Картина первая
Утро следующего дня. Кабинет редактора в редакции «Ивнинг Сан». Довольно удобно обставленная комната, длинная, узкая, на заднем плане окна, выходящие на Флит стрит. Налево, ближе к рампе, дверь. Между окнами большой письменный стол. Направо камин. Редактор сидит за столом, спиной к камину; это невысокого роста человек, лет под пятьдесят, себе на уме, с ироническим лицом и живыми глазами. Он диктует секретарше , молоденькой, свеженькой девушке.
Редактор. Дело, несомненно, хорошее; но для того, чтобы заинтересовать им широкую общественность, требуется значительно более крупное имя. Гм… досадно… самые подходящие имена все сейчас в тюрьме. А кого бы вы посоветовали, мисс Прайс? (Перебивает ее прежде, чем она успела открыть рот.) Нет, нет. Не писателя – писателями читатель сыт по горло. Кого-нибудь из столпов церкви…
Секретарша. Ну тогда, конечно…
Редактор. Нет, только не его! Такие филантропические затеи могут привлечь только чем-нибудь новеньким. А что если какой-нибудь судья… Ну, да, впрочем, это не к спеху. Позовите мне редактора отдела происшествий.
Секретарша. Да, мистер Иглис; он уже здесь. (Идет к двери и говорит.) Войдите, мистер Кентин.
Входит редактор отдела происшествий, проворный рыжеватый человек, с коротко подстриженными усами, в руке трубка.
Редактор. Здрасте, Кентин. (Берет вчерашний выпуск газеты.) Пока все, мисс Прайс.
Секретарша уходит с пачкой напечатанных писем.
Вот, взгляните-ка. Кто вставил в сообщении о самоубийстве Моркомба этот абзац насчет молодой женщины, которая пришла в его дом, не помня себя от горя?
Редактор отдела происшествий. Я.
Редактор. Зря, не нравится мне это.
Редактор отдела происшествий. А что тут такого?
Редактор. Явный намек.
Редактор отдела происшествий. Ну, он-то уж не привлечет нас за клевету, бедняга.
Редактор. Он – нет. Но с полицией насчет этого не миновать объяснений.
Редактор отдела происшествий. А мы от этого только выиграем: без нас они так и не напали бы на след.
Редактор. Да, но ведь дело передано в судебную инстанцию.
Редактор отдела происшествий. Пока еще нет.
Редактор. Хорошо, Кентин, но тут надо действовать как можно осторожнее. Кто ведет репортаж?
Редактор отдела происшествий. Молодой Форман. Очень приличный малый – имен он, как видите, не называет. Но надо же нам было хоть что-то дать. Самоубийство Моркомба не может не наделать шуму. Ведь он бомбил немцев в Германии и залетал в глубь страны, куда никто другой не осмеливался сунуться.
Редактор. Вот именно! И эта заметка вряд ли понравится родным.
Редактор отдела происшествий. Ну, не знаю. Форман говорит, что полиция, не стесняясь, копается в личной жизни миссис Моркомб.
Редактор. Ого! А следствие с присяжными когда будет?
Редактор отдела происшествий. Завтра.
Входит секретарша с визитной карточкой.
Редактор (взглянув на карточку, корчит гримасу и протягивает карточку Кентину). Вот вам, полюбуйтесь.
Редактор отдела происшествий (читает). Леди Моркомб. Кто это – мать?
Редактор. Просите, мисс Прайс. Объясняться будете вы, Кентин.
Почтительно поднимается навстречу леди Моркомб , маленькой, сухощавой, седой старушке шотландского типа в трауре; ее сопровождает полковник Роуленд . Невольно бросается в глаза контраст между этой маленькой фигуркой и рослым полковником.
Леди Моркомб. Дайте мне эту газету, полковник. (Берет из рук полковника Роуленда газету.) Вы редактор газеты?
Редактор. Да.
Леди Моркомб (с трудом сдерживая негодование). Зачем вы печатаете такие вещи о моем сыне?
Редактор. Мы как раз беседовали на эту тему, леди Моркомб. Вот наш редактор отдела происшествий, мистер Кентин.
Леди Моркомб. Вы ответственны за это?
Редактор отдела происшествий. Да, я пропустил заметку. А почему, собственно, вы возражаете, сударыня? Это факт.
Леди Моркомб. «Молодая женщина, вне себя от горя»… Это же намек, намек на… Я была у себя в усадьбе, когда мне сообщили это ужасное известие. Приезжаю сюда, и вот первое, что мне преподносят.
Редактор отдела происшествий. Но в этом нет ничего определенного, никаких имен – это может быть кто угодно.
Леди Моркомб. Вам ли не знать людей? Конечно, это перетолкуют самым гнусным образом.
Редактор отдела происшествий. Я очень огорчен, если это как-то задевает вас, леди Моркомб, но я боюсь, вы не даете себе отчета, что дело, подлежащее следствию, всегда приобретает характер широкой гласности. Мы просто стараемся помочь поскорее установить истину.
Леди Моркомб. Истину! Какое вам до нее дело?
Редактор. Огромное дело, леди Моркомб. Печать – это главный оплот против всякого рода несправедливости. Расследование, если оно ведется втайне, в конце концов никому не внушает доверия.
Леди Моркомб (возмущенно). Это – ханжество. Вы гонитесь только за тем, чтобы раскупали вашу газету. И ради этого вы порочите моего сына, который не может защитить себя, торгуете его личной жизнью.
Редактор (стараясь сохранить достоинство). Вряд ли все это так просто, как кажется. Мы, конечно, стремимся сбыть нашу газету. Газета, если она не окупает себя, не может существовать. Но уж если тут можно кого-то винить, так это не нас, а читателя, леди Моркомб.
Леди Моркомб. Вы опровергнете эту заметку?
Редактор. Я уважаю ваши чувства, леди Моркомб, но, уверяю вас, это ничему не поможет. Коронер в присутствии присяжных будет подробно разбирать все обстоятельства, связанные со смертью вашего сына, он не упустит ни одной мелочи.
