Такси пришлось остановить перед воротами и, расплатившись с вежливым мужчиной, пешком идти по широкой дороге к особняку. Высокие ворота сами закрылись за спиной гостьи, как и всегда вызывая волнение, сколько себя Лиза помнила. Никакой видимой охраны, как в родительском доме не было. Никто из смертных не явился бы сюда добровольно, печать Верховной пропустила внучку Серафимы, но не позволила бы войти таксисту или случайному путнику. Отвела бы прочь с дороги, в лучшем случае.

Тихий сад, мимо которого девушка шла, был полон таинственности и казался живым. Как и ветви деревьев, укрытые золотисто-красной листвой, которые склонялись перед гостьей, словно в почтении. Лиза слышала шёпот, то ли от порыва ветра, игравшего в верхушках деревьев, то ли были это голоса неведомых призрачных существ, обитавших здесь. Воображение разыгралось и будто касался кто-то невидимый её лица, волос и рук.

Ведьма вздрогнула, останавливаясь перед крыльцом дома. Затем велела себе быть смелой. Она поднялась по ступеням и замерла, глядя на то, как двустворчатые двери сами открылись, впуская её в обитель Юстианы.

Молчаливая помощница старшей ведьмы встретила гостью вежливым поклоном. Жестом руки она предложила следовать за нею по нижнему залу к широкой лестнице, ведущей на второй этаж. Лиза ощущала в доме присутствие Серафимы и самой хозяйки. Других ведьм не было. Древние картины на стенах в коридоре, как и давно в детстве создавали ощущение того, что изображённые на них люди наблюдали за нею, чувствуя малейшие признаки волнения и даже страха.

Женщина подвела гостью к нужной двери, услужливо толкнула обе створки, открывая их, и пригласила входить.

— Вас ожидают, — наконец произнесла она и удалилась, оставляя Лизу в одиночестве на пороге.

Знакомый зал, знакомая терраса, открытая даже в это время года. Силуэты обеих женщин Нери видела за тонкими шторами. Серафима и Юстиана говорили на свежем воздухе. Затем Верховная неспешно вернулась в дом и остановилась посреди просторного зала, внимательно глядя на гостью.

— Приветствую вас, госпожа, — Лиза почтительно склонила светлую голову, успевая заметить, как вошла в дом и бабушка, останавливаясь рядом с Юстианой.

— Пожалуй стоит гасить свет, — задумчиво проговорила Верховная, — ты сияешь сверхновой, Елизавета.

Не зная, комплиментом были эти слова или начинать волноваться, Нери ожидала дозволения старшей ведьмы смотреть на неё. Когда же Юстиана повелела подойти, Лиза поджала губы, замечая напряжённый взгляд бабушки. Серафима была крайне взволнованна, хоть и скрывала это. О чём именно они говорили до её прихода?

— Лиза, я прошу тебя… — заговорила бабушка, но была остановлена изящно поднятой рукой хозяйки дома.

— Оставь нас, дорогая Серафима. Мы давно не говорили с Елизаветой. Хочу послушать её, — повелела Юстиана.

— Я всё же прошу помнить мои слова и просьбу, — упрямо договорила Серафима, рискуя вызвать гнев Верховной.

— Как и я, — только и ответила ведьма.

Гостье пришлось подчиниться, лишь едва касаясь ладони внучки, когда выходила из зала. Этого жеста было достаточно для Лизы, чтобы ощутить всё тепло и поддержку бабушки, которая мысленно, конечно же, была рядом, как и всегда.

Юстиана прошла к своему любимому креслу и опустилась в него, устраивая руки на деревянных резных подлокотниках. Лиза осталась стоять перед нею, ожидая дальнейших повелений. Сидеть в присутствии Верховной не посмела бы ни одна из сестёр.

— Мы не виделись уже полгода, Елизавета, — заговорила Юстиана, глядя тёмным взглядом на молчаливую гостью, — но каждый раз являясь сюда, ты была полна решимости и той твёрдости, что так нравилась мне. Сейчас я чувствую нечто иное. Оно буквально витает в воздухе…

За открытыми настежь дверьми террасы порывисто зашумели деревья, роняя свою яркую листву, и ветер подхватывал её, кружа и поднимая высоко в небо.

— Я чую присутствие некой силы, — продолжила говорить Юстиана, — расскажи мне о ней и о том, что тревожит тебя, дитя.

Голос Верховной был спокоен и гладок, но этим ещё больше настораживал гостью. Понимая теперь, что старшая сестра прекрасно была осведомлена об её отношениях с Рикардо, Лиза выпрямилась, будучи готова отвечать. Она не собиралась скрывать что-либо. Да и было ли это возможно?

