Тесный салон самолета местной авиалинии вместил дюжину пассажиров. Машина шла на посадку. Помощник пилота приказал пристегнуть ремни. Он пролез в хвост, где в куче лежал пассажирский багаж. Самолет коснулся колесами земли, тряханув привязанный народ, пробежал немного и встал как вкопанный. Помощник открыл люк, впустив внутрь столб горячего воздуха.
Коля вышел на трап под утренние лучи тропического солнца последним. Пассажиры тащили багаж к стеклянному павильону с буквами «Сан-Диего».
В городе Коля поднялся на узкую террасу старого одноэтажного дома, уставленного плетеными креслами-качалками. Развернув местный таблоид и сверив написанный по вертикали на косяке двери номер, позвонил. Открыла пожилая мексиканка.
– Сдаете комнату?
– На какой срок? – спросила она вместо ответа.
– До месяца, не больше.
– На месяц невыгодно.
– Может, я поживу, пока вы найдете съемщика? Подберу жилье и уйду по первому требованию. Вещей у меня нет. Я по бизнесу, прямо с аэропорта.
Она заколебалась, оценивая его взглядом.
– Заплачу за месяц вперед, а уйду, как скажете, – нажал Коля на выгоду предложения.
– Ты откуда?
– Из Нью-Йорка, – почему-то соврал Коля.
Она повернулась, пригласила идти за ней.
Такого интерьера Коля еще не видел. Внутренние стены не доходили до потолка. Коридор разделял дом пополам и выходил во дворик. За низкими дверьми, в неполный Колин рост, на пружинах, без замков и задвижек, просматривались комнатки. Некоторые – без окон, как чуланы.
Мексиканка придержала одну из дверей и пригласила войти.
– Регистрировать тебя не буду, – сказала женщина. – Скажу, приятель Хайеме. Хайеме – мой зять. Они в Нью-Йорке живут.
Соврал Коля удачно.
– Меня зовут Гваделупе, тебя – как?
– Ник. – Коля вытащил бумажник. – Сколько?
– Сто долларов. Туалет – в конце коридора у кухни.
Она взяла деньги и ушла, не сказав больше ничего.
Он бросил сумку на тумбочку, снял жилет и рубашку. Становилось жарко и сыро, тело покрылось влагой. Коля лег на широкую кровать и уставился в общий потолок. Где-то за стенами тихо бухала водой стиральная машина.
Немного полежав, он встал, надел под жилет майку с короткими рукавами и вышел на улицу. Солнце палило. Жилет и сумка казались свинцовыми, панамка, надвинутая на глаза, не помогала спастись от слепящих лучей.
Коля зашел в магазинчик, забитый пакетами разношерстных товаров. Очки с крышечками ему понравились. Темные стекла можно было по необходимости откидывать вверх. Очки оказались малы, но смотрелись здорово!
Владелец магазина спорил с парнем, пьющим у прилавка пиво. Примеряя перед квадратиком зеркала очки, Коля прислушался.
– Отец ждал тебя до вечера и поехал в результате один, – недовольно говорил владелец.
– Чего он ждал, я предупредил его, – оправдывался парень с пивом.
– Значит, он тебя не понял или ты так предупреждал!..
Разговор не представлял никакого интереса, Коля поспешно расплатился за очки и скорым шагом зашагал в направлении многолюдной улицы.
Для испаноговорящего города наступил час сиесты. Навесы ресторанов и кафе кишели народом. С тарелкой толстого омлета и бутылкой «коки» в руках Коля медленно шел между столиками под деревьями, прислушиваясь к разговорам и радуясь, если звучала английская речь.
Кофе Коля пил уже в баре, увешанном рыболовными сетями, слушал разговор семейной пары. Заказал пиво в другом баре, прислушался к разговору трех бритоголовых дебилов. Стоял в очереди на почте. Проехался пару остановок в толкотне автобуса. Посетил павильон распродажи стираной одежды. К концу дня он снова сидел за чашкой кофе под деревом и курил сигарету, недовольно стряхивая пепел, – подслушивание разговоров результатов не принесло. Коля сломал недокуренную сигарету, подошел к стойке, расплатился и зашагал по улице.
Вернувшись в дом сеньоры Гваделупе, он увидел на террасе мужчину с большими серыми, слегка выпученными глазами под густыми бровями, качавшегося в кресле-качалке. На коленях мужчины, аккуратно одетого в светлый пиджак и черную рубашку с желтым галстуком, был большой пакет с чипсами. У ног стоял ящик пива.
– Ола! – кивнул мужчина по-испански. – Сосед? – спросил по-английски и протянул Коле бутылку.
– Добрый вечер! – поздоровался Коля, ответил, что он – сосед, и присел рядом.
Они покачивались в креслах некоторое время молча.
– Лупита сказала, ты – из Нью-Йорка. По бизнесу? – спросил незнакомец.
– По бизнесу.
– Какой бизнес, если не секрет?
Наслушавшись в течение дня, чем живет город, Коля приготовил правдоподобную версию.
– Мне поставляют в Нью-Йорк из Японии чипы для мобильников. Договорился с местным парнем в Мексику их предложить. Продукт легкий, можно без декларации провозить.
– Жалко, не по моему профилю. Легкий товар – здесь подарок Божий. – Мужчина протянул ему вторую бутылку.
– Спасибо! – Коля замотал головой, отказываясь от пива. – Только из города. Напился, наелся, живот распух. Беда в том, – продолжил он, – что я потерял своего покупателя. Звоню по телефону – нет, говорят, такого. Прилетел – думаю, найду.
– Найдешь…
– Пако! – выглянула Гваделупе в дверь. – Такос готов.
– Спасибо, Лупита. – Сосед поднялся.
– Идите, Ник, попробуйте наш мехиканос фирменный, – предложила хозяйка.
Все трое ушли в дом. Во дворике, на столе, в кастрюле дымился такос. Лупита выкладывала на тарелки мясо с кукурузой и томатами.
Коля прикрыл тарелку рукой:
– Мне только попробовать! Я сыт, как удав.
После первой ложки он разинул рот и тяжело задышал.
– Не привык к чили! – засмеялся Пако.
Коле было не до смеха, он схватил стакан с водой и запил.
– Не могу, пойду помирать, – пошутил, поднимаясь.
Поблагодарив, Коля вернулся в комнату. Здесь можно было либо стоять, либо лежать. Он лег. Сосед вскоре заскрипел кроватью в одной из комнат. Коля вспомнил особенности испанских имен. «Пако», он же «Франсиско».
Коля приподнялся на локте и сказал прямо в потолок, который непосредственно соединял обитателей дома:
– Франсиско.
– Что?
– Есть место, где собираются торговцы, биржа какая-нибудь, рынок?
– Тебе лучше всего в «Эль Пассо» посидеть. Там шофера обедают или отдыхают без дела. Они кого хочешь найдут.
От радости Коля чуть не подпрыгнул.
– Где это?
– На окраине, при въезде в город. Автобус от перекрестка идет. Завтра суббота, народ с полудня соберется.
Выйдя из автобуса, Коля увидел открытую площадку, огороженную пряслами, как загон для скота. Не было ни стойки, ни эстрады. Внутри стояли высокие и низкие пеньки, сплошь занятые говорливым рабочим людом, а также несколько столов и прилавок под навесом. Люди веселились, вскрикивали от хохота, хлопали друг друга по вытянутым ладоням. Мужик в соломенной шляпе играл на аккордеоне. Среди народа сновала пара официантов в бабочках и бордовых жилетах. Они уносили с высоких пеньков использованную посуду. Один «идальго» держал перед лицом другого торчащий из кулака средний палец и упрямо кричал:
– Вот это видел?!
Коля взбодрился, назначил себя, как сострила Клара, советским шпионом, которому поручено прибить сбежавшего во вражескую державу коммуняку. «Вперед!» – скомандовал он себе и уверенно шагнул за ограду вживаться в чужое общество.
Подавали в загончике, как он смог определить, тростниковый самогон, сдобренный томатным соком, – «Кровавую Мэри». На закуску – пережаренные свиные шкварки, чачароны. Коля купил у прилавка под навесом бумажный стаканчик с красным зельем, горку чачарон на бумажке и присел, положив закуску на колени. Ему освободили местечко на высоком пеньке, пригласили располагаться. Испанского языка он не успел выучить у Лори, сидел молча, прислушиваясь к мелодике речи.
– Итальяно? – спросил один из сидящих.
– Раша.
Компания с интересом обернулась. Русские сюда не забредали. Разговор перешел на корявый английский.
– Ленин – Крущев! – выложил загорелый работяга в синей в белую полоску рубашке все свои знания о Колиной родине. – Говорят, войну в Сибири начали.
Народ «Эль Пассо» был «в курсе» жизни в России. Многие одобрительно закивали.
– Не в Сибири, на Кавказе, э-э-э… – Коля стал соображать, как поточнее указать район. – Недалеко от Грузии война.
– Где находится Грузия? – спросил его ближайший сосед по пеньку.
– На юге.
– Как они могли с Джорджией войну начать! – возмутилась синяя рубашка. – Мы бы знали.
– У них своя Джорджия, успокойся! – сказал сосед.
На том обсуждение политической ситуации за океаном закончилось.
– Ты по делам приехал или туристом? – спросил седой мужичок.
– У меня другая проблема. Сестра замужем в Мексике, съездить туда не могу, не готовы документы. Грин-карту жду. Давно не встречались, племянников не видел. Пытаемся повидаться как-нибудь здесь. Она у меня одна родня, – бил Коля на жалость, ожидая советов.
– Мучаются люди, – покивал сосед. – У нас человек вот попал в ситуацию! Бизнес держит, дом купил…
– Так он сам «идиото»! Надо было проверить, – перебил парень с живыми черными глазами.
– «Идиото», не «идиото!»… Слушай, русский. Отец умирает. Что делать?! Ему сказали, владелец недвижимости имеет право на инспекцию собственности раз в год приехать. Отец при смерти – горе. Полетел. Обратно – стоп! Жена, дети – в панике. Бизнес еле волочится. Перебежит – закон нарушит. Теперь ни туда ни сюда. Лучше не испытывать судьбу.