Леди Моркомб. Но если бы вы не раззвонили, об этом никому не было бы известно.
Редактор (вкрадчиво). Следовательно, вы признаете, что это было.
Леди Моркомб. Я не признаю ничего, что порочит моего сына, он был настоящим героем.
Редактор. Совершенно верно! Но разве вы не хотели бы узнать, из-за чего он покончил с собой?
Леди Моркомб. Про то знает господь бог.
Редактор. Д-да, боюсь только, он этого никому не откроет. И если никто, кроме него, не будет знать, может статься, кого-то несправедливо обвинят. До нас, например, дошли слухи, что полиция считает причиной самоубийства поведение миссис Моркомб.
Полковник Роуленд. Что?
Редактор. Прошу извинить меня, сэр.
Полковник Роуленд. Миссис Моркомб моя дочь. Потрудитесь объясниться, сэр.
Редактор переглядывается с редактором отдела происшествий.
Редактор отдела происшествий. Вы можете удостовериться, что полиция ведет розыск именно в этом направлении, сэр.
Полковник Роуленд. Что за мерзкие сплетни, откуда это идет? Говорите все.
Редактор отдела происшествий. Строго конфиденциально, сэр, это след, по которому идет полиция. Наш репортер…
Полковник Роуленд. Ах вот оно что! Так это вы подсылаете людей копаться в чужих делах?
Редактор отдела происшествий (вспылив). Ну, знаете, сэр, вести разговор в таком тоне…
Редактор. Минуточку, Кентин. (Звонит.) Форман, вы говорите? (Кентин угрюмо кивает.)
Входит секретарша.
Редактор. Мисс Прайс, если Форман здесь, попросите его ко мне.
Секретарша уходит.
Редактор. Так вот, вы меня простите, как человек я все это очень хорошо понимаю, но все-таки нам было бы желательно не выходить из рамок учтивости. В таких случаях очень трудно бывает решить, как поступить правильно. Всегда рискуешь задеть чьи-то чувства, когда стоишь перед необходимостью выполнить свой долг перед обществом.
Полковник Роуленд. Общество, какое ему до этого дело? И чего ради вы разжигаете его дурацкое любопытство? Ну, слава богу, у нас есть закон о клевете!
Редактор отдела происшествий. Да, но он не касается полиции. Мы ничего не говорили о вашей дочери.
Редактор. И это доказывает вам, леди Моркомб, как важно быть полностью осведомленным обо всем для того, чтобы действительно установить правду.
Прежде чем леди Моркомб успевает ответить, входит репортер.
Редактор. Мистер Форман, насколько я понимаю, вы даете репортаж по делу Моркомб. Вот у нас здесь мать майора Моркомба и отец миссис Моркомб.
Репортер. Да, сэр (кланяется).
Полковник Роуленд. Что вы говорили о моей дочери?
Репортер (смущенно). Мне, сэр, после того как мы виделись с вами, осталось задать только один вопрос миссис Моркомб по поводу молодой женщины, которая вчера утром…
Леди Моркомб (прерывая его). Так это вы отвечаете за клевету на моего сына?
Репортер (косится на Кентина). Я, собственно, только выполнял данное мне поручение.
Полковник Роуленд. Что вы сказали вашему начальству о моей дочери?
Репортер. Только то, что я вынес из собственных наблюдений. В газете ничего этого нет.
Леди Моркомб. Зачем вам понадобилось придумывать такую ложь про моего сына?
Репортер (с возмущением). Ложь! Да она же сама призналась, что была любовницей майора Моркомба.
Леди Моркомб (снова сдерживая себя). Если даже и так, какое это имеет отношение к его смерти?
Редактор отдела происшествий. Ну, это, я полагаю, решать будут присяжные.
Леди Моркомб. Дайте мне ее адрес, пожалуйста.
Репортер (редактору). Вы разрешаете, сэр?
Редактор. Да.
Репортер. Мисс Одихем, дом 48, Бердэллс, Фулхем.
Леди Моркомб (записывает). Вы идете, полковник?
Полковник Роуленд. Сию минуту. (Редактору.) Я полагаю, сэр, что ваша газета воздержится от каких-либо сообщений по поводу этого события и огласит только результаты следствия?
Редактор (после минутного колебания). Поручиться за это – значило бы признать, что моя газета неправа, а я этого отнюдь не считаю. Я должен руководствоваться фактами.
Леди Моркомб. Боже, какое варварство!
Поворачивается, идет к выходу.
Полковник Роуленд. Мой вам совет – поручиться, в ваших же интересах.
Редактор. Нет, сэр. Прессу нельзя запугать, и командовать ею не годится.
Полковник Роуленд. Хорошо. В таком случае я сейчас же еду к моему адвокату.
Догоняет леди Моркомб и выходит вместе с ней.
Редактор. Нет, так у нас ничего не получится. Если они доберутся до этой девчонки и увезут ее, чем мы сможем подтвердить нашу заметку? Это наш козырь, и мы не должны выпускать его из рук. Мистер Форман, оставьте все дела и немедленно увезите ее куда-нибудь сами.
Репортер. Если удастся, сэр. (Уходит.)
Редактор. Вот тигрица! А этот старый набоб, ирландец!
Редактор отдела происшествий. Сущий дьявол!
Редактор. Они, по-видимому, воображают, что мы только и думаем, как бы уязвить их чувства.
Входит секретарша.
Секретарша. Мистер Иглис, вас хочет видеть инспектор сыскной службы Флайн из Скотлэнд-Ярда.
Редактор (со стоном). Что я вам говорил, Кентин! Просите.
Входит инспектор, окидывает взглядом того и другого.
Инспектор. Я по поводу вашей заметки в связи о самоубийством Моркомба, сэр.
Редактор. Да?
Инспектор. Что это такое насчет какой-то девушки?
Редактор. Так вот, инспектор, у нас оказались сведения, которых у вас еще нет.
Инспектор. Простите, что я так напрямик, но дело пока что находится непосредственно в ведении полиции. Мы не допустим никакого вмешательства. Если вам угодно сообщить мне эти сведения, пожалуйста, в противном случае, я боюсь, нам придется наложить на вас арест за неуважение к суду.
