—  Я готов поручиться собственной головой за то, что эта девушка не самозванка! — в какой-то момент Кристиан встал перед нею, заслоняя от взгляда короля. — Прошу простить мою дерзость! Но позвольте мне говорить!

—  Ты смеешь считать, что я — твой повелитель, ошибаюсь? — пол под ногами Рэйвана задрожал сильнее.

Гул встревоженных голосов наполнил зал. Благо он же и не позволял присутствующим расслышать то, что сейчас собирался сказать. Кристиан сделал шаг к подиуму, упрямо глядя на Ламона.

—  Я считаю, что мой король совершенно прав! — несколько обескураживая его, отозвался некромант.

—  Ты лишился рассудка, Рэйван? — сжимая руками подлокотники кресла, Ламон подался вперёд. — Перечишь сам себе?

—  Позвольте объяснить мне мои слова, ваше величество, — твёрдо произнёс Кристиан. — А после этого вынести своё решение.

—  Ручаешься головой за эту каэли? — король поджал губы, но дрожь в зале поутихла. — Что же в ней такого, что внук Деверукса настолько отчаянно хочет её защитить? Так и быть. Говори! Я выслушаю тебя из одного уважения к деду.

—  Благодарю... — пробормотал Кристиан, сверкая серебряным взглядом. — Я смею утверждать, что эта девушка — дочь Фемира Синхелма. Она прибыла в академию в сопровождении Сорана — личного стража, который является выходцем из северного клана Коханн и уже не первый десяток лет служит Фемиру. Студентка Синхелм предоставила письмо, написанное рукой отца, которое было передано декану факультета боевой магии Эрвигу Фергасу. Как все мы знаем, он является старым другом Фемира и безошибочно может узнать его почерк. И самое главное: не так давно я имел возможность посетить Ардиан. И там, в замке, Синхелм лично представил мне эту девушку, как свою единственную дочь Ванду.

—  Это нелепо! — отмахнулся король. — К чему Фемиру поступать так?

—  Мне неведомы его причины, — не сдавался Кристиан. — Возможно, убитый горем потери собственной семьи, ваш верный генерал принял это дитя много лет назад, спасая его во время минувшей войны. Она не помнит своего прошлого, своего детства. Оттого, утешая своё сердце, Фемир мог назвать дитя тем же именем, что носила его родная дочь. Это лишь моё предположение. Только сам Синхелм может открыть вам его истинные мотивы. Прошу вас, мой король, позволить этой студентке продолжить обучение в Арде, и дождаться ответа её отца. Прошу вас о справедливости. А мой король всегда справедлив, и бесконечно терпелив...

Кристиан склонил голову, чувствуя, как рубашка уже липла к спине от волнения. Невероятный жар исходил от стоящей за его спиной девушки. Он слышал её учащённое дыхание, и прекрасно понимал, что чувствовала сейчас. Видят боги, как он желал, чтоб все исчезли. Или желал исчезнуть с нею, и позволить выплеснуть всё, что терзало душу. Он желал утешить, хоть и понимал прекрасно, что сейчас это невозможно. Он пустит в ход медальон, как только получит дозволение короля. Он переместит Ванду в безопасное место. А сейчас таковое было лишь одно в академии — тренировочные площадки боевого факультета.

—  Как утешение... — глубоко вздохнул Ламон, взирая с высоты подиума на молчавшего теперь некроманта. — В твоих словах есть некий смысл, Рэйван. Как утешение... Фемир скорбел. И долгое время жил уединённо. Возможно это дитя действительно стало для него неким утешением. И раз так, то в честь заслуг Синхелма, я дарую его воспитаннице возможность обучения в Арде. И это дозволение придёт в силу, лишь когда Фемир подтвердит сказанное тобой, Кристиан Рэйван. В противном случае, ты уже предложил свою голову. Разделит твою участь и это дитя, если всё сказанное окажется ложью.

—  Я благодарен за вашу доброту и мудрость, мой король, — с таким усилием, словно жевал лезвия, проговорил Кристиан.

Ламон удовлетворённо кивнул.

—  Сейчас Фемир находится на северной границе королевства. Туда незамедлительно будет отправлен гонец. Тебе остаётся лишь ждать известий из дворца, Рэйван. Либо палача, либо моё благословение.

—  Благодарю, мой король, — Кристиан стиснул зубы, склоняя голову.

—  Скорбь и утешение. Ложь и правда — такие тонкие грани, — король поднялся со своего кресла, театрально поведя рукой и улыбаясь, словно не было этого разговора.

Музыка вновь заиграла, отдаваясь в шумевшей голове. К хаосу... Он выиграл время. Теперь ход за Фемиром. Он должен, проклятье, хоть раз поступить, как отец.

—  Сейчас я отпускаю тебя, дитя, — Ламон посмотрел на молчавшую Ванду. — И я всё же склонен верить словам ректора Арда, мною назначенном. Поскольку я, твой король, не могу ошибаться.

Ванда особо не прислушивалась к его речам, лишь склоняя ниже голову. Сейчас было откровенно плевать на то, что король сам себе противоречил. Это не имело значения. Никакого.

—  Ты всегда должна помнить о бесконечной добросердечности Фемира Синхелма, принявшего тебя и воспитавшего, как родную дочь. Тебе оказана великая честь.

—  Да, мой король... — она смогла выровняться и посмотреть на правителя. — Я никогда не забуду ваши слова.

