Удивительно, но как только Сергей определился с учёбой, даже дышать стало легче. Будто тот груз, что давил на плечи с начала лета, невидимо испарился. Полчаса назад он вышел из кабинета Фаины Михайловны. Директриса сегодня была явно в хорошем настроении.

— Кузнецов? Зачем пожаловал? — спросила женщина, не отрываясь от компьютера, когда воспитанник робко вошёл в кабинет.

— Я это… в школе останусь, — растерявшись, промямлил Сергей.

Он-то надеялся передать информацию через секретаршу, а та устроила ему личную аудиенцию с «Сиреной». Так за глаза все называли директора: уж больно громко она кричала, когда её выводили из себя.

— Это окончательное решение? — мельком окинула его оценивающим взглядом Фаина Михайловна.

— Да. Я уже в школу отнёс аттестат и заявление написал.

— Хорошо. Можешь идти, — отмечая что-то в лежащей на столе записной книжке, отпустила его директриса.

Не веря своему счастью, подросток замешкался. Фаина Михайловна подняла на него вопрошающий взгляд. Сергей почувствовал слабость в ногах от этого рентгеновского взора. Пробормотав «До свидания», он шмыгнул за дверь, как какой-нибудь испугавшийся первоклассник. Наверно, бояться эту сухонькую старую женщину у него было уже на уровне инстинкта. Поборов некстати возникшее чувство стыда, он отправился в свою комнату.

И вот теперь он вальяжно возлежал на своей заправленной кровати и всей грудью вдыхал свежий воздух, проникающий в открытую форточку. Он чувствовал себя марафонцем, пробежавшим километров десять и пришедшим к финишу первым. Навскидку он даже не мог вспомнить, когда ему здесь было столь хорошо. Будто после многих лет оказался, наконец-то, дома.

— Эй, чего разлёгся? — в комнату вошёл мрачный Пётр. — И перестань улыбаться, как идиот.

— Мы, в общем-то, не друзья, чтобы такими фразочками без последствий бросаться, — лениво заметил Сергей, продолжали блаженно валяться.

— Друзья-не друзья, а после стольких лет в одной комнате, по крайней мере, должны были стать родственниками, — выдал сосед, тяжело опускаясь на стул своего рабочего стола.

От удивления Серёжа даже привстал на локтях, посмотрев на спину собеседника:

— Что случилось-то?

— Да отца досрочно выпускают. Сегодня суд был, — нехотя ответил сосед.

— Ну так это же здорово! Ты же сам хотел, чтобы он забрал тебя отсюда, — не понял Сергей.

— Сирена к себе вызвала. Говорит, что в конце месяца назначили заседание. Хотят лишить и его родительских прав, «из-за потенциальной опасности», — передразнил Петька директрису.

— Думаешь, лишат? — без насмешки спросил Серёжа.

Сосед повернулся к нему. В тёмно-карих глазах подросток прочитал обречённость.

— А то, — отводя взгляд и сжимая кулаки, ответил Пётр. — Во-первых, у него нет отдельного дома, а жить с мамкой нам вряд ли позволят. Во-вторых, он пьёт не меньше её, да ещё и дебоши в селе устраивает. Ну и только из тюрьмы. Какой судья отдаст такому асоциальному типу ребёнка, — скривился одноклассник.

— Ну, зато ты ещё два года будешь с нами, — попытался приободрить его Сергей. — На базу вместе поедем.

— Тоже мне — велика радость. Какой-нибудь закрытый лагерь для трудных подростков, как всегда.

Петя замолчал, погружённый в свои невесёлые мысли. Для него лишение отца прав было катастрофой вселенского масштаба.

— Зато здесь кормят, — попытался отвлечь его Серёжа. — Печку топить не надо, огород копать…

— Да заткнись ты, — грубо оборвал его Пётр. — Без тебя тошно.