Сидящие за столом пригорюнились. Видно было, что сочувствовали и уважали того, о ком шла речь. Коля допил стаканчик и поднялся пойти за другим.
– Ты, я смотрю, пьешь глоточками, как мы, – сказал мужик в синей рубашке. – Я в кино видел, русские стаканами водку потребляют.
– Кто как. – Коля посмотрел на «синего» и отошел.
За спиной компания переглянулась.
– Клиент, – сказал седой.
Работяга в синей рубашке отрицательно покрутил головой:
– Рискованно. Больно чистенький. На агента смахивает.
Коля вернулся, вежливо улыбался, поглядывал в сторону бара. Появился официант, несший стаканы и бутыль текилы. Стал расставлять стаканы на пеньке.
– Попьем стаканами с выкрутасами. По-русски! – предложил Коля. – Можно на скорость. Я во флоте служил. Мы так развлекались.
– Каким образом?
– Кто быстрее выпьет с локтя и не разольет. Смотрите! – Коля встал, по-гусарски задрал руку, взял наполненный стакан, поставил около локтя. – Засекай время, командуй кто-нибудь!
– Оп! – гаркнул сосед, определив старт.
Коля подтянул локоть со стаканам ко рту, ухватил губами и, прижимая локтем, стал пить. Допил, сжал бумажный стакан в кулаке свободной рукой и крякнул:
– Оп!
Собрание похлопало. Кто-то одобрил голосом. Кто-то протянул стакан томатного сока.
– Семь секунд, – оповестил сосед.
– Что там у вас? – послышался голос со стороны.
Меж сидящих шел толстый усатый розовощекий блондин.
– Русский предлагает с трюком выпить, на скорость. Он платит, – сказал пожилой латинос в шляпе и, улыбаясь, протянул руку за стаканом.
Коля выдал стакан.
Шляпа хитрила. Латинос выпил полстакана и замотал головой.
– Не могу больше.
Понятно было, что «больше» он не собирался. Его осудили гомоном голосов и вытолкнули из образовавшегося круга – народ подошел с разных столов.
– Пейте по-честному, зачем обижать человека? Он от сердца предложил, – сказал розовощекий блондин и взял наполненный стакан. Тяжело дыша, он пытался проделать трюк, раздавил губами стакан и облился. Сжал от расстройства мокрый стакан в кулаке. – Тренировка нужна, – сказал, улыбаясь, – как спортсмену на стадионе.
– Дай, я попробую, засекай, Рико! – Сосед взял стакан.
Стакан дрожал на локте, но не падал. Сосед подтянулся ртом, стал осторожно поднимать локоть. В «зале» воцарилась тишина. Из стакана плеснулась в рот первая порция текилы. Общество откликнулось одобрительным вздохом. Сосед прижал стакан к губам и забулькал мелкими глотками. Когда он закончил пить, «родной стадион» торжествовал.
– Двадцать три секунды! – оповестил Рико.
Его никто не слушал. Коля был доволен. Компания за пеньком разрослась. Бутыль допили. Про рекорды забыли, все были возбуждены. Коля услышал за спиной знакомый мотив и непонятные испанские слова.
– Ка-атари-ана субью а монтанья… Ка-атари-ина ле дье су курасон. Эх!
Коля обернулся. Хитривший пожилой мужик в шляпе, заглаживая вину, притопывал ногой и орал «Катюшу». Народ смотрел в Колину сторону. Мужик с аккордеоном схватил мотив и подыгрывал. Как песня более чем полувековой давности добралась сюда – таким вопросом пьяный Коля не задавался. Текила взяла свое. Он подскочил к мужику, топнул ногой и запел куплет по-русски:
– Выходила на берег Катюша… На высокий берег, на крутой. Эх!
Мужик в шляпе орал по-испанки:
– Ка-атари-ана субью а монтанья…
Образовался кружок. Коля показывал, как пить с локтя. Облился под общее удовольствие. Кружок вскоре распался. Рассказывали анекдоты.
– Как называется проститутка, сидящая на мужике сверху? – интриговал парень с черными глазами.
Коля не знал.
– Дерьмо на палке! – выпалил держатель анекдота и первый захохотал, заразив остальных. Все перемешалось в единое веселье…
Утром разбудила мелодия «Тореадора». На мобильнике высвечивался Кларин телефон. Коля не ответил, выключил аппарат. Началось похмельное самоедство. Коля помнил одно: он держал сумку и ехал в такси. Как в тумане проявился эпизод. Официант протянул кусок оберточной бумаги.
«Передал человек, с которым ты можешь встретиться», – говорил официант в бордовом жилете.
Коля потянулся к стульчику, где висел его жилет, порылся в кармане, нашел бумажку. На ней были адрес и имя «Оскарито». Озадачившись, он включил мобильник, вызвал такси и отправился по указанному адресу.
Он попал на оптовый склад, снабжавший магазины «Каждая вещь – 99 центов». Коля вошел в распахнутые ворота, осмотрелся. У окна двое мужчин распаковывали коробки и развешивали на катающиеся вешалки-каркасы майки с надписями американских фирм. Один каркас был заполнен, мужчина покатил его по двору к раскрытому грузовику с трапом.
Коля подошел к группе рабочих у подъемника, сгружающих коробки на тележку.
– Где мне Оскарито найти? – обратился он к водителю подъемника.
Тот посмотрел на него, напрягаясь с ответом:
– Не знаю такого.
– Спроси у шефа, – грузчик указал в угол склада.
Там, за столом в конторке, сидел заросший до пупа волосами человек и писал. Коля подошел к конторке.
– Сейчас работы нет, – сказал волосатый, не поднимая головы от квитанций.
– Я не насчет работы. Мне нужен Оскарито. Не подскажете, где он?
– Такого у нас нет, – ответил шеф, продолжая писать.
Коля собрался покинуть склад, встал за воротами. Работяги курили. Один из них посмотрел на Колю и указал на большую желтую фуру, находившуюся на стоянке.
– Может быть, тот, спроси.
Коля обошел грузовик и увидел худенького мексиканца, спящего за рулем.
– Оскарито! – позвал он водителя.
Тот проснулся и, зевая, молча посмотрел на Колю.
– Оскарито?
– Я.
Коля протянул записку.
– Кто послал?
– Не знаю, официант в «Эль Пассо» передал.
– Ты хочешь в Мексику? – спросил и, не дожидаясь ответа, назвал сумму: – Тысяча баксов.
– Я согласен.
– Садись в машину.
– Прямо сейчас?! – Коля растерялся. – Денег, что у меня с собой, не хватит. Надо до брата доскочить, – соврал он.
– Я могу подождать час, потом я уеду. Только учти, если тебя найдут, я тебя не знаю и ты меня.
– Где найдут? – испугался Коля.
– Ты не в кабине поедешь. Спрячешься среди коробок. – И дружелюбно добавил: – Не бойся, они с собаками не проверяют.
Коля помчался на такси до первого банка, снял деньги. Через час он ехал в кабине.
Водитель охотно болтал:
– Денег свободных не хватает.
– На что?
– Я скот из Мексики вожу, иногда – птицу. Обратно – промтовары, дешевку разную. На скотине можно такой бизнес делать!
– Много можно заработать?
– Тысяч под десять в месяц, если еженедельно мотаться.
– Раньше мне б тебя знать, – с сожалением сказал Коля.
Через три часа он лежал в темноте, скрючившись на полу в глубине кузова, забитого доверху десятками коробок. Стало невыносимо душно. От жары в чреве фуры вскипели пары свиного навоза. Коля пропах навозом до корней волос. Фура несколько раз останавливалась и долго стояла. С улицы слышались голоса людей. Перебежчик сжимался от страха, пока фура снова не трогалась с места.
На одной остановке резко зазвонил мобильник. В спешке Коля забыл выключить. Мокрый от пота, с холодком, бегущим по спине, он прижал сумку животом к полу, желая раздавить предательский аппарат. «Тореадор» забурчал под ним, мелодия повторялась с равными промежутками. Залезть в сумку и выключить аппарат не получалось. «Тореадор» смолк, но послышался лязг открываемой задней двери.
«Все! – пронеслось в голове. – Что говорить, как оправдываться? Какая застава? Американская? Мексиканская? С собой денег нет. Почему боялся снять больше, идиот?! Чем откупаться?! Что сделают американцы? Арестуют до выяснения личности?! Что сделают мексиканцы? Отправят назад?»
Лязг прекратился. Раздались удары по щеколде. Ее, видимо, заело. Железная дверь открылась, среди щелей между коробок побежал тусклый свет. Слышно было, как вытаскивают коробки. Коля почувствовал слабость в затекших ногах.
– Выбирайся! – услышал он голос Оскарито. – Тайхуана.
На дрожащих ногах Коля выбрался наружу. Был вечер. На черном небе сверкали звезды. Звенели цикады, и мелькали светлячки. Фура стояла под фонарем на окраине города.
– Задержались мы с тобой с выездом. И на границе пробка, – сообщил Оскарито. – Тебе куда?
– Я должен до Мехико добраться.
– Кар-р-рамба! – растянул удивление мексиканец. – Тебе придется до Юмы ехать. Там – аэропорт. На полпути будет Мехикали, там – автобусы.
– Мне сначала надо в банк.
Заверещал мобильник, о котором Коля опять забыл. Номер был из Сан-Диего. Звонила хозяйка комнаты.
– Рыбаки приехали, Ник, – сообщила она. – Ты будешь дольше жить? А то, как договорились, придется съехать.
– Будь счастлива, Лупита! Запускай рыбаков. – У Коли было прекрасное настроение. – Ты здорово меня выручила. Передай привет Пако, у меня все в порядке. Спасибо.
– Что с твоей рубашкой делать? Она новая.
– Не нужна мне рубашка. Жарко.
В мотеле перебежчик отмылся душистым шампунем, насвистывая «Катюшу». Вытерся, распаковал пакет с купленными джинсами, достал легкую майку и переоделся. В киоске он приобрел соломенную панамку, надел очки с крышечками и двинулся в путь.
