— Почему ты выбрала своим убежищем замок Арфен? — Бродик положил перед лисой большое спелое яблоко, и Келейр почувствовала, что превращается в Арзу, с вожделением глядя на фрукт.

Затем до нее дошел вопрос мастера. Она резко отодвинулась от стола вместе со скрипнувшей табуреткой, на что ведьмак только улыбнулся. Он повел пальцем и заставил табуретку вернуться на место. Перепуганная лиса вцепилась в нее обеими руками, боясь свалиться.

— Вы знаете… — ахнула Келейр и снова поглядела на яблоко.

Бродик придвинул его ближе к краю стола, предлагая угощение гостье. Лиса приняла дар, благодарно прижимая фрукт к груди.

— Я знаю твой секрет. Прости. — Ведьмак принялся наводить порядок на полках, расположенных по кругу на единственной центральной колонне в этом странном помещении. — Так почему же ты выбрала академию?

— Она была ближе всего… — Келейр с хрустом откусила кусок яблока.

Плечи стоявшего к ней спиной Бродика дрогнули, видимо, ведьмак усмехнулся. Он покачал бритой головой и продолжил:

— От владений князя Тайернака Арфен отделяет приличное расстояние. Чтобы попасть сюда, тебе пришлось сделать немалый крюк.

Ее уличили во лжи, и лиса нервно заерзала на табурете.

— Просто…

Ведьмак повернулся к ней и поставил на стол алтарь. Дерево, из которого он сделан, Келейр не смогла определить. Оно было черным, и с одного края лиса заметила трещину. Краешек алтаря был отколот, но Бродик отчего-то не спешил исправить этот изъян.

Она снова мучилась любопытством и жевала яблоко.

— По дороге в замок, на озерах, стоит храм Кямаля. Девы не дали бы тебя в обиду, приняв под свое крыло.

— Они не дали бы мне уйти, принудив стать одной из сестер, — проворчала Келейр. — Так чем они лучше отца?

— Что же тебя привлекло в Арфене? — Перед лисой оказалась зеленая свеча, а затем — листок пергамента.

— Бескорыстие, — коротко ответила она, — здесь я его чувствую.

Бродик работал неспешно, каждое его движение заставляло наполняться умиротворением и спокойствием. Похоже, он сейчас внушал ей эти чувства, но Келейр была только рада этому. Правда, через мгновение она едва не подпрыгнула на табурете, поскольку ощутила, как что-то нагло закопошилось в ее кармане. Лиса повернула голову и встретилась взглядом с хитрой кошачьей мордой. Арзу прикончил свое угощение и подобрался к ней. Зверь засунул лапу в карман куртки в надежде отыскать добавку.

— Арзу, ступай на свое место, — велел ведьмак.

Громко фыркнув, кот растворился. Он демонстративно объявился среди склянок на полке под самым потолком, грозя смести на пол сосуды своим пушистым хвостом.

— Бескорыстие… — задумчиво повторил Бродик и зажег длинную спичку. — Юность бескорыстна в помыслах и чувствах, поэтому она наиболее глубоко понимает и чувствует правду. Сейчас мы займемся тем, что обманем некоторые чувства…

Ведьмак положил перед Келейр тонкий нож.

— Вода покровительствует тебе, поэтому и защиту от волчьего рода я буду делать на ней, ведь оборотни могут тебя учуять. Но ты все равно должна быть осторожна, поскольку можешь выдать себя словом или действием. Саргон позволит Тайернаку учиться в этом году, благо именем Келейр называют и мальчиков, и девочек. Но на следующий год он ждет Келейр Броган, которой не придется скрывать свою суть.

— Я поняла. — Лиса с опаской глянула на лезвие ножа.

— Ничего не бойся. — Бродик зажег травяную свечу, и комната наполнилась пряным ароматом.

Келейр с удовольствием вдохнула его, наблюдая за действиями ведьмака. Он взял пергамент, скрутил его в бумажный стакан, а затем опустил на стол. Наклоняя свечу, ведьмак осторожно принялся капать воск внутрь стакана, создавая донышко. Стоило воску застыть, как Бродик протянул руку, веля Келейр положить сверху свою ладонь.

Волнуясь, лиса подчинилась. Мастер поднял нож и, едва касаясь лезвием нежной кожи, сделал тонкий надрез. Келейр большими глазами смотрела, как яркие капли собственной крови капают на донышко пергаментного сосуда. Убедившись, что крови достаточно, Бродик зашептал, проведя своим пальцем по свежей ране. Та затянулась, не оставляя и следа на ладони. Лиса покрутила рукой перед лицом, но так и не нашла места пореза.

