Очнулся Сергей в какой-то убогой комнате, на обычной соломенной подстилке. В комнатушке, кроме «кровати», стоял грубо сколоченный табурет, и всё. Даже лампочки на потолке не было, слабый свет пробивался лишь сквозь чуть приоткрытые ставни. Если бы не отсутствие решёток на единственном узком окне, он бы подумал, что оказался в средневековой тюремной камере. Стекла в окне не было тоже и оно больше походило на дырку в стене. Правда, слишком маленькую, чтобы сбежать таким способом. На полу стояла кадка с водой. Дотянувшись, Сергей немного отпил из неё, чувствуя отдавшуюся в затылке головную боль.

Прислушавшись к своим ощущением, он понял, что нога его пока не беспокоит, но во всём теле была какая-то слабость, и он даже не был уверен, сможет ли без посторонней помощи встать.

За дверью послышались шаги, и, прежде, чем мальчик сообразил, что хорошо бы притвориться спящим, чтобы побольше узнать о своих спасителях, в комнату вошёл древний старец в выцветшей рясе и чёрной шапочке. Приветливо и тепло улыбнувшись, старик опустился на пол, не обратив и внимания на табурет.

— Я долго здесь? — осипшим голосом прохрипел Серёжа.

— Поди, второй день минул, — неопределённо пожал плечами монах. — Отец Георгий места себе не находит, всё переживает, что поздно отправился на поиски.

— Как он узнал? — почти шёпотом спросил парень, поморщившись от неприятного першения в горле.

— Бог указал, — совсем просто и, как показалось мальчику, очень наивно ответил старик. — А ты отдыхай. Наберёшься сил, мы тебя к твоим проводим. Ты же не деревенский?

Подросток лишь отрицательно помотал головой, не в силах ответить. Он, мягко говоря, находился в лёгком шоке от всего происходящего и, в частности, от сидящего рядом монаха.

— Ну вот и хорошо. Меня можешь звать отцом Никитой. Я к тебе чуть позже ещё загляну. Теперь выпей это, — порывшись в рясе, он извлёк из кармана фляжку с какой-то жидкостью. — Отец Симеон приготовил, — с теплотой пояснил старец, — он в травах лучше всех нас разбирается.

— Что это? — не рискуя пить, посмотрел Серёжа в удивительно молодые синие глаза монаха.

— Обыкновенный отвар, он придаст тебе сил, — терпеливо разъяснил старик. — К вечеру слабость пройдёт. А вот нога…

— Перелом? — в ужасе перебил Сергей отца Никиту, заметив, как опечалился старец.

— Нет, что ты, — искренне разубедил его батюшка. — Всего лишь вывих. Отец Фаддей с отцом Георгием вовремя тебя нашли и вправили сустав. Отец Фаддей тебя навестит после службы. В миру он был врачом, так что не волнуйся, скоро поправишься.

«Хотелось бы» — мысленно подумал Серёжа, но вслух сказал:

— Меня, наверное, уже ищут. У вас нет… гм… военного телефона или рации? Вообще, как-нибудь можно связаться с базой?

— К сожалению, нет, — расстроенно развёл руками старик. — Мы дали обет не иметь никаких связей с внешним миром. В гостях у нас бывают только те, кого к нам посылает сам Господь. Как ты, например.

— А вы хоть знаете, где находится лагерь? — совсем поник мальчик.

— Да, конечно, — лучезарно заулыбался отец Никита. — Всего в дне пути. Там, чуть выше по реке, старый скит отца Трифона, Царствие ему Небесное, — перекрестился старик, мельком взглянув в угол, где оказалось не замеченное Сергеем потемневшее от времени Распятие. — Не волнуйся, как только отец Фаддей решит, что ты выдержишь дорогу, отец Георгий тебя проводит. А пока ни о чём не переживай.

Наверно, снадобье отца Симеона имело снотворный эффект. Серёжа совершенно не помнил, как отрубился: вроде только что разговаривал с отцом Никитой, а вот он опять в комнате один, и лишь за окном занимается вечерняя зорька. Ногу фиксировала свежая повязка, на пододвинутом табурете стояла миска не то с супом, не то с кашей.

 

***

Долго скучать мальчику не пришлось. Закончив с ужином (а проголодался он изрядно), Серёжа услышал раздающиеся приглушённые голоса и чьи-то шаги. Через минуту в комнату вошли два старых монаха, одного из них подросток уже знал.

— Очнулся-таки! — радостно, будто знал его сто лет и не видел, как минимум, столько же, воскликнул незнакомый старик и, к ужасу и недоумению парня, крепко обнял его, всё также светло и восторженно улыбаясь. — Ну и напугал же ты нас, сынок!

— Кто вы? — только и смог выдавить сконфуженный мальчик, поудобней усевшись и облокотившись о стену.

— Зови отцом Георгием, — добродушно представился старец, не переставая с живым интересом его изучать.

Глаза мальчика расширились: выходит, это тот самый монах, который каким-то образом узнал, где его искать и, в прямом смысле, спас от смерти!

