Из очередной командировки полковник Гриценко возвращался поздно вечером. Моросил холодный густой дождь, который так щедро выпадает в марте на донбасской земле. Забрызганная грязью «Победа» монотонно шуршала по гладкому асфальту. За окнами проплывали огни шахтерских поселков, но полковник не замечал их. Почти всю дорогу он сидел с закрытыми глазами, и трудно было понять, то ли он дремлет, то ли что-то обдумывает.
Некоторое время машина ехала по широкому проспекту, потом свернула в тихий безлюдный переулок и остановилась у подъезда серого многоэтажного дома. Гриценко сразу открыл глаза, распахнул дверцу и как-то виновато посмотрел на черные квадраты окон своей квартиры.
- Не дождались. Отдыхают…
Простившись с шофером, он вошел в подъезд. Тихо открыл дверь и, чтобы никого не беспокоить, на цыпочках направился к вешалке. Не успел снять шинель, как дверь спальни бесшумно открылась, и на пороге появилась жена Елена Петровна. Новый шелковый халат красиво облегал ее стройную, словно девичью, фигуру. Долгие годы напряженного труда, недостатков и бедствий не согнали с ее красивого лица нежного румянца, не погасили игривых огоньков в ее темных и глубоких глазах. Она была точно такой же, как и два десятка лет назад, разве только с незабываемого сорок второго года появилась в каштановых прядях седина, да так и застыла серебристым инеем.
- Я уже думала, что и сегодня тебя не будет.
Она взяла из рук мужа шинель. В уголках ее губ легла мягкая, чуть печальная улыбка. От этого лицо стало еще добрее и привлекательнее.
- Как же ты добрался в такую непогодь?
- Лучше не спрашивай: дороги в степи - сплошное месиво.
Стояли в коридоре возле вешалки, лицом к лицу, как молодые влюбленные. Редко выпадают им такие встречи! Он всю жизнь в разъездах. Вот только нагрянет в полночь, перемолвится словом-другим, а утром снова в район. Возможно, поэтому подобные встречи и бывали для них такими радостными и желанными.
- Ну, иди умывайся, а я ужин подогрею: голодный же, знаю.
- Ты, как всегда, догадлива.
Ужинать сели на кухне. Елена Петровна примостилась рядом с мужем и засмотрелась на его белый, как вишневый цвет, чуб.
- Стареем мы, Коля. Ох да, я и забыла, - встрепенулась она. - Телеграмма же позавчера из Черногорска пришла. Сейчас принесу.
Минуту спустя Гриценко уже разворачивал бланк. Пробежал глазами ровные строки, и сразу морщины на лбу разгладились. В телеграмме говорилось: «Поднимаю тост за двадцатипятилетие мирного сосуществования. С серебряной свадьбой! Рад был бы поздравить лично, но не могу. В конце апреля уезжаю на Кавказ, по дороге обязательно загляну. Кланяюсь…»
- Ты смотри, а и в самом деле двадцать пять… «мирного сосуществования». Вот уж придумал! - Гриценко расхохотался. - А я-то из головы выпустил. Ну, не молодец ли мой Петруха? Что ж, жинка, зови гостей, будем серебряную свадьбу справлять!… А помнишь, Лен, каким скромным был на Десне наш свадебный банкет?…
Забыл полковник про ужин. Вместе с женой понеслись они на крыльях воспоминаний в далекие, всегда дорогие сердцу дни неповторимой молодости.
Побывали в новгород-северском доме отдыха, где впервые познакомились, побродили в березовой роще над рекой, где впервые было произнесено заветное «люблю», встретились со многими старыми друзьями. И не было бы конца волшебному путешествию, если бы его не прервал резкий телефонный звонок.
Полковник вышел. Через открытые двери кабинета Елена Петровна услышала густой баритон мужа:
- Слушаю… Что? Час назад? А кто был в кабинете? Слушайте, дежурный, немедленно вызовите капитана Борисько. Пусть берет людей и выезжает на место. Да, да. Я тоже буду, и прокурора предупредите.
Разговор закончился, но муж почему-то не возвращался на кухню.
- Коля, сколько можно тебя ждать? Иди ужинать…
- Не до ужина мне сейчас, - ответил он сухо, на ходу застегивая китель. - Лучше заверни что-нибудь на дорогу.