Редактор. Вряд ли это у вас выйдет. Ведь дело-то еще не перешло в судебные инстанции.
Инспектор (сухо). Посмотрим.
Редактор. Видите ли, инспектор, мы как никак несем ответственность и перед обществом, не только перед вами. Дело действительно загадочное, ведь Моркомба все знают, ни один пилот не пользовался такой широкой известностью, как он.
Инспектор. Мне нужно имя и адрес этой молодой женщины.
Редактор. Хорошо, хорошо, инспектор, мы рады оказать вам всяческое содействие. Но, мне кажется, газета вправе рассчитывать, чтобы и ей кое-что перепало.
Инспектор. Ну, знаете, сэр, любая попытка препятствовать закону…
Редактор. Содействовать, инспектор, содействовать. Мы вам дадим эти сведения, а от вас взамен – все, что вы сообщите в печать, получаем в первую очередь. Идет?
Инспектор. Ну что ж, это можно.
Редактор. Дайте ему адрес, Кентин.
Редактор отдела происшествий. Дэзи Одихем, дом 48, Бердэллс, Фулхем.
Инспектор (записывает в записную книжку). Благодарю вас. До свидания.
Уходит.
Редактор отдела происшествий (уже не первый раз смотрит на свои часы). Если у Формана все сошло гладко, птичка уже упорхнула, наши друзья останутся ни с чем. А дальше что?
Редактор. Посмотрим. Признаться, Кентин, мне все это надоело. Естественные человеческие инстинкты, а за все отдувается пресса. Все равно, что бы там ни говорили, а на свете нет ничего сильнее любопытства; мне вот и самому очень интересно, почему Моркомб покончил с собой. Ведь уж, кажется, сомневаться не приходится, он действительно застрелился сам?
Редактор отдела происшествий. Да. Тут уж ничего не изменишь.
Редактор (рассуждая сам с собой вслух). Ну должен же кто-нибудь входить в интересы обыкновенного, рядового человека, прохожего с улицы! Почему, ему ведь тоже хочется знать? Давайте ему все новости – лишь бы это была правда. Нет, я не позволю этим людям командовать собой! Будем действовать так, как если бы их вовсе не было. Конечно, соблюдая осторожность, благопристойность, это уж само собой разумеется. Ну, если полиция потребует, мы выдадим им эту девчонку. А все-таки мы им дадим почувствовать, что им за нами не угнаться. Вот так, Кентин, все. Пошлите-ка мне сюда мисс Прайс.
Редактор отдела происшествий уходит, а он усаживается за стол и погружается в свои бумаги.
Картина вторая
В то же утро, несколько позже. Кабинет Моркомба, по-прежнему с занавешенными окнами, узкие полоски света пробиваются сквозь шторы. Занавес поднимается, входит горничная, включает свет и пропускает мистера Одихема и его дочь . Девушка едва держится на ногах, видно, что она только что плакала. Отец, человек невысокого роста, рабочий, типа маляра или штукатура, со всеми характерными особенностями и трезвой рассудительностью кокни.
Горничная. Миссис Моркомб завтракает. Как о вас доложить?
Одихем. Оддиум (так он произносит). И не откажите сказать: по важному делу.
Горничная уходит. Отец с дочерью стоят с безнадежный видом.
Дэзи (внезапно). Ах, папа, я не выдержу, я не могу ее увидеть.
Одихем. Ну полно, Дэзи; ведь не съест же она тебя, если они давно разошлись, как ты говоришь…
Дэзи. Да! Разошлись, разошлись…
Одихем. Ну приободрись же! Скажи себе: с этим все кончено. Это единственный способ отвязаться от этих проныр. (Достает из кармана сложенную газету.)
Входит Энн.
Энн. Вы хотели меня видеть?
Девушка судорожно переводит дыхание.
Одихем. Так точно, мэм. Надеюсь, вы в добром здравии. (В смущении поглаживает себя по брюкам.) Может, оно и не следовало бы приводить к вам сюда дочку, да ведь вот оно какое дело-то, ежели с ним не разделаешься, того и гляди увязнешь.
Энн (пристально глядя на девушку). Да, я понимаю.
Одихем. Видели вы это во вчерашней «Ивнинг Сан», мэм?
Энн (берет у него из рук газету). Да.
Одихем. Я ее обыкновенно за ужином почитываю. Но, конечно, когда я ее вчера вечером читал, я понятия не имел, что это про мою дочку. Просто показал ей – и вот тут-то она мне все и выложила, что она с вашим мужем… Вот когда я только все и узнал, правду вам говорю, можете мне поверить, мэм. Ну, а что вам насчет этого известно, я, конечно, не могу знать.
Энн. Я ничего не знала.
Одихем. Так, так! Вот то-то я всегда говорю, только признаешься в чем, скажешь правду, так она за собой одно за другим и потянет. Ну, было у них такое дело, что уж там скрывать. Мать-то у нее была ирландка, в строгости ее держала, а вот поступила она в ресторан, там ее, конечно, разбаловали. Только мне, правду сказать, в голову не приходило, что у нее вдруг какая-то своя жизнь пошла, так вот, стало быть, я и пришел вас просить, чтоб вы на нас не гневались, простили ей.
Энн (холодно). Мне нечего прощать.
Одихем. Да, вот видите, они в этой газете намекают, будто «эта девушка, вне себя от горя» – так они называют ее, – из-за нее-то и произошло такое несчастье. А она, конечно, уверяет, что нет. Ну-ка, Дэзи, расскажи леди то, что ты мне говорила о том, как вы последний раз виделись с майором.
Энн. Да, расскажите мне.
Дэзи (срывающимся голосом, задыхаясь, но постепенно овладевая собой). О мэм, мы виделись с ним накануне того вечера, когда он… он… мы были с ним в Ричмонде. Я уверена, мэм, что он… что это случилось не из-за меня. Он был такой же, как всегда, ласковый, и я никогда не доставляла ему неприятностей, никогда. Мы никогда не ссорились. (Закрывает лицо руками, потом внезапно откидывает голову.) Уж как я его любила; обожала его. Я бы никогда не позволила себе чем-нибудь его огорчить.