— Вы правы, — заговорила Лиза, и для того, чтоб чувствовать себя увереннее, сжала руки в кулаки, — ещё буквально пару недель назад у меня не было ни малейших сомнений в том, чего я хочу. Точнее, я считала, что ту свободу, о которой мечтала с детства, я могу ощутить, только идя за вами, госпожа.

Лиза умолкла, собираясь с мыслями. Накажет Верховная? Главное, чтоб не пострадала Серафима… и… не посмеет же она что-то сделать Конте? Глаза юной ведьмы стали шире, выдавая испуг и, Юстиана не сдержалась, рассмеявшись в своём кресле.

— Елизавета! Ты так легко читаема. Этому полукровке и напрягаться не пришлось, тут и без магии всё очевидно, — Верховная легко ударила ладонями по резным подлокотникам и поднялась, теперь прохаживаясь по залу.

— О чём вы говорите? — нахмурилась Лиза, униженная заявлением старшей сестры.

— Она не сказала тебе, — подвела непонятный итог Юстиана, теперь глядя на гостью, — как очаровательно. Вот она, первая грань великой человеческой любви. Имя ей — «ложь во благо». Что ты думаешь об этом, Елизавета?

К чему вела этот странный разговор Верховная? Лиза тихо вздохнула, намереваясь отвечать.

— Имеет ли она оправдание?

— Иногда она необходима… — глухо проговорила девушка, — моя ложь родителям — оправдана.

— Чего же ты страшишься, используя это «оправдание»? — уголок губ старшей ведьмы дрогнул в сдерживаемой усмешке, — не того ли, что сотворят твои отец и мать, откройся им правда?

— Я страшусь того… что сотворите вы в этом случае… — последние слова Лиза произнесла едва слышным шёпотом, понимая, что посмела кинуть обвинение самой Верховной.

Но та снова рассмеялась, будто забавляясь растерянностью гостьи.

— Браво! Ты похожа на Пальмистрию гораздо больше, чем я себе представляла. Мне это нравится. Но ответь мне, Елизавета, посчитают ли они оправданием твою ложь?

— Нет, — ответила Лиза.

— Чем же твоя ложь станет для смертной семьи? — продолжила пытать расспросами Юстиана.

— Предательством… — мрачно проговорила Лиза, чувствуя, что кулаки уже покалывало от неожиданного прилива силы.

Вот только не хватало выйти из себя и разнести дом Верховной. Пожалуйста, только не сейчас… Девушка кинула тревожный взгляд на стеклянную стену, которая отгораживала террасу от зала, уже буквально слыша звон бьющегося стекла. Нет, спокойно, главное — спокойно…

— Прекрасный ответ, — едва кивнула светлой головой хозяйка дома, продолжая прохаживаться по залу, — что же следует за предательством?

— Необходимость получить прощение…

— Верно, моя дорогая! — щёлкнула ухоженными пальцами ведьма, — и тут во всей красе проявляется ещё одна грань любви — «жертва во Имя». Ради получения прощения, появляется необходимость в жертве. На её алтарь бросается многое: свобода, мечты, надежды, свои собственные чувства, порой, и весьма часто — и сама жизнь. Причём не всегда своя.

— Я не понимаю, зачем вы…

— То, что смертные зовут любовью, лишь банальное желание обладать кем-либо. А ввиду отсутствия и капли магии, люди прибегают к своим уловкам. Словно кристалл, они вращают в своих руках свою или чью-то жизнь, наслаждаясь или будучи ослеплённым одной из его граней, — Юстиана остановилась рядом с гостьей, глядя в её глаза, — но чем больше магии в руках держащего, тем острее грани этого кристалла, Елизавета.

— Вы…

— Ты считаешь, что Рикардо Конте тот, кто дарует тебе ощущение свободы? Желаешь идти за ним? Колеблешься в своём выборе?

— Верно, — твёрдо ответила Лиза, выдерживая потемневший взгляд Верховной, хоть и не хватало воздуха, словно невидимая рука сжималась на её шее, — вы правы. Я колеблюсь. И я ощущаю себя свободной рядом с этим человеком. Он…

— Человеком? — одна тонкая бровь Юстианы, пренебрежительно изогнулась при этих словах, — он полукровка. Тот, кто вообще не должен был появиться на свет.

— Не смейте так говорить о нём! — не сдержалась Лиза, окутываясь чёрным туманом, чувствуя, что сила захлёстывала её.

Проклятье!

— Сирена — губительница! Создание, топившее корабли ради забавы. Игра — вот вся их суть. Каждое движение, каждый взгляд — всё создано лишь для погибели человеческой.

