Карты битв известных войн — Стрелок лицедейства Прикрывают ужас бойнь, Жуткие злодейства. Неприятельский оскал Стрелок синезубых К августу зловещим стал От претензий грубых. Цель врага — Кавказ и Крым. Через Дон с Поволжьем К странам южным нефтяным С рвением бульдожьим Он стремился, с ходу взять Думал речку Волгу. Гитлер нами управлять Собирался долго.

Перекрыть путь на восток Войску иноземцев Должен Волга-Дон — мешок. Здесь окружат немцев. Ставкой утвержден был план, Срок контрнаступлений. Сталинград не будет сдан! Хватит отступлений. Ножниц красных языки На военных картах Пообрежут ярлыки Вражеским штандартам. Чтобы стал реальным план, Требовалось время Намертво закрыть капкан С юга. Но в преддверье Зимних жестких холодов, Укрепляясь с тыла, Фронт сдержать был не готов Вражеского пыла.

Мессершмиттов громкий рев В небе Сталинграда Изменил расклад боев Появилась дата Август 23-ье. День Шли бомбардировки Город превратился в тень, От домов обломки Только высились в дыму Будто привиденья И казалось никому Не найти спасенья.

Переправа — там обстрел, И вокзал, и площадь Попадают на прицел. Что уж тут пророчить, Выживет, погибнет кто, В бой идти и драться За квартал, за дом. Ничто Не заставит сдаться. Горожанам и войскам, Всем нужна победа. Многим, многим мужикам Не видать уж света, Не обнять жену, детей. Будут слушать только Крики жен и матерей Почтальоны горько.

Переправы, катера Под огнем кромешным Ночи, дни и вечера Вывозили спешно Раненых, везли солдат И оружье к бою, Риск погибнуть во сто крат Лучше, чем быть сбою. Все заводы — на ходу, Танки, пулеметы Делали в сплошном аду Авианалетов. Весь в руинах, но живой, Окна-укрепленья, В городе жил дух святой — Родине служенья.

На дорогах кавардак, Станция разбита, После вражеских атак Все дома как сито. Фек с бригадой у реки Пост — у переправы И винтовки, и штыки Тут не для забавы. Прорван фронт и немец прет С севера и юга. Массой танков части мнет Подлая зверюга.

Берег Волги все же наш И курган Мамаев Сдерживает немцев раж, Берег прикрывая. Удержаться, удержать Двести метров суши, Продержаться, устоять. Город пусть разрушен. Все отстроится потом, Если есть основа. В этом городе святом Забурлит жизнь снова.

К пристани со всех сторон Раненых тащили Мертвые без похорон На асфальте стыли. К Феку подошла сестра Местного санбата. Смена с самого утра, Сил-то сколько надо, Попросила ей помочь Раненых тяжелых Дотащить. Наступит ночь И на берег голый Высадится наш десант — Воинские части, Раненых возьмут назад, Отвезут в санчасти

На свободном берегу. Выживут солдаты И назло зверью-врагу Будут бить их, гадов. Подползли к кургану. Склон — В рытвинах и ямах, С воздуха и трех сторон Враг бомбил упрямо. У кургана на земле Два бойца лежали, Тихо, будто бы во сне Иногда стонали. Кровь сочилась сквозь бинты На ногах и теле, Оттащить ребят в кусты С медсестрой успели.

Стали поднимать бойцов. Фек не ждал сюрприза, Но в одном из храбрецов Он узнал Бориса. Закружился самолет Коршуном над ними. Шваркнул сверху пулемет Пулями стальными. Не попал и вжавшись в пыль Рядышком дрожали Фек и Борька. Смерть и быль В небесах витали.

Боря, повернул лицо Серого оттенка. Голос тихий с хрипотцой Шел как из застенка: «Ты прости, Федот, но мне Есть в чем повиниться, С чувствами к твоей жене Вздумал обратиться. Людочка — предел мечты, Лучшая на свете. Но для Люк есть только ты И конечно дети.

Незачем меня нести Некому оплакать, И на жизненном пути Я теперь как слякоть». «Знаешь, Борька, — был ответ — Хочешь грех повесить На меня на много лет, Хватит куролесить. Вынесу и будешь жить, Если Бог поможет, Будешь Родине служить, Нашу славу множить». Поволок его к реке, Сдав затем санбату, Фек вернулся вновь к сестре За другим солдатом.