Энн (тихо). Вы приходили сюда вчера утром?
Дэзи. Я просто себя не помнила. А когда я отсюда вышла, меня нагнал какой-то человек. Он сказал, что ему придется заявить в полицию, если я не скажу ему всю правду. Тут уж я совсем потеряла голову и не помню, что я ему говорила. А они потом все напечатали в газете. А зачем им понадобилось вытаскивать это на свет! Это про меня-то, будто я могла причинить ему зло! Огорчить его, да ни за что на свете! (С трудом овладевает собой.)
Одихем (горячась). Да от этих проныр-газетчиков не знаешь куда деться! Шагу ступить нельзя. Вот теперь к ней еще один привязался, предлагает увезти куда-то, говорит, надо ей скрыться покуда. Я ему говорю: это еще что за фокусы? Она к этой истории не имеет никакого касательства. А он не отстает. Ну тут я и подумал, надо положить этому конец. Ну что делать, прямо хоть в полицию иди! Не хотелось мне приводить ее к вам, а пришлось. И боюсь я, не хуже бы вышло: мне сдается, он за нами и сюда увязался.
Энн. Наверное.
Одихем. Ну так пусть поостережется. Может, моя дочь и дурно поступила, но она честная девушка, и я ее в обиду не дам. По тому, как она мне все рассказала, видно, что она к делу непричастна. Так вот, мэм, если бы вы сказали этому газетному прихвостню, почему ваш супруг учинил это над собой, они бы перестали совать нос, куда не след.
Энн. Я не знаю, почему он это сделал.
Одихем (ошарашен). Гм… Значит, «окутано тайной»… Я думал, так только в газете болтают, а уж вы-то наверняка знаете. (Почесывает затылок.) Ну, как бы там ни было, а надо это прекратить. Пока еще ее имя не названо.
Энн. Мой отец и мать моего мужа были сегодня в редакции газеты; боюсь только, что это уже поздно. Полиция, конечно, видела заметку и не оставит такую вещь без расследования.
Одихем (в негодовании). Вот вам англичане! Ведь это ужасно для моей дочери, ославят на весь свет в газетах!
Энн. Это ужасно для всех нас, мистер…
Одихем. Оддиум.
Энн (девушке). Вы получили сегодня утром письмо от майора Моркомба?
Дэзи. Нет. И он даже ничего не сказал мне на прощание, когда мы с ним расставались в воскресенье вечером. Я просто не могу поверить, что его нет.
Энн. Вам не приходит в голову, что могло его заставить?
Дэзи (качает головой). Нет! Только иногда с ним случалось, он вдруг замолчит и смотрит так…
Энн. Да, да.
Одихем. Простите, что я так при вас говорю, мэм, но мне думается: человек не имеет права лишить себя жизни вот так и оставить своих близких гадать, отчего да почему; по совести сказать, не годится это.
Энн. Он, по-видимому, написал письмо, но кому, мы не знаем; если бы это письмо нашлось, может быть, из него что-то выяснилось.
Одихем. Да… вот, стало быть, так оно и выходит, нельзя свою жизнь тайком строить, нельзя прятаться.
Входит горничная.
Горничная. Опять тот же молодой человек из газеты спрашивает этого мистера…
Одихем. Так я и знал, что он здесь объявится.
Энн. Вы хотите его видеть, мистер Одихем?
Одихем (переминается с ноги на ногу). Право, мэм, для меня это все так непривычно. Как вы мне посоветуете?
Энн. Пожалуй, вам лучше повидаться с ним. Просите его, Эллен.
Эллен открывает дверь, входит репортер.
Репортер(к Энн). Доброе утро, мэм. Пожалуйста, простите меня, но моя газета старается принять все меры, чтобы эта заметка не повлекла за собой никаких неприятных последствий…
Одихем (угрюмо). Об этом надо было думать раньше. Кто вас тянул за язык? А мне-то всегда так нравилась ваша газета.
Репортер. Вот именно, мистер Одихем.
Одихем (в недоумении). Как это надо понимать?
Репортер. Да видите ли, если бы вам не нравилось читать про такие происшествия, мы бы их и не печатали.
Одихем. Хм…
Репортер. Я надеюсь, вы все-таки передумали. Пожалуйста, позвольте мне вывезти мисс Одихем за город, и пусть она поживет там спокойно, пока не кончится следствие. Это единственный способ оградить ее от всего и помешать припутать ее к этому делу.
Одихем. А как же с ее работой?
Репортер. Она может сказаться больной. Мы оплатим все расходы.
Одихем. Ну, что ты скажешь на это, Дэзи?
Дэзи. О да, да!
Репортер. Тогда идемте сейчас же. Мы пошлем потом за вашими вещами, попозднее.
Одихем (внезапно с опасением). А откуда мне знать, для чего это вы так стараетесь, нет ли тут какого обмана?
Репортер (с подкупающим жестом, просто и чистосердечно). Мистер Одихем, ведь всякому видно, что ваша дочь очень расстроена. А я как-никак порядочный человек.
Энн. Вы можете ему довериться.
Репортер. Благодарю вас.
В то время, как он это произносит, дверь слева открывается, входят леди Моркомб и полковник Роуленд; оба останавливаются и окидывают взглядом всех присутствующих.
Леди Моркомб. Это та самая молодая женщина?
Энн. Да.
Леди Моркомб (девушке). Мы были у вас дома.
Энн. Они пришли узнать, нельзя ли что-нибудь сделать.
Леди Моркомб (репортеру). А вы?
Репортер. Мне поручено постараться пресечь последствия нашей заметки, леди Моркомб.
Леди Моркомб (подходит к девушке). Так это правда, что говорит этот человек… У вас была… связь с моим сыном?
Дэзи (очень тихо). Да.
Леди Моркомб. Это правда, что он совершил это из-за вас?
Дэзи (горячо). Нет.