Полный жизнью отец Георгий был сухоньким старичком среднего роста, с щупленькой бородкой и густыми бровями. Однако, как и у отца Никиты, серые глаза его были на удивление молоды, а взгляд из-под бровей хоть и казался каким-то печальным, но был цепким и проницательным, как у директрисы. А ещё лучился невероятной добротой и любовью.

— Я Сергей, — ответил необыкновенному старцу мальчик.

— Знаю, — кивнул отец Георгий.

Серёжа ошарашенно уставился на него. Он точно помнил, что не произносил отцу Никите своего имени, или, может быть, он случайно произнёс его в бреду?

— Твоего небесного покровителя я и видел, когда Господь показал место, где тебя искать, — будто это что-либо объясняло, сказал отец Георгий.

— Какого покровителя? — осторожно уточнил Серёжа, опасливо косясь на старика.

— Как какого? Сергия Радонежского, конечно!

«Приплыли» — меланхолично пронеслось в голове подростка.

— Не удивляйся, сынок, — по-отечески ласково улыбнулся отец Никита. — Поживёшь с нами недельку, ещё не такое услышишь. Господь-то никого из своих чад не забывает, просто в миру не всегда люди это помнят, и действия Промысла списывают на совпадения да случайности. Иное дело в монастыре…

Старец загадочно замолчал, его лицо стало на миг отрешённым. Серёже даже на мгновение показалось, что оно светится, но через секунду наваждение развеялось. Перед ним сидел всё тот же древний, но совершенно обыкновенный, старик в монашеской рясе.

— Как «недельку»? — опомнился мальчик, когда до него дошли слова старика.

— На всё воля Божья, — беспомощно развёл руками отец Никита. — Отец Фаддей говорит, что ближайшие пять дней ногу лучше не перенапрягать.

— Прости, но мы не успели найти тебя раньше, — чуть виновато добавил отец Георгий. — Видать, сам Господь захотел, чтобы ты у нас задержался подольше.

— Но вы ведь не знали, что я споткнусь, — растерянно и с непониманием смотрел Серёжа на своего спасителя.

— Знал, — тихо и с истинным покаянием ответил ему старик.

Серёжа в ступоре переводил взгляд с одного на другого с чётким ощущением, что его сейчас пытаются разыграть. Ну не может человек заранее знать будущее, тем более настолько подробно. Но, похоже, отец Георгий говорил правду, и это ещё больше озадачило мальчика.

 

***

Отец Фаддей оказался крепко сложенным сгорбленным от времени и совершенно лысым стариком. Его шикарную белоснежную бороду, казалось, будь она чуть-чуть подлинней, можно было запросто заправить за пояс. Сильные по-стариковски жилистые руки осторожно сняли повязку и ощупали травмированную ногу юного гостя.

— Так, отёк полностью спал, — удовлетворённо констатировал старец.

— Я… могу встать? — неуверенно спросил Серёжа строгого на вид старика.

— Зачем? — искренне удивился монах. — Если что надо, скажи, я принесу.

— Пожалуйста, — стесняясь называть причину, умоляюще попросил парень.

Отец Фаддей недоумённо взглянул на временного подопечного и быстро всё понял. Смущённо покряхтев, он протянул подростку свою клюку:

— Старайся не опираться всем весом на больную ногу, — напутствовал он, когда мальчик нерешительно взял его палку и, чуть покачнувшись, поднялся. — Я тебя тут подожду. Выйдешь на улицу, уборная сразу направо, здесь близко. Да не одевай ты свои обувки, босиком дойдёшь! Завтра отец Никита тебе лапти доделает, в своих чунях ты с ногой ещё долго мучиться будешь.

Не придавая особого значения ворчанию старика, Серёжа всё-таки послушался его совета и отправился в туалет босиком. Вернулся он в приподнятом настроении: нога хоть и ныла, но резкой боли не было. На улице он мельком оглядел территорию монастыря. Окружённый лесом, он действительно мог быть невидим со спутников или даже вертолёта. Небольшое длинное здание, в котором жили монахи и временно обитал он сам, располагалось у самого леса. Больше похожий на избушку храм с полностью деревянным куполом и крестом находился чуть в стороне, и тоже вплотную к деревьям; на открытой прогалине был разбит огород. А вокруг, куда ни глянь, одни горы.

За время его отсутствия, в комнатке-келье появился деревянный тазик. Подросток почувствовал себя очень неловко, когда старик смиренно усадил его на табурет и бережно стал мыть ему после недолгой прогулки ступни. На его невнятные от изумления возражения, монах просто ответил:

— И Христос омывал ноги своим ученикам.

Серёжа замолчал, не найдя, что сказать. По правде говоря, Евангелие он не читал, и знал о Боге лишь то, что рассказывал изредка приходящий в детский дом батюшка. Но много ли запомнишь «из-под палки»?

Мужественно вытерпев эту моральную пытку, парень еле подавил вздох облегчения.