Ночь упала темнотой, Ни огня, ни плеска. День измученный войной, Орудийным треском, Умер как-то невпопад, Словно задохнулся. Лишь осенний звездопад Искрами метнулся. Стук моторов приглушив, Катера пристали. Роты воинов в тиши Выгружаться стали.

Взяли раненных на борт, Медленно отплыли. Вслед как гибельный эскорт Юнкерсы завыли. В небе вспыхнули лучи, Завелись зенитки, Хоть молчи, или кричи — Собирай пожитки Для отправки на тот свет. Берег вроде близко, Но в воде спасенья нет. Даже обелиска Не поставят никогда, Если нет могилы. Будет кладбищем вода, Дно с песком и илом.

Перед всеми наяву Разыгралась драма: Катера в огне, в дыму — Ада панорама. Фек, не раз бывал в бою, Знал, как гибли люди, Но здесь смерть нашел свою Борька, друг и труден Для сознанья этот миг, Будто кто-то сцену Посреди реки воздвиг С огненной гиеной. Пожирала та подряд: Плоть, металл и воду, Завораживая взгляд Ярким хороводом. Отгорел огонь и лишь Звезды чуть мерцали, Освещая темь и тишь Из бескрайней дали.

Сводки с фронта по утрам Слушали с надеждой. Сталинград врагу не сдан, Значит как и прежде Теплилась мечта людей О победе скорой: Сдохнет Гитлер, гад, злодей Со своею сворой. Не спешат помочь в борьбе Дружеские страны, Предоставили судьбе Нашу боль и раны.

Фронт второй все не открыт, Только был обещан. Враг всей мощью норовит Задавить зловеще Стойкость, мужество солдат И обычных граждан, Но и рус, и азиат За победу каждый В бой идет. Союз такой Не разбить коленцем, Или жуткой колдовской Силой иноземцев.

Жизнь у Люк в тот год текла, Как в тылу у каждой. С фронта внутренне ждала Новостей неважных. Дом, работа, огород — Пролетело лето. На работе бутерброд В качестве обеда — Хлеба небольшой кусок, Иногда с селедкой, Без заварки кипяток С приторной солодкой. И опять работы ком. Техзаданий скука Качество сулит потом, Но для чувства — мука. Люк хотелось иногда Красоты и счастья, А есть скудная еда, И одни напасти.

К ним назначен был в отдел Спец. Он инженером Послужить царю успел В чине офицера. Немец Беккер по отцу, Вид не празднослова. К умнице и храбрецу Власть была сурова. Не имел он права жить В городах столичных И на службе дослужить До постов приличных. Но познанья и талант Технаря от Бога Облегчили много крат В жизни путь-дорогу.

В техотделе молодежь — Знаний не хватает. Да и что же с них возьмешь — Часто голодают. Радости в их жизни нет, Все в суровых красках, А им нужен яркий цвет, И любовь, и сказка.

Как-то в краткий перерыв Беккер просто к слову, Том проектов отложив, Помянул цареву Милость: он как выпускник Двух аж академий и как будущий штабник (Это вне сомнений) Приглашен был во дворец Царкосельский летний На прекрасный бал-венец, Осенью последний. Волновался. Царский бал В его жизни первый. Он конечно чуда ждал, Даже сон был нервный. Стали все его просить Рассказать о бале, Не пытался утаить, Знал, что сказки ждали.

«Во дворец явился в срок. Много экипажей. Красочен бомонд и строг, Но без эпатажа. Приближенные к царю, В курсе этикета, Каждый спутницу свою Ловко по паркету Проведет и встанет так, Чтобы был заметным Платья шик и его фрак С галстуком банкетным.

Дорогих каменьев блеск, Золото в декоре В модном стиле «арабеск», Отражали море Света от горящих люстр. Не боясь ошибки, Поднял жезл французский хлюст. Заиграли скрипки.

Император и жена Вышли в полонезе Он хорош, она бледна С розой на разрезе. Нити крупных жемчугов Платье оттеняли. В мир сошедших вдруг богов Оба нам являли. Свита, вежливо склонясь, Замерла у входа, Дам глубокий реверанс — Поклоненья ода.

