Флешка вторая
Запись третья
Сейчас конец лета. Со времени прошлых записей прошло, кажется, 10 месяцев. А с момента всеобщего Конца минуло шесть лет. Это я говорю, если кому-то нужна хронологическая привязка.
Этим летом решил осуществить свою давнюю задумку и съездить, наконец, на деревню к деду. То есть отдать дань последнему из своих родственников. До этого было некогда: строился, занимался хозяйством, решал житейские проблемы. Выживал, если по-простому.
Стоило как следует обустроиться, как стали постоянно отвлекать бытовые проблемы: то крыша у навеса протечет, то запасы бензина надо пополнять, то провести мелкий ремонт машине. Да мало ли чего случалось по мелочи.
Казалось, что так будет всегда. Но в это лето удалось на удивление быстро справиться с обыденными заботами: все свои надписи на дорогах и аэродроме обновил, огород засадил, дом полностью достроил и утеплил еще в том году, провел профилактический осмотр всем своим транспортным средствам и генераторам, дрова на зиму заготовил, запасы еды пополнил. Делать стало откровенно нечего.
Вот я и подумал, а почему бы мне не съездить в Курск и не похоронить своего деда. В том, что он жив, я сильно сомневался, т.к. до сих пор не нашел доказательств обратного. Я имею в виду, что пока являюсь единственным, если хотите, уникальным, живым представителем человеческой цивилизации на планете Земля.
Сборы были недолгими. Много еды решил с собой не вести. Всегда можно на месте вломиться в какой-нибудь продуктовый магазин и пополнить запас консервов, каш и круп.
За прошедшие годы подавляющее большинство консервированной еды осталось вполне съедобной. Во многом это, конечно, зависит от условий хранения и фирмы производителя. Однако я, что будет хуже. В реальности получилось, что задел у консервов оказался намного большим , чем указано в сроках годности. Что не может не радовать.
Единственное, что позволил себе взять в полном объеме, так это рабочий инструмент и оружие с боеприпасами.
В поездку взял: запас бензина; бензопилу, чтобы в случае, если где-то на дорогу упало дерево и перегородило проезд, можно было быстро от него избавиться; пару лопат: совковую и штыковую; большой и маленький топор, чтобы можно было нарубить дров для походного костра - погреться, еду приготовить и помедитировать на него.
Наверное, любовь к живому огню идет от моих очень дальних родственников - пещерных людей. И вообще, огонь нужен всегда. К тому же я просто люблю посидеть у костра, глядя на трескучее оранжевое пламя. Поэтому захватил с десяток коробков со спичками, две зажигалки, средство для быстрого розжига, пару котелков, сковороду и газовую горелку.
Последняя - на тот случай, если придется готовить еду в машине. Мало ли что может приключится в дороге. Например, разразится гроза. На это мне можно возразить, что от непогоды есть укрытия получше и покомфортнее, чем заднее сидение внедорожника. Но с моей точки зрения это не выход. Вламываться в чужие дома или квартиры мало приятного.
Такой опыт имеется. Не могу сказать, чтобы это было здорово - созерцать покойников в разной степени тления. Сами понимаете, какой это антураж. Плюс неприятные запахи и нездоровые ассоциации про оживших мертвецов. А для того, чтобы найти совсем пустое помещение, надо потратить прилично времени. Поэтому в длительных поездках предпочитаю ночевать в машине. Случаются они крайне редко, поэтому можно и потерпеть.
В палатке тоже не очень нравится проводить ночь. Все время кажется, что тоненькие матерчатые стены - плохая защита. Умом понимаю, что защищаться не от кого, даже комаров нет, но ничего с собой и своими страхами поделать не могу.
И вообще, планировал доехать до пункта назначения за день. Если утром пораньше выехать, то задолго до заката буду на месте.
Из оружия взял свою верную "Сайгу", с которой практически никогда не расстаюсь с того самого дня, когда вломился в оружейный магазин. К ней шесть снаряженных магазинов и еще десять пачек патронов по 25 штук в каждой. Это уже так, на всякий случай.
В ночь перед поездкой долго ворочался и не мог заснуть. Все думал о том, что меня может ждать у деда в доме, как лучше себя вести, где лучше похоронить и т.п.
Утром проснулся по будильнику и, быстро перекусив, отправился в путь. Перед самым отъездом закинул в багажник несколько сигнальных ракет. Так, на всякий случай.
Предстояло проехать сто километров до Москвы, потом пятьдесят по кольцевой до Симферопольского шоссе, а дальше 500 километров по прямой до Курска через Подольск, Серпухов, Тулу и Орел.
Всего получалось почти 650 километров. Не такое великое расстояние, если учитывать то обстоятельство, что ехать мне предстояло без остановок, без пробок, без светофоров и без гаишников. Тут бы порадоваться, но что-то не очень получается.
Быстро сразу решил не гнать. Максимум километров 120 в час по открытому шоссе. Спешить особо не куда, а на неожиданное препятствие совсем не хотелось налететь. Надо было ехать так, чтобы в случае чего всегда можно было заблаговременно заметить опасность и успеть оттормозиться. К тому же асфальт год от года не становится лучше. Дорога же неразведанная.
Так и ехал, не особо налегая на педаль газа. Через четыре часа решил остановиться, чтобы отдохнуть, размяться и перекусить.
Остановился прямо перед дорожным указателем, где было обозначено, что до Орла осталось пятнадцать километров, а до Курска 167.
Пока предавался консервированному чревоугодию, слушал пулеметную трескотню кузнечиков и прочих редких насекомых вегетарианцев. Птиц нет, никто их популяцию не уменьшает, вот и растрещались в траве. Для них жизнь продолжается. Пусть и короткая, по сравнению с человеческой, но полноценная. Даже завидно стало.
За философскими размышлениями обед незаметно подошел к концу. Справив нехитрые надобности, поехал дальше.
Орел объехал по окружной, а через неполных два часа въезжал в пустой Курск.
Вроде привык к пустым городам, но все равно, где-то на подсознательном уровне, ожидал увидеть движение автомобилей по дорогам и пешеходов на тротуарах. Хоть что-нибудь. Готов неуклюже пошутить на эту тему, что сгодились бы даже ходячие мертвецы - не так было бы скучно существовать. Но, как я уже упомянул выше, это нелепая шутка и ничего более.
Въехал в столицу черноземья и слегка растерялся. Я и при нормальном мире не помню когда был здесь в последний раз, а тут еще эта звенящая пустота. Много новых зданий, отремонтированные фасады, незнакомые вывески. Все это дисгармонирует с мусором под колесами. На дороге валялось все: от многолетней пожухлой листвы, до неистребимых полиэтиленовых пакетов и бутылок.
Промелькнула мысль, что здесь снимают фильм про конец света, а все это бутафория. Будто привезли несколько грузовиков с песком, пылью, пустыми бутылками, прошлогодней листвой и травы, выгрузили на дорогу и аккуратно разровняли граблями по асфальту.