- Снова едешь? - В голосе Елены Петровны нетрудно было уловить грустные нотки. - А как же со свадьбой, с гостями?
- Леночка, хорошая моя, придется отложить нашу свадьбу.
Сразу погасли огоньки в глазах жены, лицо стало хмурым: даже в день семейного праздника он не имеет возможности побыть с семьей.
Сначала это раздражало Елену Петровну, потом она смирилась, поняла, что такая уж служба у мужа - каждую минуту кто-нибудь может попросить у него помощи.
- Надо спешить, - сказал полковник, одеваясь, и совсем тихо добавил: - Из Срибляков сообщили: Горовой убит…
- Что? - Она схватилась рукой за грудь, да так и окаменела. - Не может быть!
Панас Горовой был давним другом семьи Гриценко. Его знакомство с полковником началось сразу после гражданской войны, а со временем переросло в большую и искреннюю дружбу. Вместе партизанили в глубоких тылах гитлеровцев в годы фашистского нашествия. Закончив боевые походы, Панас возвратился восстанавливать родной Донбасс. Гриценко был назначен начальником областного управления Комитета государственной безопасности тоже в донецких краях. Часто бывали они друг у друга, делились планами, мыслями, а несколько месяцев назад Панаса послали начальником на одну из самых отсталых шахт, в отдаленный район. Получив телеграмму из Черногорска, полковник собирался было пригласить друга к себе на серебряную свадьбу. А тут такая ужасная весть…
- Ну, успокойся, Лена, возможно, это ошибка. - Гриценко поцеловал жену и вышел за порог.
А уже в два часа ночи он осматривал место происшествия.
Горовой был убит в своем кабинете выстрелом через окно. Пуля попала в висок, немного выше брови. Смерть наступила так внезапно, что в задубевших пальцах осталась зажатая авторучка, будто начальник шахты собирался что-то немедленно дописать. После того как положение убитого было тщательно зафиксировано, и труп отправили на судебно-медицинскую экспертизу, полковник со своими сотрудниками начал обсуждать обстоятельства преступления.
Из рассказов свидетелей стало известно, что в момент убийства в кабинете находился главный инженер шахты. Они с Горовым сидели за столом и просматривали наряды.
- Преступник не обязательно мог стрелять в начальника шахты, - будто про себя произнес прокурор, стоя возле окна с пробитым стеклом. - Он целился, скажем, в инженера, пуля же случайно попала в висок Горовому.
Эти слова сразу же заинтересовали всех присутствующих.
- Нет, товарищ прокурор, стреляли именно в начальника шахты, - возразил капитан Борисько, который только что возвратился со двора, где изучал следы бандита. - Почему? А потому, что линия прицела от места, где стоял убийца, через пробоину в стекле проходит точно… В этом вы сами можете убедиться.
Борисько подошел к окну и громко, чтобы его слова были слышны во дворе, сказал:
- Слушай, Шаранда, встань на то место и подай мне через пробоину конец шпагата.
Потом он сел на стул, на котором несколько часов назад сидел Горовой, и прижал конец шпагата к своему правому виску. Все увидели, что натянутый ровной струной шпагат проходит далеко от того места, где сидел инженер шахты.
- Капитан и в самом деле имеет основание утверждать это, - после долгих раздумий заговорил полковник.- Преступник, бесспорно, стрелял не в инженера. Но чем вызвана эта кровавая расправа?
Гриценко устроился на краю стола. Не спеша размял в пальцах папиросу, зажег. Затянулся дымом так, что даже в груди зашлось, и склонил голову. Кто же убил Горового? Что послужило причиной? В практике его работы бывали случаи, когда оскорбленный муж в порыве ревности жестоко расправлялся с любовником своей жены. Однако Панаса он никак не мог представить в роли любовника, издавна знал его как примерного семьянина. Так что версию о ревности пришлось отбросить безоговорочно. А может, это месть? Возможно, кто-нибудь решил свести счеты с начальником шахты. Только за что? Ведь Горовой всегда отличался добродушием, справедливостью, хотя и был требовательным и к людям и к себе. Трудно представить, чтобы такой человек мог нажить заклятых врагов. Все равно при следствии эту версию отбрасывать нельзя. Нужно во что бы то ни стало выявить недругов Панаса, изучить их… Убийство могло быть совершено и по политическим мотивам. Именно на это и обратил главное внимание полковник. Горового не раз избирали в состав обкома, знали в Киеве и в Москве как хорошего организатора и опытного хозяина. Не мог Гриценко не учесть и того, что Панас в свое время громил с комсомолией банды на Дону, а в годы Отечественной войны со своим партизанским отрядом был грозой для предателей и гитлеровских прислужников. Притаившийся враг мог поднять на него руку, чтобы напомнить: борьба не закончена, оружие не сложено.