Пожав плечами и не желая больше находиться с «родственничком» в одной комнате, Сергей отправился во двор. До обеда оставалось меньше часа, так что гулять воспитатели не отпустят, а вот на крыльце постоять или на площадку — пожалуйста.

Спускаясь по лестнице, мальчик всё думал. Странно, но перебранка с соседом никак не отразилась на его приподнятом настроении.

 

***

Двадцатого числа с утра в «Ратник» уехала бо льшая часть старшей группы. В детдоме почти никого не осталось: тринадцать пяти-шестиклассников, их четверо (без Полины) и семеро старших.

Кроме Андрея, Жени и Димы, на старшем выпуске был Кирилл. У Кирилла родителей не было, но была бабушка, которой почему-то не дали оформить опеку. Она приходила к нему каждые выходные, приносила всегда что-нибудь вкусное, тайком передавала сигареты. В детдоме он жил третий год. По слухам, родители были наркоманами, а сам он с двенадцати лет состоит на учёте в отделе по делам несовершеннолетних. Занимался боксом, поэтому наезжать на него не решались. Зато именно Кирилл сумел в своё время объединить и взять под защиту всех «социальных». Местный Робин Гуд. Его банда защищала и «свою» малышню и девчонок. Первое время Васька пытался их подмять, но те взяли количеством, и в результате было заключено относительное перемирие, по которому с «социальными» больше не связывались, но и те в дела «отказников» не вмешивались.

Ещё в старшей подгруппе были три девчонки: Маргарита, Ксюша и Оля. Ольга, нарушив все традиции, встречалась с Кириллом, за что «отказники» считали её предательницей, но в открытую высказываться не рисковали. Марго училась в техникуме на швею и гуляла с каким-то молодым преподавателем, по слухам. Из семерых только Ксюша продолжила учиться в школе. Кроме библиотеки, её мало что интересовало, хотя в последнее время она дружила с Васькой. Видятся ли они теперь, Сергей не знал.

И вот благодатная тишина. Завтра возвращаются малыши, и о ней не останется и следа, но сегодня можно было вдоволь насидеться на скамейке у пустующей детской площадки. Или даже посидеть на качелях с книгой в руках, чтобы никто не подумал, что ты «вспомнил детство». Замечательная не очень жаркая погода, лёгкий ветерок. Атмосфера идеальная для размышлений.

В такой спокойной и мирной обстановке Сергею и пришло в голову пойти к директрисе. Почему-то именно сегодня ждать оставшиеся два года стало невмоготу.

— Можно к Фаине Михайловне, по личному вопросу? — спросил он у секретаря.

«Леночка» — довольно полная женщина средних лет. Серёжа сколько помнил, она была секретарём и все поголовно называли её только по имени.

— Заходи, — вернувшись из кабинета, разрешила секретарша.

Уже сомневаясь в своём импульсивном решении, подросток медленно вдохнул и выдохнул. Понимая, что отступать поздно, он вежливо постучался и вошёл, не дожидаясь приглашения.

— Добрый день, Фаина Михайловна, я хотел с вами поговорить.

— Присаживайся, — строго взглянув на воспитанника, кивнула на стул директриса. — Внимательно тебя слушаю. Ты всё-таки решил пойти в техникум?

— Нет, не в этом дело, — покачал головой Серёжа. — Я хотел спросить о своей квартире. Она сейчас сдаётся?

Женщина внимательно посмотрела в глаза мальчику, будто намереваясь прочесть его мысли.

— Нет, — наконец ответила она. — Комиссией было принято решение закрыть квартиру под ключ, для сохранности имущества. Если желаешь, чтобы она сдавалась, ты имеешь полное право написать заявление.

— Нет, меня всё устраивает, — тут же отказался Сергей, на секунду представив, что могут сделать с квартирой недобросовестные жильцы. — А коммунальные услуги?

— Содержание жилья полностью покрывает государство, можешь не волноваться.

Подросток поёрзал на стуле и, наконец, выдал:

— А я могу её посетить? Ну, посмотреть на её состояние?