Леди Моркомб (репортеру, который пытается что-то сказать). Вы слышали? Оставьте нас, пожалуйста.
Репортер. Я очень сожалею…
Леди Моркомб. Вы! Сожалеете о том, что увеличивает сбыт вашей газеты? Не может быть.
Репортер. Простите меня, но это несправедливо! Я ненавижу все это так же, как и вы, но мы не в силах изменить вкусы читателей. Спросите мистера Одихема, спросите кого угодно. (Уходит в дверь направо.)
Полковник Роуленд (идет через комнату). Энн, мне надо поговорить с тобой.
Берет ее под руку и уходит с ней в дверь налево.
Леди Моркомб. Вы отняли моего сына у его жены?
Дэзи. Нет! О нет!
Леди Моркомб. Что вы собой представляете?
Одихем. Уж вы сделайте такое одолжение, мэм, не пытайте ее. Как-никак для нее это тяжелый удар.
Леди Моркомб. Для меня тоже.
Одихем. Тогда, простите, мэм, вы должны бы ей посочувствовать.
Дэзи. Я для него на все была готова.
Леди Моркомб (смягчаясь). Я старая женщина, и на меня свалилось такое горе. Я только хочу знать правду, чтобы не дать опорочить память моего сына.
Дэзи. Скажите мне, что я должна сделать, я сделаю все, что в моих силах.
Одихем. Похоже, нас с вами одной веревочкой скрутили, вот теперь и распутывайся.
Леди Моркомб. Вы правы. Вы можете сказать, что у вас не было никаких отношений с моим сыном?
Одихем (почесывая голову). Под присягой солгать? Не годится!
Леди Моркомб. Кроме этого журналиста, никто об этом не знает?
Дэзи. Я никому не говорила.
Одихем. Да разве такую вещь скроешь, если полиция копаться начнет! Сбиться с пути – это одно, а присягу нарушить, сказать «не было» про то, что было, – это дело серьезное, может к большим неприятностям повести.
Леди Моркомб. Как давно вы знакомы с моим сыном?
Дэзи. Почти год.
Леди Моркомб. Вы были у него на содержании?
Дэзи. Нет. Я по любви с ним сошлась.
Леди Моркомб. Вы согласны уехать куда-нибудь сейчас же, не откладывая?
Дэзи. О да!
В эту минуту открывается дверь слева, и входит полковник Роуленд с чрезвычайно озабоченным видом.
Леди Моркомб (обращаясь к нему). Она уедет сама, немедленно.
Полковник Роуленд. Невозможно.
Леди Моркомб. Почему?
Он качает головой. Леди Моркомб глядит на него с изумлением, потом обращается к Одихему и его дочери.
Будьте добры, подождите минутку в столовой, здесь напротив.
Одихем с дочерью уходят в дверь направо.
Почему невозможно, полковник?
Полковник Роуленд. Энн.
Леди Моркомб. Она изменяла ему?
Полковник Роуленд. Они с Колэном жили каждый своей жизнью. Но у Колэна была эта девушка, и, во всяком случае, поведение Энн не могло быть причиной его смерти. Если полиция будет осведомлена обо всем, она сама в этом убедится.
Леди Моркомб. Вы намерены выдать им девушку, сообщить ее имя? (Полковник Роуленд кивает.) Это – предательство по отношению к покойнику.
Полковник Роуленд. Я не могу допустить, чтобы позорили Энн.
Леди Моркомб. Она предпочитает обесчестить имя Колэна?
Полковник Роуленд. Нет. Но Энн для меня все. Как я могу допустить, чтобы ее обливали грязью у меня на глазах!
Леди Моркомб. А я? (С горечью.) Разве не довольно того, что мой сын умер! (Берется за ручку двери, и в этот момент входит горничная.)
Горничная. Инспектор из сыска, миледи. Пойти доложить миссис Моркомб?
Леди Моркомб (в смятении). Где он?
Горничная. В передней, миледи.
Леди Моркомб. А те двое?
Горничная. В столовой.
Леди Моркомб. Он их не видел?
Горничная. Кажется, нет.
Леди Моркомб. Проводите его сейчас же сюда.
Горничная уходит.
Полковник Роуленд! Вы не скажете ему. Вы этого не сделаете.
Полковник Роуленд откидывает назад голову и застывает на месте. В комнату быстро входит инспектор.
Инспектор. Леди Моркомб, честь имею. Полковник Роуленд, если не ошибаюсь. Я пришел побеседовать с вашей дочерью, сэр.
Полковник Роуленд. Я позову ее. (Уходит в дверь направо.)
Инспектор. Прискорбное событие, миледи. Вы ничего не можете нам сказать, у вас нет никаких предположений?
Леди Моркомб. Нет.
Инспектор. Вы не получали письма от вашего сына?
Леди Моркомб. Нет.
Инспектор. Вы хотите остаться здесь?
Леди Моркомб. Да.
Инспектор. Может быть, для вас лучше было бы удалиться, не подвергать себя такому испытанию.
Леди Моркомб. Нет, благодарю вас. Я останусь.
Инспектор. Как вам угодно, миледи. Но только это может оказаться довольно огорчительно для вас.
Леди Моркомб. Мне ли теперь бояться огорчений!
Инспектор (в то время как Энн с отцом входят в двери справа). Простите, а майор Моркомб не был… никогда контужен?
Леди Моркомб. Нет; но он прошел через все ужасы войны.
Инспектор (трезво). Да, все мы через это прошли. (Поворачивается к Энн.) Я получил сведения, миссис Моркомб, что на следующий день после этого несчастья сюда утром приходила молодая женщина, вне себя от горя. У меня есть ее адрес, но, прежде чем пойти к ней, я хотел спросить вас, что вы об этом знаете. (Стоя посреди комнаты, он не упускает из виду никого из присутствующих; он видит, как полковник Роуленд одобрительно кивает, леди Моркомб застыла в напряженном ожидании, Энн стоит, стиснув губы.)
Энн. Ничего.
Инспектор. Вы не представляете себе, что могло заставить ее сюда прийти?
Энн. Нет.