Посидел в задумчивости, огляделся по сторонам, сориентировался на местности и поехал в сторону дома, где жил дед.
Его дом в частном секторе не так далеко от окраины города. Прямо на холме над рекой Сейм. Очень живописное место. В детстве провел тут не одни летние каникулы.
Еще на подъезде понял, что здесь давно никого нет в живых. Слишком неухоженным выглядело все вокруг. Дед очень щепетильный был старик. Всегда следил за газоном, подстригал кусты, красил забор и дом. Он бы точно не допустил такого беспорядка вокруг.
Ничего не поделаешь. Раз приехал, надо идти на разведку. Не разворачиваться же в обратную дорогу.
Скрепя сердце, отыскал запасной ключ, который, как всегда, лежал под четвертым кирпичом, если считать слева от забора. Значит, хозяин дома. Этот ключ здесь специально лежит на тот случай, когда надо из дома под делам уехать. Индикатор отсутствия хозяина. Для знающих людей, конечно.
Отпер дверь и вошел в дом.
Нос сразу уловил запахи сырости и тлена. Пришлось заставить себя пройти дальше. Из прихожей попал в коридор, который вел на кухню, в чулан, дальнюю комнату и на лестницу, ведущую на второй этаж. Осмотр дома начал с кухни, где ожидаемо никого не обнаружил. Я знал, где любимая комната деда, но решил, что проверю все помещения. Так, на всякий случай.
В кладовке стройными рядами стояли на многочисленных полках банки с помидорами, огурцами, вареньем и компотом. Некоторые, как я помнил, стояли тут еще, когда я учился в университете. Другими словами, тут были банки, которые еще дед с бабушкой заворачивали. За два года до Конца она умерла от инсульта, а дед все также продолжал закрывать банки с соленостями.
Думаю, что он, как и я сейчас, действовал по привычке, чем по необходимости. Уже давно можно было купить любую еду в магазине, но он упорно продолжал закатывать банки. Причем в таком количестве, что ни он сам, ни мы не успевали поглощать всю продукцию.
Что ж, спасибо тебе деда за этот подарок. Сейчас я с огромным удовольствием заберу себе оставшиеся соленья.
В комнате на первом этаже тоже никого не обнаружил. Тут и смотреть особо было не на что. Обычное рабочее помещение, которое со временем превратилось в смесь кладовки и гардеробной. С одной стороны стояли ящики, пустые банки, запасы круп, макарон, крышки, инструменты; а с другой: коробки с обувью, плащи, куртки, старые зонтики, шапки, шляпы, и прочее, и прочее. Запах нафталина перебивал все остальные ароматы.
По скрипучим ступенькам я поднялся на второй этаж. Тут было всего три комнаты: одна гостиная и две спальни. В гостиную дверь была открыта нараспашку, поэтому, заглянув в нее и не обнаружив ничего интересного, толкнул дверь в первую спальню, которая частенько использовалась в качестве гостевой комнаты, когда приезжали родственники погостить.
Как я уже говорил, я знал, где найду деда. Во второй спальне, которая всегда была их с бабушкой комнатой.
Подошел к закрытой двери, и в глаза мне попал солнечный зайчик, отразившийся от никелированной дверной ручки. Почему-то в голове промелькнули схожие моменты из книжек. Например, у Стивена Кинга практически в каждом романе главный герой мучается от головной боли, жует аспирин и обращает внимание на дверные ручки.
Описанию этих несчастных приспособлений для открывания дверей отводится чуть ли не по нескольку страниц в книге. Вначале я недоумевал, неужели для повествования так необходимо описывать какая на ощупь и на вид дверная ручка? А потом понял, что так автор поступает не от большой любви к предметам интерьера, а просто таким образом удается впихнуть в произведение несколько "лишних" тысяч символов.
В умершем мире ведь как было? Не так важно, что ты за книгу написал. Главное - это коммерческий успех. Чем известнее писатель, тем охотнее покупают его произведения. Чем больше покупают, тем больше прибыли это приносит издательству, книжному магазину, посредникам и, наконец, самому автору.
Престиж, в данном случае, дело десятое. Хотя, наверное, это намного приятнее сказать в кругу друзей, что ты написал шесть книг. На деле, вся писанина уместилась бы максимум в двух томах. Но ведь шесть - это больше, чем два, верно? И денег принесет заведомо больше.
В реальной жизни товарно-денежные отношения и совесть редко уживаются вместе. Также редко удается "размазать" интересный текст на полмиллиона знаков, чтобы читатель не стал зевать и думать про себя: "Да когда же это кончится?", "Ну когда же он, наконец, доедет из точки А в точку Б?" или "Да застрелит он его, наконец, или нет?"
Как только эти мысли вихрем пронеслись у меня в голове, то я, не мешкая, открыл дверь и прошел в полутемную комнату. Остановился у изголовья кровати и задумался над своими ощущениями. Каких-либо сильных эмоций не было. Скорее всего, эмоциональная черствость возникла из-за того, что то, что я увидел в дедовой кровати, им не являлось.
Поймите меня правильно. Деда я искренне любил и навсегда запомнил, как жизнерадостного старика, который не мог спокойно и минуты усидеть, был вечно чем-то занят, постоянно строил планы на будущее, чертил одному ему ведомые схемы на бумажках, мастерил полезные и не очень приспособления для жизни.
А тут передо мной лежали полностью разложившиеся останки, частично впитавшиеся в одеяло, матрас, наволочку и простыню, которые никак не напоминали запечатленного у меня навсегда в памяти замечательного старика. По-другому свою эмоциональную холодность объяснить не могу.
Разозлившись на себя за духовную черствость, я спустился на первый этаж и вышел из дома на свежий воздух. Обошел дом с обратной стороны и вошел в небольшой сад, состоящий из фруктовых деревьев: четыре яблони, две сливы и две груши. Деревья нисколько не мешали глядеть вниз с холма, на которой стоял дом, на протекающую под ногами речку Сейм.
Сразу вспомнились детские моменты, когда мы с двоюродным братом лазали по этим деревьям и рвали еще зеленые яблоки. Они были кислыми, но казались сладкими, т.к. были добыты самостоятельно с риском для жизни. Ведь тогда нам казалось, что мы забрались под самые облака далеко-далеко от земли на самую макушку высоченной яблони. А теперь с расстояния прожитых лет видно, каким это было ребячеством.
Солнце стояло высоко. Только-только началось послеполуденное время. Здесь, в саду, полным детских впечатлений, казалось, что все случившееся за последние несколько лет, чья-то дурацкая шутка. Розыгрыш. Как будто телепортировался во времени или попал в закапсулированное пространство, где всегда одно и то же событие происходит бесконечно долго.
"Замечательное место", - подумал я, - "для вечного сна".
Он всегда думал, что умрет от сердечной недостаточности, как умер его отец. Но вышло совсем иначе. Главное, что получилось, как он и хотел - умереть в своей постели в своем доме.