В поблекших с годами серых глазах директрисы отразилось удивление.

— С чего бы такой интерес? — подозрительно спросила она.

— Ну, понимаете… — замялся Сергей.

Взгляд женщины стал суровым, и мальчик понял, что придётся сказать правду.

— Я хочу посмотреть документы. И… найти фотографии, — потупив взор, добавил Сергей.

Повисла пауза. Серёжа нервно ёрзал на стуле, ожидая вердикта, Фаина Михайловна молчала, продолжая внимательно изучать воспитанника.

— Если вы запретите, я сам взломаю двери, — неожиданно даже для себя добавил подросток.

— Это уголовно наказуемо, — спокойно ответила директриса.

— Я собственник, квартира моя, — не совсем уверенно возразил Сергей, упрямо подняв голову.

— Хорошо, — наконец ответила женщина. — Но при двух условиях. Во-первых, у тебя будет ровно пятнадцать минут. Во-вторых, ни одна живая душа не должна узнать о том, куда я тебя возила. Будут спрашивать, мы ездили к стоматологу, у тебя неожиданно заболел зуб. В два часа жду тебя на улице.

— Спасибо, — только и смог ответить ошарашенный мальчик.

Он никак не надеялся на такую удачу. Максимум, на что рассчитывал — узнать адрес квартиры. Он действительно думал о взломе и даже хотел в субботу попросить Ваську найти подходящего человека. А тут так подфартило! Кто бы подумал, что у Сирены есть сердце!?

 

***

Сразу после обеда Серёжа вышел во двор, и все оставшиеся полчаса прождал директрису, как на иголках. Ему навязчиво казалось, что Фаина Михайловна уже передумала. Время тянулось мучительно долго.

Но вот, наконец, женщина вышла из здания и жестом велела идти следом. Они вместе покинули территорию детского дома и сели в тёмно-синий Форд.

— Пристегнись, — бросила женщина, блокируя двери и тоже пристёгиваясь.

Они ехали минут десять, пока не остановились у старой пятиэтажки. С замиранием сердца мальчик зашёл в пахнущий котами и подвалом подъезд. И всё равно, что это была обычная хрущёвка в старом районе города, зато она была его родной, собственной.

— Пришли, — остановил его голос Фаины Михайловны, когда он собирался уже подняться на третий этаж.

Квартира оказалась на втором этаже. Чёрная железная дверь без глазка прямо напротив лестницы.

Ключ два раза повернулся в замке, и Сергей с благоговением ступил на порог собственного дома.

— Пятнадцать минут, — напомнила директриса.

Не став разуваться, подросток прошёл внутрь. Он знал, что дома быстро ветшают, если в них не живут люди. Мебель, ковёр… всё было покрыто толстым слоем пыли, обои от времени потемнели, по углам паутина. Квартира явно нуждалась в генеральной уборке, а лучше в капитальном ремонте. Старые деревянные окна с покарябанными стёклами, чугунные батареи. Но времени разглядывать полузабытый с детства интерьер, не было.

Быстро пройдя во вторую комнату, оказавшуюся спальной, он осмотрел комод, на котором было несколько его фотографий в рамочке. С замиранием сердца он взял ту, где они были с мамой. Как невероятно давно это было! Он в костюме Винни Пуха и мама в праздничном платье обнимает его на фоне новогодней ёлки.

Забрав фотографию, подросток вернулся в гостиную. Здесь стояли диван и раздвижное кресло, в котором он когда-то спал; шкаф с книгами, советских времён телевизор и журнальный столик.

— Основные документы хранятся у меня в кабинете, — известила воспитанника Фаина Михайловна. — Оставшиеся должны быть в полочке над телевизором.

— Откуда вы знаете? — удивился Серёжа, кидаясь к указанной полке.

— Я лично присутствовала при осмотре квартиры, когда тебя определили в наш детский дом, — соизволила ответить женщина, с каким-то сочувствием наблюдая за мальчиком.