Догорая, папироса прижгла полковнику палец, и он порывисто, будто после дремы, поднял голову. Выбросил окурок, обвел присутствующих тяжелым, усталым взглядом и глухо заговорил:
- А теперь проанализируем уже известные нам факты. Убийство произошло в половине двенадцатого ночи. В это время третья смена получала в нарядной рабочие задания, а вторая еще не была поднята на-гора. По-моему, подобное стечение обстоятельств не случайно. Стреляли в дождливую ночь, через окно, выходящее в противоположную сторону от мостовой. И это опять не случайно. Вывод один: убийца, хорошо знающий распорядок рабочего дня на шахте и расположение помещений, не мог не ведать и того, что Горовой именно в это время бывает у себя в кабинете. Кому же известно все это? Безусловно, тому, кто работал или и сейчас работает на шахте. А это уже и есть отправные данные для розыска.
Все внимательно слушали Гриценко, хотя каждый понимал: сказанного полковником далеко не достаточно для того, чтобы среди нескольких тысяч шахтеров найти притаившегося бандита. Тишину нарушил лейтенант Шаранда, принесший от медиков-экспертов пулю. Полковник положил на ладонь крохотный кусочек металла, оборвавший жизнь Горовому.
- Пуля от пистолета «парабеллум».
- О, это уже о чем-то говорит! - воскликнул капитан Борисько.
- Да-да, это и в самом деле о чем-то говорит, - согласился Гриценко.
Какой-то миг он сидел, прищурив глаза, потом обратился к Борисько:
- Вот что, капитан, назначаю вас руководителем группы по расследованию убийства.
Это решение возникло у Гриценко не случайно. Борисько работал в органах государственной безопасности пятнадцать лет и зарекомендовал себя как вдумчивый и одаренный чекист. Поручая ему новое сложное дело, полковник был уверен, что Борисько найдет те нити, которые приведут к преступному гнезду.
Ровно через две недели из шахтерского поселка Срибляки к Гриценко прибыл капитан с папкой собранных материалов. Полковник сразу же заметил, как побледнело и осунулось лицо Борисько, каким болезненным блеском светились его глаза.
- Ну, как дела?
- Дела, товарищ полковник, не радуют: на след преступника пока напасть не удалось. Я уже докладывал, что все лица, на которых пало подозрение, проверены. Все они честные люди. Убийца будто сквозь землю провалился. Сейчас изучаем Задирача…
- Кто он? Почему на него пало подозрение?
- Работник лесного склада. По службе аттестуется хорошо. Шахтеры о нем тоже неплохого мнения. Замкнутый только, нелюдимый. А подозрение на него пало вот почему. За три дня до своей смерти Горовой вместе с главным инженером осматривал лесной склад шахты. Там они встретили уже пожилого бородатого человека. Горовой даже остановился, когда увидел его. Инженер уверяет, что бородач тоже остановился и как-то неестественно затоптался на месте. Короче, у главного инженера сложилось впечатление, что они уже где-то встречались. И действительно, начальник шахты потом говорил: «Ну до чего же знакомое лицо… Где я его видел? Хоть убей, не припомню».
- Давно работает этот Задирач в Срибляках?
- Сразу же после освобождения Донбасса. Вот его личное дело. Справки подтверждают, что родом он из Черногорска…
- Откуда, откуда?
- Из Черногорска.
Гриценко с интересом взял тоненькую папку, перевернул страницу, другую. Начал внимательно рассматривать фотографию. На ней был изображен уже пожилой человек с большой лысиной и взлохмаченной бородой. Глаза его, спрятанные в глубоких впадинах, затенялись густыми бровями. Долго смотрел на это лицо полковник. Что-то знакомое улавливал он в нем. А что? Так и не мог припомнить.
- Разговоров с бородачом избегайте. Фотокарточка останется у меня.