга, Красной армии войска В стынь, пургу и вьюгу Начали сжимать кольцо, Немцам не давая Выйти из тисков, свинцом Свору поливая. А Катюши били так, Что дрожало небо. Неминуемо ждал крах В битве той свирепой Группировки «Дон» и «Гот» Маршала Манштейна. Вбили кляп в их наглый рот Враз первостатейно.

 

CCXL

Навалились на земле Танками с пехотой, Помогали в плотной мгле Наши самолеты. Воинов советских там Полегло немало. Столько смерти, столько драм Родина познала. Но дрались и: «На Берлин! Только так и точка!» — Знал наш каждый гражданин. Дело лишь в отсрочке.

 

CCXLI

Сталин, Ставка и Генштаб Тоже на подъеме. СССР уже не слаб, В действии, не в коме. Видит это мир теперь, Сталинград, как символ Компенсации потерь И военной силы. Черчиль с Рузвельтом-друзья, Морем шлют конвои. Самолетов же нельзя Выслать больше, сбои Будут в Африке тогда В мелких битвах с немцем, Страх еще: в их городах Враг создаст Освенцим.

 

CCXLII

Фронт в Европе — лишь проект. Ждут, что станет дальше. Даст ли Сталинград эффект, Нет ли в русских фальши. Только через полтора Года для нас трудных Подойдет к концу игра Разговоров нудных. Но спасибо и на том, Что нам доставляли Трудным Северным путем Танки и детали, Ружья, нефть и керосин, Шоколад, тушенку И авто, и к ним бензин, И муку, и пшенку.

 

CCXLIII

«Мало», лучше «ничего», Все-таки поддержка, У хозяйства своего Жуткие издержки. Наши пашни и луга В минах и воронках, Но спасали и тогда Козы да буренки. Армии не угрожал Страшный, дикий голод. И солдат наш выживал В дождь, пургу, и холод.

 

Сорок третий

 

CCXLIV

Сорок третий Новый год Мчался с вестовыми В каждый полк и каждый взвод, Занятый в прорыве, С вестью: самых храбрых ждут Ордена, медали, Руководству пусть дадут Списки для регалий. Фек, как взводный командир, Выполнил команду, В рапорт двух солдат включил, Одного сержанта.

 

CCXLV

Замполит спросил его Почему нет в списке И Федота самого, Может быть описка? «Нет ошибки. Храбрецов Целый взвод, но выбрал, Обмороженных юнцов И того, кто выбыл Из живых, исполнив долг Каждого солдата. Ими пусть гордится полк И дадут награду. А стране сейчас нужна Полная победа. Здесь награда не важна — Это мое кредо.» «Ну, а ты не прост, Федот» — Замполит как в шутку, Пальцы вытянув вперед, Сщелкнул самокрутку.

 

CCXLVI

В тыловых госпиталях, Как и в каждом доме, Когда Новый год в дверях, Словно при погроме Перевернуты вверх дном И столы, и стулья. Няньки с тряпками кругом Будто пчелки в ульях. Борька начал уж вставать, Правда с костылями. Застилал свою кровать И ходил кругами. Друг Иван принес ему Старую гитару, Не подвластна ничему Страсть отдаться дару. Потихонечку бренча, Подбирал аккорды С разрешения врача И собою гордый.

 

CCXLVII

Заводчане принесли Раненым подарки: Валенки и костыли, Варежки и шарфы. В коридоре у окна Ёлку нарядили. В мертвый час тут не до сна, Все смотреть ходили. Мальчиков явился рой, Девочек-пружинок С новогодней мишурой В платьях для снежинок. В валенках они балет Лихо представляли, А мальчишки малых лет Барыню плясали.

 

CCXLVIII

Вышел белый Дед-Мороз, Красный пояс жаркий, Он с трудом мешок свой нес, В нем для всех подарки. И Снегурочку привел Милую девицу. Коридор добром расцвел, Просветлели лица. Раненые, кто хотел Тоже выступали, Боря под гитару спел, «Браво, Бис» кричали.

 

Борин военный романс

 

CCXLIX

Ты часто снишься мне в сиянье ярких звезд, В косых дождях, свирепых вихрях снежных. Между погубленных войной берез Вдруг промелькнет твой взгляд и голос нежный. А я, внимая ласковым словам, молю Кого-то, чтобы пушки замолчали, Кричу без слов: «Люблю тебя, люблю!» Но к небу поднимаются свечами Столбы земли от громких взрывов бомб. Я просыпаясь снова вижу небо, Но нет тебя. Внутри холодных катакомб Мой сон рассеялся, как будто бы и не был. Зову я сновиденье вновь и вновь, Страдая от тоски душой и телом. Мне в жизни так нужна твоя любовь, Что ничего я не могу с собой поделать. Ты часто снишься мне в сиянье ярких звезд, В косых дождях, свирепых вихрях снежных.