Скрепя сердце, я вернулся в дом и принялся за дело. Могилу решил вырыть в тенистом углу сада, который был ближе всего к пологому склону. Во-первых, вид отсюда открывался захватывающий, а, во-вторых, здесь всегда было тенисто и спокойно. Именно в этом углу мы с двоюродным братом любили делать шалаш из досок и веток, т.к. здесь была самая лучшая защита от ветра, а когда шел несильный дождь, то густые ветки деревьев служили дополнительной защитой.
Через четыре часа все было кончено.
Я в физическом и душевном изнеможении сидел на расстеленной под деревьями покрывалом, пил обнаруженную можжевеловую настойку, предавался воспоминаниям о былом и щурился на заходящее солнце.
В машине лежали снятые со стены фотографии на память о деде и кое-что из сохранившейся провизии.
Когда солнце окончательно погрузилось за горизонт и хорошенько стемнело, я был основательно "навеселе". Набрался, как говориться, по самые брови.
Прежде чем идти спать в машину, решил выстрелить в темное небо из ракетницы, которую вожу с собой. Так, на всякий случай. А вдруг кто отзовется?
Я как-то не подумал, что если вдруг кто-то увидит мой сигнал, то как "этот кто-то" мне ответит? Свистом? Криком? Ружейным выстрелом? Придет на огонек распить бутылочку?
Дурное дело не хитрое, поэтому от момента, когда мне в голову взбрела мысль выстрелить в небо, до того, как ракета с шипением взвилась в прохладный ночной воздух и осветила окрестности, прошло не больше минуты.
Ракета догорела в небе. Стало опять темно и скучно. Вслед за первой полетела вторая, а потом и третья. На этом запас моих осветительных средств иссяк.
Я постоял, покачиваясь, пару минут, прислушиваясь к тишине и держась за борт машины. Тишина. Впрочем, как всегда.
"Ну и черт с вами со всеми", - злобно подумал я и, пошатываясь, т.к. сильно штормило, подошел к одной из ближайших яблонь, чтобы справить нужду и с облегченной совестью отправился ночевать в машину.
Сразу вспомнилась шутка: где у человека находится душа? Не скажу точно, но где-то под мочевым пузырем. Как сходишь в туалет, так на душе сразу легче становится.
Воистину, в каждой шутке есть доля шутки.
И вот, в самый ответственный момент, когда душа, зажатая переполненным мочевым пузырем, облегчалась, я заметил, как на противоположном берегу Сейма в воздух взметнулись, а затем приглушенные расстоянием хлопнули несколько десятков разноцветных огненных вспышек.
Я так и замер с расстегнутыми штанами в изумлении. Для полной картины не хватало еще рот пошире открыть и глаза картинно выпучить. Ожидал чего угодно, только не фейерверка в мою честь.
Вспомнил о ширинке. Застегнулся. На всякий случай помотал головой из стороны в сторону несколько раз, сильно зажмурился, поморгал. Вдруг у меня галлюцинации после насыщенного событиями и алкоголем дня? Если галлюцинации, то очень реалистичные. Со свето-шумовым эффектом.
Такое бывает? Не знаю. После Конца света я готов поверить во что угодно.
Пока я стоял, разбираясь в своих путанных мыслях и вжавшись в ствол дерева, на той стороне реки вновь загорелся огонек. Как будто кто-то зажигалкой балуется в темноте, высекая искры, или пытается прикурить. Такое я часто видел в новогоднюю ночь из окна квартиры, когда после боя курантов на улицах начиналась огненная феерия.
Вспышки зажигалки прекратились, а через пару секунд в небо вновь взметнулись два огненных шара. После чего вся пусковая конструкция, которая, видимо, была плохо закреплена, потеряла равновесие и упала на бок в траву, поскольку разрывы ракет начали происходить на земле, а не в десятке метров над ней.
Мне показалось, что за шумом разрывов я слышу женские визги, а в дымных вспышках мечутся несколько человеческих фигур. С такого расстояния было сложно сказать, что же точно я увидел.
А еще через несколько секунд все стихло. Снова наступала ночь.
На этот раз сомнений быть не могло. Там за рекой живые люди.
От такой простой мысли мне показалось, что я мигом протрезвел. Видимо, адреналин хлестнул из надпочечников и на какое-то время нейтрализовал действие алкоголя.
Я было даже рванулся к машине, намереваясь немедленно поехать в заречье и выяснить, кто там балуется фейерверком. Но трезвая мысль остановила мой порыв. Куда это я собрался ночью пьяный, уставший, не зная точную дорогу?
"Лучше ложись-ка ты спать", - сказал я сам себе, - "а завтра на свежую голову, хорошенько все обдумав и взвесив всевозможные "за" и "против", поедешь на разведку. Или не поедешь".
Примерно с такими мыслями я забрался на заднее сидение своей машины и не заметил, как погрузился в тревожный сон.
Спал плохо. Просыпался несколько раз от ощущения, что на меня кто-то смотрит сквозь боковые стекла. Но все это, естественно, было не больше, чем разыгравшееся воображение.
Под утро, когда началась быстрая фаза сна, приснился даже коротенький сон. В нем я находил большую общину людей, которые выжили, нашли друг друга и смогли самоорганизоваться в дружный коллектив с коммунистическим уклоном - каждому по потребностям, от каждого по возможностям.
В моих снах всегда лето и всегда чудесная погода. Не смотря на тот факт, что в той точке Земного шара, где расположена Москва всего 86 солнечных дней из 365, а каждые вторые сутки идут разнообразные осадки в виде снега, града или дождя, мои грезы всегда безоблачны.
В общем, когда я окончательно проснулся, то чувствовал себя абсолютно невыспавшимся. Голова не болела, но общее состояние можно было охарактеризовать одним словом - нестояние. Да еще вспомнил сон с живыми и веселыми людьми, у которых все есть. На душе тут же сделалось тоскливо.
Какой резкий контраст с действительностью. Там, во сне, было все, а тут нет ничего. Там живой и яркий мир. А тут миру пришел Конец. Конец с большой буквы. И, видимо, навсегда. Жить мне одному до конца дней своих. Аминь.
Хотя стоп. Что я такое горожу? Вчера я лично был свидетелем того, что с той стороны реки мне в ответ кто-то запускал фейерверк. Не доказательство ли это того, что я не одинок на этой планете?
К черту завтрак. Надо ехать немедленно на разведку.
С помощью местной карты, которую достал из дедовой машины, сориентировался на местности и проложил маршрут примерно до того места, где вчера заметил неудачный запуск ракет. Попил холодной водички и двинулся в путь.
Проехать предстояло не так уж много. Километров семь-восемь от силы. Но из-за врожденной мнительности и после вчерашних возлияний ехал медленно.
