А сейчас нам предстоит совершить небольшое путешествие в таинственную область мифического, сказочного, легендарного. Начнем мы его с Древней Греции, с тех мест, где, согласно преданиям, обитали боги. Настало время, как мы обещали, познакомиться с ними поближе, а вернее, с растениями, названными в их честь. Гора Олимп на северо-востоке страны была резиденцией основного сонма богов-олимпийцев, а южнее поднималась гора Парнас — пристанище, так сказать, высокородной богемы.

Древние греки прекрасно знали своих богов и давали им исчерпывающие характеристики. Почти то же самое можно сказать и о ранних ботаниках-систематиках. Сплошь и рядом они использовали мифические имена и понятия для обозначения новых, открытых ими растений. И особенно кстати тут сказалось многочисленное и разветвленное семейство бога-громовержца Зевса.

Самому владыке Олимпа, не отличавшемуся излишней скромностью, достался как раз весьма скромный цветок. Латинское название гвоздики Dianthus происходит от еще одного имени отца богов — Дий. Если учесть, что древним грекам были известны лишь сравнительно невзрачные дикие гвоздики, то, пожалуй, Зевс мог бы избрать для себя цветок более, так сказать, пышный, представительный. А вот его жене Гере посвящена белоснежная лилия (Lilium candidum), или лейрион, как называли ее греки. По преданию, она выросла из капель молока, которым богиня кормила младенца Геракла — будущего великого героя.

Рис. 28. По преданию, из капель молока Геры взошла белоснежная лилия.

Есть мемориальные растения и у братьев Зевса — владыки морей Посейдона и мрачного повелителя подземного царства Аида. Посейдония (Posidonia) — род, представленный исключительно водными, растущими у морских побережий цветковыми растениями, что как нельзя лучше соответствует сфере влияния Посейдона. Тропический же род аидия (Aidia) относится к семейству мареновых.

Из дочерей Зевса самая любимая — Афина Паллада, богиня мудрости, покровительница древней столицы Аттики, которая теперь носит ее имя. Обычно Афину изображают с оливковой ветвью в руке. Оливковое дерево — растение, посвященное этой богине. По преданию, Посейдон и Афина спорили о том, кто будет обладать страной. Посейдон ударил в скалу трезубцем, скала распалась, из нее забил источник чистейшей воды. В засушливой Аттике вода — настоящее богатство. В противовес Посейдону Афина подарила грекам оливковое дерево и тем выиграла спор. Драгоценное масло, отжатое из плодов этого дерева, посвященного с той поры богине, и дало ему название (olea — по-латыни масло).

Самая же привлекательная среди дочерей Афродита — богиня любви и красоты. А где любовь, там и цветы. И именно Афродите принадлежит, как сказали бы теперь, авторство в создании алой розы, которую древние греки и посвятили этой богине. Раньше, согласно мифу, все розы были белые. Но однажды, узнав о смерти Адониса, растерзанного на охоте свирепым вепрем, богиня, не помня себя от горя, бросилась к месту его гибели, не замечая ранивших ее острых шипов дикой розы — шиповника. Капли ее крови, попав на белые цветки, превратили их в ярко-красные. В честь Афродиты, которую звали еще Кипридой (по острову Кипр, где она родилась из морской пены), названы несколько орхидей и среди них циприпедиум (Cypripedium) и фаленопсис Афродиты (Phalaenopsis aphroditae) — изящные и яркие цветы.

Третью дочь Зевса — богиню охоты Артемиду изображают с луком и стрелами. Однако, кроме того, она считалась покровительницей рожениц и поэтому ее растение — полынь, или артемизия (Artemisia), которую в прошлом употребляли при лечении некоторых женских болезней.

А имя Гебы — самой молодой дочери Зевса, богини юности — звучит в названии похожего на нашу веронику древесного растения Южного полушария гебе (Hebe).