Инспектор. Вы ее никогда не видали? (И опять его зоркий глаз успевает уловить и невольное движение руки полковника Роуленда и то, как леди Моркомб, вдруг повернувшись, пристально смотрит на Энн, а Энн стоит, опустив глаза, потом медленно поднимает на него взгляд и отвечает.)
Энн. Нет.
Инспектор. Вы меня простите, я понимаю, это, конечно, очень щекотливое дело, но я бы хотел от кого-нибудь узнать правду. Кому из вас было известно об отношениях майора с этой молодой женщиной? (К Энн.) Вы знали об этом, мэм?
Энн. Нет, не знала.
Инспектор (к леди Моркомб). Вы, миледи?
Леди Моркомб. Нет.
Инспектор (полковнику Роуленду). А вы, сэр?
Все застыли в ожидании, Энн чуть заметно качает головой, леди Моркомб судорожно сжала руки.
Полковник Роуленд (почти закрыв глаза). Нет.
Минутное молчание.
Инспектор. В таком случае, поскольку они сейчас здесь, в столовой, я попрошу позвать ее с отцом сюда. (Наблюдает, какое это на всех произвело впечатление.) Не откажите послать за ней, мэм.
Энн подходит к камину, звонит. Полковник Роуленд облегченно вздыхает.
Леди Моркомб. Оставьте в покое моего сына.
Инспектор (невозмутимо). Миледи!
Леди Моркомб пошатывается, стискивает свои маленькие сухие ручки, затем опускается в кресло у письменного стола. В дверь справа входит горничная.
Энн. Попросите сюда мистера и мисс Одихем.
Инспектор. Я вполне понимаю, как это для вас неприятно, но простите меня: мы должны выяснить правду.
Одихем с дочерью входят в дверь справа. Инспектор, пронизывая взглядом девушку, жестом подзывает ее к себе.
Инспектор. Я инспектор, которому поручено расследовать это дело. Вы Дэзи Одихем, проживающая в доме Бердэллс, 48?
Дэзи. Да.
Отец подходит вместе с Дэзи; полковник Роуленд стоит у камина, Энн у кресла.
Инспектор. Вы приходили сюда вчера утром?
Дэзи в смятении переводит глаза с одного на другого.
Отвечайте, пожалуйста.
Дэзи. Да.
Инспектор. Зачем?
Дэзи. Себя не помнила.
Инспектор. Почему?
Одихем (делает шаг вперед). Что вы из нее душу тянете? Ничего она про это не знает.
Инспектор. А вот увидим. Вы услышали, что майор застрелился. А какое вам до этого дело?
Дэзи. Как можно быть таким бессердечным! (Внезапно закрывает руками лицо.)
Одихем. Ну как это, по-вашему, хорошо? Я же вам говорю, ничего она не знает, откуда ей знать, почему майор застрелился.
Инспектор. Если она не ответит мне сейчас, ей придется завтра давать показания под присягой. (К Дэзи.) Ну, отвечайте, что вам до того, что майор умер?
Дэзи (отнимает руки от лица и выкрикивает). Все на свете!
Инспектор. Вы хотите сказать, что он был для вас всем на свете?
Дэзи. Да.
Инспектор. А вы для него?
Леди Моркомб (резко). Только мой сын мог бы вам ответить на это.
Инспектор (сверля Дэзи взглядом). Она понимает, о чем ее спрашивают. Так как же?
Дэзи (вдруг словно окаменев). Нет. (Изумленные лица Энн и полковника Роуленда, явное облегчение, которого не скрывает леди Моркомб, смущение и замешательство Одихема – все это прекрасно видит инспектор.)
Инспектор. Когда вы последний раз виделись с майором?
Дэзи. За день до того, как он…
Инспектор. Где?
Дэзи. В Ричмонде.
Испектор. Так, говорите правду: у вас были с ним близкие отношения?
Дэзи. Нет.
Инспектор (с легкой усмешкой). И тем не менее он был для вас всем на свете. Чем вы занимаетесь?
Дэзи (угрюмо). Официантка.
Инспектор. Почтенная профессия. Так вы что же, преследовали этого джентльмена?
Дэзи. Я любила его.
Инспектор. И между вами ничего не было.
Дэзи. Я не буду больше ничего отвечать.
Инспектор (успокаивающе). Ну полно, полно!
Одихем подвигается поближе к дочери и дергает ее за рукав.
Вот вы понимаете, что закону не годится лгать. Ваша дочь была с майором… Ну, признайтесь же, и все будут удовлетворены, я спрашиваю вас, отвечайте.
Одихем. Вы что, не видите, она сейчас разревется!
Инспектор (Дэзи). Дайте мне письмо, которое вы получили от майора вчера утром.
Дэзи. Ничего я не получала.
Инспектор. Что? Вы же из этого письма и узнали о том, что заставило вас прибежать сюда.
Дэзи. Неправда! Я прочла об этом в газете.
Инспектор (впервые суровым тоном). Вы со мной так не разговаривайте. Отвечайте только на вопросы и отдайте мне это письмо.
Дэзи. О! Хоть бы кто-нибудь за меня заступился!
Полковник Роуленд (делает шаг к инспектору). Оставьте в покое эту несчастную девушку. (Властным тоном, каким он, бывало, командовал в прежние дни.) Вы слышите меня, инспектор?
Инспектор. Да, сэр, но мы с вами сейчас не в армии. И вы простите меня, это совсем не в ваших интересах и не в интересах вашей дочери, то, что она отказывается отвечать.
Леди Моркомб (вставая). Она ответила вам. И то, что она сказала, она может повторить под присягой. Она восхищалась моим сыном – и не она одна, если хотите, можно сказать – она любила его. И это все. (Она произносит это, отчеканивая каждое слово и с такой решительностью, что инспектор не сразу находится, что возразить.)
Инспектор. Скажите мне, почему ваш сын покончил с собой, миледи, и я этим удовлетворюсь.
Леди Моркомб. Я ничего не могу вам сказать; но что бы там ни было, вы должны этим удовлетвориться.