Бал открыт и заскользил Тут же цвет столичный, Государственных светил, Все в чинах приличных. Дам и девушек ряды Украшали танец, Млел от этой красоты Свой и иностранец.

Царь с царицей скрипкам в такт Двигались по залу. Позже в маленький антракт Адъютант кудрявый Проводил их в кабинет, Где столы стояли: Место деловых бесед. Там же в вист играли. Бал сверкал, гремел, летел По роскошным залам Но веселия предел Был в большом и малом. Фрейлины все нарасхват, К ним не подступиться, Приходилось, кто не хват, У стены толпиться.

Эполеты, галуны — В массе разноликой. Все гвардейские чины Танцевали лихо. Вальс, кадриль и котильон Им давались просто, Каждый Богом одарен Выправкой и ростом. На мазурку под конец Встали царь с царицей. Встретил танец их дворец Радостью на лицах.

Следом ужин. Царский двор За столом особым. Вся прислуга, как дозор. С лучшим гардеробом. Сервировка, смена блюд, Просто загляденье, Как артисты подают Мясо и копченья, И салаты с заливным, И икру в бочонках, И паштеты с неземным Вкусом из печенки.

На десерт: мусс и суфле В аппетитных блоках И нежнейшее желе Из различных соков. Император подходил К столикам отдельным. С кем-то тихо говорил, Видимо о деле. Бал закончился огнем Фейерверков в полночь. Я подумал, что о нем Буду долго помнить».

Слушая, Люк наяву Видела картину: Словно как по волшебству С Борькой в танце дивном Кружится она легко, Шелестя шелками, И несется высоко Вальс над головами. Перешли в банкетный зал, Запахи вдыхая. Взгляд Людмилы отмечал: Красота какая!

Благородство серебра, Белизна сервиза, Дорогая мишура — Дань ее каприза. Нежность соусов и блюд Осязала твердо Будто перед ней этюд Вкусов распростертый.

К Люк пришла внезапно мысль: Почему же Боря, А не Фек, есть в этом смысл? Но однако вскоре Дверь открылась и в отдел Заглянула Рита — Квартирантка и затем, Кинув взгляд сердитый, Быстро вышла. Инженер Свой рассказ закончил И поток текущих дел Скуку буден прочил.

Вскоре Беккер не пришел Утром на работу. Может быть нехорошо Со здоровьем что-то. А потом в НКВД Вызвали Людмилу, Рассказать о чем и где С немцем говорила. Пригласили в кабинет. Двое на беседе: Верткий маленький брюнет И блондин — медведем.

Ей представился блондин: Александр Петрович, Вел беседу он один. Как бы между прочим Иногда бросал другой Пару фраз о деле, Дрыгнув маленькой ногой, С судорогой в теле. «Что Вам Беккер говорил?» — «Рассказал о бале». — «Царcкосельском? Кто просил?» — «Все. Обеда ждали. В школе каждый изучал Книги Льва Толстого. Нам известен первый бал Натали Ростовой.

Петр Иванович ведь сам Стал там гостем званным». — «Но врагом большевикам Царский двор был главным, — Перебил ее брюнет. — Или Вы не знали? Комсомольский свой билет Как же получали?» — Задал и второй вопрос Прокурор спецчасти: «Агитационный скос Был ли против власти?» Люк ответила, что нет. Избежав повторов, Сообщили: в кабинет Могут вызвать скоро.

Люк в смущенье шла домой. Странными вопросы Показались ей самой. Видимо доносы Поступили. От кого? Трудно разобраться. Но ужаснее всего В людях сомневаться. По дороге там, где мост, Встретился Василий, Как всегда и добр, и прост.

Людочку спросил он: «Как твоя семья живет?» — Люк все рассказала, С сердца скинув этим гнет От эмоций шквала. Вася вдруг серьезным стал: «Дело не простое Был наверное сигнал, Страх здесь не пустое.

Как к сородичу врага К немцу безусловно Будет очень власть строга. Разузнать подробно Может быть удастся мне Кто на инженера Настучал в эНКаВэДэ. Месть или карьера?»

