— Значит, уговор: про самородок ни звука! — еще раз напомнил нам Кольча, когда мы подошли к дому дедушки Петрована. — Разговор буду вести я, ваше дело только поддакивать.

Дедушка Петрован на дедушку нисколько даже не похож. Он еще любого молодого за пояс заткнет. Высокий, подтянутый, как суворовский солдат, усатый. А дедушкой мы его зовем потому, что так полагается: Ванюшка-то внуком ему доводится.

Охотовед дедушка Петрован, «таежный патриарх, которому почтительно кланяются все звери и птицы от речки Кутимы до Киренги», — писали про него в прошлом году в «Огоньке» и даже цветной портрет его напечатали. Правда, не на обложке, а внутри.

— Два друга, супонь да подпруга! — весело воскликнул дедушка Петрован, когда мы с Ванюшкой переступили порог.

Я оглянулся, приоткрыл дверь. Кольча в сенях заблудился. Он первый раз здесь.

— Три друга, — поправил дедушку Ванюшка, подталкивая вперед появившегося в комнате Кольчу.

Тот подошел к столу, за которым сидел дедушка Петрован, и представился не без достоинства:

— Николай.

— Садись, Николай, чай пить, — распорядился сразу дедушка и нам с Ванюшкой тоже кивнул на стол. — Медком тебя угощу. Знаешь, какой медок? От диких пчелок… Самый что ни на есть пользительный.

Из горницы вышла бабушка, улыбнулась нам и сама всем чаю налила, а банку с медом поставила так, чтобы всем удобно было брать.

Мы деликатно отхлебнули по глоточку чаю, мед ложечками поддели. Сладкий, душистый мед! В другое время ему было бы отдано должное, как говорится, но сейчас нам не до сладостей. Дедушка Петрован это заметил и сам начал разговор.

— С чем пожаловали? — обвел он нас пытливым взглядом. — Выкладывайте живей. Недосуг мне с вами канителиться, в тайгу побегу, сенца надо сохатым подкинуть.

— Мы хотим летом пойти нефть поискать. В порядке самодеятельности, бойко затараторил Кольча.

— Шустряк! — усмехнувшись, покачал головой дедушка. — У геологов, которые тут два года мытарились, буровые были. А вы чем, пальцем землю ковырять будете?

Ванюшка опустил глаза в блюдечко. Я знаю: всякое вранье для него нож острый. Не любит он кривить душой. Мне тоже неловко.

А Кольча не растерялся. Чешет языком почем зря, стараясь ошеломить дедушку научной терминологией.

— Структура земной коры здешних мест особенная. При воздействии магмы она выгнулась, как крышка у банки с попорченной килькой. Тектонические сдвиги сломали скальные сбросы, сместили их…

— Стоп! — оборвал разошедшегося Кольчу дедушка Петрован. — Ты кому, паря, мозги-то пудришь?

— Я не пудрю! — растерянно заморгал глазами Кольча. — Вы разве не слышали, что нефть просачивается на поверхность? Эвенки еще в начале нынешнего столетия находили в наших краях битум… Это же окаменевшая нефть! Они ее назвали «горючий камень».

— Стоп! — опять остановил Кольчу дедушка Петрован.

Тут Ванюшка уже не выдержал и прямо бухнул:

— Он золото нашел, дедушка. Самородок. В гусенице вездехода.

— Только вы пока никому не говорите, пожалуйста, — залепетал Кольча, сверкнув глазами в сторону Ванюшки. — Мы не хотим раньше времени всем рассказывать.

Он кинулся к своей дошке, висевшей на вешалке, и вернулся с баночкой из-под диафильмов.

— Вот он, мой самородок! Я его суконкой надраил.

Дедушка Петрован положил на широкую ладонь Кольчину золотинку и отнес ее от глаз чуть ли не на вытянутую руку. Бабушка убирала со стола.

— Нацепи очки-то, чего мучаешься? — засмеялась она и подмигнула Ванюшке. — Все молодится!

— Я и так все вижу! — буркнул дедушка Петрован, сосредоточенно разглядывая золотинку. Потом обвел всех нас долгим взглядом и добавил точно так же, как это делает Ванюшка, когда надо над чем-нибудь призадуматься: — Дело-то нешутейное, ребятки…

— Государственное! — поддакнул с готовностью Кольча.

— Вот-вот.

— Может быть, этот самородок из того местечка, откуда нес свое золото в кисете тот охотник. Помните, нам рассказывали про него, — зачастил вдохновенно Кольча. — Где-то в этих краях обязательно есть месторождение золота. Наш долг — разыскать его. Верно, парни?

Мы с Ванюшкой мотнули головами.