 

CCL

Боря Люсю очень ждал, Свой романс готовя. Ее взгляд любых похвал Был дороже вдвое. От нее дар и от всех Женщин на заводе К елке положил в мешке Дед Мороз при входе.

 

CCLI

Наконец письмо пришло От Федота с фронта. Сердцу сделалось тепло, Застучало громко. Муж ее благодарил За носки из шерсти, Шарф, который он носил, Охранял от смерти. Ранее писать не мог Было очень жарко, Радует боев итог, Но погибших жалко.

 

CCLII

Фек писал, что свел его С Борькой как-то случай, Был тот ранен тяжело И совсем измучен. Помощь другу оказал, Но погиб друг Боря. Транспорт под обстрел попал. С бомбами не спорят. О себе совсем чуть-чуть. Люк в момент свободный Попросил он, как живут, Описать подробно.

 

CCLIII

Люк письмо ему в ответ Написала быстро И послала в нем привет От дружка Бориса. Рассказала, что их друг Спасся просто чудом. Слава Богу, что недуг Не явился худом. Дочки-умницы растут, Ждут его конечно, Но болеют от простуд Малыши извечно.

 

CCLIV

Быстро праздники прошли. Так же неизбежно, Как былые феврали, Стал и этот снежным. Ветер страстно завывал, В стены бился глухо, Землю густо застилал Лебединым пухом. «Мчаться б в тройке с бубенцом По путям-дорогам, А не дрогнуть под свинцом В блиндаже убогом.» — Думал воин по весне. И с мечтой о доме Забывался в кратком сне В орудийном громе.

 

CCLV

Люсино письмо дошло До Федота скоро. Хоть дороги занесло, Почта мчалась споро. Рад был Фек, что друг Борис Выбрался на берег, От ранений не раскис, Держится на вере. Но невнятный шопоток Душу растревожил, И ревнивый холодок Вдруг к Людмиле ожил.

 

CCLVI

Показалось, что в письме Слишком много страсти И сочувствия к судьбе, К Борькиным несчастьям. Вспомнил Борины слова С просьбой о прощенье, Что он к Люде приставал С чувством без смущенья.

 

CCLVII

Битва близилась к концу, Вражеской подмоге К Сталинградскому кольцу Заперты дороги. День, другой и белый флаг Выкинут фашисты. Их удел: позор и страх, В лагерь путь тернистый. Нашим же войскам назад Немцев гнать на Запад. Никаких врагам пощад: Нас-то жгут, и грабят.

 

CCLVIII

Полотно дорог, путей В жутком состоянье. Технику везти людей Как на расстоянье? Всех путейцев на ремонт Вновь спешат отправить, И Федот с бригадой фронт Должен был оставить. Снова шпалы, поезда, Километры рельсов, Ночью яркая звезда Над картиной сельской.

 

CCLIX

У Людмилы круг забот Продолженье прошлых: Дом, дочурки и завод, Вид соседей тошный. У Галчонка с животом Начались проблемы, Стало ясно лишь потом — Это сальмонеллы. Съела в садике она Свежую сметану И болезнь приобрела Словно как по плану.

 

CCLX

А леченье трудно шло, Не было лекарства. Бремя тяжкое несло Наше государство. По ленд-лизу от друзей — Помощь небольшая. Выдали паек по ней К праздничному маю. Там тушенка, шоколад С плесенью немного. Кто-то был наверно рад, Но Людмила строго К порченному отнеслась, Выбросить хотела, А Галчонок, не спросясь, Шоколадку съела. Люда в страхе: «Вот беда!» Но на удивленье Случай не нанес вреда, Лишь пришло спасенье.

 

Несправедливая месть

 

CCLXI

Вновь Людмилу прокурор Вызвал по повестке, Начал длинный разговор С аргументов веских. Поступило к ним письмо. Адресат известный, В нем развернуто дано Описанье места, Кто там был, что говорил В перерыв рабочий. Люду очень удивил Ряд деталей прочих: Мол у дочек Люси есть Нянька молодая, Мелет языком невесть Что, жильцов пугает.