Теперь пора хотя бы коротко рассказать о сыновьях Зевса. В честь проворного, сообразительного Гермеса, вестника богов с крылатыми сандалиями на ногах, а по совместительству еще и покровителя пастухов, путников и купцов, был выделен род гермесия (Hermesia) в семействе молочайных, который, впрочем, впоследствии стал носить другое название — альхорнеа (Alchornea), Гермес при этом, естественно, был забыт.

Разбитного, беззаботного и хмельного Диониса (Вакха) — бога виноградарства, вина и веселья, насылающего во время празднеств безумие (читай — опьянение) на смертных, обычно изображали увитым виноградными лозами. Но есть в растительном мире и прямая память о Дионисе — в названии рода дионисия (Dionisia) — представителя семейства первоцветных.

Среди сыновей Зевса особенно выделяется Аполлон. Не столько потому, что он бог-целитель, бог-прорицатель, который к тому же может дарить эту способность людям. Прежде всего он покровитель искусств, безраздельный владыка второй резиденции богов — Парнаса, где его окружает блестящая свита. Красивый, стройный юноша с луком или тонкозвучной кифарой в руках, он популярен и у богов, и в кругу муз и граций, а еще больше чтим за пределами Олимпа и Парнаса — простыми смертными. Ему посвящен лавр — символ славы, победы и мира. Жесткие листья лаврового венка зеленым серебром отблескивали на головах лауреатов — победителей спортивных, музыкальных, поэтических и иных баталий. Эти листья жевали жрецы Аполлона — лавроеды, чтобы усилить способность предсказывать будущее.

Среди семейства лавровых нашлось место и еще одному роду, посвященному Аполлону, — аполлониас (Apollonias). Описана ботаниками и пихта Аполлона (Abies apollinis).

Кстати, и сама гора Парнас отражена в латинском названии изящного болотного цветка белозора — Parnassia. Раньше существовал и род олимпия (Olympia), но теперь на смену ему пришел широко известный род зверобой (Hypericum).

И только один сын Зевса — бог войны Арес (Арей) ничем не привлек внимания ботаников. Нет растений, названных в его честь. И поделом: ведь это его стараниями народы на равнинах, лежащих ниже Олимпа, истребляли друг друга, захватывали чужие земли, предавали огню и мечу все, что построено и посеяно, что выращено и выхожено.

Если говорить о богах третьего поколения, то наиболее известным из них был, пожалуй, Асклепий (Эскулап) — сын Аполлона, бог медицины, бог врачевания (рис. 29), награжденный мемориальным родом ваточник — асклепиас (Asclepias). По крайней мере, один вид этого рода обладает несомненными лечебными свойствами — ваточник клубневой (A. tuberosa). А ученик Асклепия, во многом превзошедший своего учителя, великий врачеватель Пеон удостоился быть упомянутым в роде пион (Paeonia), к которому принадлежит популярнейшее садовое растение. Некоторые виды этого рода применяются в народной медицине и гомеопатии.

Рис. 29. Древнегреческий бог медицины Асклепий (Эскулап).

Олимпийскую элиту обычно сопровождали боги более низкого ранга. Здесь были хариты — три богини красоты, изящества, радости. Здесь были мойры — три богини судьбы. Здесь были музы — девять покровительниц наук и искусств. Многочисленные нимфы являлись своего рода посредницами между высшими силами и простыми смертными. Они обитали повсюду: в озерах, реках и ручьях — наяды; в морях — нереиды; в горах — ореады; на лесных деревьях — дриады. Кстати, нимфам повезло с памятью людской. В названиях растений мы нередко находим их имена: Наяс (Najas), Нерина (Nerine), Аретуза (Aretusa), Филлодоца (Phyllodoce), Калипсо (Calypso), Дафна (Daphne), Акмена (Acmene), Дриас (Dryas). Первые три наяды и растения, названные в их честь, тоже водные или прибрежные.

Старухи мойры распоряжались судьбами людей. Клото начинала прясть нить жизни, Лахесис определяла и распределяла то, что уготовано человеку, наконец, зловещая Атропос обрезала жизненную нить. Не случайно именно ей ботаники отдали растение Atropa — ядовитую от корней до листьев белладонну (красавку).