Инспектор (овладевая собой). Конечно, я понимаю, все это совершенно естественно, но только ведь мы так с места не сдвинемся. (К девушке.) Подумайте, я вас последний раз спрашиваю; если вы сейчас не сознаетесь во всем, подвергнем вас перекрестному допросу; не знаю, как вам это понравится.
Дэзи (исступленно). Ничего я вам не скажу – ничего, что бы со мной ни делали. Ни слова не скажу ему во вред.
Одихем (предостерегающе). Дэзи!
Дэзи. Не скажу, все равно. Он умер.
Леди Моркомб кладет на руку Дэзи свою маленькую, сухую ручку и пожимает ее.
Инспектор (невозмутимо). Это, чтобы не сказать больше, неповиновение закону.
Полковник Роуленд. De mortuis nil nisi bonum, сержант.
Инспектор. Так точно, полковник! Мне эта пословица известна. Но я выполняю свои обязанности, я должен представить это дело коронеру, изложить все обстоятельства, не упуская ничего, что может способствовать выяснению этого самоубийства. (Идет к двери, открывает ее и говорит.) Симпсон, позовите сюда этого репортера.
Одихем. Да что же это, сущая инквизиция! Идем, Дэзи!
Инспектор (спокойно). Вы можете идти, а ваша дочь останется.
Входит репортер. Инспектор становится спиной к двери.
Инспектор. Повторите, пожалуйста, что вы мне сказали, вот только что, когда я говорил с вами на улице.
Репортер оглядывается по сторонам, стараясь уяснить ситуацию, и поворачивается к инспектору.
Репортер. Ну зачем это, инспектор? Только зря мучить людей, и ведь всем это уже известно.
Леди Моркомб. А вы все еще продолжаете пакостить?
Инспектор. Повторите просто то, что вы сказали. Эта девушка была любовницей майора Моркомба?
Репортер (уязвленный словами леди Моркомб). Так она сказала вчера нашему сотруднику.
Инспектор (девушке). И вы по-прежнему отрицаете это?
Дэзи стоит, закрыв глаза, и вдруг пошатывается.
Энн (бросается к ней). Ей дурно, – она сейчас упадет.
Леди Моркомб (строго). Не падай, девочка!
Дэзи открывает глаза.
Инспектор. И вы по-прежнему утверждаете, что не получали письма?
Дэзи (безжизненным голосом). Не получала я никакого письма.
Инспектор (Одихему). Можете увести ее. (Репортеру.) Вы тоже можете идти. Но имейте в виду: всякая попытка подговорить ее на что-нибудь до следствия будет рассматриваться как противодействие закону. Если мне не вручат этого письма, ей придется давать показания на следствии.
Одихем. Вот прилипала!
Инспектор. Благодарю.
Одихем уходит, поддерживая дочь, которая почти без чувств повисла у него на руках, репортер нерешительно мнется, но инспектор, мотнув головой, грозно указывает ему на дверь, и он тоже уходит.
Инспектор. Письмо было ей, это совершенно ясно. (Круто поворачивается к Энн.) А может быть, вы теперь скажете, мэм, кому было это письмо? У вас было время подумать.
Энн. Мистер Дарелл не получал письма.
Инспектор. Так, так. Все дела майора я тщательно расследовал. Все в полном порядке; лицевой счет в банке, никаких долгов, за последнее время ничего срочно не ликвидировал: ни акций, ни ценных бумаг; никаких денежных затруднений; ничем не хворал; война, – ну с тех пор уже пять лет прошло. (К леди Моркомб.) Как в вашей семье, миледи, ничего такого не было?
Леди Моркомб. Нет.
Инспектор. Да, вот и я так думал. Ведь его отец, кажется, был стальной магнат?
Леди Моркомб. Да.
Инспектор. И с его стороны ничего, что могло бы сказаться…
Леди Моркомб. Насколько мне известно, нет.
Инспектор. Так вот, значит, никуда не денешься. Приходится искать причину в личной жизни. (К Энн.) В вашей, мэм, или в его. Я не знаю, насколько вы посвятили в свои дела вашего родителя?
Энн. Он знает все.
Инспектор. Рад слышать. Так вот, за день до своей смерти майор был с этой девушкой в Ричмонде. А в тот вечер, когда он лишил себя жизни, вы в это самое время были с другим джентльменом. Вот каковы обстоятельства (внимательно наблюдает за леди Моркомб и Энн), если не считать письма.
Энн. А вы справлялись на почте?
Инспектор (язвительно). Еще бы! Опущено в ящик, изъято и отправлено в одиннадцать вечера заспанным почтовым чиновником! Такое письмо, мэм, удается разыскать разве что на экране кинематографа.
Полковник Роуленд. Ступай, Энн.
Энн смотрит на него и уходит в дверь направо. Взгляд инспектора перебегает с рослой фигуры полковника, который стоит справа от него, на маленькую, сухонькую фигурку, стоящую слева.
Полковник Роуленд. Послушайте, инспектор, вы ведь служили в армии, были когда-то солдатом, ну подумайте сами…
Инспектор. Вот уж этого нам в армии не разрешалось, сэр.
Полковник Роуленд. Ну попробуйте все-таки… Мой зять был в связи с этой девушкой, и, как бы ни поступила моя дочь, это не имело никакого отношения к его смерти.
Леди Моркомб. Эта бедная глупенькая девочка просто преклонялась перед ним. Уж она-то никак не может быть причиной.
Полковник Роуленд. Никто из них, согласитесь, инспектор.
Инспектор. Вы хотите, чтобы я после двухдневного розыска представил донесение об этом деле, не приведя ни единого факта, который позволил бы установить причину самоубийства человека, известного всей стране? Ну, я вам только одно могу сказать: будь я на месте коронера и публики, я бы таким донесением не удовлетворился.
Полковник Роуленд. Но зачем же припутывать к делу то, что не имеет к нему никакого касательства?