Пропустив её слова мимо ушей, Сергей вытащил старую женскую сумку и папку с какими-то бумагами. Мельком проглядев папку и не найдя там ничего интересного для себя, он вплотную занялся сумкой.

Мамин школьный аттестат, диплом, копия свидетельства о собственности, товарный чек на утюг, инструкция к нему, чеки оплаты коммунальных слуг, негативы. Просмотрев последние, Сергей, как ни старался, не смог сдержать слёз: вот он совсем маленький, вот здесь они с мамой на детской площадке, а здесь ему исполнился годик… И ни одной, ни одной фотографии, сделанной до его рождения, которая бы проливала свет на мучивший его вопрос.

Поднимая сумку на место, он заметил у стенки небольшой фотоальбом, но и здесь были только фотографии с негативов. Ни маминой свадьбы, ни бабушек и дедушек. Только он и мама. На некоторых он играет с другими детьми, но других взрослых на фотографиях не было.

— Нам пора, — отвлекла его от грустных мыслей и воспоминаний Фаина Михайловна.

Молча кивнув головой, Сергей убрал всё на место.

— Можно? — спросил он, прижимая к груди фотографию. — Я никому её не покажу.

— Считай это подарком на твой день рождения, — немного подумав, согласилась директор. — Будем считать, что она хранилась у меня в твоём личном деле.

— Спасибо, — сквозь слёзы улыбнулся подросток.

 

***

Вернулись в детдом они часа через два. Как выяснилось, Фаине Михайловне необходимо было заехать в комитет, так что Сергею пришлось ждать её в машине больше часа.

Расскажи ему кто о такой ситуации раньше, ни за что не поверил бы, что грозная Сирена способна безбоязненно оставить на такой долгий срок малолетнего хулигана в своей любимой иномарке. Да и вообще, что директриса может поступиться правилами и даже сама выдумать вполне правдоподобные отмазки.

Хотя, надо признать, он был ей благодарен. Даже больше. Сейчас, сидя в её машине и разглядывая дорогую сердцу фотографию в обычной рамке под стеклом, он не мог и помыслить что-то стащить или сломать. Это было бы подло. Наоборот, он поклялся себе больше никогда не участвовать в делах банды, даже если они примут его обратно. Ну не мог он так поступить с женщиной, которая, возможно, даже нарушила закон ради него.

Ещё одним сегодняшним открытием, буквально перевернувшим его мир, стало осознание, что он почти на голову выше Фаины Михайловны. Он непроизвольно обратил на это внимание, когда они уходили из пятиэтажки. Почему-то ему всегда казалась директриса очень высокой женщиной, а ведь он сам был всего лишь среднего роста, ниже многих мальчишек.

Как только вернулись, Серёжа, ещё раз поблагодарив директора, сразу отправился в свою комнату, пряча фотографию под футболкой. К счастью, Петра в спальне не оказалось. Закрыв дверь и приперев её стулом (защёлки были только в комнатах девочек, да и то лишь в старших группах), Сергей стал усиленно соображать, куда спрятать фотографию. Не хотелось бы, чтобы во время очередного планового обхода её обнаружили. Подросток не боялся, что её заберут, но был же Петька, который наверняка будет расспрашивать. А если, не дай Бог, ещё кому проболтается. Столь личные вещи следовало прятать похлеще любых сигарет.

Рамка определённо мешала, придётся ею пожертвовать. Серёжа оглядел свой рабочий стол в поисках ножниц, чтобы поддеть картонку с обратной стороны фоторамки. И вдруг взгляд его остановился на подаренной Васькой книге. Гениально! Если спрятать фотографию под обложкой, никто никогда не увидит.

— А я-то думал, зачем ты нужна мне?