А вот хариты Аглайя, Ефросина и Талия служили древним грекам эталоном женской красоты и добродетели. Ботаникам для увековечения этих замечательных качеств оказалось достаточно одной Аглайи, именем которой назван род из семейства мелиевых, распространенный в юго-восточной Азии, Австралии и на островах Океании. То же самое случилось и с музами. Из всего их сонма только Эутерпа — покровительница лирической поэзии — запечатлена в названии пальмы Euterpe, растущей в тропической Америке.

Три Горгоны, дочери морского бога, были необычайно безобразны. С крыльями за спиной, с копной ядовитых змей вместо волос на голове, они наводили леденящий кровь ужас на всех смертных, а стоило на них взглянуть — и все живое обращалось в камень. По имени одной из этих ужасных сестер — Эвриалы названо водное растение нашего Дальнего Востока. Листья эвриалы (рис. 30), плавающие на поверхности воды наподобие листьев кувшинки, со всех сторон ощетинились крупными острыми шипами. Свободны от шипов только цветки. Шипы, конечно, не змеи, но тем не менее дают основание считать эвриалу устрашающей (Euryale ferox). Другая Горгона нашла отражение в названии кустарника из семейства гречишных: это каллигонум (или джузгун) — голова Медузы (Calligonum caput medusae). Его плоды имеют многочисленные тонкие выросты, отдаленно напоминающие змеиные волосы, а вместе образующие ажурный шарик, легко переносимый с места на место (рис. 31). Персею же было совсем не легко победить Медузу Горгону, отрубить ее змеиноволосую голову. Имя знаменитого мифического героя носит известное плодовое растение тропиков авокадо (Persea americana).

Рис. 30. Эвриала устрашающая.

Рис. 31. Плоды каллигонума голова Медузы.

Вообще же в ботанической номенклатуре проходит целая вереница древнегреческих героев. Вместе с Персеем здесь непобедимый Ахилл (род Achillea — тысячелистник из семейства сложноцветных). Это и силач Геракл (род Heracleum) — борщевик из семейства зонтичных, один из самых мощных представителей травянистой флоры. Это и хитроумный Одиссей (тропический злак одиссея — Odyssea). Перечисленные растения получили свои имена не случайно. Так, кентавр Хирон, обучавший молодого Ахилла, давал ему уроки врачевания и, в частности, познакомил его с тысячелистником, который считался лучшим средством для лечения ран. Память о самом мудреце Хироне хранит родственница наших горечавок хирония (Hiromia), обитающая в тропиках Африки.

Не обошла ботаническая номенклатура и других, пусть не столь знаменитых смертных, но так или иначе связавших свою судьбу с богами. Имя Орхиса — сына сатира Пателла и нимфы Асколазии звучит сейчас в популярном названии орхидея. Гиацинт (Гиакинт), наследник спартанского царя Амикла, был любимцем Аполлона и бога ветров Борея. Когда Аполлон учил его метать диск, ревнивый Борей направил брошенный богом диск в голову юноши. Из крови погибшего Аполлон в память о нем сотворил прекрасный цветок. Нечто подобное произошло и с Кроком, который соревновался в метании диска с Гермесом. Погибший от пущенного диска, он тоже был превращен богами в цветок — крокус (Crocus) или шафран. Наконец, Нарцисс, самовлюбленный юноша, описанный Овидием в его «Метаморфозах». Глядя в воду, он без памяти влюбился в собственное отражение, застыл у ручья и умер, упоенный своей красотой. Кстати, имя Нарцисс (Narkissos) не совсем греческое. Оно связано с персидским nargis — коченеть, застывать. От него же происходит и известное всем слово «наркоз».