— Правильно рассуждаешь, Николай, — проговорил без малейшей улыбки дедушка Петрован. — Есть золото в нашей тайге. Вот вам еще одно подтверждение этого. Рассказывал мой отец, а он от своего отца слышал. Приехал по весне к нам в Басманку купец за пушниной. Товару всякого понавез, ясное дело. Разложил в самом большом доме на лавках, торгует. А дочка хозяина, девчушка лет семи, в галечки играла. Знаете такую игру? Теперь в нее почему-то редко играют. Надо подбросить эти галечки особым фертом и поймать. Ну вот, играла девчушка и один камушек уронила. Он покатился под ноги купцу. Тот поднял его и ахнул: золото! Загорелся весь: «Где нашли? Покажите место. Я вас озолочу!» А что покажешь? «Камушек» этот девчушка в сорочьем гнезде нашла. Жили они летом на заимке где-то в тайге, и рядом с избушкой сорока гнездо свила. Девчушка полезла на дерево, сорочат поглядеть ей захотелось. И увидела в гнезде блестящий камушек…

Мы слушали этот рассказ дедушки Петрована затаив дыхание.

— А где заимка у них была? — спросил, волнуясь, Кольча.

— Кто его знает, — развел руками дедушка Петрован. — Где-нибудь в кедровнике, наверное.

— А что же вы нам про это раньше не рассказывали?

Дедушка засмеялся.

— Чтобы вы все сорочьи гнезда разорили?

Потом прибавил уже другим тоном:

— Разговор об этом не заходил, вот и не рассказывал.

Мы все еще были под впечатлением услышанного. Сороки тащат к себе в гнезда всякие блестящие предметы. Вот таким манером и самородочек вместе с птенцами оказался. Но где заимка стояла, мы же не знаем. Остается одно: искать место аварии вездехода.

— Шарашились геологи все лето вот здесь, — склонился над Кольчиной картой дедушка и обвел тупым концом карандаша большой круг у Северо-Байкальского нагорья. — Тут мое ухожье, я могу даже пометить вам, где вышки у них стояли.

— Очень хорошо! — радостно воскликнул Кольча.

На карте появилось три крестика. Два неподалеку один от другого, а третий в стороне, километрах в пятидесяти или даже и того больше.

И опять собрались мы у Кольчи. Начались каникулы, и Кольчина комната стала нашей штаб-квартирой. На стене появилась большая карта Северо-Байкальского нагорья. Крупномасштабная карта, специальная. Снята она аэрофотосъемкой летом и похожа на громадную фотографию, сделанную на большой высоте.

С особой тщательностью мы нанесли на эту карту буровые нефтяников. Вернее, места, где эти буровые стояли. Дедушка Петрован помог нам даже прочертить несколько дорог, которыми пользовались геологи, места их стоянок.

А рядом с нашей рабочей картой появилась картинка, найденная в кисете убитого охотника. Не подлинник, разумеется. Кольча срисовал ее. Две девушки, веселые и нарядные, бегут по зеленой елани. Взялись за руки и венки на головы нацепили. Должно быть, для смеха Кольча нарисовал их вполне современными, в джинсах. И одна здорово смахивает на Галку Зырянову, самую красивую девчонку в нашем классе. По-моему, он на нее давно уже заглядывается.

— Может, здесь ничего и не загадано, — устало протянул Ванюшка.

— Хорошенькое дело! — возмущенно фыркнул Кольча и даже толкнул его слегка в спину. — Зачем же тогда охотник эту картинку домой нес? Подумаешь, произведение изобразительного искусства!

— Сколько уж людей над ней головы ломали! — вмешался и я.

Это окончательно взбесило Кольчу.

— Миша, оставь, пожалуйста, свои грустные комментарии! У них не было вот этого! — Кольча грохнул на стол трак гусеницы. — Это, по-твоему, значит что-нибудь или нет?

— Ладно, давайте намечать маршрут, — примирительно сказал Ванюшка, но спор наш на этом не утих.

— Золото надо искать вот здесь! — показал Кольча на две вышки у нагорья, стоявшие по соседству.

— А может, здесь? — Я ткнул пальцем на отдаленную вышку. — Где они пошабашили? У этой вышки. Значит, и гусеница тут где-то порвалась.

— Разуй глаза, Миха! — кипятился Кольча. — Там же низина, болота!.. Читай на карте: калтус Шумиха…

— Ну и что из этого?

— Ох и серый же ты! Как штаны у пожарника! — Кольча уже на последнем взводе. — Да ведь золото в горах добывают. Даже в песне поется: «Где золото роют в горах…»

— Бывает, что и в суходолах находят, в ложках, — подал голос невозмутимый Ванюшка.

Я горячо подхватил:

— А разве драги в болотах не булькаются?!

Кольча кинулся к письменному столу, вынул из ящика какую-то коробку и высыпал из нее на газетку землю, перемешанную с песком.

— Это я с трака гусеницы соскреб, — объявил он нам. — Здесь двадцать процентов земли и восемьдесят крупных и мелких речных песчинок!

— На них написано, что они речные?

— Для мыслящих — да!

— Ну и что же прочитал один такой мыслящий?

— Это же окатыши! — Кольча сунул мне в руки лупу. — Гляди! Ни одной острой грани!

Мы с Ванюшкой внимательно разглядываем песок. Кольча, пожалуй, прав: все песчинки круглые, как просяные зернышки.

— У меня есть и другие доказательства. — Кольча выхватил со стеллажа толстенную книгу. — Миха, где чаще всего встречаются самородки?