В кармане заиграл мобильник. Увидев Гивин телефон, Коля включился в разговор.
– Ты – где? – спросил Гиви.
Коля помолчал, затем ответил:
– Гиви, я не могу тебе сейчас объяснить. Я кое-что предпринял и, возможно, исчезну на время. Я сам найду тебя.
– Тут Клара назвонилась, переживает.
– Для Клары ты ничего обо мне не знаешь. Ради меня, Гиви! На звонок твой не ответил. Прошу!
Пограничные и таможенные процедуры были позади. В мексиканском аэропорту Коля сидел в ожидании приглашения к полету и думал о предстоящей поездке. Объявляли посадку. Прослушав повтор текста по-английски, Коля вытащил из разбухшей спортивной сумки тельняшку и кожаную куртку, надел тельняшку вместо майки, накрылся серой кепочкой. Взяв куртку под мышку, он пошел в самолет. На душе было муторно, в голову лезли неприятные мысли.
Дождавшись во время полета стюардессу с подносом еды, он выпил, закусил и заснул, чтобы расслабиться. Совершенно не к месту приснился дурацкий сон, разбередивший душу и загнавший в мозги липкое предчувствие чего-то нехорошего.
«Крупный бизнесмен Коля сидит в Москве в гостинице «Националь», ждет Сашка и смотрит по телевизору постперестроечную первомайскую демонстрацию. Развеваются трехцветные российские флаги, бодрый голос диктора Кириллова гремит на всю комнату:
– В этот радостный день весь народ вышел на улицы и площади столицы России. Солнце согрело сердца и души людей. На мавзолее – первый Президент новой России. Справа от него – все главы правых партий, слева – главы левых партий. Да, наступила демократия! Настоящая, подлинная демократия!
– Идет колонна москвичей. Смотрите, впереди мэр Москвы! Он машет Президенту рукой. Президент заметил. Отвечает…
Гремит марш.
– Идет колонна свободных фермеров. Что у них за лозунги? Давайте прочтем вместе. «Землю крестьянам, фермерам и трудящимся на ней!» Правильно! «Долой пришлых спекулянтов!» Этот день всегда был днем борьбы трудящихся за свои права!
– Идет колонна нефтяных предприятий во главе с миллиардерами. Да, первыми русскими миллиардерами!
Хор поет песню о Родине.
– Идет колонна олигархов. Это они вывезли и сохранили капиталы России на Западе…
– Идет колонна воров в законе! Вот они, теневые воротилы, прежде изолированные от общества. Сегодня они на свободе! Мы их видим и знаем.
Звучат слова песни «Проснись и пой!».
– Москва! Как много в этом звуке для сердца русского слилось!
– Идут колонны: солнцевская преступная группировка, измайловская, мытищинская. Сегодня они без оружия – без «узи» и калашей. День солидарности!
На крупном плане Коля увидел колонну курских бандитов. «Они – в Москве?» – прорезалась мысль в Колиной голове да так там и осталась».
Коля проснулся в поту, огляделся. Пассажиры спали. За иллюминатором – черно. Над планетой, там, где летел самолет, стояла ночь.
Коля поднялся, потянулся, расправляя мышцы, и пошел в туалет умыться. В отсеке для стюардесс он попросил минеральной воды.
– Попей, морячок, – улыбнулась девушка в фартучке.
В кресле, чтобы разогнать неприятное ощущение от сна, он вернулся к свежим впечатлениям от Мексики. Стал проматывать в голове вольготное недельное проживание в столице Мехико, обманутую в своих надеждах, но открытую для любви кассиршу «Аэрофлота», опасные приключения с дачей взятки мексиканским пограничникам и много других деталей и подробностей своей незаконной миссии. Приземляясь в Москве, он находился в приятных воспоминаниях.
Поменяв в окне банка наличные деньги, Коля позвонил Сашку.
– Привет! Как телефон мой узнал? – спросил старый приятель.
– На почте сказали.
– Правильно. Я первым делом оставил. Там Лизкина племянница устроилась. Ты как, совсем американец теперь?
– Я тут. В Москву прилетел, – сказал радостно Коля. – Тебя повидать собираюсь. Дело есть.
Сашок примолк, заговорил торопливо и тихо:
– Колюн, в Курске не появляйся, у меня – тоже. Дело твое закрыли, в розыске тебя нет, но деньги накрылись. Меня пытали, еще требуют. Дом сожгли. Присядь в Москве где-нибудь. За городом дешевле. Как устроишься, позвони, приеду. Звони вечером, до десяти. Лизка во вторую смену работает. Я не хочу, чтобы она была в курсе твоего прибытия. Мало ли что! Пока, прощаюсь. Да, если будешь звонить по объявлениям о жилье, агентствам вперед не плати. Исчезнут. Услышишь «агентство», сразу клади трубку. Будь. До встречи.
Коля крепко трухнул. Перепуганный, он не стал наслаждаться красотами новой Москвы, усугубившими социальное неравенство. С автобуса пересел на электричку. В окно увидел большой поселок, вышел на станции «Мытищи». На платформе Коля сорвал со столба несколько объявлений и пошел по адресам, где сдавали жилье.
К вечеру у молодой пары с ребенком Коля снял мансарду. Лег на раскладушку и уставился в косой потолок. В мансарде, как в комнате у Гваделупе, больше делать было нечего.
– Николай! – услышал он голос с улицы. – Слышь меня?
– Слышу.
– Иди, отметим новоселье, – звал хозяин дома. – Ирка пельмени сделала.
На столе, под деревом, стояла бутылка «Столичной», белели чистые тарелки и кувшинчик со сметаной.
– Вот я – шляпа! – сказал Коля. – Надо бы мне сбегать за водкой-то.
Хозяин, крепкий веснушчатый парень, возился у раскрытого сарая со стареньким «жигулем» первой модели. Рядом веснушчатый отпрыск катал по земле игрушечный автомобиль.
– Набегаешься еще, – улыбнулся хозяин. – На воздухе хорошо пьется.
– Вовка! – Вышла жена, дебелая молодая женщина. – Руки иди мой. Переварится все или остынет. Они свеженькие хороши.
– Иду. Ты огурчики поставь.
Коля подошел к машине.
– Бегает?
– Бегает. Пытаюсь продать, все никак, – покачал головой Владимир. – Иномарку беру.
– За сколько отдаешь?
– Пятьсот баксов прошу. У нее только коробка передач сменить просится. Все остальное век прослужит. Перебрал по винтикам и антикоррозийку не пожалел. Кто оценит теперь!
Коля посмотрел на машину, на забитый автобарахлом сарай. Пришла мысль.
– Может, мне у тебя купить?
– Если сразу, за четыреста отдам.
– Сколько за коробку возьмут? Есть тут, кто поставит?
– Есть. В сотню обойдется.
– Поставь коробку, и оформим. Договорись!
В доме зазвонил телефон. Хозяин взошел на террасу. Коля – за ним. Дождался у входа, пока тот закончит кому-то обещать «завтра быть», попросил:
– Разреши позвонить один раз. Приятелю адрес сообщу.
– Звони сколько хочешь.
– Я – в Курск. Счет потом предъявишь.
– Да звони иди! Ирка сейчас базл поднимет, что канителимся.
…Сашок приехал на третий день. Хозяева отсутствовали. Вдвоем они сидели в саду под деревом и закусывали копченой рыбой. По почти пустой бутылке было понятно, что переговорили о многом.
Коля не задал вопроса, просто бросил взгляд. Однокашник понял по-своему.
– Я, Колюн, не мог вытерпеть, – оправдывался он. – Они требовали все деньги. Баран нагрел утюг. – Сашок привстал и обнажил бедро со следами ожога.
– Мать моя родная! Подонки! – воскликнул Коля. – Мы же с ними расплатились за крышу!
– Бандиты! Обычное дело, Колюн. Сначала шантажировали. Потом в машину затолкали и вывезли связанного. Крыша хороша, пока ты зарабатываешь. Заработки кончились, крыша передает бандитам, подставу делают. На тебя наезжают неизвестно кто и раздевают. Я не стал по телефону говорить…
Помолчали.
– В Обояни я не появлюсь, – сказал Коля. – Но мне надо сменить документы: паспорт, свидетельство о рождении. И нужен диплом пищевого техникума. Вот тут, – он протянул конверт, – все подробно, новая фамилия и фото. Узнай, в какую сумму обойдется.
– Серьезное мероприятьице! Но сделаем – друзья наши поднялись в МВД. Готовь мани. – И Сашок добавил: – Объявили, внутренние паспорта будут менять. Поменять заодно? – Он вынул из кармана Колин паспорт.
– Дай посмотрю, век не видал.
Сашок протянул. Коля взял.
– Поменяй, конечно, – сказал, раскрывая книжицу с надписью «СССР».
– На какую фамилию, на новую?
Коля задумался, рассматривая себя, шестнадцатилетнего.
– Сделай на старую. Новая мне здесь ни к чему! Ты оставь его мне. В следующую встречу верну и подпишу анкету. Мало ли что! – Он механически полистал паспорт.
– Пропишу тебя, как обещал. Лизка слова не скажет. Повезло с женой.
– Детей не нарожали еще?
– Ждем. Поэтому и не хочу, чтоб волновалась, знала про тебя. Ты тут рот особо не разевай. В Америке был, и тому подобное! Местные узнают, появятся за деньгами. И ничего не докажешь. – Он осмотрелся по сторонам. – Мытищи – место серьезное. У нас известное. Скромно сиди.
Глядя на остепенившегося однокашника, Коля почувствовал неустроенность и одиночество, потянулся к пачке его сигарет.
– Покурим, и я пойду, – сказал Сашок. – Поезд есть вечером. Позвони через неделю.
«Жигули» отремонтировали и переоформили.
– Первая машина у тебя, что ли? – ругался бывший хозяин. – Права вроде многолетние. Новую коробку запорешь!
Они ехали по поселку.
– Первая, – с усмешкой признался Коля. – Ирония судьбы. Десять раз мог иномарку завести, все чего-то ждал. Чужие водил. На «Конкорде» носился.