Это был сборник законов, включающий в себя закон «О гарантиях по социальной поддержке детей-сирот», выдержки из трудового и жилищного кодексов, закон о правах потребителей, и вообще все законы, которые, по мнению автора, могли помочь воспитанникам детских домов в жизни. Он так и назывался «Я — сирота, но я знаю свои права». Где Вася раздобыл такой сборник, Сергей так и не понял. Книжка была аккуратно обёрнута в полупрозрачную обложку, а на развороте было красивым Васькиным почерком написано:

«Я знаю, что ты бы предпочёл планшет. Не скажу, что у меня нет двух-трёх тысяч хотя бы на самый плохенький. Но я честно опасаюсь, что ребята его у тебя заберут или сломают. Прости, но Андрюха тебя одной левой уложит, если захочет. Так что под девизом „Книга — лучший подарок!“ дарю тебе на память этот сборник, чтобы ты, неуч, наконец-то ознакомился с законами, которые касаются непосредственно тебя. И только попробуй не прочитать! Твой друг и товарищ Василий»

И внизу стояла дата и размашистая подпись. Естественно, Сергей даже не думал её читать. Просто положил на край стола да и забыл.

Взяв ножницы, Серёжа вытащил картонку и вытряхнул на кровать фотографию. К его удивлению, фотографий оказалось две. Обратная сторона второй была полностью исписана мелким почерком. Мальчик взял её и перевернул. На немного пожелтевшей фотокарточке была мама. За ней стоял и крепко её обнимал улыбающийся темноволосый мужчина.

— Папа, — глотая подступивший к горлу ком, прошептал мальчик.

Развернув фотографию, он начал читать:

«Сынок! Эта единственная фотография, где мы с папой вместе. Когда-нибудь я отдам её тебе. Сейчас ты спишь в кроватке. Ты такой маленький и так на него похож! Не знаю, смогу ли я тебе рассказать о нём. Он был добрым, весёлым и очень-очень любил тебя! Он так мечтал увидеть тебя, так ждал твоего рождения! Эта квартира досталась ему от бабушки, но он оформил её на меня. За это его родители выгнали из дома. Даже не представляю, где он нашёл деньги, чтобы заплатить все налоги, ведь мы так и не успели пожениться. Да, Серёженька, он умер. Умер в тот день, когда ты родился. Разбился на машине, спешил домой… Я тогда ещё не знала, что квартира наша: твой папа, наверно, собирался сделать мне подарок на свадьбу. В ЗАГСе отказались записывать его твоим отцом, но я дала тебе его фамилию и отчество. Кузнецов Аркадий Николаевич. Помни его. И не забывай, что мы оба будем тебя любить хоть в этом мире, хоть в следующем. Целую, мама»

— Хоть в этом мире, хоть в следующем, — еле слышно повторил Сергей, не замечая что по щекам опять текут слёзы.

Значит вот оно как. Его отец погиб. Погиб шестнадцать лет назад, в день его рождения.

От горя и бессильной ярости он швырнул в стену ни в чём не повинную рамку. Естественно, она разбилась, но парень даже не обратил внимания на валяющиеся на полу осколки.

Он знал, помнил ещё из детства, как мама рассказывала, что тоже, как и он теперь, была сиротой. А потом полюбила папу, и родился он. Но она ни разу, никогда не говорила, что случилось потом, и почему папа их бросил. Теперь стало понятно: она жалела его детскую психику. А, может быть, у неё просто не было сил рассказать ребёнку такое, не зря же она всё это написала. Почему маме в своё время не дали положенную жилплощадь, Серёжа не знал, да в детстве он и не интересовался такими вопросами, но сейчас, оказавшись сам в шкуре «сиротки»…

А деньги, которые копятся на сберкнижке детдомовцев? Наверно, именно на них они и жили, когда он был совсем маленьким.

Придя к таким логичным с его точки зрения выводам, Сергей спрятал обе фотографии под обложку с внутренней стороны. Теперь за их сохранность он не опасался. Осталось собрать стекло и выбросить разбитую рамку.