Спешить особо не хотелось. Все-таки на свежую голову вчерашний фейерверк представлялся не более, чем плодом собственного воображения. Еще бы. Прожить столько лет без живого человеческого общения. Да что там общения. Без единого доказательства того, что кроме меня еще кто-то смог выжить. Тот случай с торговым центром не в счет.
Вот что меня больше всего настораживало.
А не начались ли у меня, часом, галлюцинации? Может быть это стало проявлением измененного алкоголем сознания? Проще говоря, народным языком, а не словил ли я белочку?
Примерно такие мысли роились у меня в голове, пока я ехал по автомобильному мосту на другую сторону Сейма.
Когда доехал до предполагаемого места назначения, то сразу не стал давить на клаксон. Осмотрелся.
Типичный район частной застройки. Таких хватает в каждом российском городе. Даже в Москве кое-где сохранились частные одно- или двухэтажные домики. Скорее в качестве исключения, но все же.
По обеим сторонам вдоль когда-то плохо асфальтированной дороги расположились невысокие дома разной степени обветшалости. Перед каждым домом забор и небольшой палисадник. То тут, то там виднелись следы разрухи: поваленное ветром дерево, покосившийся наружу штакетник, завалившиеся ворота, разросшиеся сорняки, выродившиеся плодовые деревья. Окна в домах были все целые. Действительно, с чего это им быть битыми? Вандалов не осталось.
Даже кошки с собаками и те канули в вечность. Если хотя бы животные остались целы, я бы себе обязательно завел домашнего любимца. И не одного, а целую стаю. Все равно кого. Хоть кошек, хоть собак. Я бы и свиней разводил и прочую домашнюю скотину. Было бы с кем поговорить, а то атрофируются голосовые связки за ненадобностью. Буду, как Маугли, мычать да рычать.
Пока оглядывался и предавался грустным мыслям о домашних животных, ничего не произошло. Вокруг по-прежнему стояла давящая тишина, нарушаемая лишь рокотом моего двигателя на холостых оборотах. Нигде не видно ни следа от вчерашнего фейерверка.
Если гора не идет ко мне, надо ее разбудить и сподвигнуть на подвиг. Решил, что проеду вдоль всей улицы, сигналя каждые двадцать метров, т.е. у каждого дома. Если никто не появится, буду считать, что вчера словил глюк и поеду обратно к себе домой.
Сказано - сделано. Не такой уж это утомительный труд - проехать несколько сотен метров туда, где заканчивается улица, и столько же метров обратно.
Вообще-то я не очень люблю шуметь. Раньше любил, а теперь нет. Видимо, привык жить в тишине. Поначалу думал, что будет легче, если окружить себя постоянными шумовыми эффектами, но постепенно шуметь разонравилось. Делаю это только в случае необходимости, как сейчас, например. Когда надо привлечь чье-то внимание. Ну, или хотя бы попытаться это сделать. За шесть лет я стал реалистом. Все больше и больше склоняюсь к мысли, что шуми, не шуми, а эффект будет один - никакой.
Каково же было мое удивление, когда в зеркале заднего вида я заметил две фигуры.
Я уже набирал скорость, чтобы убраться поскорее из этого безлюдного места, т.к. успел проехать до конца улицы, вернуться на прежнее место, постоять для приличия, выждав пару минут, и поехать восвояси.
От неожиданности я резко ударил по тормозам, забыв выжать сцепление. Машина конвульсивно дернулась, прыгнула вперед и заглохла.
Ну и черт с ней.
Я выскочил из машины и посмотрел назад.
Действительно, метрах в шестидесяти от меня посреди дороги стояли две фигуры.
Можете понять мое состояние. Недоверие собственным глазам, помноженное на радость от осознания того, что я не одинок. Радость от того, что это не галлюцинация, следовательно, с головой у меня все в порядке, и, в конце концов, растерянность.
Растерянность от того, что я не представлял себе как надо себя вести, с чего начать разговор с пока неизвестными мне людьми.
Занимаясь поисками выживших, рисуя красками на асфальте и на стенах домов послания, я, если честно, уже давно потерял надежду на встречу с себе подобными счастливчиками. Мысли о встрече перешли в разряд гипотетических. И вот теперь, когда я столкнулся с действительностью, то испытал растерянность, как на первом свидании.
Пока я стоял в нерешительности около распахнутой двери машины две фигуры медленно приближались. Вначале я подумал, что это два мужика, т.к. каждый из приближающихся имел мужеподобную фигуру.
Однако стоило им приблизиться, как я разглядел, что это были две особи женского пола.
Хм, прошу прощения за столь ярко выраженный мужской шовинизм, но это были именно особи и именно женского пола.
Я и так находился в состоянии крайней растерянности и неопределенности, а в тот момент почувствовал себя обманутым космонавтом на чужой планете, которому вместо аборигена подсунули откровенно сфабрикованную китайскую фальшивку, похлопали по плечу и сказали: "Стоп! Снято!".
Тяжело подобрать нужные слова, чтобы точно описать тот когнитивный диссонанс, который я испытал в момент нашей встречи. Насколько чудовищным может быть то, что вы на протяжении долгого времени холили и лелеяли в своем сознании, и то, с чем вы в действительности столкнулись?
Когда эти две особи подошли ко мне вплотную, то на меня вначале пахнуло запахом немытого женского тела, а потом повеяло прокислым перегаром. Ветер как раз дул в мою сторону.
Из-за своих внутренних метаний и противоречий от ожидаемого и увиденного, я не мог пошевелиться. Так и стоял столбом, не в силах сдвинуться с места или сказать хоть слово.
- Ну, привет. Чо молчишь? - Спросила та, что была справа. - Не, Ларис, ты только глянь на этого. Вчера мы из-за него чуть хату не спалили, когда эта шняга с ракетами завалились и начали пуляться во все стороны. А сегодня примерся с ранья и поспать не дал нормально. Теперь еще молчит и глаза пучит.
- Ага, Кать, - ответила ее подруга, судя по предыдущей реплике, Лариса.
Для меня, если честно, не было никакой разницы в том кто из них кто. Они были как однояйцевые близнецы или как двойняшки: космы немытых слипшихся волос, оплывшие лица, потускневший взгляд, заплывшие жиром глазки, тучные тела, толстые руки с пальцами-сардельками, обломанные ногти на руках и запах. Господи, как вспомню, так вздрогну. До сих пор не могу выветрить из воспоминаний этот смрадный аромат.
- Блин, ты глухой или немой? - Продолжила первая. - Заколебал молчать уже. Или скажи, чо хотел, или пошел на фиг отсюда, а мы спать дальше пойдем.
- Да я... собственно, вас искал. - Только и смог выдавить я из себя осипшим голосом.
- Во как? Поздравляю. Нашел. Дальше чо? Насиловать нас будешь? - Ухмыльнулась та, которую звали Катя, тыча в мою сторону толстым пальцем и поглядывая на свою страшную подругу.
- Ага, будет, - поддержала ее вторая толстуха, отвратительно загоготав так, что все тело пришло в движение и заколебалось, словно было сделано из низкокачественного желе.
