Вы, наверное, думаете, что сжигание «порубочных остатков» работенка так себе, не бей лежачего? Пали костры, чтобы небу жарко стало, а государство тебе за это дело еще денежки отвалит.

Глубоко заблуждаетесь! Прежде чем костер запалишь, на деляне с тебя семь потов сойдет.

Грохнется вековая лесина. Обкорнают ее лесорубы, очистят, и останется на снегу только туша — «хлыст», как они выражаются. Подползет трелёвщик, зацепит ее тросами-лопарями и утащит на распиловку. Наше дело теперь «порубочные» собрать. Сучья, кору, обломки всякие. Чтобы тайгу не захламлять, не давать пищу для лесных пожаров. Взвалишь на плечо сук или рукой его ухватишь, волочешь к тому месту, где костер будет, а ему, бедняге, будто никак не хочется в огонь, так и норовит за что-нибудь уцепиться…

В общем, пахать надо да пахать, как говорится. Денежки недаром нам достаются…

В хлопотах, волнениях и тревогах мы и не заметили, как грач зиму расклевал. Пришла весна-красна. Едва сошел снег и на крутобокой Зорянке зацвел черемушник, будто инеем-куржаком вдруг гора взялась, смородина буйно выкинула свой духмяный лист, загорелись жгуче-красные огоньки жарков, заиграли глазки медунок… Пахнёт теперь с Зорянки теплый ветерок, и обдаст тебя вдруг таким густым таежным ароматом, что дух захватит.

— Это ветер странствий! — жадно раздувает ноздри Кольча, весь дрожа от возбуждения.

Галка — никому ни звука про нас! Будто воды в рот набрала. Я ничего не могу понять, Ванюшка тоже пожимает недоуменно плечами, а Кольча все принимает как должное. Он считает, что это его заслуга. Драмкружковцам Кольча целый альбом фотографий настряпал. И на репетициях снял чуть не всех поодиночке, и на спектаклях. Но я думаю, что Галка еще себя покажет. Неспроста, ох неспроста она помалкивает! Уж я-то ее знаю.

У меня же с ней любовь была. Ну так, канитель одна! В пятом классе еще, три года тому назад дело было. В школу и из школы вместе, в кино вместе, на лыжах вместе… Девчонка она компанейская, с ней не соскучишься. В порядке девчонка. А вот характер — оторви да брось! Ужасный характер. Любит, чтобы везде ее верх был. Никак не уступит. И я тоже такой. В общем, сошлись — задериха да неспустиха. Подрались из-за какого-то пустяка. Да там и драка-то была — одна видимость. Но Галка сама же всем и раззвонила, что фингал мне поставила. (Я целую неделю на огороде отсиживался, в летние каникулы это случилось.) Фингал, конечно, чепуха, но ведь смотря от кого…

В леспромхозе мы на мотор заработали. Вот получим последнюю зарплату за апрель, и можно будет идти за «Вихорьком». Может, вам не верится, что мы такие большие деньги заработали? Но вы учтите коэффициент, северную надбавку, а потом уж и наше старание приплюсуйте сюда же.

Завтра прямо из школы помчимся в контору, получим денежки, добавим к тем, что уже накопили, и в магазин за мотором.

Наша покупка никаких кривотолков вызвать в деревне не должна. Моторка для съемочной группы просто необходима. Лишь бы Галка помалкивала.

На большой перемене все высыпали на улицу. Теплынь, солнце.

— Вертолеты! — завизжали от радости девчонки.

Вся мелюзга — в диком восторге.

— Ого, сколько их!

— Как стая ворон!

Вертолеты шли над Малиновым озером, направляясь к пустоши Разгуляйке, где еще осенью геодезисты вбили колышки, обозначив ими улицы будущего поселка. Он потом станет железнодорожной станцией. Мне все еще как-то не верится, что к нам в Басманку скоро поезда прибегут.

Задрав головы, смотрели на вертолеты.

— Чего они тащат?

— Какие-то цистерны, — послышались голоса.

— Да это же дома! — раздался рядом со мной Кольчин голос. — Походные!

Этот все знает!

А верно, дома. Я разглядел широкие железные полозья под полом и окна по бокам. Строители десант к нам забрасывают.