Надо сказать, что примеры превращения мифических персонажей в деревья и травы встречаются в верованиях древних греков довольно часто. Всем известен миф о Фаэтоне — сыне бога солнца Гелиоса. Только на один день он выпросил у отца его солнечную колесницу, которая каждый день совершает традиционный путь по небу с востока на запад. Неопытный возница не справился с упряжкой. Кони понесли колесницу к Земле, грозя испепелить на ней все живое. Тогда Зевс поразил Фаэтона молнией. Пылающим факелом тот упал в реку Эридан. Сестры Фаэтона — гелиады — так безутешно оплакивали брата, что превратились в тополя. Слезы гелиад застыли на земле каплями янтаря. Удивительная прозорливость древних мифотворцев: прозрачный янтарь действительно растительного происхождения, хотя никакого отношения к тополям не имеет.

Существует рассказ о том, как бог лесов и рощ Пан воспылал любовью к нимфе Сиринге. Спасаясь от его преследований, нимфа укрылась в реке, обратившись в тростник. Но и здесь нашел ее Пан, срезал гибкий стебель и сделал из него свирель. И запела свирель нежным голосом Сиринги, услаждая слух бога. Многие изображения Пана имеют неизменную деталь — тростниковую свирель. Не забыта, однако, и сама нимфа. Ее имя носит очень популярное растение — сирень (Syringa).

Сходный мотив звучит в мифе о нимфе Дафне. Она всячески избегала ухаживаний Аполлона, и боги по ее просьбе превратили Дафну в лавр. Напомним еще раз, что лавр — это дерево, посвященное Аполлону. Ботаники знают еще одну дафну — обычно невысокий листопадный или вечнозеленый маловетвистый кустарник из семейства волчниковых. В наших среднерусских лесах, например, встречается цветущая рано весной розовыми душистыми цветками Daphne megereum, иначе называемая волчьим лыком или волчником. Кстати, Сиринга и Дафна не одиноки. Красавицу Мирру (Смирну) боги превратили в мирровое дерево (Commiphora), дающее ароматную смолу — мирру.

Недаром имя жрицы Агавы носит известное многим центральноамериканское растение из семейства амариллисовых. Это отголосок мифической трагедии. Строптивая жрица отказалась верить в божественность Диониса, и разгневанный бог наслал на нее безумие. На празднике, посвященном богу вина, она в припадке неистовства разорвала на части своего родного сына. Агава в странах Центральной Америки — источник сладкого сока, который зовется аква миель — медовая вода. Его собирают, срезая стебель в начале цветения, и сок скапливается в центре розетки листьев. За сезон одна агава может дать до тысячи литров сладкого сока. Его сбраживают и получают пьянящий напиток пульке. А то что алкоголь вызывает «добровольное безумие», знали еще в старину.

У древних римлян сонм богов был своеобразным отражением олимпийской олигархии древних греков. Скажем, Зевсу здесь соответствовал Юпитер, Гере — Юнона, Афродите — Венера, Гермесу — Меркурий, Артемиде — Диана, Аресу — Марс, Аиду — Плутон, Посейдону — Нептун. И часть названий растений посвящена именно древнеримским богам. Вот некоторые из них. Например, Lychnis flos jovis — зорька — цветок Юпитера; Coix lacrima jobi — койкс слеза Юпитера. Последнее растение мало кто знает. Это тропический злак, у которого зерновки перламутрового, белого или буроватого цвета по форме действительно похожи на каплю. В тропических странах из них делают изящные ожерелья. Род юнона (Juno) из семейства ирисовых (касатиковых) назван в честь супруги Юпитера. Об орхидеях, посвященных Венере, уже говорилось. Весьма известная лилия — саранка, царские кудри, или мартагон (Lilium martagon), в своем названии несет имя Марса. Есть в семействе бобовые тропический род нептуния. Обычно бобовые — растения сухопутные. Нептуния же, соответствуя стихии бога морей, — растение водное. Особенно интересна Neptunia oleracea, чьи листья плавают на поверхности воды и обладают подобно листьям мимозы стыдливой повышенной чувствительностью к прикосновению.