— Это вода семи источников, — пояснил ведьмак и провел рукой над прозрачными сосудами, стоявшими по кругу на алтаре.

Он взял каждый и налил воду в бумажный сосуд, наполняя его почти до краев. Затем сделал пробку из воска и запечатал его сверху. Пером бербьюка с тонким серебряным наконечником начертал на пробке свои знаки. Он снова поднял свечу, наклоняя ее и заливая стакан новым слоем воска.

— Заклинаю семью ручьями, семью морями, семью озерами и семью реками… — едва слышным шепотом принялся читать заклинание Бродик. — Встанет стеной, укроет волной, смоет напрочь взгляд звериный, след девичий… не ведая ключа, не открыть этой защиты ни единому живому существу…

Ведьмак все читал, повторял, продолжая держать ладони над бумажным сосудом. Лиса боялась дышать, глядя на это таинство. Пламя свечи отражалось в глазах мастера, а татуировки, покрывавшие его голову и плечи, казалось, ожили, меняя свои очертания. Бродик завершил обряд и загасил свечу. Оставалось привязать сосуд к камню и выбросить в волны Орвы, что так удобно было сделать из разрушенной башни.

— Я благодарю вас за помощь, мастер Бродик. — Келейр поднялась с табурета и склонила голову в почтении. — Теперь я могу покинуть вас?

Ведьмак убрал свой алтарь и снова оперся на стол ладонями, глядя на гостью.

— Скажи, Келейр, мать говорила с тобой о том, что ожидает девицу в брачную ночь? — Он спрашивал совершенно серьезно, лиса же немедленно вспыхнула от смущения, опуская голову и не смея глядеть на мастера.

Конечно, она слышала от прислуги, да и старшие сестры шептались. Знала Келейр, что вовсе не спать полагалось супругам на брачном ложе. Вот только мать приказала бы ее розгами сечь, посмей дочь спросить у нее такое. Познания Келейр были до смешного скудны, но она и не заботилась о них. К чему ей это? Замуж-то она не собиралась. До сегодняшнего дня не собиралась… Перед глазами так и стоял ее жених, прекрасный и в то же время пугающий своей наготой. Голова Келейр пошла кругом, и она сама не поняла, как села обратно на табуретку.

— Все предстоящее не должно тревожить и пугать тебя. Хотя все неведомое вызывает у нас одинаковые чувства. Я разъясню тебе то, что ты должна знать, и подскажу, как сохранить свое здоровье. А также приготовлю для тебя отвар из трав. Возьмешь с собой. Он позволит расслабиться и предотвратит боль.

— Боль?.. — Глаза лисы стали огромными.

— Еще яблоко?

Злой и взмокший от тренировок, Рейн добрел до столовой. Токум загоняла их так, что и он, и Эллгар почти ползком выбрались с площадки. Сейчас Ирс, даже не в силах сказать что-нибудь едкое в адрес своего недавнего противника, лишь толкнул его плечо и отправился обедать.

Рубашка противно липла к спине и была расстегнута едва ли не до пояса. В драке Броган потерял половину пуговиц и порвал манжеты. Знакомая белоснежная макушка мелькнула у него под рукой, которой он оперся о дверной косяк, и Рейн попытался схватить свою невесту. Но Келейр в ужасе отскочила от него, скрываясь в толпе сокурсников. Оставалось только гадать, что тому виной. Броган скривился, кое-как пригладил спутанные волосы и пошел за подносом.

Получив свою порцию на обед, дракон устало побрел к свободному столу, за которым сидел только Ладвик. Волк поприветствовал товарища кивком головы и продолжил есть. Рейн тяжело опустился на стул и откинулся на спинку, исподлобья наблюдая за тем, как Келейр быстро прошмыгнула мимо, усаживаясь в самый дальний угол столовой.

— Да какого ярна? — возмутился Броган, понимая, что с проклятыми тренировками явно пропустил что-то важное.

К тому же он сам себе должен был признаться, что желал, чтобы лиса сидела рядом с ним, за одним столом! Волк улыбнулся и проследил за сердитым взглядом своего товарища.

— Почему Тай не с нами? Вы поссорились? — Гварен вернулся взглядом к Рейну, находясь в некоторой растерянности.

Как он умудрился пропустить ее приход? Происходило что-то странное. Ладвик встревожился и отодвинул свою тарелку.