 

CCLXII

Не работает нигде, Нет к тем уваженья, Кто считает жизнь в труде Родине служеньем. Ставку очную затем Прокурор устроил, Люк узнала сразу кем Был донос подстроен. Квартирантка Рита — дочь Вредной бабки Сони Принцип: «Первой опорочь — суд тебя не тронет» — Применила без стыда, Камень бросив в Люду. Ловким ходом развела Всех, как тень Иуды.

 

CCLXIII

Как и раньше был вторым Черный на беседе Те же дерганья и дым, Реплики соседям. Он усердно помогал Рите в разговоре, Может даже главным стал В этом оговоре. Вскоре Людочка ушла. Обвиненья — липа.

 

CCLXIV

Но дошла лишь до угла, Как ее окликнул Прокурор, он шел за ней. Отведя в сторонку, Ей сказал, что здесь мудрей С пользой для девчонок Отпуск взять, чтобы домой К маме съездить летом, Отдохнуть в семье родной, Избежать наветов, Вызовов в отдел и суд. И без продолженья Дело в органы сдадут С визой «Без движенья.» Оказалось, что Борис За нее ручался, И вопрос с тюрьмой завис, Вновь не поднимался.

 

CCLXV

Люк вернулась на завод, Захотелось к маме, (Скоро вишня зацветет Снежными цветами), Повидать отца, сестер, В садике любимом Сушняком разжечь костер, Наслаждаясь дымом. Но дадут ли отпуск ей. В этом вся проблема: Есть закон очередей, В нем своя система.

 

CCLXVI

Забежала как всегда К Марье на минутку, Люде та совет дала: Вика не на шутку По серьезному больна. Доктор даст им справку, В климате другом она Пойдет на поправку. И Василий поддержал Мненье прокурора: Избежать змеиных жал, Нервного террора Люда сможет вдалеке От своих соседей.

 

CCLXVII

Прокурор накоротке И ему в беседе Дал понять и пояснил, Что второй — чернявый, Изо всех возможных сил Помогает рьяно Поселившейся семье В Людиной квартире. Им свояк он. О жилье Как-то буркнул в тире: Мол втроем ютятся те В малой комнатушке. В тесноте и духоте Трудно жить старушке, Бабке Соне. «Люда знай» — — Продолжал Василий — «У них злобы через край — Страх и месть всесильны. Черный где-то разузнал, Что твой брат на фронте Вроде без вести пропал — Аргументик против.»

 

CCLXVIII

Отпуск дали на июнь. И для сборов было Время, но куда ни плюнь: Платьев ли, иль мыла, Недостаточно семье. Люк не огорчалась. Ночь и в стирке, и в шитье Провести случалось. Боря в мае насовсем Госпиталь покинул. Хоть остался ряд проблем, Но огромный стимул Был у Борьки. Снова в строй. Враг еще не сломлен. Он — разведчик боевой С опытом огромным.

 

CCLXIX

Борю вызвали в Москву, Будет спецзаданье. С палкой, на своем ходу Прибыл для прощанья К Люде вечером домой. Дверь открыла Дуся. Развела руками. «Ой» — Вскрикнула, конфузясь. Бабка Соня не спеша Выползла из кухни, Две девчонки-малыша Выбежали в туфлях.

 

CCLXX

Вика, младшая из них, Лепетала «папа», У второй, как у больших На головке шляпа. Люда в платьице простом Вышла в коридорчик. Улыбающимся ртом Сообщила дочкам: «Это, дядя Боря, друг Мой, и папы тоже. Быстро в кухню! Смыть грязь с рук» — Им сказала строже. — «Будем ужинать. Борис, Проходи. Я рада, Что ты выписался из Госпиталя. Правда Время нужно для того, Чтоб восстановиться, Тебе лучше на село Съездить, подкормиться.»

 

CCLXXI

«Люда, здравствуй, вот пришел, С Вами попрощаться. У меня все хорошо, Завтра отправляться Надо снова на войну, Гнать врага в Европу. Отдыхать я не могу Ждут меня окопы.» За столом Борис шутил, И с детьми смеялся, Счастьем детских лиц-светил Сердцем согревался.

 

CCLXXII

Люда вышла проводить Борю до трамвая, Чтобы поблагодарить За поддержку, зная, Что Борис в нее влюблен, В общем безнадежно. Брак детьми уже скреплен И менять все сложно. Но Борис хотел и мог, Крепко ее обнял. Поцелуй его прожег Молнии подобно. Ковыляя побежал К яркому трамваю «Жди, вернусь», — он ей кричал, Транспорт догоняя.