Я невольно отшатнулся, что вызвало неожиданную реакцию со стороны двух подруг. Самая разговорчивая, которая, по всей вероятности, была лидером в их маленькой компании, со скоростью, которой я от нее никак не ожидал, шагнула в мою сторону и схватила за руку. Оказалось, что я все еще удерживал распахнутую дверцу машины.
- Куда это ты собрался? - Дохнула она на меня смесью перегара с вонью гнилых зубов. - Только познакомились и уже наутек? Мы так не договаривались. Бросай свое барахло и пошли к нам. Типа приглашаем в гости. Тебя, кстати, как звать-то?
И с этими словами она поволокла меня за собой. Силы были явно неравны. Ее оплывшая туша и мое не самое высокое, но подтянутое, так и хочется сказать, тельце.
- Александр. То есть Саша, - промямлил я, соображая, что мне делать и как лучше себя вести.
С одной стороны я был несказанно рад тому простому факту, что есть еще кто-то живой на этой богом проклятой планете. Но с другой стороны реальность оказалась намного хуже, если не сказать страшнее, чем то, что я успел за эти годы себе нафантазировать.
- Да ты не мямли, чувак. Расслабься. Санек, значит Санек. Мы ж тебя не съедим, верно, Лариска?
- Ага, верно, - все также эхом отозвалась вторая.
- Ладно, хорош меня за руку тащить, - нашелся я. - Отпусти, пожалуйста.
- Смотри какой вежливый, блин, нашелся. Очень надо тебя тащить. Приперся ни свет ни заря, разбибикался на всю округу, а теперь интеллигента из себя строишь?
- Да я, собственно, живых искал, вот и сигналил, - стал оправдываться я. - Я ж не знал, что вы спали. Прошу прощения.
- Да чо ты заладил: извините, простите. Фраер хренов. Ладно, чо встал, пошли уже к нам, - сказала Катя мне. - Ларис, не спи, догоняй! - Это уже было выкрикнуто в адрес подруги, которая стояла в нескольких шагах позади и, покачиваясь, рассматривала мою машину.
Наша троица прошла обратно к тому месту, где я в самом начале останавливался и решал что делать. Их дом оказался небольшим одноэтажным зданием, которое несло на себе следы уныния и заброшенности: давно некрашеные стены, серые от пыли окна, ржавая крыша, покосившийся штакетник, гниющая лавочка. Никогда бы не догадался, что здесь кто-то может жить.
- Слушай, Кать, - обратился я к ней, потому как решил, что именно с Катей, как с лидером, надо вести разговор и что именно от нее я смогу получить подробную информацию. - Скажи, а почему вы здесь решили обосноваться? Рядом что, нет домов получше, побольше, пошикарнее, в конце концов?
Услышав мой вопрос, Катя остановилась около дома и уставилась на меня.
- А чо тебе не нравится? Внешний вид? Мы не эстеты говеные, понял? Клали мы с Лариской в припрыжку на удобства и роскошь.
- И что, даже ни разу не было желания пожить в особняке каком-нибудь, - искренне удивился я, заметив во дворике, прямо напротив входа в дом две прогоревшие пусковые установки для домашнего фейерверка. Одна их них лежала на боку.
- Не, ну конечно, были. И даже жили. В первые несколько лет после песца.
- После чего? - переспросил я.
- Ты чо, тупой ваще? После песца, ну когда всем пришел кирдык, каюк, крышка. Дошло?
- Дошло. Я просто по-другому это назвал для себя. Не важно, продолжай, а то я перебил твой рассказ.
- А про чо я тебе говорила?
- Как вы жили в особняке, - напомнил я.
- А, ну да. Точно. Так вот, мы с Лариской жили в каком-то огромном особняке. Хрен знает, кому он принадлежал. Нам это как-то по-барабану.
- Скажи, а вы что, с Ларисой сразу после Конца встретились?
- Блин! Да ты будешь слушать или нет? Задрал уже перебивать.
Я замахал руками и сделал жест двумя пальцами, имитируя застегивание молнии на губах в знак того, что сознаю свой промах и готов слушать дальше.
- Вот и не перебивай. Блин, опять забыла о чем говорила. А, ну да. Вспомнила. Короче, мы вселились в какой-то особняк и поначалу даже получали кайф от такой жизни. Еще бы, огромные кровати, дорогие шмотки, куча комнат, евроремонт, запасы всякого изысканного бухла, камин чуть ли не в каждой комнате и прочие понты. Но потом нам это дело быстро надоело. Может оно и в кайф так жить, когда у тебя куча прислуги, есть электричество и прочее. А у нас чо? Ну висит в гостиной плазменная панель на всю стену, ну и чо? Чо с ней делать без электричества? Мелом рисовать, как в первом классе? То же самое касается компов, дизайнерского освещения и прочей лабуды. Ладно, чо встали перед домом, как неродные, пошли внутрь, - то ли пригласила, то ли приказала Катя.
Пока я осматривался в убогом убранстве и старался незаметно дышать ртом, чтобы хоть как-то адаптироваться к спертому воздуху, наполненному совсем неприятными ароматами, Катя продолжала свой рассказ. Говорила она с небольшим фрикативным звуком "г". У нее он получался немного мягче, чем у меня, но заметно тверже, чем у потомственных курян. Из этого я сделал, как потом оказалось, верный вывод, что Катя не местная.
- Так вот, о чем это я? А, ну да. Короче, когда пришли первые зимние дни того первого года песца, то мы практически сбежали из того здоровенного дома. Как выяснилось, вся система отопления была на электричестве. Камины - это туфта, понты для богатеньких, которых больше не осталось. Хоть в чем-то справедливость встаржства... Блин, как это? Востражеств... Черт, не могу. Ты умный, сам понял, что я хотела сказать.
- Восторжествовала? - Подсказал я.
- Во-во. Я же говорю, что ты все понял. Постой-ка. Точно. Вот кого ты мне напоминаешь. Этого, как его, Шурика. Ну, из старого фильма смешного. Там еще он в круглых очечках все время ходил за какой-то телкой. Забыла как называется. Ну и хрен с ним. Ларис, а ты чо стоишь? Давай, сообрази чо-недь. Нас-то теперь трое. Самое то, как говориться. Грех не выпить за знакомство.
- Кать, я вот что еще хотел у тебя спросить... - Начал я, но меня грубо перебили.
- Все, хорош. Теперь моя очередь слушать. А то все я да я. Аж в горле пересохло от этой болтовни. Всю душу мне вымотал своими расспросами. О себе расскажи: что ты, кто ты, откуда сюда такой красивый явился. Но вначале остограммимся.
Судя по заполнившему помещение запаху, Лариса успела сбегать за третьей емкостью и как раз закончила разливать по немытым кружкам деревенский самогон. По объему получилось ровно полстакана на каждого.
- Глаз - алмаз, - решив немного проявить такта, сказал я Ларисе.
