Следующий вечер — вечер 28 марта 1863 года — Вамбери встретил совсем в другой обстановке…

Он сидел в кругу дервишей в полутемной глиняной мазанке. Сквозь широкие дыры в крыше лились потоки дождя. Все тесно жались друг к другу, пытаясь хоть немного согреться. Вамбери надел самый рваный халат, какой только нашел, и все таки выглядел щеголем среди своих соседей.

В круг поставили деревянное блюдо с рисом. Со всех сторон к нему жадно потянулись грязные руки, торопясь захватить побольше. Вамбери передернуло. Пересилив отвращение, он заставил себя последовать общему примеру. Но тут на глаза ему попалась чья то рука с багровой язвой, и голод сразу пропал.

— Воздержание угодно аллаху, — наставительно сказал Вамбери и отошел в сторонку.

Быстро закончив ужин, все вповалку улеглись на земляном полу. Зубы у Вамбери стучали от холода. Такой нищеты даже он еще не видел. В углу комнаты лежала большая груда сухого конского навоза. Один из дервишей зарылся в эту кучу. Вамбери сделал так же. Он скоро согрелся и начал засыпать, боясь только одного: как бы не заговорить во сне по венгерски.

Арминий Вамбери перестал существовать. Теперь его звали хаджа Решид…

На рассвете караван тронулся в путь. Впереди шагали дервиши в островерхих колпаках, с посохами, в лохмотьях. У каждого на шее висела чашка из кокосового ореха. В нее собирали подаяние: горсть риса, кусок лепешки, гнилое яблоко, ложку похлебки.

Позади следовали паломники, возвращающиеся в родные края из Мекки. Они вспоминали свои кишлаки и, тоскуя о них, порой громко кричали: «О мой Маргелан!»

Дорога шла по горным ущельям. Но хадже Решиду некогда было смотреть по сторонам. Он приглядывался к своим спутникам, стараясь перенять их привычки, взгляды, манеру держаться, даже выражение лица.

Рядом с Вамбери ехал на тощей, замученной лошаденке хаджа Юсуф. Он был богатым купцом из Кашгара и ходил на богомолье со своим племянником. Все дервиши знали, что у дяди с племянником осталось на обратный путь немало денег. Но они скрывали это и даже лошадь купили одну на двоих и ехали на ней по очереди. С другой стороны шагал по обочине дороги хаджа Курбан с точильным колесом на плече. Он давно уже бросил свой дом и состарился в бесконечных скитаниях. Старый Курбан несколько раз побывал в Мекке. Он пробирался через Тибет в Калькутту и даже в Россию, в город Таганрог. Не первый раз бывал в Мекке и другой спутник Вамбери, хаджа Нур Мухаммед. У него в Коканде была своя лавка. Но ходил он на поклон ко гробу пророка не за себя, а за других, взяв с них солидную плату: жадность одолевала его.

Странный народ окружал Вамбери. Каждый старался казаться иным, чем был на самом деле. У многих дервишей были деньги, но они прятали их в подошвы туфель или зашивали в лохмотья и громче всех просили милостыню. Дервиши прикидывались больными, выбивали себе зубы, растравляли язвы, нарочно посыпали волосы пылью. Даже их одежда — ханжеская маска: подкладка заплатанных и грязных плащей у многих была из тончайшего шелка…

Хаджа Решид быстро учился в этой школе лицемерия. У него была привычка размахивать руками при разговоре, что на Востоке не дозволялось. Тогда он привязал руку, объявив, что она болит, и скоро избавился от этой опасной привычки. Когда кто нибудь запевал молитву, он громче всех подхватывал припев:

— О аллах, аллах!

По ночам, когда все засыпали, Вамбери, лежа в темноте, часами повторял жесты, мимику, разные позы, подмеченные за день у спутников.

И все таки эти первые дни он чувствовал себя страшно напряженно. Ощущение было такое, словно он голый и сейчас это все заметят. Его мог погубить каждый неверный шаг.

Однажды, забывшись, Вамбери начал машинально ходить взад и вперед по комнате. Громкий смех заставил его вздрогнуть. Все смотрели на него и указывали пальцами.