Христианская религия в сравнении с древнегреческими и древнеримскими верованиями почти не нашла отражение в научных названиях растений. Это объясняется, видимо, тем, что систематики в известной степени опасались недовольства церкви, считавшей «персонификацию» флоры отголоском ненавистного ей язычества. Считают, правда, что название известного многим растениям вероника (Veronica) дано в честь святой Вероники. Другим примером служит колючее держидерево из семейства крушиновых. По-латыни оно зовется Paliurus spina — christi, что буквально означает шип, острие, ость Христова. Ботаник Миллер дал дереву это название по ассоциации с терновым венцом. Подобная же ассоциация, но только связанная с формой цветка, напоминающего своими многочисленными тонкими лепестковидными выростами терновый венец, побудила Линнея назвать род тропических лиан страстоцветом, или пассифлорой (Passiflora). Несколько более многочисленны народные прозвища подобного рода: например, иудино дерево, на котором, согласно библейским текстам, повесился Иуда, предавший Христа. Это имя носят сразу два дерева: бобовое Cercis siliquastrum, растущее в Средиземноморье, и наша осина. Основанием для этого послужило свойство их листьев дрожать как бы от страха при малейших дуновениях ветра.

В легендах, мифах, преданиях, уходящих в тьму веков или возникших сравнительно недавно, очень часто упоминаются различные растения. Приведем еще несколько примеров.

В практике комнатного цветоводства широко представлена лиана с темно-зелеными разрезными листьями и свисающими вниз многочисленными воздушными корнями — монстера (Monstera). Это род из семейства ароидных, насчитывающий около 50 видов, распространенных в тропиках Америки. Название лианы имеет общий корень с французским монстр — урод, чудовище. Казалось бы, на первый взгляд ничего уродливого и чудовищного в растении, о котором идет речь, нет. Однако у немецкого ботаника прошлого века Шотта, «крестного отца» монстеры, были достаточные основания для выбора этого имени. Дело в том, что во время так называемой Парагвайской войны (1864–1870 гг.) из далекой южноамериканской страны в европейские газеты попадали самые невероятные известия. Так, сообщалось, что в парагвайской провинции Чако под неким деревом часто находили трупы и человеческие скелеты, завернутые в громадные листья, которые, как полагали, и душили свои жертвы. Подобные газетные сенсации, по сути, являлись одними из последних отголосков языческих преданий о растениях-людоедах. Растительным вампирам отдал дань и знаменитый английский писатель Г. Уэллс в своем рассказе «Странная орхидея».

Рассказ Уэллса не претендует на достоверность, это типичная фантастика. А вот что лежит в основе поразительных сведений о монстере, выдававшихся за истину? В книге Э. Меннинджера «Причудливые деревья» мы находим следующее объяснение: «Блоссфелд, некоторое время живший в Мату-Гросу, специально занялся расследованием этих историй. Он обнаружил, что речь шла о Philodendron bipinnatifidum, листья которого действительно достигают в длину метра и больше. По слухам, людей привлекал к дереву сильный аромат его цветков; этот запах оглушал их, как наркотик, после чего листья обвертывались вокруг потерявшей сознание жертвы и высасывали ее кровь. Цветки действительно пахнут очень сильно, но людей к этому дереву в опаляемой солнцем пустыне Чако, где растут только колючки, привлекала его тень и сладкая мякоть плодов, съедобных, как и плоды родственной ему монстеры (Monstera deliciosa). Однако ни в цветках, ни в плодах нет ни яда, ни наркотических веществ. Трупы же под ним принадлежали раненым или умиравшим от жажды людям, которые укрывались в тени дерева. Листья, всегда ниспадающие до земли, действительно смыкались над ними, но вовсе не для того, чтобы сосать их кровь. По словам Блоссфелда, эта легенда все еще имеет хождение в Бразилии — слишком уж она увлекательна, чтобы газеты так просто от нее отказались».