- Угу, - был мне довольный ответ.
Чтобы не молчать решил поинтересоваться у них обеих:
- Самогон сами гоните?
- Да ну тебя. Чо находим, то и пьем. Все, чо горит, нам в прок. Хорош болтать. Ну, за знакомство. - Сказала Катерина.
И с этими словами мы сдвинули свои кружки над грязным столом, на котором лежали остатки вчерашней еды: вскрытые мясные и рыбные консервы, куски каких-то сухарей, пятна пролитой жидкости, что-то еще.
Дамочки залпом выпили все до дна, а у меня хватило сил только на половину. И то, сделал я это чисто из чувства признательности, а не потому что мне этого сильно хотелось. Хватало вчерашнего.
Подобное мое поведение не укрылось от зорких глаз Кати, которая неотрывно следила за мной. На какое-то мгновение я даже почувствовал себя в плену у этих почти спившихся дикарок. От этой мысли неприятный холодок пробежал по позвоночнику.
- А чо это граф Суворов ничего не пьет? - Цитатой из старой рекламы спросила меня Катя. - Ты чо, нас не уважаешь? Ларис, а ну-ка повтори.
- Да вы что, девушки, - как можно более миролюбиво ответил я, выставив перед собой руки ладонями вверх в знак примирения. - Просто если я выпью столько, сколько вы, да еще на голодный желудок, то быстро уйду в астрал. А мне бы этого очень не хотелось.
И, видя как насупилась и подобралась Катя, я быстро добавил:
- К тому же, в этом случае я не смогу рассказать вам свою историю. Телосложение, как ты, Кать, правильно подметила, у меня интеллигентное, больших возлияний не выдерживает. Еще два таких захода и от меня не будет никакого толку. Во всех смыслах этого слова. Понимаешь?
По выражению ее лица было видно, что моя информация частично дошла до ее одурманенного порцией алкоголя сознания.
Пока я оправдывался, пока Катя соображала, Лариса успела оперативно обновить наши кружки свежей порцией самогона.
- Ладно, черт с тобой. Пей как умеешь, - с усмешкой сказала Катя. - Мужики нынче пошли слабые. Не то что мы бабы. Верно, Ларис?
- Ага, верно, - поддакнула на все согласная подруга.
- Давай выпьем. Между первой и второй перерывчик никакой. Как-то так. А ты пока рассказывай свою историю.
Я для вида чокнулся с ними и начал рассказывать, как пришел в себя, как выживал, как искал хоть какую-нибудь информацию о случившемся, как хоронил родных и близких, как занимался поиском продовольствия, как запасался бензином, одеждой, медикаментами, как пытался найти выживших, как обустраивался на даче, как проводил свое время и как, наконец, оказался здесь, у них в гостях.
Все время пока я рассказывал свою историю до текущего момента, Катя и Лариса продолжали накачиваться спиртным. Как будто делали работу, от которой не получали удовольствия, но им необходимо было ее совершать. Как роботы.
Лариса была и за официанта, и за обслугу. Она бегала на кухню, откуда возвращалась с новой бутылкой или очередной открытой консервной банкой, которые уже горой громоздились на столе, грозя в любой момент опрокинуться на пол. Случись это, не думаю, что падение банок на пол хоть как-то смогло бы сподвигнуть подруг на уборку.
Время от времени я ощущал, как под столом моей ноги касается чья-то нога. Определить на сто процентов было затруднительно, но по всей вероятности это была нога Кати. Я делал вид, что не замечаю этого, и отодвигался немного в сторонку или менял позу, но через какое-то время ее нога опять утыкалась в мою. С ее стороны, я был в этом уверен, подобное поведение было вполне продуманным и неслучайным.
Так мой рассказ не требовал от меня каких-то умственных усилий, то пока рот воспроизводил воспоминания, мозг активно работал над дилеммой: что делать дальше?
Как я уже говорил, действительность оказалась намного суровее моих фантазий. Встреча с себе подобными, я имею в виду с живыми людьми, мне всегда представлялась, как событие радостное, полное взаимопонимания. Идиллия одним словом. А тут такое.
Трудно описать словами. Просто я привык жить более-менее правильно. По крайне мере в моем понимании правильно.
Может стоит дать им шанс? Может я слишком скор на расправу? Не хотелось бы вот так сразу рубить с плеча. Меня с детства учили, что в каждом человеке обязательно есть что-нибудь хорошее. Надо только уметь это разглядеть. Кто я такой, чтобы судить о людях по их внешнему виду и по тому, как от них пахнет. Времени слишком мало прошло, чтобы можно было сделать однозначный вывод.
К моменту когда я закончил свой рассказ словами: "Вот так я оказался здесь, у вас в гостях", две подруги успели прикончить две бутылки самогона и допивали третью. Бутылки были, судя по их внешнему виду, из-под вина. Следовательно, в каждую вмещалось по 750 миллилитров жидкости. Умножаем на три, получается, что за какие-то два неполных часа они выпили почти два литра самогона. Ну и ну. Мне за ними точно не угнаться.
Здоровье оно одно и думать надо о будущем, если я хочу прожить долгую, может, правда, не вполне счастливую, но жизнь.
Для вида я, конечно, прикладывался к своей кружке, но делал это лишь из уважения к сидящим напротив, а не для того, чтобы изменить сознание.
Хмыкнув в очередной раз после того, как Катя заметила, что я лишь приложился губами к кружке, она заплетающимся языком сказала:
- Занятная история. Только без конца она у тебя. Чо-то в ней не хватает. Драматизма, что ли. Короче, чо дальше делать планируешь?
- Ага, чо? - Поддакнула Лариса.
- Честно, еще серьезно не думал. Может за границу махну, может вглубь страну за Уральский хребет поеду, а может до южного побережья Крыма. Границ-то сегодня больше не существует, загранпаспорт не нужен. Земля большая. Я много где еще не бывал. А вы? Есть у вас какие-нибудь планы на дальнейшую жизнь?
- О как завернул. На дальнейшую жизнь. Да нам посрать на эту жизнь. Правда, Лариска?
- Ага.
- Вот и я говорю. Разве это жизнь? Куда ни плюнь, везде трупаки. Нет, мы, конечно, не ты. Мы никого специально не искали, по городам не ездили, в дуделки не дудели, мертвых не тревожили. Ну, за редким исключением. Мы, думаешь, чо с того дома срулили. Думаешь нам холодно стало? А вот и нет. Просто мы не могли жить в доме, где куча комнат и где эхо от каждого шага. Стремно, понимаешь? До усрачки. Мы потом в другой дом перебрались. Поменьше. Но и там надолго не задержались. А все по той же причине. Страшно нам, понимаешь, было? Понимаешь? Вот еще чо. Я раньше в церковь ходил, в Бога верила. Ну, в того, который с заглавной буквы. А теперь ни во что не верю. Ни в черта, ни в бога. Где этот Бог? Может он на своем Олимпе нас в рулетку профукал, а? В картишки с корешами проиграл. Да ему на нас накласть. Впрочем, как и мне на него теперь.