– Не загибаешь, морячок?
Коля удивленно обернулся.
– Насчет «Конкорда»? – уточнил Владимир. – Дипломатом, что ли, работал?! Не похож ты и на казнокрада. Вроде наш, трудовой человек.
Коля посмотрел в лицо работяги. В насмешливом взгляде просвечивалась пролетарская злоба.
Коля спохватился.
– Загибаю. К коробке передач завтра привыкну. За мной бутылка. Обмываем вечером?
– Само собой! Чего на закуску заказать Ирке? Тушеное мясо, пельмени?
– Не хлопочите. Я зайду в кулинарию, возьму закуски, посидим, как полагается.
– Мне в любом случае надо жратву с выпивкой запасти. У мальца день рождения – повод! В воскресенье кореши соберутся. Им пара бутылок – комариный укус для носорога.
– Чем занимаетесь? – безразлично спросил Коля.
– В исполкоме – охрана. Захочешь, смогу порекомендовать. На флоте стрелять научили?
– Научили, – соврал Коля и насторожился.
Утром озабоченный Коля с сумкой на сиденье ехал по Москве.
– Разговорился, не узнав с кем! – бормотал он себе под нос.
Остановился у банка. Засунул карточку в автомат и снял деньги. Затем он припарковался у Киевского вокзала, надергал со столбов и стен объявления. Уткнулся в телефон-автомат на пустынной улице, чтоб не беспокоили, и сделал несколько звонков. Последний оказался удачным.
– Если я зиму буду сторожить? – спросил женщину, сдающую дачу. – Заплачу вперед!
– Приезжайте, – ответил слегка картавящий голос. – Я жду вас в воскресенье, часов с двенадцати. Раньше я не доберусь.
– Обязательно приеду! – почти крикнул Коля в трубку.
…В воскресенье он прибыл в поселок под названием Лесной. Название поселок оправдывал. Старые деревянные дома скрывались за зелеными заборами среди деревьев. Хозяйка, худенькая старушка, привезла творожники с вареньем и грибной суп в литровой банке. Ждала Колю за столом.
– Если вы соглашаетесь минимум на полгода, мне выгодно. Для меня сто долларов в месяц – целый капитал, – сказала она простодушно. – Другим кандидатам на лето я откажу.
– Я согласен. Хочу отдохнуть после морей и океанов. Снега в глаза сто лет не видел.
– Тут лыжи в кладовке найдете. Эти дома после войны для крупных военных строили. Ростика, покойного, за операцию в Англии наградили. Сейчас большинство померли. Многие дети приватизировали дома и продали.
– Почему вы не продали? Вот вам и капитал.
– Не могу. Тут все родное. Пусть дочка с сыном… Как захотят, так и сделают.
Она погладила рукой по крышке дубового стола, и на глаза навернулась слеза. Коля посмотрел на черный телефон старой конструкции с трубкой на шнуре и отвлек женщину от воспоминаний:
– Работает?
– Я включила для вас. Будем держать связь.
– Почту приносят?
– Да. Кое-кто живет в домах постоянно. Закончите кушать, посмотрим дом. Выберете комнатку. Хотите – живите в домике для гостей. Он у нас зимний, но надо топить дровами.
– Да, в таком домике для меня лучше.
– И мне выгодней. Не будет жрать электричество вся эта махина. Вы с какого числа поселитесь?
– Если возможно, я сегодня останусь.
– Хорошо, – заулыбалась женщина. – Только…
Коля полез за бумажником, вынул деньги.
– Нет. Я понимаю, вы заплатите. Мне надо в комендатуре поселка предупредить… – Она опять замялась и заговорила нерешительно: – Не будете против, если я скажу, что сторожем вас наняла. На такой большой срок… Я – пенсионерка. Дополнительный доход получается. Стало строго. Все время бумажки присылают. Не умею я с ними крутиться.
– Конечно, не против! – обрадовался Коля. – Официально мне лучше. Можем даже договор оформить, у меня паспорт с собой.
– Нет, договор не нужен. Я вас зарегистрирую, и все, чтобы милиция не придиралась. Милиционеры знаете, что делают? Хватают приезжих в кутузку и деньги пару дней вымогают, пока разбираются.
Коля поднялся.
– Дом я не показала, – забеспокоилась женщина, вынимая кольцо с ключами.
– Сам разберусь. В комендатуру сейчас подскочим, потом я вас на станцию подброшу.
– Если замерзнете, в кладовке одежда Ростика осталась. Можете воспользоваться. Та, что на память, я увезла.
…Вернувшись со станции, Коля накрутил диск черного телефона бывшим хозяевам в Мытищах.
– Опаздываешь! За столом народ, – сообщил Владимир.
– Друг меня к себе тащит. Я махну к нему. В машину я «девяносто третий» бензин лью, несмотря на твои приспособления. Работает как зверь. Думаю, до Курска добежит.
– Добежит и прибежит, гарантирую.
– Если я там приживусь, через неделю распоряжайся комнатой. Извини за беспокойство, – сказал Коля и вспомнил: – Да, я там для твоего мальца очки на окне оставил. Мой подарок.
– Спасибо! Стол хорош. Баранью ногу Ирка нашпиговала. Может, подскочите с другом?
– На что потом мы будем годны! – засмеялся Коля. – Всем привет!
Старушка, зарегистрировав его, оградила Колю от многих проблем, и он испытал почти безумную радость. Довольный, покатил по Москве, готовясь к долгому добровольному заточению. Ехал расслабленно. Законный житель страны. Морячок на стареньком «жигуленке» – привычная картинка. Ощутил забытое существование – в кармане была бумажка: паспорт находится на регистрации по точно указанному адресу. Он кивнул гаишнику, остановившемуся на светофоре к «Жигулям» борт в борт и смотрящим на него. Гаишник ответил. Улыбаясь, Коля понесся вперед.
Продуктовый магазин, куда Коля вошел, мог бы конкурировать с выставкой продуктов. Он набрал полную корзинку и подкатил к стойке с кассами. На его невезение, кассирша, отпустив покупателя, возилась с кассовым аппаратом. Никак не вылезала у нее бумажная ленточка. Она отщелкнула крышечку и ковырялась внутри, виновато поглядывая на Колю. Но настроение у него было хорошее, он терпеливо ждал, в свою очередь посматривая на девушку. Та выглядела привлекательно. Из-под кокошника торговой фирмы выбилась прядь русых волос и мешала ей. Она постоянно ее отдувала. Уловив на себе его взгляд, в упор посмотрела на Колю.
– Давайте рассказывайте, что за границей видели, – сказала кассирша.
Коля вытаращил глаза.
– Почему вы решили, что я из-за границы приехал?
– У вас сзади, из-под тельняшки, ярлык иностранный торчит.
Он провел рукой по шее, обнаружил твердый лейбл и заправил внутрь.
– Вам надо следователем быть. На чистую воду народ выводить.
– Я на бизнес-отделении учусь. Самое перспективное. Так, рассказывайте.
– В Австралии кенгуру живут.
Она расхохоталась. Бумажка у нее из аппарата наконец вылезла.
– Уникальная информация! – сказала она весело. – Выкладывайте продукты на ленту. Что у вас?
…Коля сложил продукты в багажник. Мимо окна пролетал стадион Лужники. Плакат объявлял межобластные соревнования. Сердце екнуло ностальгией. Коля притормозил, прошел в здание.
– Курское какое-нибудь общество участвует, не знаешь? – спросил охранника.
– Пройди по этажу до буфета. Там штаб соревнований.
Коля двинулся в указанном направлении. Несколько вопросов разным людям, несколько разных комнат, наконец конкретный разговор.
– Вячеслав Николаич? – напрягала лоб спортсменка.
– Да, – помогал ей морщить лоб Коля, – на мотоцикле всегда ездил.
– «Гонщик!» – Она облегчилась от напряжения. – Команда из Обояни! Тренер на мотоцикле.
«Гонщик» сидел в буфете, доедал фрикадельки. Увидев Колю, поднялся, обнял.
– Двадцать седьмой! – выпалил, не поздоровавшись.
– Что – двадцать седьмой?
– Никогда не думал, – сказал бывший Колин тренер, – что родственными душами обрасту. Давно спорт забросили, а все появляются ребятишки, пишут, подарки присылают. Стал считать вас по мере поступления. – Он засмеялся, довольный. – Давай хоть по компоту! – Побежал, притащил с прилавка буфета вишневый компот в бокалах. Они чокнулись, попили. – Неудачно тут встречаться, в буфете-то. К нам собираешься?
– Хотел было. Я – проездом, не успеваю. Увидел плакат, зашел на бум.
– Правильно! Видишь, как жизнь пошла! – вдруг резко сменил тему физрук. – Сегодня фарцовщик и спекулянт – главные люди в стране. Во Жилин твой – как развернулся!
– А что Сашок?
– Как – что?! Новый дом построил. Мясной магазин имеет. Деньжищи как-то собрал, теперь с женой дивиденды снимают.
– Не говорил он мне. Я звонил. – Коля в догадке нахмурился.
– Боится по телефону рассказывать. Кто бизнес имеет, боятся кто чего. Давай вот что. Найди время хоть когда и приезжай. – Он полез в карман, вытянул пачку слипшихся от крошек визиток, отлепил одну, протянул. – Мне тут карточки изготовили. Все международный класс стало. Хорошо, что разыскал. Тут черт голову потеряет. Совещание в другом конце стадиона. Хоть транспорт раскочегаривай.
– Вас по мотоциклу и нашел, – улыбнулся Коля.
– Привык. В моем возрасте надо бы на машину пересесть. Все никак капитал не сложу. Сообщай о жизни.
«Кинул, значит, Сашок! – покидая стадион, разговаривал сам с собой Коля. – Комедию ломал. Почему я не увез все деньги? – терзал он себя. – Так просто оказалось. Вот она, темнота!»
– Возьми футболки «Спартака» по дешевке, – услышал он голос со стороны.
Из-под козырька магазинчика, торгующего спортивной разносортицей и сувенирами, на него смотрел парень.
– Распродаю. Отыграются они, увидишь. Свое возьмут!