Драконовы деревья (Dracaena draco) Канарских островов имеют прямое отношение к легендарным драконам всех народов. Их знаменитая алая смола «драконова кровь» с незапамятных времен применялась в религиозных обрядах, в частности для бальзамирования мумий. Достигают драцены весьма внушительных размеров и преклонного возраста. Описан, например, экземпляр дерева, имевший в окружности 24 метра. Максимальный возраст подобных гигантов оценивается ориентировочно в шесть тысяч лет. Интересно, что только в преклонном возрасте драцены и способны выделять «драконову кровь».

Плачет кровавыми слезами-камедью и родственное канарскому драконово дерево с острова Сокотра, расположенного у противоположного побережья Африки, в Индийском океане. Согласно древнему индийскому поверью, которое приводит в своей книге Меннинджер, «драконы постоянно дрались со слонами. Они питали пристрастие к слоновьей крови. Дракон обвивался вокруг хобота слона и кусал его за ухом, а потом одним глотком выпивал всю его кровь. Но однажды умирающий слон упал на дракона и раздавил его. Кровь дракона, смешавшуюся с кровью слона, назвали киноварью, а потом так стали называть красную землю, содержавшую красную сернистую ртуть, и, наконец, смолу драконова дерева. Эта легенда объясняет и то, почему смола называется „драконовой кровью“, и название, данное ей сокотрийцами, — „кровь двух братьев“. Согласно религиозным представлениям индийцев, слон и дракон — близкие родственники». Драконово естество заключено и в научном названии рода: греческое слово drakeia значит дракон (правда, женского пола).

И у народов Востока мы найдем немало растений, посвященных различным богам. Скажем, у индийского Кришны есть «персональный» фикус Ficus krishnae, удивительные листья которого закручены конусовидно и срослись по краям, образуя подобие большого бокала. По преданию, такую форму придал им сам Кришна, чтобы использовать во время пиршеств. Конечно, с этим экзотическим фикусом трудно сравнить манжетку — невысокое травянистое растение из семейства розоцветных, которое все лето до глубокой осени можно встретить при дорогах, на низкотравных лугах, на лесных опушках и полянах нашей средней полосы. По утрам и на вечерней заре поверхность ее листьев обычно покрыта алмазными каплями росы, скапливающейся также и в углублении своеобразной воронки, вблизи прикрепления черешка. Средневековые алхимики приписывали этой влаге чудодейственную силу, собирали ее и использовали в своих опытах. Подобные представления и сегодня звучат в ее научном названии Alchemilla, возникшем, как и слово «алхимия», от арабского alkemeluch.

Среди русских названий, относящихся к волшебно-сказочной области, можно выделить, пожалуй, две основные группы, правда границы между ними будут не особенно четкими. Первая из них связана со знахарством, ведовством, ворожбой; вторая — с различного рода поверьями, приметами, символикой.

Знахарей, которые лечили травами или «нашептыванием на травы», так называемых зелейников, официально на Руси в старину не очень жаловали. «Домострой», например, допускал возможность «врачеваться» только «божьей милостию, да слезами, да молитвою, да постом, да милостынею к нищим, да истинным покаянием». Те же, кто признает «звездочетье, альманахи, чернокнижье … и иные козни бесовские или кто чародейством, и зелием, и корением, и травами на смерть или на потворство окормляет, воистину, творят богомерзкие дела».

Выходит, обращение к лекарственным травам сплошь и рядом приравнивалось к колдовству и, следовательно, требовало самого беспощадного осуждения. Кстати, можно составить длинный список растений, которыми «врачевали» от наговора, сглаза, порчи, сухоты и тому подобного, словом, от «болезней», так или иначе связанных с нечистой силой. Вот как характеризуется в одной из книг XVIII века любовь: «Страсть сия простолюдинами называется сухотою, и есть ли кто в которую влюбится, а она к нему не склонна, то и говорят, что напустила она на него сухоту, и сие разумеют: не спроста, то есть что будто бы тут замешалась дьявольщина».