Судя по эмоциональности высказывания, по длине монолога, которым, как пулеметной очередью, в меня строчила Катя, ей просто надо было выговориться. И она продолжала:
- Мы вообще не отсюда. Учились в Орле на четвертом курсе Орловского государственного института искусств на факультете хореографии, когда все это случилось. С Лариской мы познакомились еще на первом курсе и жили в одной комнате в общаге, т.к. сами приехали из Тулы. Землячки, короче. Захотелось пожить отдельно от родителей. Да в общем-то, все у нас было зашибись. Ходили на дискотеки, где неплохо зажигали, учились без фанатизма - нам не нужен высший бал - вниманием обделены не были. Все как у всех. Хвастаться особо не чем, но и скучать не скучали. А когда пришел песец, то чо мы могли поделать? Хорошо, что я когда-то ходила а автошколу. Права так и не получила, но что-то в голове осталось. Стоп, при чем тут это? О чем это я? А, ну да.
Уж не знаю почему, но получилось то, что получилось. Мы с Лариской единственные, кто выжил в общаге. Да что там в общаге. Вообще. Ну, теперь еще и ты появился. Ларис, ну чо сидишь, уши развесила, наливай давай. Ну, будем.
Так вот. Мы поначалу думали, что вчера на дискаче курнули чего-то не того и в большом количестве. Вспомнить ничего не можем, лежим, как мумии, на кроватях. Даже говорить сперва не получалось. Такого отходняка у меня еще ни разу не было. Мы еще решили, что не пойдем на занятия. Хрен с ними, когда так ломает. В поликлинику тоже решили не ходить, а то будут задавать свои дурацкие вопросы. Еще анализы сдавать заставят.
Потом уже, задним числом, мы с Лариской долго недоумевали, почему именно нам выпал этот единственный шанс остаться в живых. Причем в сознание мы пришли практически одновременно. Тоже странно, да? Вот уж правда. Пути Господни, или кто там за ниточки дергает, неисповедимы.
Когда мы более-менее оклемались, то решили, что надо зайти к подругам, поинтересоваться жизнью на курсе. Да и просто недоумевали странной тишиной. Обычно в общаге жизнь кипит, и все слышно сквозь картонные перегородки. А тут такая тишина, которой и по воскресеньям не бывает.
Пошли к подругам в соседнюю комнату. Думали, что они специально так прикалываются. Накрылись одеялами и ржут про себя над нами, игнорируя нас. Но стоило стащить с них одеяла, как перед нами предстала вся правда в своем неприглядном виде. Лариска даже лишилась чувств от переживаний. Потом мы с ней, конечно, привыкли в трупакам, но поначалу было тошно.
После случая с соседней комнатой, мы стали обращать внимание на различные мелочи, на которые раньше не обращали внимание. Ну там, протухшие продукты, черствый хлеб, закрытые двери, общее запустение и тишина, тишина, тишина. Меня больше всего угнетает тишина. Сейчас, конечно, уже привыкла, но в первые месяцы, это было навязчивой идеей. Тишина, а в ней эхо шагов, шорох листьев или мусора. Короче, Ларис, наливай. Что-то я разнервничалась.
Санек, давай выпьем за то, чтобы забыть все это нафиг, чтобы проснуться, а ничего не было, чтобы это был кошмар, а мы сидели в дурке и все это себе выдумали, - Закончила свой монолог-исповедь Катя.
Пришлось выпить вместе с ними, потому что я ощущал, что в таком состоянии лучше Катю не злить отказом. Уж больно сильно она завелась.
Выпив свою порцию, Катерина откинулась на спинку стула, а ее нога опять дотронулась до меня под столом. Молчание явно затягивалось.
- Кать, ты не против, если я окна открою? - Решил я нарушить тишину.
- Валяй. Делай чо хочешь. Ты же гость. Гостям у нас почет, блин. Хоть гости и редко к нам заглядывают.
Я поспешно встал, сходил во вторую комнату и на кухню, чтобы открыть везде окна и создать сквозняк, который, я надеялся, выветрит застоявшийся воздух, добавит кислорода и как-то поспособствует нормализации обстановки в плане запахов.
Пока я проделывал операции с окнами, Лариса сходила еще за одной бутылкой самогона. Говорить дамам о том, что на мой взгляд им хватит, не стал. Все-таки я действительно был здесь гостем, и не я устанавливал порядки.
- Кать, расскажи, что вы делали дальше. Очень интересно, - попросил я, решив, что пусть лучше она рассказывает свою историю, чем заливается по самые брови самогоном.
- Ну вы только посмотрите на этого гарного хлопца, - с украинским акцентом проговорила Катя заплетающимся языком. - Очень ему, видите ли, интересно, блин. Ну ладно. Раз уж начала, продолжу. Ларис, ты же не против?
- Неа, - был лаконичный ответ.
- Ну и замчательно, наливай. Так вот... на чем это я? А, ну да. Точно. Об общаге. Короче. Когда мы с Лариской пришли в себя от потрясения, то решили обзвонить родных по телефону, вызвать скорую или ментам. Ага, как бы не так. Наши навороченные модные трубки "сдохли", а зарядки не работали. Потом мы, конечно, догадались, что в сети просто не было электричества, но в тот момент грешили именно на зарядки. Лариска вспомнила, что внизу в холле есть телефонный аппарат, который работает не только по карточкам, но и за деньги. Спустились вниз, чтобы обнаружить, что позвонить по нему в другой город тоже нельзя. Вроде гудки есть, но звонок сбрасывается. Как будто линия перегружена.
Что делать дальше? Лариска опять подсказала. Видимо у нее по этой части лучше, чем у меня голова варит, так?
- Угу. Налить?
- Наливай, конечно. Ну так вот. Она предложила выйти на улицу и у прохожего попросить сотовый, чтобы вставить в него нашу симку и позвонить родным. Мы бы так и сделали, если бы встретили хотя бы одного человека. Мы еще когда выходили на улицу обратили внимание, что ни консьержки, ни охранника нет на входе. Вышли на улицу, прошлись немного и остановились, разглядывая совершенно пустые окрестности. Я думала, такое только в дешевых фантастических фильмах показывают. Ни людей, ни машин. Как в пустыне. Только в городе.
Решили с Лариской, что пойдем до центра пройдемся. Там всегда полно народа. Пока шли, разглядывали с удивлением пустой город вокруг. Сейчас удивляюсь, как у нас после такого не развился какой-нибудь из страхов. Ну там, например, боязнь открытого пространства, или боязнь тишины или еще чего-нибудь. Короче, в центре все то же самое: пустота, людей нет, машин нет. Все какое-то застывшее, что ли. Как стоп-кадр, только людей забыли внутрь запихнуть.
Лариска опять предложила дельную идею: "Давай, - говорит, - вон в том салоне связи позаимствуем телефон. Они обычно имеют небольшой заряд с завода. Нам хватит позвонить".