Коля отмахнулся, но, увидев светящиеся золотым блеском кубки, о которых в детстве мечтал, подошел. Пощупал для приличия майки и увидел другие, более дорогие.
– Там что у тебя? – указал пальцем.
– Футболки мировых чемпионов – бразильцев, англичан, немцев. Но дешево не отдам.
– Мадридский «Реал» есть?
– Должен быть. – Продавец порылся и протянул белую футболку с надписью.
– Возьму, – сказал Коля, расплатился и пошел на выход.
…Свернув с шоссе в Лесной, Коля докатил до почты. Две женщины находились в пустующем помещении за стеклом и занимались, судя по их лицам, какой-то скучной работой.
Желая наладить контакт, он нагнулся к окошку:
– Я тут новый житель. Организовываю СП. Если придет конверт из Америки, прошу всех – отнеситесь внимательно. Очень важный пакет! За мной премия.
– У нас письма не пропадают, – сказала старшая, в белой кофточке со скрученными волосами в булку «хала» на голове. – Иваныч сорок лет работает, письма не терял.
– Как фамилия? – спросила более молодая, полненькая блондинка в голубом с цветами платочке.
Она стояла у шкафа, раскладывая открытки.
– Ма… – Коля запнулся. – Ма… – проглотил слово.
– А как мама назвала заику? – рассмеялась девица в платочке и стрельнула на Колю голубыми глазами.
– Коля, – сказал Мавроди и наконец нашелся: – «Эсмеральдов и K°». Так, скорее всего, будет написано.
– Не волнуйся, Коля, – сказала голубоглазая пышка, – запомним. – Ты у нас первая «Ко».
Она продолжала улыбаться. Блондинка понравилась.
– Какую бы газетку у вас выписать?
– Тебе без «Коммерсанта» не жить! – быстренько протянула она форму и каталог газет. Подписка была в ее ведении.
Коля выписал «Коммерсант» на фамилию «Эсмеральдов».
Вернувшись в Лесной и разбираясь в связке ключей на кольце, Коля обошел дачное хозяйство. Открыл гараж, загнал «Жигули».
В комнатах мебель отдыхала под старыми простынями. В стенах торчали гвозди от картин, на потолке – концы проводов для люстр. Все, что можно унести, было увезено. На кухне, на полке, он нашел разрозненную посуду. Подобрал необходимый комплект.
Осмотрел кладовку, запертую на крепкий внутренний замок иностранного происхождения. Комнатка была до потолка забита стопками пожелтевших газет из разных стран. С русских страниц смотрели помятые лица бывших вождей. Стояли лыжи австрийского производства. Их накрывала мятая вязаная шапочка с надписью «Скотланд-Ярд». Коля подивился. В углублении, за легкой дверкой, в целлофановых чехлах висела мужская одежда. Коля провел рукой по чехлам, обнаружил генеральский мундир, теплый спортивный костюм и куртку с престижной кривой запятой, вышитой на груди. В углу стояли новые черные ботинки с высокими бортами и метровыми сыромятными шнурками. Коля поднял один и перевернул. Старушка не понимала: вечно модные «Наутики» могли покрыть ей трехмесячную квартплату за дачу.
В цоколе дома был погреб. В слабом свете маленького окна за решеткой виднелись полки с грязными банками, пустая бочка и самодельный стеллаж для бутылок.
На участке следы когда-то устроенной дачной жизни были разбросаны в пространстве меж деревьев. Где болтались детские качели и стоял турник. Где гнил под прошлогодней листвой редкий по тем временам красный надувной иностранный бассейн. Где валялась мишень для метания дротиков.
Дача была старого образца, без цивилизованных удобств. Поржавевший душ функционировал. Коля определил это, повернув кран под баком без крышки. Из хромированной розетки ливанула мутная дождевая вода. Будка туалета белела среди кустов. В колодце сохранилось ведро. Коля спустил ведро вниз и поднял полным ледяной воды. Он потащил ведро в домик для гостей напрямую через горку соломенных ковриков, вытащенных когда-то сушиться и забытых.
На улице, под навесом у стены домика, стопка обожженных кирпичей складывала очаг. Коля поправил чугунную решетку и развел огонь.
В прихожей своего жилья он нашел и включил рубильник электросети, погремел собранной посудой, установил плитку, распаковал маленький телевизор, вставил вилку в розетку, включил аппарат. Ворвалась страшная, гнилая жизнь. Одна банда гонялась за другой, все стреляли. Выключив уголовную пошлятину, вышел, сел на лавочку, посмотрел на горящие в очаге ветки и подвел итог мыслям, которые перемалывал в голове, пока устраивал житье-бытье на даче.
– Ехать разбираться с Сашком – бесполезное дело! Связи все у него. Без документов в результате останусь. Дорого обходится «мероприятьице».
Он вернулся в дом, включил телевизор и нашел музыкальную программу.
Коля, быстро пройдя по просторам Курского вокзала, вошел в ресторан. В глубине, за накрытым столиком, ждал Сашок.
– Ты где?! Заждался тебя. Думал, что случилось! – Он начал разливать по рюмкам коньяк.
– Случилось, Сашок. Непредвиденное случилось… Документы мои привез? – спросил озабоченно.
– Да-а. Куда ты гонишь?! Отпразднуем событие.
Коля наклонился к самому уху приятеля:
– Встретил петербургского одного друга. Обещал разобраться с курскими. Ты знаешь, у меня были связи. – Коля погнал волну.
– Колюн, ты не пори горячку! Ситуация рассасывается, – сказал испуганный Сашок, доставая конверт с документами.
Коля взял конверт, вытащил паспорт и бумаги, обрадовался.
– Вот спасибо! – заулыбался он. – Сиди спокойно. Тебя не коснется. Я улетаю, Сашок, – многозначительно соврал Коля на прощание. – Не стану тебя напрягать. Паспорт пришлю для обмена. Анкету я прошлый раз подписал. Поменяй и береги. Вдруг пригодится. Если появлюсь, разыщу. Рожайте сына. Всего!
– Спасибо! – поблагодарил растерянный Сашок. – Ты звони. Мой дом – твой дом.
Коля задержался, остановился, посмотрел на бывшего друга.
– Да, я знаю, – и пошел к выходу.
Сашок тупо глядел на полные рюмки.
В прорезь в заборной калитке просунулся и упал в ящик с дырочками выпуск «Коммерсанта». Коля вытащил газету, отнес в дом, взял конверт.
На почте он появился как старый знакомый.
– Здравствуйте! – сказал и раздал женщинам шоколадки.
Услышал свое новое, несуществующее имя.
– «Эсмеральдов и K°», что у тебя? – спросила голубоглазая блондинка.
Он стоял к ней в очереди за женщиной с сумкой продуктов.
– Пакет хочу ценным письмом отправить. В американское посольство.
– В первое окошко, пожалуйста, подойди, к старшей.
Коля перешел к первому окошку. Пока оформляли письмо, он косился на голубоглазую, перехватил коротко брошенный заинтересованный взгляд.
– Эсмеральдов, распишитесь здесь. – Из окошка высунулась бумажка.
Коля расписался и потерял расположение духа. В домик вернулся расстроенный. На столе в комнате, рядом со стопкой «Коммерсанта», лежал исписанный подписями «Эсмеральдов» листок. Коля смял его и бросил в мусор.
Листва на деревьях пожелтела, покраснела, пожухла. Стопка непрочитанного «Коммерсанта» выросла. Коля листал свежую газету, рассматривал женщин на рекламах и фото. Настигло «корабельное неудобство». Вокруг жили одни женщины. Он тихо ехал по проселку, и они постоянно отвлекали.
Две молодухи в теплых халатах смеялись у калитки. На голове одной полотенце стягивало узлом бигуди. Она повернулась к Коле и, пока он двигался мимо, улыбалась, провожала распутным взглядом.
Прокатила мимо спортсменка на велосипеде. Она тренировалась на скорость, выжимала максимум из двухколесного снаряда. Бедра и попка загипнотизировали Колю. Он догнал и на расстоянии тянулся за ней, пока она не свернула в проулок.
Раскрасневшаяся баба в фартуке поливала ковер из ведра и терла щеткой. Юбку баба задрала и подогнула за пояс. Белели на солнце толстые бедра.
На обочине дороги виляли другие бедра. Воспитательница вела рядком группу девочек в фартучках. Коля поравнялся с воспитательницей, притормозил. Та испуганно посмотрела на Колю, потом на детский выводок, потом опять на Колю.
– Дети, всем остановиться! – крикнула.
Коля уехал, чтоб не тревожить детскую начальницу.
Ближе к станции женщины замелькали тут и там. Коля притормозил у почты, но передумал. Впереди шла женщина в голубеньком плащике, вела на поводке собачку. Догнав, Коля обернулся посмотреть лицо и тут же прибавил газу. Возраст женщины в голубом плащике не располагал к разговору.
Остановился он у хозяйственного магазина. Продавцы – две женщины, пожилая и молодая. Молодая стояла на лестнице, передвигала кастрюли на верхней полке. Коля «машинально» загляделся на бледные икры.
– Вы покупать или что? – прервала Колино занятие пожилая.
– Мне удлинитель надо, побольше.
– Для чего?
Коля неожиданно рассмеялся.
– Как – для чего!? Для розетки.
– У нас есть на катушках для моторов, – пояснила сверху молодая.
– Мне для телевизора.
– Комнатные – в другом месте, в углу, – сердито сказала пожилая. – Возьмите и идите сюда.
Коля проехал мимо станции. Дорога свернула между домами и вывела к речке. На берегу полоскали белье. На мостках возвышались на расставленных ногах три круглые попки. Грело солнце, блестела вода. Коля вылез из «Жигулей», спустился на берег.
– У вас купаются тут? – спросил он.
Три растрепанные головы повернулись одновременно. Женщины распрямились, забрав Колино внимание богатыми телесами, ожившими под майками и под расхристанными кофточками.
– Летом купаются, – сказала в розовой майке, вытирая локтем лоб.
Коля разделся и прыгнул в воду.