Ванда была бесконечно благодарна Кристиану, в следующий момент активировавшему медальон. Словно он ждал этой возможности. В этот раз не устояв на шатких ногах, она опустилась на нагретые солнцем камни тренировочной площадки. За это ещё одна благодарность некроманту. Он знал её куда лучше, чем представляла себе. Ванда пробормотала команду, слыша, как пришли в движение статуи, очерчивая необходимое пространство. Щит вспыхнул бледным сиянием, предупреждая, что в полной безопасности остались все, кто находился за его чертой.

Жар наполнял её всё сильнее, огонь нестерпимо горел в груди, и застилал всё сознание. Дрожащими руками Ванда расстегнула куртку и сняла, бросая рядом. Свежий ветер пытался остудить её, но безуспешно. Пришёл черёд манжет рубашки. Едва не оторвав пуговицы, Ванда подтянула рукава, и вняла наручи, кинув их на куртку. Теперь могла не сдерживаться. И едва ладони, с проступившими на них рунными знаками коснулись каменной площадки, вспыхнула, высвобождая огненную стихию.

Воздух мгновенно раскалился, заполняя огнём всё пространство до предела щита. Она пылала, но легче не становилось. Закрывая глаза, сверкавшие углями, Ванда просто легла на площадку, скрываясь в бушевавшей стихии.

Не отец. Не дочь. Весь её невеликий уютный мирок в одночасье рухнул. Она лишь жалкое утешение? Она та, кто не достоин и собственного имени, нося то, что принадлежало давно умершей родной дочери Фемира? Это и есть правда? Кристиан был прав, предполагая подобное? Если так, то понятно, почему жила в таком уединении. Понятно, почему Фемир так легко мог избавиться от неё, решая отдать замуж, не считаясь с чувствами и желаниями не родной по крови дочери. Она не была той, о ком он скорбел, о ком болело его сердце все эти годы. Пришло время и «замена» стала обузой.

Но отец не мог откровенно принудить её согласиться на брак, зная, что просто сбежит, или лучше выберет смерть. Поэтому ему пришлось рискнуть и отправить сюда. Конечно, в Камеладере предостаточно учебных заведений не хуже королевской академии. Но Фемир знал, как отреагирует Ламон, если он отправит её не в Ард. Король благоволит отцу. И конечно посчитал бы личным оскорблением, учись дочь любимца не в его академии, а другом месте. Фемир надеялся, что Кристиан или Фергас помешают встрече с королём? Наверняка считал, что это будет совсем просто. Что сдастся ещё до того, как приедет Ламон.

Отчаяние охватило такой волной, что ей казалось, будто полностью растворится в бушующей стихии. И не было ничего, за что могла ухватиться сейчас. Она тонула в ярком пламени, и в этот раз не было рядом даже дорогого Сорана, чтобы протянуть ей руку.

-  Если смотреть вверх, то совсем не страшно...

Что за голос? Знакомый, такой далёкий, едва слышимый, он звучал эхом в её сознании.

-  Но здесь высоко... - слышится в ответ другой голос, детский и дрожащий.

Боги вновь играют с нею? Какой-то частью души Ванда понимала, что слышала свой собственный голос, и вновь была ребёнком. С кем же она говорила? Это воспоминания? Один из утраченных ею осколков прошлого?

Ещё миг, и ощутила свежесть ветра, оглушённая щебетом птиц и шелестом яркой листвы. Под спиной было нечто жёсткое и шершавое, за что она сейчас отчаянно хваталась обеими руками. Сухая потрескавшаяся кора под пальцами. Дерево? Она была на дереве? Лежала сейчас на огромной широкой ветви, рядом с кем-то, кого никак не могла разглядеть из-за слепившего солнца, мелькавшего между листвой.

-  Разве может быть что-то высоко по сравнению с небом? Сейчас ты должна ощущать неловкость из-за своей самонадеянности, - в голосе явно слышалась улыбка. - Вон, видишь то облако? Похоже на бороду старого Мельна. Верно?

-  Верно... - вторя самой себе из далёкого прошлого, произнесла Ванда.

Мужчина рядом с нею поднимает руку, указывая вверх, на край неба, видневшийся за ветвями.

-  Если уж забралась сюда, то должна найти время, чтобы полюбоваться на облака.

-  Но я оказалась здесь не по своей воле. Дикий нангай загнал меня сюда. Ты видел его клыки? Он бы откусил мне голову! - поспорила она.

-  Так почему же не осталась внизу, раз не было твоей свободной воли? Почему оставила оружие, и залезла на эту ветку?

- Я решила...

- Что это самый верный выбор, - договорил за неё мужчина. - Это и есть воля. А сделала свой выбор, так прими его достойно. Каждый раз мы делаем самый верный выбор, на который способны в этот момент. Каким бы он ни был, не стоит стыдиться или отчаиваться. Иначе закрыв глаза, можно пропустить нечто действительно важное. Всегда помни это.

Не закрывать глаза? Одна так и поступила, любуясь ясным небом и плывущими по нему облаками. Потом немного повернула голову и посмотрела на своего собеседника. Его тёмные волосы подхватывал ветер, открывая старый небольшой шрам с краю лба. Карий взгляд смотрел с теплотой, и его обветренные губы тронула лёгкая улыбка. Мужчина подмигнул ей, и вновь удобнее устроился на широкой ветке, совершенно не страшась высоты и закладывая руки за голову для удобства.

В этот момент она ощутила счастье. Мимолётное, как послевкусие, которое растаяло вместе с полыхавшим огнём, оставляя её на выжженной площадке.