— Я ни с кем не ссорился! — прорычал дракон и принялся есть, без аппетита, просто для того, чтобы не мучиться голодом до ужина.

Келейр сдувала длинную челку со лба и все ниже склоняла голову. Так и лицом в кашу попасть недолго! Рейн настороженно глядел на нее, не понимая, что происходит. Она, румяная как яблоко, сидела в одиночестве и нервно возила ложкой по тарелке. Почему не ест? Что опять себе придумала? Да где ее носило?!

— Броган, — Ладвик на секунду прикрыл глаза и решился, — она попала в беду?

— Чего? — Рейн бросил ложку и впился взглядом в своего соседа.

— Я в курсе, кто такая Тай, — медленно произнес волк, зная вспыльчивый характер своего товарища.

— И как давно ты в курсе? — мрачно поинтересовался дракон.

— С тех пор, как впервые столкнулся с нею в академии. Не волнуйся, я не собираюсь болтать о чужих тайнах. Так что случилось? — не выдержал волк, подавшись вперед и упрямо глядя на Брогана.

— Ничего, с чем бы я ни справился, Ладвик, — протянул Рейн.

Он верил в то, что волк не станет болтать. Иметь его в союзниках было совсем неплохо, но дракон не собирался открывать кому бы то ни их планы. Такого доверия Рейн не испытывал ни к одному существу.

— Ладно, — сдался волк, понимая, что сейчас от товарища ничего не добьется.

Броган — одиночка, войти в круг его доверия практически невозможно, и давить было бы большой глупостью. К тому же сейчас он был на взводе. Гварен снова хотел глянуть на Келейр, но обзор был загорожен.

— Я вижу, у тебя свободно, — мило улыбаясь, Файона присела на краешек стула и обратилась к Рейну, тщательно игнорируя волка.

Ладвик покачал головой, наблюдая за очередным представлением. Когда ведьма села, он смог разглядеть Келейр и заметил, как напряглись плечи лисы. Она поджала губы, вовсе отодвигая тарелку. Ревность, обычная ревность. Брогану стоит быть осторожнее, иначе не миновать расправы.

— Что тебе нужно? — сквозь зубы процедил Рейн, заставляя себя посмотреть на ведьму.

Макдара оживилась и подсела ближе. Стоило ей откинуть рукой волосы за спину, как едва ощутимый запах коснулся чуткого обоняния волка. Гварен насторожился, наблюдая за действиями сокурсницы.

— Как и говорила тебе ранее, просто хочу просить прощения за ту… неудачную шутку. — Файона состроила несчастное лицо и для пущей убедительности тяжко вздохнула.

— Ладно, — отмахнулся от нее дракон, — забыл уже. Можешь идти спокойно…

— Погоди! — Файона снова подалась вперед, протягивая ему руку. — Мир?

Рейн нахмурился, глядя на ведьму. И чего привязалась? Сейчас совсем не до нее. Ведь сказал, что может идти! Он протянул руку в ответ, намереваясь пожать предложенную ладонь и наконец избавиться от назойливой сокурсницы. Но в последний момент волк схватил Макдару под локоть и поднялся, не давая их рукам соприкоснуться. Затем он увлек ведьму за собой прочь из столовой. Придя в ярость, Файона попыталась вырваться, но едва Гварен что-то прошептал ей на ухо, как поникла и позволила увести себя. Оглянувшись на мгновение, Ладвик кивнул Рейну в сторону стола, за которым сидела Келейр.

— Иди! — Он проговорил одними губами, но дракон понял, отодвинул свой стул и поднялся, намереваясь пересесть.

Продолжая крепко удерживать ведьму, Гварен пробирался сквозь толпу, укрывая ее своим плечом и не давая никому случайно прикоснуться к ее ладони. Он остановился только на крыльце и лишь затем, чтобы оглядеться. Кажется, галерея была самым спокойным местом в академии. Клыкастый эльб так распугал и без того ленивых учеников, что в библиотеку перестали наведываться.

— Пусти! — прошипела Файона, но стоило Ладвику глянуть ей в глаза, как тут же закусила губу и умолкла.

Какой магией обладал этот бастард, что она вела себя с ним, словно последняя глупая ослица?! Макдара собралась возмутиться, но волк приподнял ее над землей за талию и легко усадил на нагретую солнцем каменную скамью. Она почувствовала, как под нею захрустели, сминаясь, сухие листья лемистрии. Ладвик встал рядом, так близко, что их колени теперь соприкасались, давая понять, что бежать бесполезно. В его взгляде было нечто, заставившее ведьму затаить дыхание. Гварен не был зол, Файона не видела осуждения, скорее разочарование.