Я пожал плечами, Ванюшка тоже не нашел что сказать. Кольча развернул книгу на картонной закладке.

— Михайло Ломоносов, парни. «Потаенные в горах сокровища, каковыми многие государства хвалятся, драгоценные камни: алмазы, яхонты, изумруды и другие украшения человеческие, также пески, золотом богатые, вымывают реки из берегов, ими обогащенных, и по ним располаскивают, что все лежит часто многие веки, и нашего искания и рачения дождаться не может».

Кольча не прочитал, а пропел в упоении эти слова, а потом словно выстрелить захотел в меня, шумно захлопнул книгу.

— А когда это было сказано-то? При царе Горохе! — только и нашел я что ответить ему. — Кто тогда бывал тут у нас?..

Кольча опять метнулся к стеллажам.

— У наших современников, Миша, на этот счет точно такое же мнение. В руках у Кольчи появилась другая книга, такая же толстая и солидная. Она была вся в картонных закладках. Когда же Кольча успел их натыкать в нее?

Он сел на стул, положил ногу на ногу и раскрыл на колене эту вторую книгу. Но читать не стал, поглядел на нас с Ванюшкой.

— Я вам, парни, про моего дядю Костю рассказывал что-нибудь?

Ванюшка отрицательно помотал головой. Я тоже ничего не мог припомнить.

— Вроде бы нет.

— Очень колоритная фигура! — с жаром произнес Кольча. — Старый таежный волк. Это его труды.

— Твоего дяди? — усомнился я.

— И Толстой и Тургенев тоже доводились кому-то дядями, — рассудил глубокомысленно Ванюшка.

— Членкор, парни! — Кольча почтительно погладил книгу. — Корифей! Послушайте! «В россыпях встречаются металлы и их соединения, которые обладают большим удельным весом. Они не окисляются, мало разрушаются под воздействием воды, температуры, ветра, перемещения. Золото — металл очень стойкий. Он не ржавеет, кислотоупорный. Поэтому и назвали его благородным металлом еще в глубокой древности. Накапливается золото в россыпях иногда в большом количестве и в так называемом самородковом виде. Самые распространенные — речные россыпи».

Я молчал. Крыть мне было нечем. Положил он меня на обе лопатки.

— Понял, Миша? Эх ты, ге-олух!

— Я тебе дам ге-олух! — рванул я Кольчу за ворот куртки да так, что пуговицы посыпались на пол.

— Охолонись! — грубо отдернул меня Ванюшка. — Нечем крыть, так рукам воли не давай…

— Я же в шутку, Миша! — собрал пуговочки Кольча и положил на подоконник.

— Хорошие шутки!

Открылась дверь, и в комнату вошел Дружок — серый в яблоках вислоухий пес, лоснящийся от сытости. Нет, он не вошел, а пожаловал — торжественно и важно.

— А почему не здороваешься? — укорил его хозяин. — А еще мюнстерлендер! Воспитанные собаки так не поступают.

Пес с достоинством выслушал все это, поглядел на нас с Ванюшкой своими умными коричневыми глазами с желтыми бликами и гавкнул два раза: сначала одному, потом другому.

Неловкость моя от стычки с Кольчей как-то сама собой рассосалась. Мы попили чаю с мятными пряниками, и опять у нас о загадочной картинке разговор зашел.

— Цветы, я считаю, это самородочки, — увлеченно начал развивать свою очередную теорию Кольча. — А вот почему красотки за руки взялись — это выше моего понимания. Но сдается мне, парни, что эта веселая пара, по замыслу художника, должна олицетворять собой беспечную жизнь миллионера…

— Кольча, не говори красиво! — чуть приоткрыв дверь, сделала замечание его мать и снова закрыла.

— Я уж и сам этому не рад, парни! — вздохнул тяжко Кольча. — Люди думают, что задаюсь, выкаблучиваюсь, а я рад бы иначе говорить, да не умею.

До шестого класса он в школу не ходил, сам учился. Как студент-заочник. Мать с отцом, конечно, помогали. Они жили тогда на головном участке молодежного леспромхоза. Школы там не было, да и ребятишек тоже еще не было. Один Кольча. «Захочется мне, говорит, с людьми пообщаться, схожу на эстакаду, где распиливают бревна, или укачу на лесосеку на лесовозе…» Книжек он перечитал — «вагон и маленькую тележку», по его словам. А память у него! И знания к нему льнут, как муравьи на мокрую палочку. Я его без дела никогда не видел. Да еще умудряется не одно, а сразу два дела делать. Колет дрова, транзистор включен, музыку слушает и стихотворение учит, например. А если смотрит футбольный или хоккейный матч по телику, то звук обязательно выключает. Зачем он, так все видно. А вместо звука Кольча включает радиоприемник и слушает какую-нибудь интересную передачу. Говорит он по-книжному да по-взрослому, я думаю, потому, что рос без дружков.

— Парни, я полагаю, золото у двуглавой горы! — вдруг опять осенило Колокольчика. — У них же два венка!

— Чем воду в ступе толочь, давайте-ка лучше прикинем, что нам в походе понадобится, — степенно проговорил Ванюшка своим неустоявшимся баском.