– Ух! – шлепал он руками по телу, стоя по пояс.
– Смотри не простуди оборудование! – весело крикнула в розовой майке.
– Мне оно что-то ни к чему стало, – кокетничал Коля.
– Отстегни и неси сюда! В хозяйстве используем, – захохотала в кофточке.
– Несу, – ответил Коля, присев в воде.
– Не слушай их, – сказала третья. – Трепачки. Оставьте дачника в покое!
Коля побултыхался на мелководье и вылез на берег.
У станции на стихийном базарчике торговали опять женщины. Коля обошел базарчик и остановился у скучающей перед бараниной деревенской молодухи в платке с загорелым лицом.
– Выберите мне баранинки на жаркое.
Она повеселела, улыбнулась точеным лицом с иконной фрески.
– У меня вымоченная есть. Сегодня не берет никто. Надо было в воскресенье везти. – И потащила из полотняной сумки целлофановый пакет с мясом и луком.
Дома голодный Коля принялся разводить очаг. Хворост медленно горел и никак не превращался в угли. Коля изжевал полбатона хлеба и хрустел луковицей, разглядывая по телевидению гимнасток. Шашлыки созрели, когда поселок накрыла темень. Коля принес их в дом, запер на ночь дверь на щеколду и набросился на сочное, с жирком, мясо.
От стола он отодвинулся, поглаживая живот. Лениво потянулся к сумке, достал мобильник и стал стирать Кларины записи. На одной он остановился. «– Мистер Паулс! Ты помнишь, как хорошо нам было в кустах? – Клара делилась с Колей интимными воспоминаниями, которыми жила. – Я не соблазняла тебя. Ты сам разыгрался. Когда ты схватил меня, повалил и, не целуя, стал…»
– У-у! – застонал Коля, стер запись, разделся и лег спать.
Железная кровать поскрипела сеткой под ватным матрасом и замолкла. Зашумела от ветра листва. Застучали по крыше капли дождя. Обрушился ливень. Коля ворочался.
Сон начался с неприятного «воспоминания». Коля гладил пышное тело Веры и постоянно поднимал голову. Партнерша царапала тело в минуты оргазма, возбуждаясь больше и больше. Он напрягал себя и ничего не чувствовал. Устало крутил головой. Наваждение продолжалось самым худшим образом. Все было, как наяву, в полной тишине. Коля оказался на почте. Голубоглазой полненькой пышки в рабочем окошке не было.
«Подписаться? Идите сюда!» – звала старшая.
В помещении темнело. Старшая поднялась на ноги, придвинулась губами к стеклу и заговорила шепотом, не оглядываясь.
«Она на сеновале, на соломе, – глядела она горящими глазами. – Не ходи! – Женщина вытянула руку в окошко из-под стекла и ухватила за ремень. – Здесь останься», – шептала она.
Коля чувствовал, что прилип к прилавку. Стекло растворилось. Он ощутил ее грудь, полоснувшую по его телу. Захрустела солома. Слышались глухие удары из-за стены. «Хала» на ее голове распустилась, явив поток волос по телу, как у русалки. Коля не сопротивлялся. «Русалка» Колю насиловала. Он, полный желания, никак не мог приспособиться, ерзал…
Замучили Колю такие сны, заполнив добровольное заточение целенаправленной озабоченностью. Одолжив хозяйскую фирменную куртку и ботинки, Коля двинулся «за продуктами».
Он вошел в супермаркет и поискал глазами русую девушку в кокошнике. Все как во сне. Нашел ее на прежнем месте. Она взвешивала арбуз для старушки. Коля сделал несколько шагов, встал неподалеку. Дождавшись перерыва в потоке покупателей, он подошел ближе.
– Здравствуйте!
– Здравствуйте, – подняла она удивленные глаза.
– Не помните меня? Тельняшка с лейблом за шиворотом! – Коля широко улыбнулся.
Она вспомнила.
– Как поживают кенгуру в Австралии?
– Размножаются со страшной силой. В сумках матерей не умещаются… Вы всегда вечером учитесь? – начал Коля, не мешкая. – Может быть, встретимся? Забыть вас не могу! – Он нажал на романтический момент.
Она вскинула испуганные глаза.
– Что вы, что вы! Я – замужем! Вы покупайте что-нибудь или просто идите себе.
– Облом! – констатировал Коля за рулем.
С шоссе он свернул на почту. Вошел. Голубоглазой полненькой в платочке на рабочем месте не было. Старшая по отделению работала одна. Коля прошелся по приемной.
– Вам не доставили газету или подписаться решили? – спросила старшая. – Тогда – ко мне, в очередь вставайте.
Коля взглянул на женщину, вспоминая сон, и засмотрелся. Его подсознание, о котором он не ведал, ухватило верно. Женщина с «халой» на голове в ее сороковник была вся в соку. В разрезе кофточки просматривалась соблазнительная холеная грудь.
Женщина строго глянула на него.
– Что примолкли? – спросили полные ненакрашенные губы.
– Доставляют газеты четко. Я так, насчет письма из-за рубежа проведать, – сказал, растягивая слова, Коля.
Старшая усмехнулась, подняла глаза к женщине в очереди.
– К Нюрке целое нашествие! Настреляется она глазами! – И посмотрела на Колю. – В декрет Нюрка ушла! – Пояснила нравоучительно: – Сына мужу рожает.
Люди в очереди повернулись к Коле, смотрели сочувственно. Он попятился к двери.
– Я насчет письма, зачем на Нюру наговаривать! – Он вывалился на улицу. – Вот блядюшки! – незаслуженно оскорбил Коля почтовых работников, усаживаясь за руль.
Стрелка счетчика бензина двинулась в критическую зону. Коля развернул «Жигули» назад, на шоссе. На ближайшей бензоколонке шла заправка баков, пришлось искать другую. Нашел колонку на пустынном перекрестке шоссе. У будки он нагнулся к узкой щели за решеткой. В глубине двигались толстые красные губы, по которым гулял пестик помады. Больше ничего не было видно. Он сунул навстречу губам деньги. Губы с помадой исчезли, появилась женская рука с маникюром.
– Какой бензин? – последовал из будки вопрос.
– Девяносто третий, – сказал Коля и отошел.
У колонки он завозился со шлангом. Шланг не доставал до бака. Пришлось разворачивать машину – не той стороной поставил к заправке.
Заправившись, Коля сел за руль и увидел хозяйку губ. Она вышла из будки и подошла к дереву у шоссе с сигаретой во рту.
– Мама миа! Какой блонд! – процедил Коля сквозь зубы.
Грудастая, упитанная, крашенная с начесом «блонд» прислонилась спиной к дереву. Нога в черных чулках-авоськах, согнувшись в колене, уперлась каблуком в ствол. Оттопырив пальчик, девица курила.
Коля медленно подрулил.
– Спасибо, девушка! – поблагодарил он для начала. – У меня в Лесном дача. Может, посидим на террасе, поужинаем. Я заеду после вашего дежурства?
«Девушка» глянула свысока.
– Я не дежурю, дорогой. Видишь машину, – указала она за будку, откуда выглядывала БМВ. – Мы с мужем – владельцы предприятия. Тебе до него далеко, парнишка. А работница сейчас вернется. В кусточки пробежалась. Пригласи ее на ужин, – уставилась она на Колю наглым взглядом.
– Чегой-то вы все замужем?! – вздохнул он.
– Незамужних на вокзале ищи. Или на Тверской-Ямской, если зеленью располагаешь. – «Блонд» затянулась сигаретой.
Работница, пожилая в розовой кофте женщина, появилась у будки. С ехидной улыбочкой «блонд» покивала начесом в ее сторону, подергала глазками, демонстрируя собственное превосходство.
Колю заело. Он снял кепочку, выпустив волны русых волос, открыл дверцу, вышел, развернул широкие плечи. Куртка расправилась, явив на свет многодолларовую шмотку фирмы «Найк». Рядом с «девушкой» он был на голову выше. Посмотрел «стальным взором».
– Мужиков не читаешь! Неопытная! – сказал снисходительно. – Полковник в отставке, ныне руководитель отдела охраны Кремля Роговой. – Коля во вранье решил не скромничать.
Она взглянула на ботинки. Такой народ если в чем разбирался, то – в шмотках. «Наутика» добила ее.
– Хотел тебя в общество свозить, – продолжил Коля.
«Блонд» колебалась, бегала глазками.
– Не заводись, полковник. У меня с мужем и без того проблемы. Ну вас на хер, кобелей! – закончила она резко, присоединив Колю к виновникам каких-то своих неприятностей.
Она бросила сигарету, растерла ее по-мужски ногой на земле и поплыла к месту собственности. Ветерок дохнул бензином.
– Ладно, торгуйте. – Коля сморщился от запаха.
Вернувшись домой, он обнаружил у ворот рыжую собаку. Шерсть свалялась от репейника и грязи. Собака скулила.
Коля открыл ворота, въехал. Собака шмыгнула за ним, подбежала к навесу и легла носом к очагу. На сковородке оставалось мясо. Он вывернул его на тарелку и пододвинул к лапам.
– Ешь!
Коля не умилялся котятами и щенками, к животным относился спокойно, как к мебели, не стал искать с собакой общий язык и выбирать репейник. Он оторвал картонку от папки с бумагами и написал, нажимая на карандаш: «Кто потерял рыжую собаку, назовет имя и она подбежит, отдам. Дом напротив». Картонку засунул в пластик, оставшийся от документов, и примотал проволокой к дереву на проезде у дома.
Наевшись, собака походила вокруг, улеглась на соломенный коврик.
Стопка «Коммерсанта» выросла над столом и накренилась. Зима загнала Колю в домик. Хозяева собаки не объявились. Коля вздрогнул от ожившего мобильника. На дисплее обозначился телефон Клары. Он дождался запись на автоответчик.
Отчаявшаяся женщина была лаконична: «– Ау! Я лублу тебя! С наступающим Новым годом, дарагой! Почему ты испугался, милый?»
Вопрос уперся в панцирь глухой к ее чувствам Колиной души и умер без ответа.