— Кровь? — тихо спросил волк. — Серьезно? Ты собралась использовать печать душ? Ты хоть осознаешь последствия, Макдара? Я ведь предупреждал тебя.

— Какое тебе дело?! — выкрикнула она.

Ладвик резко подался вперед, склонился над нею и уперся руками по обе стороны от ведьмы в каменную спинку скамьи.

— Зачем тебе этот обряд? Чего ты так жаждешь, что готова пожертвовать своей собственной душой?

— Откуда ты знаешь об этой печати, проклятый пес?! — зло фыркнула Файона.

— Моя мать — ведьма.

Глаза ее округлились, и она даже приоткрыла рот от удивления.

— Ты лжешь! Уго Ладвик никогда бы не допустил рождения ребенка мужского пола вне рода! Почему ты жив?!

Ведьма увидела, как потемнели глаза волка, и судорожно вздохнула.

— Твоя мать использовала печать?

— Когда Уго узнал, что она беременна и ожидает сына, то намеревался убить ребенка. Мать провела обряд с печатью души. Ты ведь знаешь его суть? Сотворивший печать отдает свою душу в обмен на одно-единственное желание. Сила обряда настолько велика, как и цена его, что противиться ему нельзя. Мать повелела Уго сохранить мне жизнь, и тогда отец не смог отказать ей. Но теперь ее собственная душа запечатана в нем. Мать живет в страхе каждый день. Если Уго снимет печать, то она умрет. Она зависит от него. Каждый день мать мысленно прощается со мной и молится в надежде дожить до следующего дня. Она пожертвовала своею жизнью, чтобы спасти мою.

Губы ведьмы дрогнули, а глаза увлажнились, выдавая чувства. Файона испуганно замерла. Как могла она сочувствовать безродному волку, негодяю, уже который раз ломавшему все ее планы? Гварен говорил так, будто действительно волновался о ее душе. Как будто ему было дело до нее! Завтра явится посланник отца. Когда отец дознается об очередном провале, гнев Силлага Макдары обрушится на ее бедную голову. Из нее выбьют проклятую душу. Так в чем беда заложить ее взамен на удачу? Она закончила бы свое дело, не будь рядом этого волка!

— Ради чего ты жертвуешь своей душой? Что тебе нужно? Ради чего ты идешь на такое безумство, Макдара?

— Это тебя не касается! — Файона оттолкнула его и только тогда поняла свою ошибку.

Ее ладонь прижалась к груди Ладвика, и она ощутила нестерпимое жжение. Боль растекалась по пальцам, поднимаясь по руке вверх.

— Нет-нет-нет! — Ведьма замотала головой, рассыпая по плечам волосы, и соскочила со скамьи, в ужасе глядя на свои руки.

Как она могла забыться и прикоснуться к этому псу?! Ведьма заголосила на всю галерею, и Гварену пришлось низко зарычать, вынуждая ее умолкнуть.

— Как ты мог?! — Она ударила волка по лицу ладонью, заливаясь горючими слезами.

Он тяжело вздохнул, глядя на Файону и качая головой. Поистине, это самая невезучая ведьма из всех известных ему. И самая бестолковая… наверняка не раз это слышала от родителей.

— Ты! Навсегда исчезни из моей жизни! — потребовала она, ожидая, что волк немедленно исполнит ее волю.

Но его глаза вспыхнули, и волк расстегнул несколько пуговиц на рубашке.

— Моя мать — ведьма. Ты забыла, Макдара?

Файона впилась взглядом в защитные руны, нанесенные на его кожу около самого сердца.

— На меня не действует твое колдовство.

Ведьма несчастно всхлипнула и поглядела на сокурсника из-за спутанных волос.

— И ты не исчезнешь?

Ладвик сделал вид, что задумался, затем серьезно произнес:

— Нет.

— Не смей больше мешать мне! — осмелела Файона, стараясь не подавать виду, как рада, что бастарду не удалось заполучить ее бесценную душу. — Иначе я найду заклинание и на тебя! И защита твоей матери не сработает. Я Файона Макдара! Никто не смеет мне…

Ладвик склонился к ее лицу и легко коснулся губами ее губ, вынуждая умолкнуть, а затем вернулся во двор, оставив ошеломленную ведьму одну.