 

CCLXXIII

Люда как в параличе Вслед глядела молча. Ветер теплый на плече Ей косынку морщил. Люк очнулась вот опять Разбираться нужно. Как не хочет он понять, Что у них лишь дружба. Но такая была страсть В поцелуе Бори, Что могла в грех сладкий впасть, С чувствами не споря. Стало ей не по себе От таких раздумий. Жизнь итак в сплошной борьбе, Тут не до безумий.

 

CCLXXIV

Истощен солдатский фонд. Ваня и Василий Срочно призваны на фронт. С Марьей проводили. Квартиранты осмелев, Не стыдились гнуси: Вытеснить всех четверых В комнатушку Дуси. Свой осуществили план, Когда Люк на службе. Дуська ж старый чемодан Починить по дружбе В мастерскую понесла, Взяв с собой и Вику, А когда домой пришла, Много было крику.

 

CCLXXV

Бабка Соня разлеглась На кровати в детской, В спальне Люды обжилась Рита с рожей дерзкой. «Вещи, мебель все к тебе Отнесли, расставив. Ордер выдали сестре И теперь мы вправе Жить, как люди все живут, Не теснясь в каморке» — Сообщила Рита вслух, Поправляя шторки.

 

CCLXXVI

Люда вечером пришла Как всегда с работы. Ссора вовсе не нужна, Но пришлось в субботу В жилконтору ей идти И ругаться долго. Ведь на жизненном пути Связи выше долга. Их, семью фронтовика, И с больным ребенком Втиснули так, с кондака В девятиметровку.

 

CCLXXVII

Ей сказали про звонок Из прокуратуры: Им велели в краткий срок Выгнать няньку, дуру. Пусть идет в цех, на завод, А то слишком бойка. В общежитье поживет, Там дадут ей койку. Люся комнату еще Все-таки отбила. Был начальник толстощек, Но уговорила.

 

CCLXXVIII

Квартирантки присмирев, Возвратили спальню. Дуся пол там протерев, Вознеслась морально На большую высоту И с нее смотрела На соседок суету, Как с вершины стелы. Свой с начальством разговор Люк пересказала Няньке, но как быть с тех пор Все еще не знала.

 

CCLXXIX

Дуня ей дала ответ: «Дорогая Люся, Плюнь на вражеский навет, Только не волнуйся. Провожу я вас домой, И на фронт отправлюсь Санитаркой полевой, Думаю, что справлюсь. Может встречу там Петра, Стосковалась очень. Ну, не очень я храбра, Но войну воочью Мне бы нужно повидать, И врагам поганым Вдруг удастся в рожу дать, Словом врезать бранным.» Люда приняла всерьез Рассужденья эти. Нет ни шуточек, ни слез, В нянькином ответе.

 

CCLXXX

За неделю до того, Как к родным поехать, Горе страшное пришло Телеграфным эхом — «Умер папа.» И строкой: «Похороны завтра» — Отняло у Люк покой, Раня многократно. Не успеть проститься с ним, Что за злая участь. Был отец ею любим, Совесть будет мучить. Собрались несчастья в ком Дней угрюмых, серых. Смерть отца, как страшный гром, Оглушил без меры.

 

Отъезд домой

 

CCLXXXI

День отъезда был дождлив. Марья провожала, Ребятишек прихватив, Прямо до вокзала. Сели в поезд без хлопот. Люд вокруг военный. На замке был нянькин рот, А сама степенной. Ехали до темноты Там, где немец не был Села, рощи и кусты И над ними небо.

 

CCLXXXII

Уложив девчушек спать, Люк к окошку села. Нет отца, осталась мать. Сердце заболело. Скоро ль кончится война И Федот вернется? Жизнь не будет так грустна, Счастьем улыбнется. Наступила вскоре тьма. Свет погас повсюду. Ночь была весной полна, Ожиданьем чуда.

Конец

 

Примечание

В романе использована римская нумерация, в которой имеют место следующие обозначения:

I=1, V=5, X=10, L=50, C=100, D=500, M=1000

Если большая цифра стоит перед меньшей, то они складываются, если после, то из большей вычитается меньшая, подряд одна и та же цифра ставится не более трех раз: например

IV=4, VI=6, XXVIII=28, XXXIX=39, XL=40, XC=90, LXXX=80

Эта нумерация была распространенна в Европе вплоть до 16 века. Позже она использовалась и используется в надписях на зданиях, указывающих на дату его постройки, в обозначениях юбилеев, веков, в нумерации глав романов и т. д.