Марья вечером зашла, Объявила новость, Что еще вчера с утра Привели в готовность Шесть палат. Состав привез Раненных на Волге. После бомбовых угроз В окнах лишь осколки. В списках раненых — Борис Среди незнакомых, Положили сразу вниз В боксе для тяжелых.

Карту видела его. Ранен в Сталинграде. В пекло Борьку занесло, Выдвинут к награде. Рана на ноге гниет Может быть гангрена, Ногу резать не дает Чистят ежедневно. «Навещу Бориса я, Скажешь, когда можно — Как-никак, а мы друзья, Жить с участьем должно.» — Ей сказала Люк в ответ, А в душе тревога, Перед ней мелькнул вдруг Фек, И потом дорога.

Боря сам дал Люде знать: Повидаться хочет, Ему есть, что рассказать О войне и прочем. Собралась и в выходной Люк пошла в больницу И конечно же с едой Другу, подкрепиться. Борька был как простыня, Но сверкал глазами, Ждал ее с начала дня, Встретил со слезами.

«Здравствуй, Люда, счастлив я, Что пришла проведать, Знаю: служба, дом, семья, Дел не переделать. Рассказать хотел тебе: Случай свел с Федотом. Благодарен я судьбе За ее заботу.

Бой нас вынес на курган, Там засели фрицы. У меня в руках наган. Брустверы — в бойницах. Вспышки выстрелов видны. Гул и грохот взрывов. Лег с невидной стороны На краю обрыва. Долго целился, попал В узкий вырез щели, Но противник не дремал, Пули засвистели.

Боль в ногах, свалился вниз, Липкий бок на ощупь, Вроде бы туман повис Над осенней рощей. Задремал. Вдруг медсестра Надо мной склонилась. Сверху серая гора Набок накренилась И пропала. А потом Вновь придя в сознанье, Понял, что нас под кустом Уже два созданья.

Раненый второй боец Перевязан тоже, Значит это не конец И увидел позже Двух людей. В одном из них Я узнал Федота. Дотащить нас до своих Тяжкая работа.

Фек понес меня к реке, К нашему санбату Под обстрелом на себе, Как родного брата. Ночь пришла и катера С берега другого, Чтоб не знала немчура Без огней и строго На условленном куске, К берегу пристали. С них бойцы на марш-броске В город зашагали. Оборону укрепить Только ими можно, Будут дальше немцев бить, Хоть и выжить сложно.

Раненых внесли на борт. Палуба забита. Сунули меня в швертбот Мелкий как корыто. Слышал гул и грохнул взрыв, Провалился в темень. А потом боль, как нарыв На горящем теле.

Лодка села на песок, Стукнулся о днище. Тут раздался голосок: «Ты живой, дружище?» — «Кажется, еще живой», — В темноту ответил. Забелел над головой Женский лик и светел Месяц был средь мрачных туч. «Где я? Что случилось?» — «Надо же, а ты ж-и-в-у-ч», — Сверху доносилось.

Борька к Людиной руке В освещенье тусклом Прикоснулся. На щеке Заметался мускул. «Показалось мне тогда, Что твой голос слышу. Стала не страшна беда: Выживу, и выжил,» — Боря тихо прошептал, Страстно, но не грубо Руку ей поцеловал, Стиснув крепко зубы.

А у Люк текли из глаз Слезы состраданья. Так хотелось, в тот же час Чтоб прошли страданья. Мысль давила, может муж Тоже тяжко ранен. В окруженье стылых луж Жизнь его на грани. И от этого сильней Слезы побежали. На виду других людей Плечи задрожали.

В руки взяв себя едва, Друга Люк спросила, Что произошло тогда, Чья же злая сила В воду бросила его, Где он оказался? После этого всего Как сюда добрался? «Скотницы тогда меня Подобрали к счастью И уже к началу дня Был в тылу в санчасти.

Рассказали там врачи: Сыпал враг на речку Бомбы словно калачи В огненную печку. Оказалось я один Выбрался из ада. Значит, что судьбой любим, Раз дала в награду, Снова свидеться с тобой». C тем и попрощались. Прежде, чем уйти домой Люк пообещалась Навестить его еще. Не противореча, Боря вроде был смущен И доволен встречей.