— Ты нездоров, хаджа? — сочувственно спросил один из дервишей. — Зачем ты не сидишь на месте, как все?

В другой раз, когда Вамбери, как обычно, проснулся после тревожного сна на грязном полу, его сосед наивно заметил:

— Ты храпишь совсем не так, как мы…

Вамбери спас чей то голос из дальнего угла:

— Да, так храпят в Константинополе… Я сам слышал.

Спутники считали, что он едет в Бухару с каким то тайным поручением от турецкого султана. Поэтому они прощали ему подобные «недостатки».

На седьмой день пути впереди сверкнуло синевой Каспийское море. Здесь дервиши сели в туркменские лодки и переправились в устье реки Атрек. По берегам ее тянулись заросшие камышом болота. В их зарослях путники несколько раз натыкались на свирепых кабанов, а однажды увидели на полянке двух тигров. Зарычав, они скрылись в камышах. По ночам не давали спать шакалы, забираясь в самый лагерь.

Неподалеку от дороги Вамбери набрел на занесенные песком развалины какой то древней стены с боевыми башнями. Местные жители говорили, будто стену эту построили всесильные духи — джинны — по приказу великого полководца Искандера Двурогого.

Раскопав песок у подножия башни, один туркмен нашел недавно громадный горшок с тонкими, как бумага, стенками. В горшке был какой то голубоватый пепел и золотые монеты. Заинтересованный Вамбери хотел продолжить раскопки. Но мулла строго запретил это, чтобы не разгневать джиннов.

Наконец остановились в одном туркменском ауле. Здесь пришлось ожидать несколько недель, пока соберется караван побольше. Вамбери часами бродил по округе, делая вид, что ищет целебные травы.

Поведение мнимого хаджи Решида начинало внушать подозрения, и один из старших спутников укоризненно сказал ему:

— Все мы просим подаяния и платим благословением. Почему ты не делаешь так же? Прими благочестивый вид и не забывай протягивать руку за милостыней…

Вскоре Вамбери пришлось выдержать еще одно испытание. Когда он сидел в палатке одного из богатеев аула, вдруг вошел белокурый человек с исхудалым лицом. Руки и ноги его были скованы цепью. Он оказался русским солдатом, взятым в плен во время одного из набегов на пограничный пост и проданным в рабство. Чтобы поиздеваться над ним, хозяин стал заставлять его целовать ноги у святого хаджи Решида.

Вамбери в ужасе отшатнулся, с болью смотря на пленника. Как поступить, чтобы не вызвать подозрений? Наконец он нашелся и, замахав руками, сказал:

— Нет, нет. Я сегодня совершил омовение и не хочу, чтобы меня касался неверный…

Майским утром двинулись в дальний путь. Караван сильно вырос, в него влились новые путники, и Вамбери было легче затеряться в этой пестрой толпе. Но кое у кого он все таки вызывал недоверие. Особенно донимал его один афганец, завзятый курильщик опиума.

— Это френги (этой презрительной кличкой называли европейцев), — твердил он. — Я убью его!..

— Стыдись, — увещевали его старые спутники Вамбери. — Хаджа Решид годится тебе в учителя корана и арабского языка. Пусть отсохнет твой глупый язык!

Такая перебранка разгоралась почти каждый день. А караван шел все дальше. Покачиваясь в плетеной корзинке, навешенной на спину верблюда, Вамбери смотрел на песчаные барханы, на торчащие из песка кривые и скрюченные деревца саксаула. Порой среди песков попадались развалины безвестных древних городов, остатки стен, занесенные пылью русла старых каналов. Изредка встречались заброшенные колодцы.

Потом караван вышел к сухому руслу Узбоя. Казалось, вода здесь шумела совсем недавно. Местами еще остались небольшие озерца. Но они были горькосолеными, мертвыми.

Палило солнце, ветер обжигал лица. Мерно покачивались верблюды, устало переступали лошади по горячему песку, жалобно блеяли овцы, подгоняемые чабанами. И дни были похожи, как одна овца на другую.