Вера в наговоры, связанные с колдовскими растениями, была так велика, что, например, обслуживавший царя и царицу штат постельничих, окольничих, мастериц, прачек и т. д. давал публичную клятву оберегать здоровье царствующей семьи, «никакого дурна не учинити, и зелья, и коренья лихова ни в чем и нигде не ложити и от всего подобного оберегати накрепко».

Известно, в частности, дело, которое было заведено против одной из мастериц царициных золотошвейных мастерских. Она принесла с собой и случайно обронила корень растения, называемого «обратим». Подозревая ее в темных замыслах, царь приказал пытать мастерицу на дыбе и огнем. Клятвопреступница призналась под пытками, что корень дала ей ворожея, чтобы «обратить» (то есть заставить снова полюбить) «лихова мужа», который ушел к другой. Для этого необходимо было «положить корень на зеркальное стекло да в то зеркало смотретца». Мастерица отделалась по тем временам довольно легко: она вместе с мужем (все-таки ему пришлось вернуться!) была выслана в Казань «в опалу». Другие подозреваемые в колдовстве, направленном против царской семьи, нередко кончали свою жизнь казнью, как это случилось, например, с одной ворожеей, которую подозревали в попытке сглазить царицу, в то время как действительной ее «специализацией» были наговоры на вино, уксус и чеснок против сердечной болезни и лихорадки. Заметим, что и сейчас препараты чеснока, в том числе спиртовые, рекомендуются при атеросклерозе и гипертонии. Фитонцидные же его свойства помогают бороться с некоторыми инфекционными заболеваниями. Вот вам и «наговоры на травы»!

Рис. 32. «…да в то зеркало смотретца…»

В большинстве случаев идентифицировать названия всякого рода колдовских трав, если они и встречаются в письменных документах или устных преданиях, не удается, да и стремления к этому ботаники обычно не испытывают. Описания подобным травам, как правило, не давали или заведомо вносили искажения, чтобы затруднить их поиски. Попробуй теперь догадайся, что это за такой корень «обратим»!

При знакомстве с чудодейственными растениями в первую очередь бросается в глаза обилие приворотных зелий, любовных напитков, наговорных отваров и прочего. Некоторые их ингредиенты все же известны. Например, в них входил любисток (Levisticum officinale) — ароматическое многолетнее растение из семейства зонтичных. Его иногда разводят и сейчас в южных районах нашей страны, но уже, разумеется, не как любовное, а как лекарственное средство. В старинных травниках под названиями любимник, любим-трава и просто любь приводится обычное луговое и лесное растение гравилат (Geum). Свойство привораживать приписывают его семенам, точнее, плодикам. Причину этому, похоже, следует искать как раз в их строении. Они снабжены острыми крючочками, цепляющимися за что попало, и в определенном смысле действуют подобно еще одному средству — наговорному мылу. Его ворожеи давали покинутым женам для умывания: «сколь скоро мыло к лицу прильнет, столь же скоро муж жену полюбил». Кстати сказать, цепкость плодов дала древним грекам основание иронически назвать подмаренник филантропосом, то есть любящим человека. Если главным считать именно этот признак — «прилипчивость», то в разряд любовных или привораживающих средств можно было бы отнести еще довольно много самых разных растений: череду, лопух, дурнишник, линнею и другие.

Старинный славянский праздник Ивана Купала в честь бога плодов отмечался в старину 23 июня. Люди жгли костры, устраивали игры и хороводы вокруг них, прыгали через огонь, громко выкликая при этом имя Купала, чтобы умилостивить бога, от которого зависело плодородие близкой осени. А накануне праздника, ночью особо удачливым показывался в лесу мерцающий огонек: это зацветал папоротник. «Краснеет маленькая цветочная почка и, как-будто живая, движется. В самом деле, чудно! Движется и становится все больше, больше и краснеет, как горячий уголь. Вспыхнула звездочка, что-то тихо затрещало, и цветок развернулся перед его очами, словно пламя, осветив и другие около себя», — так описывал Н. В. Гоголь впечатления Петруся Безродного, героя известной повести «Вечер накануне Ивана Купала».