Инспектор. Не мне судить о том, что к чему имеет касательство, а что нет. Вы, верно, плохо представляете себе, что такое публичное следствие. Коронер спросит: когда, где имел место случай насильственной смерти, от чего наступила смерть и если установлено самоубийство, в каком состоянии оно было совершено. Вот это мне и надлежит выявить, его состояние, да так, чтоб все было ясно, а то, о чем мы говорим, это единственные факты, которые могли его на это толкнуть.
Леди Моркомб. А меня разве утешит то, что вы выясните его состояние? Для меня, инспектор, единственное облегчение в том, что никто не посмеет отозваться небрежительно о моем сыне после его смерти.
Инспектор (пожимая плечами). Обычное дело, миледи, так уж у нас заведено. Считается, что человеку, если он в здравом уме, не пристало лишать себя жизни.
Леди Моркомб. А что же, эти факты свидетельствуют о здравом уме или о невменяемости?
Инспектор. Каверзный вопрос, миледи.
Леди Моркомб. Каверзный! Лишиться единственного сына! Ведь это все равно, что света божьего лишиться. Каверзный!
Инспектор (упрямо). Я очень сожалею… Но…
Полковник Роуленд. Право, инспектор, я считал вас более здравомыслящим человеком!
Инспектор (сухо). У меня достаточно здравомыслия, чтобы выполнить свой долг, полковник.
Полковник Роуленд. Долг! Без всякой надобности устраивать такую сенсацию! Вы же видите, каково это для леди Моркомб! А для меня – что мне вам говорить, моя дочь для меня все, – каково мне смотреть, как ее будут позорить у меня на глазах. Единственная дочь, и ее будут обливать грязью в газетах. И это следствие, где все на нее будут глазеть, – толпы женщин, которые упиваются этим зрелищем. Мне говорили, что на всех судебных процессах, будь то убийство или развод, зал ломится от публики, масса разряженных женщин в шелках и мехах! А ведь это еще хуже, чем развод. Он, бедный, уже лежал мертвый, когда она пришла от…
Леди Моркомб. Полковник Роуленд всю свою жизнь отдал на службу родине: он был трижды ранен. А мой сын – это был человек самоотверженной храбрости! И вы хотите перед всеми очернить его имя?
Инспектор (прочувствованно). Можете мне поверить, миледи, я глубоко сочувствую вам обоим. Конечно, это всегда очень тяжело для семьи. Но не кажется ли вам, что вы несколько преувеличиваете. Ну, задели немножко личную жизнь, – в наше время какое это имеет значение?
Леди Моркомб (с непередаваемым достоинством). Мы наше время пережили, а это – лучше бы нам умереть, чем дожить до него. Оставим, полковник; его все равно не переубедишь. Что бы мы с вами ни говорили, он будет стоять на своем.
Инспектор (живо). Не я, миледи, закон! Вот будь у меня это письмо, все могло бы обернуться по-другому.
Леди Моркомб. Мне кажется, никто из них не получал этого письма.
Инспектор (пожимая плечами). Будьте покойны, кто-то из них получил. Ну, у нас еще полдня впереди, до свидания.
Кланяется, сначала леди Моркомб, затем полковнику; никто из них не отвечает. Он огорченно покачивает головой и уходит. Наступает молчание.
Полковник Роуленд. Может быть, эта девица получила письмо?
Леди Моркомб. Нет, я уверена, что она говорила правду.
Полковник Роуленд. И Энн тоже ручается.
Леди Моркомб. Мы как в тенетах. Полковник Роуленд, неужели вы, с вашим влиянием, не можете прекратить это?
Полковник Роуленд. Я? Я никто. В архив сдан. Попробую поговорить с моими поверенными, но, честное слово, я не представляю себе, что они теперь могут сделать.
Леди Моркомб. Попробуйте. Попытайтесь. Простите меня за то, что я вам наговорила.
Полковник Роуленд. Я понимаю, я все понимаю. Мой бедный друг!
Берет ее руку, подносит к губам, идет через комнату к двери направо и уходит. Леди Моркомб, оставшись одна, в смятении бродит по комнате. Она слышит, как захлопнулась входная дверь, подходит к окну, чуть-чуть откидывает штору и провожает взглядом уходящего полковника, потом поворачивается и стоит, глядя на кресло и схватившись рукой за лоб. В дверь слева входит Энн. Она в шляпе, в руках небольшой чемодан. Увидев ее, леди Моркомб опускает руку и отходит от кресла.
Энн. Я ухожу к отцу. Вам здесь одной будет спокойнее.
Леди Моркомб. Я могу уйти, вы останетесь.
Энн. Нет. Это дом Колэна. (Идет к двери.)
Леди Моркомб. Постойте! Этот разрыв с Колэном произошел из-за вас?
Энн. Нет.
Леди Моркомб. Вы же любили друг друга, когда поженились.
Энн. Нам казалось, что да.
Леди Моркомб. Вы первая изменили ему?
Энн. Не я разрушила нашу совместную жизнь.
Леди Моркомб. У вас были ссоры?
Энн. Никогда.
Леди Моркомб. Энн! Вы что-то скрываете?
Энн. Ничего не скрываю.
Леди Моркомб. Вы любите этого человека?
Энн. Всем сердцем.
Леди Моркомб. А Колэн любил эту девушку?
Энн. Не могу сказать, не знаю.
Леди Моркомб. Никто ничего не может мне сказать. О боже! (С внезапной горечью.) Я думаю, вы рады, что он умер?
Энн (вздрагивая). Вы несправедливы, и вы знаете это.
Леди Моркомб. Сердце не разбирает, что справедливо. Но у вас его, может быть, и нет.
Энн. На это я вам уже ответила.
Смотрят друг на друга молча, затем Энн поворачивается и выходит в дверь направо. Выждав, когда за ней закроется дверь, леди Моркомб идет к выключателю, гасит свет. Длинная полоса солнечного света, льющегося из-за полуотдернутой шторы, падает на кресло. Леди Моркомб подходит к креслу и, наклонившись через спинку, смотрит как бы на того, кто в нем сидит. Потом медленно протягивает руки и словно обнимает голову сидящего, наклоняется и прижимает к себе эту голову, которой нет. Целует ее и еле слышно шепчет: «Колэн!».
Занавес