Хаджа Решид чувствовал себя все время под общим пристальным наблюдением. Его спутникам бросалась в глаза каждая мелочь.

Набирая воды из очередного колодца, Вамбери наполнил бурдюк не до самого горлышка. Тотчас же афганец сделал ему замечание:

— В пустыне капля воды спасает жизнь. Разве ты забыл об этом завете пророка?

В другой раз Вамбери удивила странная находка. На песчаном бархане возле караванной тропы стояли две плетеные корзины, какие навьючивают на верблюдов, а затем садятся в них. В такой корзине — кедшеве — ехал и Вамбери. Она уже порядком истрепалась, сидеть в ней было неудобно. А тут стоят две новенькие корзины, никому не нужные в пустынной глуши. Не обменять ли свою на одну из них?

Вамбери попросил соседа остановить на минутку верблюда.

— Зачем? — удивился дервиш.

— Я хочу переменить кедшеве…

Дервиш вытаращил глаза от изумления и ужаса.

— Как? — завопил он. — Ты хочешь совершить грех? Люди, сидевшие в этих кедшеве, погибли по милости аллаха. Нельзя осквернять прикосновением их последний приют в нашем мире. Ты плохой мусульманин, хаджа.

Вамбери торопливо начал убеждать его, что он пошутил, что это его дьявол попутал, лукавый Иблис.

В подкладке плаща у Вамбери был спрятан огрызок карандаша. Но пользоваться им можно было лишь по ночам, да и то украдкой. Приходилось все запоминать: названия колодцев, маршрут, который прокладывался по солнцу и «Железному гвоздю», как называли Полярную звезду туркмены. И он запоминал. Память у него была цепкая. Она сохранила даже мельчайшие детали этого пути через пустыню.

Его потрясла одна страшная встреча. Как то вечером караванбаши вдруг остановил своего верблюда и соскочил на песок. Он присел на корточки, рассматривая что то, потом встал и громко воскликнул:

— Здесь должен быть человек!

Вамбери огляделся. Кругом дикие, пустынные пески. Откуда здесь быть человеку? Но караванбаши настаивал на своем. Взяв ружье, он крадучись пошел по следу, приметному только для его зорких глаз. Вамбери и еще два дервиша присоединились к проводнику.

Пройдя с полкилометра, они увидели черную дыру в склоне глинистого холма. Это был вход в пещеру. Они заглянули туда. Какое то странное существо метнулось в глубину пещеры и боязливо прижалось к стене.

Вамбери не сразу понял, что перед ним человек. Густые, всклокоченные волосы, длинная борода, на голое тело наброшена шкура газели… Незнакомец издал какой то звериный вопль и замахнулся на них самодельным копьем.

— Мир тебе! — прошептал, отступая, караванбаши.

Когда они торопливо вылезли из пещеры, караванбаши сказал Вамбери:

— На нем кровь лежит.

Теперь Вамбери понял. Этот человек, видимо, убил кого то. И, спасаясь от кровной мести, убежал в пустыню, где скрывается от людей. Он одичал и стал похож на зверя, и умрет он, как дикий зверь, одинокий и всеми заброшенный.

На одном из привалов Вамбери узнал, что подозрения афганца все таки напугали караванбаши. Страшась эмирского гнева, он решил бросить подозрительного дервиша одного в пустыне.

Вамбери вспомнил несчастного, одичавшего в песках, и сердце у него замерло. Но он не растерялся и с наигранной яростью закричал:

— Братья дервиши! Вы знаете мою святость. Пусть гнев аллаха падет на голову этого нечестивца. В Хиве он узнает, с кем имеет дело!

Это смутило караванбаши. Пожав плечами, он дал приказ всем двигаться дальше…

Вамбери уже так вжился в образ дервиша, что даже наедине не мог выпить глотка вонючей воды без обычного молитвенного возгласа. Борода его была всклокочена, глаза дико блуждали, как у самых праведных дервишей. Он научился спать стоя и умываться песком.

Таким на сороковой день пути через пески он смело вошел в крепостные ворота Хивы.