— Это не так! — возмутилась Лиза.

— Одного голоса сирены достаточно, чтобы попасть под чары, — твёрдо продолжила Юстиана, — но чтобы «песня» звучала убедительнее, боги, видимо забавляясь, наделили это существо ещё одним даром.

— Каким? — глухо спросила Лиза.

— Читать каждую мысль своей наивной жертвы, дорогая моя Елизавета, — холодная улыбка сверкнула на губах Верховной, — наверно он казался таким чутким, буквально угадывал каждое твоё желание? Верно? И сердечко так сладко замирало каждый раз. Все сокровенные тайны, святая святых каждого живущего — для сирены лишь забава. Игра. Поддайся ей и будешь утянута в омут, из которого возврата нет, Елизавета! Теперь что думаешь о лжи во благо?! Чего стоит она, когда оказываешься по другую сторону?

Она не ответила. Дыхание сбилось, а воздух заискрился, вызывая боль в пальцах от прилива силы. Отказываясь верить услышанному, Лиза со всех сил стискивала кулаки, пытаясь остановить метавшиеся мысли. Нет, Верховная была зла на неё, вот и сказала подобное. И Серафима — разве могла солгать. Побоялась открыть ей правду?! И Рикардо… он не мог. Нет. Не мог читать её! От одного сознания того, что всё творящееся в её голове в последние дни, боже, в присутствии его, мог легко узнать, хотелось провалиться сквозь землю от смущения и негодования. В следующий момент она была буквально оглушена диким звоном бьющегося стекла.

Передняя стена дома разлетелась на сверкающие осколки, грозя изранить обеих женщин, но так и застыла над их головами ледяным смертельным дождём, благодаря щиту Верховной. Стихия, вызванная гостьей, продолжала бушевать, разнося зал, срывая шторы и ломая бесценную мебель. Когда Юстиана решила, что с её дома довольно, то коснулась кончиками среднего и указательного пальца лба девушки, быстро чертая свои знаки. Позволяя гостье усмирить силу, Верховная переступила через сломанную ножку своего любимого кресла.

— Не позволяй играть собой, Елизавета. Если действительно хочешь обрести свободу.

Юстиана небрежно повела рукой, восстанавливая зал в первоначальном виде. Лиза перевела дух и дрожащей рукой поправила переехавший рукав платья. Она не могла видеть того, какой беспорядок сейчас творился на её голове, и во что превратились спутанные после погрома волосы, потерявшие заколки. Зато тактично отвела взгляд от колтунов на голове Верховной. Величественная походка хозяйки дома никак не вязалась с этой «причёской».

— Спасибо за этот урок! — Лиза от всей души склонила голову перед старшей.

— Я рада, что ты меня услышала, дитя, — благосклонно проговорила Юстиана.

— И за то, что приняли удар на себя! — снова поклонилась гостья.

— Да-да, — коротко ответила Верховная, недоверчиво глядя на юную ведьму.

— Я благодарна вам за то, что решили сами рассказать мне всё, госпожа. Прошу прощения за то, что доставляю столько проблем, — глухо проговорила Лиза.

— Ты ведь внимательно слушала всё мною сказанное? — сухо поинтересовалась Юстиана.

— Да, — коротко ответила она, — позволено ли мне идти?

— Ступай! — велела Верховная, — и прими верное решение!

— Я приму его, — уже сама себе ответила Лиза, выходя из зала.

Так вот в чём Рикардо хотел сегодня признаться … Нет, не сметь думать о том, что мог прочитать у неё в голове за то время, что находилась рядом. Нет! То, что была так сердита, помогло не сгореть от стыда. Серафима ожидала её на крыльце дома, находясь в крайнем волнении. Но, понимая теперешнее состояние внучки, только указала кивком головы в сторону своей оставленной машины.

Обе прекрасно понимали, что надеяться вести разговор на территории владений Верховной было бы откровенно глупо и не сулило ничего хорошего. Подавляя очередной приступ праведного негодования, Лиза вынуждена была принять предложение бабушки и села в машину, рядом с водительским местом. Она отвернулась к окну, ожидая, пока Серафима присоединится к ней и выведет машину за ворота.

— Прости меня, Лиз, — наконец тихо произнесла ведьма, следя за дорогой, — я подвела тебя.

— Нет. Ты просто приняла решение, которое считала верным, — глядя на темневшую за окном полосу леса, отозвалась Лиза, — как и Рикардо. Как и я принимаю, уверенная в том, что права. Как и Юстиана. У всех своя правда. Но сейчас я слишком сердита, чтобы разговаривать. Мне нужно время чтобы что-то решить и… подумать…