Память об этой чудесной ночи и об этом языческом празднике постепенно стиралась. А вот своеобразным их отголоском, как можно предположить, служит название купальницы — одного из популярных луговых и лесных среднерусских растений. Это, разумеется, не папоротник, но ярко-желтые шаровидные цветки купальницы так же, как в повести Гоголя, небольшими огоньками проблескивают в сумраке леса. Нечто таинственное и сказочное видели в купальнице и жители других стран. Полагают, что латинское ее название Trollius восходит к немецкому Trollblume — цветок троллей. А тролли, как известно, мифические герои скандинавского и немецкого фольклора. Правда, другая версия происхождения этого слова совсем прозаическая: его производят от латинского trulleus, обозначающего круглый сосуд, — по шаровидной форме цветка.

Довольно многочисленны названия трав, помогающих находить спрятанные клады, разрывать цепи и замки, изгонять нечистую силу. Не правда ли, у чертополоха — «пугающего чертей» — смешное название? Мы к нему привыкли, и вложенный в него начальный смысл словно бы стирается. Но ведь за этим непременно что-то было! И вот случайно отыскиваются первоисточники. Исследователь Новгородской губернии А. Шустиков писал в конце прошлого века: «Чертополох употребляют для изгнания бесов, вообще нечистой силы из дому». И еще: «Во время припадка лежачего больного очерчивают кругом и бьют нещадно травою чертополохом». Средство, надо прямо признать, действенное: ведь чертополох изрядно колюч, и, понятно, даже очень больной человек попытается встать, лишь бы прекратить нещадное битье.

Рис. 33. «Радикальное» средство.

В компанию чертополоху вполне годятся прыгун-трава и скакун-трава. Они, как сказано в книге с забавным заглавием «Абевега русских суеверий», изданной в XVIII веке, «особую в колдовстве имеют силу и без них кладу никакого вынять не можно». На ее страницах найдется еще и непременная во многих русских сказках разрыв-трава, с помощью которой освобождали закованных в цепи богатырей. «Ежели сию траву приложит кто к запертому замку, то оный тотчас же без ключа сам отопрется, а ежели лошадь ходя по полю с железными путами найдет на сию траву, то оные тотчас же отпадут».

До сих пор сохранилось древнее народное прозвище у плакун-травы (Lythrum salicaria) — многолетнего растения с удлиненным соцветием из пурпурных или слегка лиловатых цветков, открывающего цветную вставку в нашей книге. Происхождение этого названия легко объяснимо. В покровных тканях листьев плакун-травы имеются специальные органы — гидатоды, через которые она избавляется от излишней влаги. Капли воды стекают с листьев вниз, растение «плачет». Процесс этот ему совершенно необходим, если учесть, что плакун-трава чаще всего обитает в избыточно увлажненных местах: на заливных лугах, по берегам водоемов. Несколько иное объяснение дает та же «Абевега»: «Плакун-трава заставляет плакать нечистых духов. Когда будет кто при себе иметь сию траву, то все неприязненные духи ей покоряются. Она одна в состоянии выгнать дедушек домовых, кикимор и прочих, и открыть приступ к заклятому кладу, который стерегут нечистые духи». Вот, оказывается, какие чудодейственные растения окружают нас!

В старину символика цветов значила многое. Посмотрим, как писал об этом неизвестный автор в книге «Язык цветов», изданной в Петербурге в 1849 году:

Здесь в поэтической форме описывается «язык цветов», или, как еще говорили, их эмблематическое значение: белая лилия — непорочность; мак — сонливость, флегматичность; нарцисс — себялюбие; фиалка — стыдливость; мирт — взаимная любовь: подсолнечник — интриги, сплетни, лесть; колокольчик — болтливость; алая роза — нежность. Из всего этого весьма богатого «языка» в наш обиход вошло и сохранилось до теперешних дней, пожалуй, лишь имя нежной незабудки, символизирующей верность.