Рейн угрюмо пододвинул тарелку ближе к Келейр и сердито велел:

— Ешь!

— Не буду! — отмахнулась она.

Лучше бы дракон оставался на своем месте! Почему нельзя сейчас испариться?

— Тогда я сам стану тебя кормить. Веришь? — приподнял бровь Броган.

Еще бы ей не верить. Этот точно додумается выполнить свою угрозу. Лиса заворчала и схватилась за ложку, заставляя себя жевать пресную кашу.

— Так чего как мышь по углам жмешься? — поинтересовался Рейн, отпивая из ее кружки горячий чай. — Обидел кто?

— Нет… — Она заставила себя подавить волнение.

От последних событий она была без сил. Даже деревянная ложка казалась ей неподъемной.

— Боишься? — Броган склонил голову набок, разглядывая лицо своей невесты.

Ему захотелось прикоснуться к ней, и дракон заскрипел зубами, злясь от того, что не смеет сделать этого в присутствии посторонних. Затащить, что ли, мелкую в комнату? Принесла же нелегкая проректора в самый неподходящий момент. Броган до сих пор ощущал ее вкус на губах. И, проклятье, желал большего, чем несчастное мгновение! Но Келейр была явно чем-то подавлена, и он должен был выяснить, что ее мучило.

— И что у тебя в голове? — Рейн немного подался вперед, и его рубашка, пуговицы на которой были оторваны, сильнее распахнулась.

От вида его голой груди лиса зашлась кашлем и подавилась горячей кашей. Заливаясь слезами, она попыталась вдохнуть. Дракон добил бедняжку, когда поднялся и, нависая над ее головой, принялся стучать ладонью по спине. Теперь он был и вовсе близко!

— Я в порядке… — просипела Келейр и поспешно отодвинулась.

К ее огромному счастью, время обеда вышло, и она снова могла улизнуть от заботливого жениха. Рейн проследил за ее смущенным взглядом и вздохнул, откидываясь обратно на спинку стула. Неужели она пряталась именно от него? Пряталась от того, что не могла справиться со своим смущением?

— Кел, нам нужно поговорить.

— Занятия у мастера друта скоро начнутся! — Лиса резко поднялась с места.

— Не сейчас, вечером. Можешь бегать до отбоя, я не стану мешать. Но потом ты вернешься, и мы поговорим. — Рейн требовательно посмотрел на нее, ожидая подтверждения.

Келейр кивнула и быстрым шагом покинула столовую. У нее было несколько часов, чтобы справиться со своими чувствами. Оставалось надеяться, что ей это удастся.

В Парсфале она постаралась остаться незамеченной и села возле самой дальней колонны, опираясь на нее спиной. Раскрыла учебник, придерживая его ладонями на коленях, и рассеянно слушала монотонный голос друта. Сегодня мастер рассказывал о входящих в состав Грахеймна землях. Карта, развернувшаяся посреди зала, менялась, как менялись и события в повествовании. Келейр вздрогнула, когда учитель упомянул Оберон. Она выглянула из-за колонны, глядя на появившиеся очертания незнакомого замка.

Книга свалилась с ее ног, но лиса во все глаза смотрела, как воздвигались башни, как перекидывался тяжелый мост над широкой рекой. Затем Келейр тревожно нахмурилась, поскольку речь пошла о периоде, в котором Оберонский замок был охвачен войной и отчасти разрушен. Одна из башен обрушилась, а часть моста лишилась опор. Рейн не застал эти события, но лиса видела, как напряглась спина дракона при словах друта. Захотелось подобраться к нему ближе и приложить ладони к этой спине, заставить расслабить мышцы и успокоить. Келейр подавила опасное желание, понимая, что при посторонних это невозможно.

Карта все менялась, показывая владения Фелана Тригви в нынешнее время. На отстроенной части моста камень был светлее… Келейр задумалась. Эта земля и станет ее домом? Оберон красив… А ее муж? Лиса устремила свой взгляд на Рейна, сидевшего рядом с волком.

Усталый, он будет возвращаться по вечерам, снимать рубашку, а она будет принимать ее, возможно, целовать мужа в плечо или прижиматься к нему лбом. Будет носить под сердцем его детей, будет принадлежать только ему. Эти мысли вызывали дрожь во всем теле, но не были неприятны. Сейчас, когда Келейр не чувствовала себя загнанной в угол, а Рейн не был так близко, она могла спокойно поразмыслить и вздохнуть с некоторым облегчением.