Коля двинулся к машине. Собака пошла за ним, влезла в «Жигули», устроилась на пассажирском сиденье.
– Что за мной ходишь? – формально спросил Коля и тронулся с места.
Он купил несколько бутылок спиртного и закуски, покайфовать. Долгое ожидание выматывало нервы.
Возвратившись, обнаружил неожиданное явление. У ворот дома прохаживалась высокая шатенка в свитере поверх спортивного костюма. Лыжи опирались на забор.
– У нас гости! – радостно воскликнул Коля, шагнул из машины навстречу, представился: – Николай.
Лыжница увидела собаку и расцвела сероглазой улыбкой:
– Лесли!
Собака завиляла хвостом, запрыгала вокруг, пытаясь лизнуть в лицо. Шатенка повернулась к Коле.
– Почему вы так неудачно записку повесили?! – заговорила она возбужденно. – Два месяца на станцию и к доскам объявлений бегаю. Мало того, что я с ней после смерти хозяина мучилась. Она во всех каталогах числится. Школу престижную закончила. Я с ума сошла.
– В голову не пришло, что она – знаменитость, – виновато сказал Коля. – Записку на всякий случай повесил, думал – собака беспризорная.
– Как же колли такого экстерьера может быть беспризорным! – возмутилась шатенка.
Коля хмыкнул, посмотрел на колли, не определил в грязной собаке особого экстерьера.
– Я должна вам что-то? – спросила лыжница.
Пришло в голову пошлое предложение. Но он промолчал – шатенка не располагала к фамильярности. Коля отрицательно махнул рукой и спросил:
– Почему она за мной бегает, если такая воспитанная?
– Наверно потому, что вы на Павла похожи. Как вы ее называли?
– Никак не называл. Там, где я вырос, всех собак Шариками, Бобиками и Тузиками величали. Я попробовал, вроде не годится имя. Свистел, она подбегала.
Женщина рассмеялась.
– Да, на Тузика Лесли не тянет.
Коля посвистел. У него получилось многоразовое колено:
– Фью, фью, фью, фью. Фью-у-у…
У женщины слетела с лица улыбка, по лицу пробежала тень, она засуетилась, надевая лыжи.
– Комон, Лесли! Летс гоу хом! – скомандовала по-английски.
Коля встрепенулся.
– Зайдите, отметим событие, праздник на носу, – предложил он по-английски.
– Мы, видимо, коллеги. Вы что заканчивали? – спросила она, застегивая крепления.
– За рубежом работал.
– Не могу у вас задерживаться, – сказала шатенка, не поднимая головы. – Для меня – грустный праздник. Общие друзья ждут. Спасибо, что сохранили Лесли. У вас нет веревки какой-нибудь? Я без поводка тут оказалась.
Коля вошел во двор, сорвал с дачной террасы бельевую веревку. Незнакомка привязала ее за ошейник собаки и заскользила по лыжне. Собака понеслась рядом.
Из телевизора, хрипящего от несовершенства антенны, сообщили об очередной гадости в городе. После «Новостей» запустили шоу. Кайф не получился. Коля вздохнул. Мысли шли тяжелые. Выпитое вино выталкивало из-под корки мозга скопившиеся страхи и… самый главный страх. Коля представил, что будет в посольстве из-за подписи.
«Торчит за его спиной американский флаг. Консул, вылитый Клинтон в темном пиджаке с красным галстуком, держит перед собой папку документов и ставит галочки в квадратиках перед пунктами анкеты: здоровье заявителя – о’кей, психически не наблюдался – о’кей, профессия повар – о’кей, образование – о’кей, английский – о’кей, в фашистах и коммунистах не состоял – о’кей, наркотики не перевозил – о’кей! Отметил следующий десяток важных и неважных «о’кей». Открепил листок с заключением.
– Распишитесь здесь, мистер Эсмеральдов. – Он протянул Коле ручку и листок.
Коля задрожал, посмотрев на листок, и расписался.
Клинтон взял листок, посмотрел на Колю и нажал кнопку на столе. Как в мультике, мгновенно сбежалось десяток чиновников, белых воротничков. Склонились над бумагой, оттесняя друг друга. Слышались отдельные фразы:
– Первые три буквы похожи…
– Наклон слова смущает…
– Стоит послать на экспертизу…
Все разом повернулись к Коле.
– На экспертизу! На экспертизу! На экспертизу! – заговорили вместе и по очереди.
Клинтон заиграл на саксофоне, белые воротнички расступились… Восхищенно смотрели на хозяина…»
Коля спал за столом, уткнувшись в рукав. Из телевизора звучал саксофон. Стрелки часов вышли на утренние цифры. Музыка смолкла. В теленовостях Новый год «шагал по планете». На Тайм-сквер, в Нью-Йорке, под крики толпы блестящий шар полз вниз.
Мела февральская метель. Коля услышал за дверью шорох, открыл и увидел у порога Лесли. Собака виляла хвостом, была вычесана от репьев, шерсть лоснилась. Она шумно отряхивала капли растаявшего снега. На ошейнике болтался обрывок веревки.
– Лесли! Сбежала, паразитка!
Коля раскочегарил печку, наготовил на плитке еды.
Шатенка пришла пешком в дубленке с капюшоном, в свитере, в теплых сапожках. Увидела Лесли.
– Целый месяц никаких поползновений не было, и на€ тебе!
– Я объявление приготовил, – указал Коля взглядом на бумажку на столе. – Собрался на станцию, да не выедешь сейчас.
Она взяла листок и прочитала вслух:
– «Лесли появилась. Жду, Николай», – и засмеялась. – Надо сюда дописать: «Продается славянский шкаф».
– Зачем?
– Не помните? Так шпионы общаются. Я не представилась прошлый раз, ускакала на радостях, невоспитанная особа. Ника!
Она протянула красную от мороза руку. Коля пожал.
– В такой холод без обеда собаку не отдам. Сидите тут до весны.
Стопка «Коммерсанта» перекочевала на пол к печке. Они ели за освободившимся столом.
– Кажется, переусердствовал я с печкой, – вытирая со лба пот, сказал Коля. Он встал, прибил в глубине огонь в топке, подергал заслонку трубы. – Жарко!
– Дача у вас роскошная. Зимой, конечно, накладно протапливать?
– Не моя дача, – признался Коля. – Я сторожем работаю.
Она посмотрела на него удивленно.
– Это… после зарубежа-то!
– Жизнь по-разному складывается. Не пропадем! – бодро ответил он.
– Надо идти, темень спускается. Мне далеко.
– Провожу, – сказал Коля, – поджентльментствую перед «невоспитанной особой».
Лесли лежала на соломенном коврике. Коля посвистел. Собака поднялась, подошла. Ника нахмурилась и опустила голову. С ней явно что-то происходило.
– Что с вами?
– Павел точно так свистел.
– Ну вот, наделал я дел на дорожку. Хотите, я вытворю что-нибудь?
– Что?
В глазах Коли сверкнул азарт, появился шанс задержать гостью.
– Пожар устрою. Пойду побью, кого найду. На машине разгонюсь, и – на лед скакнем, покрутимся на льду! – Он вскочил, забегал по комнате, схватил спички и нож. Сыграл сумасшествие.
Она искренне испугалась.
– Ни в коем случае! Бросьте спички!
– Тогда я развеселю вас.
Он начал сбрасывать одежду. Она испугалась еще больше. Оставшись в плавках, Коля выскочил в дверь, в пургу.
– Ника! – крикнул издалека.
Она вышла за ним. Невзирая на ветер и снег, Коля прыгнул в высокий сугроб и исчез. Снег шевелился – он пытался ползти сквозь снег. Не получилось, высунул голову. Выскочил. Подбежал к Нике, схватил за руку и потащил. Она вырвалась, упала, поднялась, обсыпанная снегом, принялась отряхиваться.
– Ты веселый! – Она незаметно перешла на «ты». – Завидую. Сторожем устроился и в ус не дуешь.
– Дую в ус, только не выдувается ничего! – крикнул Коля из сугроба.
Он прыгал, падал, вставал. Запел «Катюшу». Попытался схватить ее за свитер. Ника убежала в дом. Здесь она остановилась, подождала. Коля не шел, и песни не слышалось. Ника выглянула в дверь, прикрывая лицо от ветра. Коля лежал на сугробе, раскинув руки и вытянув ноги, как Христос на распятии.
– Пока не поможешь встать, не поднимусь. Замерзну, умру! Не поднимусь!
– Я боюсь к тебе подходить, ты меня всю вывозишь.
– Не хочешь, не надо! – Коля свесил голову в снег.
Она нерешительно двинулась вперед. Остановилась.
– Боишься – не помогай! – Коля дрожал.
Ника протянула руку. Он встал без ее помощи и побежал в дом. В тепле дрожь не прекратилась. Испуганный Коля обхватил себя руками, натурально тряс подбородком. Вскочил, достал бутылку водки, налил в стакан.
– Стоп, стоп, стоп! – запротестовала гостья. – Только глоток, если не хочешь неделю валяться. Остальным я разотру. Массаж – мое хобби.
– О-о! – вскричал Коля, стуча зубами. – Я на массажный салон деньги коплю. Предлагаю работу.
Она засмеялась.
– Много накопил? Работа у тебя прибыльная! Помолчи сейчас, ляг на живот, расслабься. Будем болезнь выгонять. По-восточному.
Коля распластался на кровати.
– Из-за тебя весь свитер мокрый, – услышал он ворчание. – Отвернись и лежи тихо!
Она скинула сапоги, стянула свитер, оставшись в черной с кружевом сорочке, заправленной в джинсы, повесила свитер у печки. Вернулась на кровать и с маху села верхом.
– Терпи, казак, атаманом будешь! – С силой нажала точку на лопатке.
– А-а! – заорал Коля.
– Терпи, мозги надо переключить на лечение. – Изящный пальчик впился в мышцу и завибрировал. Точки на теле, прикосновение к которым вызывало едва переносимую боль, она находила с исключительной ловкостью. Коля извелся. Когда начался сам массаж, он сжимался при каждом захвате и кричал. Спина раскраснелась и протестовала.