Мы немного поспорили о том, стоит или нет брать чужой сотовый. По сути же это воровство. Я, например, в тюрьму никогда не хотела попасть. И никогда не ощущала у себя наклонностей к присвоению чужой собственности. Но Лариска меня убедила, заявив, что если я такая пугливая, то могу постоять на стреме, а телефоном она займется сама. Если вдруг кто-то появится, то чтобы я ее пердупер... тьфу, предупредила. Чо-то я запинаться начала. Надо выпить. Ларис.
Мы чокнулись, и девушки выпили. Катя продолжила:
- Эх, хорошо пошла. Ну так вот, в салон сотовой связи пришлось влезать через разбитую дверь. А как ты хотел? Внутри никого, вокруг тоже ни души. Ба-бах! И готово. Делов-то на пять секунд. Короче, Лариска влезла внутрь, а я снаружи на стреме осталась. Она там, кажется, еще витрину разнесла. Так, кажется?
- Ага, - согласилась совсем уже пьяным голосом Лариса.
- Ну да. Вытащила оттуда несколько мобильников и ко мне. Вместе зарядили в них наши симки и обломались. Прикинь. Все зря. Зря шухерились и стремались. Напрасно, то есть. Сети не было. Ее и сейчас нет, но тогда-то мы этого не знали. Откуда? Стоим, такие, в центре города две лохушки и чо делать не знаем. Вот ты. Чо бы ты стал делать?
- Так я уже вам свою историю рассказал, забыла? - Напомнил я.
- А, ну да. Точно. Было дело. Ну так вот, стоим, тупим, чо делать дальше не знаем. Хорошо я в автошколу ходила. Кажется, я уже говорила об этом. Ну да. Говорила. Чо-то стала я заговариваться. Ларис, обнови, а то я мысль разаора, тьфу ты, разговора теряю.
Мы в очередной раз чокнулись. Лариса выпила, а Катя подавилась и зашлась в приступе сильного кашля. Она кашляла так отчаянно, что я уж было подумал, что ее сейчас стошнит прямо на стол. Но, постучав себя пухлым кулаком в не менее пухлую грудь и утерев пьяные слезы, Катя сказала:
- Во, блин. Чуть кони не двинула. Все, хорош. Пора заканчивать. Чо-то я уморилась от этих рассказов. Чо старое ворошить? Живем же как-то. А гори оно все синим пламенем! Лариска, айда спать. А ты, Шурик, как хочешь. Хочешь с нами пошли, - и она попыталась мне пьяно подмигнуть, - а хочешь делай чо хочешь. Мне по-барабану. Ну чо ты расселась? - Обратилась она к подруге. - Пошли уже.
С этими словами Катя, оперевшись о скрипнувший стол, тяжело поднялась на ноги и направилась во вторую комнату, где стоял раскладной диван весьма потрепанного вида. Лариса тоже, тяжело поднявшись, поплелась следом. Заскрипели от натуги диванные пружины, принимая на себя весьма не маленький вес двух больших немытых тел, и больше из комнаты не донеслось ни звука. Даже храпа не было. Какое-то мертвое, будь оно не ладно, оцепенение охватило спящих подруг.
Я еще посидел какое-то время, приходя в себя от столь внезапной перемены обстановки. Чувствовал себя окончательно ошарашенным. Все никак не мог смириться с противоречивыми мыслями, что девчонки-то сперва были нормальными. Учились в художественном ВУЗе, танцевали, пользовались вниманием у парней, строили свои девичьи планы на дальнейшую жизнь, мечтали встретить принца на белом коне или, на худой конец, на белом "Мерседесе". Жили себе не тужили, а тут такое приключилось.
Что же заставило их так быстро, в общем-то, деградировать и не жить, а существовать на останках цивилизации?
Больше находиться в доме я не мог. Мне срочно надо было выйти на свежий воздух, а то голова совсем опухла от выпитого, духоты, к которой успел немного привыкнуть, от вони, которую ощущал до сих пор, и, наконец, от разновекторных мыслей, роящихся в голове, словно гнус на болоте.
Как только я вышел на улицу, голове сразу стало легче. Мысли прояснились, но плана дельнейших действий все никак не вырисовывалось.
Что мне делать дальше? Одно я только мог сказать определенно. А именно: такими, как они, я точно не хочу быть. Жил ведь как-то до этого, барахтался. Все пытался не спасовать перед трудностями. Находил новые смыслы к существованию, новые занятия, ставил новые цели. Лишь бы не оставаться с собой один на один, лишь бы не потерять ориентиры и не скатиться на дно воображаемой канавы на обочине жизни.
Спиться - это легче легкого. Алкоголя сколько душе угодно. На любой вкус. Заходи в какой хочешь магазин и бери сколько сможешь унести. Или прямо живи на складе в окружении зеленого змия, пока он тебя не задушит. Никто слова против не скажет. Некому. От этого еще тоскливее, что некому.
Да и потом. Если я решу остаться здесь, то придется начинать все с начала. Заново строить дом. Хотя зачем заново? Можно воспользоваться молчаливым согласием предыдущих жильцов. А дальше что? Пытаться поставить этих двух на путь истинный? Получится ли?
Женский алкоголизм, говорят, хуже мужского. То есть если мужика вернуть из-за черты еще есть шанс, то с женщинами дело обстоит гораздо безысходнее. Да и вообще, кто я такой, чтобы вмешиваться в их судьбу? Может, будь у них воля покрепче, они бы давно себе пулю в лоб пустили или газ открыли? А так, просто решили опустить руки и ничего не делать. Сдались.
Так ли это? Может я чересчур резок в оценках и суждениях. Тоже мне, судья Дред нашелся.
Я, конечно, безмерно рад, что нашел кого-то, кто смог выжить. Но у меня и в мыслях не было, что наше знакомство начнется и продолжится вот так.
А чего я, собственно, хотел? Думал, что встречу живого человека, и это будет девушка моей мечты? Олю-то я собственноручно похоронил в первые же дни своей новой жизни. Сейчас я парень холостой. Да еще с приданным. Прямо завидный жених.
Ха-ха. Дурацкие мысли. Ничего путного в голову не идет.
На дворе солнце только-только перевалило за полдень, а ощущение было, словно весь день на тракторе пахал.
Решил, что пойду-ка я к себе в машину. Подгоню сюда и тоже посплю немного. Если удастся заснуть, конечно.
Пока шел до машины, ехал обратно и парковался в тени огромного тополя около дома, где обосновались Катя с Ларисой, мысли в голове продолжали свой сумбурный танец.
Спать, ну или по крайне мере попытаться это сделать, решил прямо тут в машине. В дом, без особой надобности, возвращаться не было никакого желания. Не смог перебороть свою брезгливость. И откуда она только берется эта брезгливость. С рождения? Или приобретается постепенно?..
За этими философскими размышлениями я и уснул.