— Сейчас сделаем повязку на ночь, — тем временем продолжал суетиться отец Фаддей. — Если надумаешь на службу прийти, там в углу есть скамейка. Не вздумай стесняться! Мы её делали для нашего покойного настоятеля, отца Игнатия, когда у него ноги совсем отказали. Садись спокойно на эту скамеечку, и ни на кого не обращай внимания: в церковь люди ходят Богу молиться, а не мучиться угрызениями совести.

Слова старика были довольно резки, но Серёже стало как-то не по себе, когда он представил, что такой молодой-здоровый развалится на скамейке, когда все эти немощные старики-монахи будут стоять.

— И думать не смей! — прикрикнул отец Фаддей, будто прочитав его мысли. — Тебе ногу надо беречь, иначе до осени с нами останешься. Почитай, тебя уже обыскались. Нехорошо родных долго неизвестностью мучить.

— Я сирота, — и, неожиданно для самого Сергея, вместо вызова в голосе прозвучала неподдельная горечь.

Парень понуро опустил голову, вспоминая фотографию родителей, что осталась в лагере на дне его сумки. Эх, эти древние монахи научились читать мысли и прозревать будущее, а прошлое человека увидеть не могут…

— У Господа все живы, — отрезал старец.

— Даже если так, то что толку-то? — настроение совсем упало, и мальчик тяжело облокотился о стену, прикрывая глаза. — Рай, ад. Сказочки для доверчивых обывателей. Какое у вас есть доказательство, что души после смерти не расщепляются на миллионы частиц, что человек, как личность, продолжает существовать после «отключения» мозга?

— Я верю в это, — пылко и совсем по-мальчишески откликнулся на вызов старец. — Если у тебя нет сомнений в существовании Господа, то разве могут быть сомнения хоть в одном сказанном Им слове? Любые доказательства и свидетельства будут бессмысленны, если ты их намеренно отрицаешь и не признаёшь. Истинный атеист любые самые явные чудеса и свидетельства Божии спишет на аномалию и постарается поскорее забыть. Сын мой, любые мои слова и даже мой собственный опыт будет бесполезен, если ты сам не захочешь поверить…

— Я не атеист, — буркнул Сергей, невольно перебив монаха.

— Но ещё и не верующий, — улыбнулся отец Фаддей. — Я вижу на тебе Печать Духа Святого.

— Что? — не понял юноша.

— Ты крещён, — мягко улыбнулся ему старец.

Парень выпучил глаза на старика от потрясения: был ли он крещён в детстве, Серёжа не помнил, а единственный человек, который мог знать это наверняка, давно умер.

— У меня нет крестика, — ухватился он за спасительную соломинку.

Фаина Михайловна, наверняка сама человек верующий, позволяла воспитанникам носить нательные кресты, у кого они были.

— Не беда, — ничуть не смутился монах. — У отца Афанасия наверняка в закромах припрятаны несколько нательных крестов. Кажется, мы парочку брали, — уже не совсем уверенно добавил старик.

— А сколько вам лет? — не удержался от вопроса Серёжа.

Старик крепко задумался, будто мальчик спросил его не о возрасте, а как минимум о тайне сотворения мира.

— Я с 18-го года буду, вот и считай, — наконец, выдал монах, возможно не знавший даже, какой теперь год, о чём с запозданием подумал Серёжа. — Отец мой военным доктором был, я с малолетства ему помогал, по гарнизонам мотались. А как шестнадцатый годок пошёл, открыл родителям своё желание уйти в монастырь. То-то беда для мамки с папкой была: хоть они и глубоко верующими людьми были, да куда же им против новой власти! Год их упрашивал, наконец благословили меня. К тому времени в стране добрая половина монастырей уже закрыта была. Благо, папка отца Игнатия знал, того тогда только избрали в наместники. Он меня и принял в послушники, а через год наш монастырь и всю братию разогнали. Я в деревенскую больницу врачом устроился, да только не жилось мне в миру, душа Бога просила. А как на Западе война началась, отец Игнатий меня и призвал. Говорит, про веру народу напомнить надо, Крестный ход собираем. А я-то, дурак, грешным делом думаю: «Какой Крестный ход? Большевики только этого и ждут — всех расстреляют». Но пошёл, решил умереть мученической смертью, раз Господь монахом стать не позволил. А наш настоятель раз, и всю братию в горы. Нас тогда человек пятьдесят набралось, никто назад не ушёл. Меня отец Игнатий уже здесь в монахи постриг, до этого меня Сашкой величали.

«Вот это жизнь, — с уважением подумал Серёжа и, сопоставив даты, мысленно присвистнул, — а дедку-то 96 лет!»

Вскоре отец Фаддей, пожелав ему доброй ночи, ушёл. А Серёжа ещё долго лежал, смотря на принесённую отцом Фадеем догорающую лучину. Он вспоминал всех тех удивительных монахов, настоящих отшельников, с которыми сегодня познакомился. Интересно, как много их здесь? Почувствовав, что усталость берёт своё, Сергей посмотрел на Распятие и впервые в жизни помолился:

«Господи, спасибо за всё» — прошептал он, неумело и неуверенно перекрестившись.

И на мгновение ему показалось, что Господь сейчас рядом: смотрит на него и улыбается. На такой светлой мысли он и уснул.