– У тебя и массаж! Ты клиентов быстро от салона отвадишь. Долго еще?
– Подожди немного, не нарушай мне процесс.
Ника прекратила «процесс» сама. Она нежно похлопала ладошкой по красной спине. Пальцы побежали по Колиной коже, по позвоночнику, забегали на шею и волосы. Она нежно пощипывала, поглаживала, опять пробегалась пятерней подушечек пальцев вниз, на поясницу и обратно. Кожа вздрагивала, расслаблялась и исчезала из сознания в местах, где она только что протестовала против боли. Коля вспомнил Лори с ее ласковым движением по телу, размяк, сопел и не желал, чтобы «процесс» прекратился. Лорины губы, Лорины мягкие волосы, руки, ноги… Болезненная дрожь ушла, как не бывало. Дрожь начиналась другая.
Ника смочила водкой руку и принялась растирать. Терла до покраснения, до теплоты. Просила Колю перевернуться. Спина и грудь горели от ее упорных стараний. Она остановилась, накрыла Колю простыней.
– Что тебя в такую холодину понесло голого? – спросила заботливо, как маленького.
– Люблю риск! – сказал он и выдал сентенцию, о которой никогда не думал. – Чего она, жизнь, стоит, если не рисковать!
Она посмотрела в его глаза странным погасшим взглядом, тихо произнесла:
– Один у меня дорисковался и в кювете успокоился. Я говорила…
Ника замолчала, всхлипнула, опустилась на Колину грудь, заплакала и в исступлении приникла губами к простыне. Коля поцеловал ее в голову, в шею, высвободил из-под простыни руку, обнял, пытался вытереть носом и щекой слезы на ее лице…
– Коля, ты так на моего Павла похож… – прошептала она.
Они соединились в горячих объятиях, переполненные ожившими ощущениями любви с теми, кого любили. У каждого была своя половина. Изголодавшиеся тела опустошились без страсти.
– Паша… Прости! – беззвучно прошелестели женские губы.
Он лежал молча, закрыв глаза. Некоторое время они слушали порывы ветра, обнявшись, не сказав друг другу ни слова, так и заснули, вспоминая каждый свое.
…Коля проснулся от запаха кофе. В тусклом свете утра Ника стояла у плитки и мешала в кастрюльке ложкой. Была в свитере, джинсах и сапогах. Затянутые назад волосы обнажили красивую крутизну головы с ровными скулами. Метели не было. Стояла тишина.
– Ты – не он, – произнесла она ожесточенно. – Слава богу! Я успокоилась. Не знаешь, что к женщине не надо приставать. Можно женщину ухаживаниями так измучить, что она сама пристанет.
– Не хочу я никого мучить, – трезво сказал Коля и сел за стол. – Я люблю взаимное удовольствие, – и протянул руку к ее бедру. – Ника!
Она резко отстранилась, подняла голову.
– Ненавижу себя! Дачный романчик не для меня…
Посторонний звук отвлек ее. Она подняла голову, прислушалась.
– Что это?
Из-за стены слышались редкие тихие удары, прилетающие из-за забора соседнего участка.
– Сам не пойму. Иногда бахают. То ли дрова колют, то ли ковер выбивают – не могу определить. Давай сходим в дом, посмотрим с балкона. Давно собираюсь.
– Пойдем посмотрим, да я двинусь к себе.
– А кофе?
– Я выпила чашку, спасибо. – Ника надела дубленку.
Они вошли в холодный дом, поднялись на верхний этаж и вышли на занесенный снегом балкончик. Среди деревьев на соседнем участке стоял мужчина в дубленке и пыжиковой шапке. Он стрелял из пистолета в щиток, установленный перед занесенным снегом погребом. Выстрелы были редкими и глухими. На пистолете стоял глушитель. Стрелок больше приспосабливался к выстрелу, чем стрелял. Вскидывал руку, целился, приседал, прохаживался. В глубине, из-за дома, выглядывал серебристый багажник иномарки.
– Наверно, бывший военный, – сказал Коля. – Скучает по делу. Надо бы с ним познакомиться.
– Я бы не стала.
– Почему?
– Ненавижу мужчин с оружием. Павел бросился стреляться, когда я сказала, что я уйду. Перепугал на всю жизнь.
Ночью Коля «стрелялся».
«Он стоял в тельняшке на коврике, в руке сверкал Кларин револьвер, приставленный к виску. «Салон красоты» онемел от страха. Все клиенты и мастера прижали в ужасе руки к открытому рту. Только один клиент блестел глазками.
– Тише, тише, дайте человеку застрелиться! – требовал в полной тишине.
Коля посмотрел на Лори. У той на лице были одни глаза. Взгляд – не описать.
– Сейчас проверим, кто из нас прав! – сказал он, прищурившись. Коля опустил револьвер и другой рукой крутанул барабан. – Если ты, мне нечего делать на этом свете. Если я…
Лори не выдержала, бросилась к нему, повисла на руке.
– Нет, Амор! – кричала. – Нет!
Руку к револьверу не тянула, боялась спровоцировать. Держа маленькую Лори на предплечье, Коля уперся взглядом в ее глаза.
– Зачем я тебе нужен? – хрипел он и театрально таращился.
Лори закричала. Коля нажал на курок. Звук, как удар по деревяшке, повторился несколько раз. Осталось только Лорино лицо с расширенными глазами».
Громкий стук в калитку разбудил Колю спозаранку. Было солнечное утро. Он открыл дверь и увидел старика с почтовой сумкой.
– Эсмеральдов тут проживает?
– Я – Эсмеральдов, – ответил Коля с безумными глазами.
– Всегда передаю в руки, если что ценное. – Старик вытащил из сумки белый конверт.
Колино сердце учащенно забилось.
– Смотрю, по-иностранному написано. Думаю, ценное.
– Ценное, ценное, – подтвердил Коля и попытался открыть конверт прямо на улице, забыв о старике.
Почтальон не уходил. Коля взглянул на него.
– Хозяин тут, Ростислав Иваныч, поди уже генерал-лейтенант. Что-то не видно. Жив ли?
– Жив, – придумал Коля.
– Слава богу. Добрый человек, угощал меня всегда.
Коля посмотрел на деда и засуетился.
– О, погоди, дед! Я спросонья соображаю туго. А тут это письмо… – Коля вбежал в дом, схватил бутылку коньяка, набухал граненый стакан, вынес на улицу и протянул почтальону. – Спасибо, что принес.
– Куда мне столько! Много. – Старик отпил треть, крякнул и аккуратно поставил стакан на крылечко. – Спасибочки!
– Может, в дом зайдешь, закусишь?
– Не-е, не могу, у меня велосипед снаружи у забора.
– Бутылку возьми. Дома попьешь.
– Не-е, меня старуха замочит сковородой. Придумала, что у меня – сердце. – Он помялся. – Ты вот что, Эсмеральдов, если какая одежонка не нужна будет, поимей в виду.
И ушел.
– Поимею… – Коля был весь в пакете.
Достал извещение. Ноги пританцовывали.
– Дед! – заорал Коля и бросился за ним в проезд. – Дед! Иди сюда!
Почтальон обернулся и остановил велосипед.
Коля вбежал в дом, схватил зимнюю куртку, которую купил в холода, джинсы, свитер.
– Возьми, дед. У меня лишние. Носи на здоровье.
– Для внука. Куда мне такую красоту…
Полосатый со звездами флаг развевался на ветру на фасаде посольства. Коля сел в «Жигули». Радость переполняла. «Жигули» остановились у нотариальной конторы. Он переложил паспорт с визой в бумажник, порылся в нем, вытащил визитку тренера и побежал в контору. Там он оформил доверенность тренеру Вячеславу Николаевичу управлять «названным автомобилем» с правом продажи и получения денег.
На почту, в поселке, он вошел с большой коробкой конфет, просунул в окошко старшей.
– Всех поздравляю с наступающим Женским днем!
Взглянул на голубоглазую.
– Тебя дополнительно! С кем?
– С сыном. Спасибо! – ответила пышка и состроила глазки.
– Вот ухажер у нас общий появился! – сказала старшая. – Спасибо! По делу заходите. – Она тоже состроила глазки.
Коля изгнал из головы лишнюю мыслишку и сказал:
– Я – по делу. Два конвертика надо. Ценные письма отправить друзьям юности с уведомлением.
Старшая протянула конверты и формы.
– Заполняйте, отправим под персональным контролем! – сказала улыбаясь.
Коля сел за стол и написал на листочке: «Подарок от двадцать седьмого. Ухожу в плавание. «Жигули» стоят на оплаченной стоянке в аэропорту Шереметьево с восьмого марта, ключи прилеплены пластырем под правое крыло. Перворазрядник Николай». Он вложил записку, доверенность, техпаспорт в конверт. Написал адрес тренера. Во второй конверт ничего не стал писать, вложил старый паспорт. Оба письма отправил в город Обоянь.
…По участку дачи в поселке «Лесной» бесшумно двигался большой рыжий колли. Он обнюхал запертую на всевозможные замки дверь дома, пробежал к брошенным соломенным коврикам, спустился к колодцу, попил воды из оставленного на приступке ведра, пробежал по тропинке к гостевому домику. Обнюхав лавочку под навесом, он шагнул на крылечко, сунул нос в щелку под дверью и держал его там, замерев.
Снаружи, у запертой калитки, стояла Ника. Весенний ветер смахивал ее распушенные волосы на лицо. Она сбрасывала их обратно рукой и писала на обрывке бумажного пакета: «Лесли тянет меня к твоему дому. Зря я на тебя ополчилась. Как появишься, дай знать. Дача № 17 по Огородному переулку. Жду. Славянский шкаф еще не продан. Ника».
Она улыбнулась, сложила обрывок вчетверо, написала крупно: «Николаю», скрепила тонкой заколкой и бросила в щель почтового ящика.
– Лесли! Фью, фью, фью, фью, фью-у-у… – громко свистнула она и посмотрела вдоль забора.
Через некоторое время из-под досок появилась собачья голова. Изогнувшись, Лесли вытиснула крупное тело наружу и побежала к дороге, догонять хозяйку.