Было в этой вертолетной стае что-то такое, от чего у меня сладко затрепетало сердце. Вся наша жизнь теперь перевернется. Мелюзга с ликующими возгласами ринулась к пустоши, на которую опускались вертолеты. Мы тоже не устояли, направились вслед за ними. Мы шагали степенно, как и подобает старшеклассникам, но вскоре перешли на тот потешный шаг, которым ходят люди в старых кинофильмах да легкоатлеты на соревнованиях по марафону.

На вертолетах вместе с походными домами прилетели парни и девушки шумные и смешливые. Все на них было новенькое, все сверкало свежестью красок, как сверкали зеленые домики на железных полозьях. К нам подошел рослый парень, видать, из старожилов. У него русая шиковская борода и пышные усы скобочками по краям губ. На бороды в тайге мода. Чем роскошнее борода, тем больше тебе уважения. Бывалый человек, корифей! Всех таких бородачей у нас корифеями зовут. Уважительно, не в насмешку.

— Здорово, аборигены! — он приподнял над головой кубанку с малиновым верхом.

— Не аборигены, а чалдоны! — по-свойски поправил его Кольча.

— Заметано! — согласился с поправкой бородач. — Здорово, чалдоны.

Мы все по очереди пожали ему руку.

— Как тут у вас дела?

— Как сажа бела! — в тон ему весело бросил Ванюшка.

— Рыбешка в озере не перевелась?

— С чего бы!

— Рыбак? — Бородач взял Ванюшкину руку и задрал ему рубашку выше локтя. — Что-то непохож на рыбака…

Мы протестующе загалдели, потому что рыбака заядлее Ванюшки во всей Басманке не найти.

— У настоящего рыбака никогда не проходит синяк над локтем, — сказал бородач с самым серьезным видом. — Хвастаясь уловом, он обязательно рубанет себя ребром ладони по вытянутой руке. «Вот такую вытащил!»

— А у нас по рукам не колотят! — нашелся вдруг я. — У нас две руки надо выбрасывать. Во какие таймени попадаются!

— Места покажете?

— Об чем разговор!

— Будем друзьями, — сказал бородач и заверил нас: — Я славный парень.

Его, очевидно, так все и звали: Славный парень.

— Эй, Славный парень, иди помогай! — раздалось вдруг где-то за вертолетом. — Развел опять антимонию…

— Чао! — помахал нам рукой на прощанье бородач и побежал к вертолету. — Живите в радости!..

Если бы знать, какую он нам радость принесет!..

После уроков мы сбегали в контору, получили наши трудовые и скорей в магазин. То, что было нами уже накоплено за зиму, Ванюшка с утра носил в кармане.

— Явились не запылились? — сердито встретила нас почему-то Валюха-горюха.

Горюхой ее у нас в Басманке женщины прозвали за то, что она замуж не может выйти никак. Деваха она приглядистая, симпатичная, а вот заневестилась — и все тут. Думали, с Антошкой дело пойдет на лад, но и тот почему-то помахал ручкой.

— Где вы раньше-то были? — раздраженно начала выговаривать нам Валюха.

— Как где? — опешил Ванюшка. — В школе.

— А что? — я почуял недоброе.

Как по команде, мы все оглянулись и застыли, уставившись в задний угол, где у порога рядом с мешками с солью стоял наш «Вихорек» всю зиму. Сейчас его там не было. Пустое место!

— Кто? — спросил я со стоном.

— А как я могла ему отказать?! — взвилась Валюха-горюха. — У меня сельпо, а не частная лавочка! Да он еще к нам дорогу строит…

— Славный парень! — выдохнул Кольча с болью и горечью.

На какое-то время мы онемели. Это было так невероятно и так жестоко, что у меня дух перехватило. Куда мы теперь без мотора?..

«Да ведь это она нам за своего Антошку отомстила!» — обожгла меня вдруг злая догадка, и все поплыло у меня перед глазами, словно я ступил на зыбкий плот, отчаливший от берега.

— Чтоб тебе вековухой до старости! — взревел я и выскочил из магазина, шарахнув изо всей силы дверь о косяк.