Сменяя друг друга, они прорубали тропинку острыми мачете почти до самого вечера.
И буквально наткнулись на пирамиду, приняв ее сначала просто за холм, поросший кустарником и деревьями.
Альварес даже заворчал:
— Черт, придется его обходить… — но, подняв голову, ахнул:
— Пирамида!
Прорубая дорожку в кустах, они начали поспешно карабкаться по крутому склону. С каждым шагом последние сомнения отпадали. Все чаще попадались обтесанные камни, под навалами земли угадывались широкие ступени.
А на вершине они увидели в зарослях небольшое приземистое здание древнего храма. От него остались лишь три стены и часть крыши. Спереди два пилона поддерживали крышу, так что получалось как бы три входа. Храм был совсем маленький и состоял, собственно, всего из одной комнаты. Голые стены без всяких украшений, только над дверями уцелела часть деревянной резной притолоки. Что на ней изображено, разобрать было невозможно, остались лишь куски человеческих фигурок. Но Альварес все равно обрадовался:
— Сделаны из сапоте, а это дерево не берут ни гниль, ни жучки. Проведем радиокарбонный анализ и определим возраст постройки.
В углу под сводом копошились и попискивали летучие мыши, но теперь и Андрей уже не обращал на них никакого внимания.
Молча они тут же взялись за лопаты и начали расчищать пол храма, аккуратно складывая землю в одну кучу, чтобы потом ее просеять: не окажутся ли в ней какие-нибудь любопытные находки?
Лопат было всего две. Копали по очереди, пока двое работали, один отдыхал.
Пол обнажался быстро.
— Выложен плитами, хороший признак, — пробормотал профессор. — Обычно они заделывали полы толстым слоем штукатурки…
Неужели им повезло наткнуться на пирамиду с гробницей?!
Когда весь пол расчистили, Альварес, ползая на корточках, начал выстукивать молоточком каменные плиты. Андрей с замирающим сердцем следил за ним.
— Hombre, вы явно родились в сорочке! — сказал, поднимая голову, профессор. — Пожалуй, тут и в самом деле есть погребальная камера. И звук подозрительный, и шов между плитами слишком тщательно заделан. Поздравляю вас, нам, кажется, повезло.
У Андрея все запело в душе. Он с трудом удержался чтобы на радостях не обнять профессора или хотя бы хлопнуть его по плечу от полноты чувств.
— Ладно, посмотрим завтра внимательнее, а сейчас надо поскорее разбивать лагерь, а то будет темно. — Альварес поднялся, машинально отряхивая грязь с коленей.
Он все смотрел на каменную плиту, словно боясь оставить ее хотя бы на ночь, но потом вытер руки платком и начал спускаться с пирамиды, придерживаясь за торчащие из расщелин между камнями кусты. Джонни и Андрей последовали за ним.
Быстро распаковали вещи, повесили гамаки. Взяв складное брезентовое ведерко, длинную веревку и мачете, Джонни отправился за водой к сеноту, который, по его словам, находился совсем недалеко от пирамиды. Альварес не удержался и пошел с ним, прихватив электрический фонарик. Андрей остался разжигать костер и открывать консервы.
Он все поглядывая в ту сторону, где в быстро сгущающихся сумерках темнела громада пирамиды. Пожалуй, она была повыше восьмиэтажного дома.
Раньше он лишь читал о них да рассматривал плоские фотографии в книгах, скрадывающие все масштабы, а теперь сам сидел у подножия пирамиды. А внутри нее гробница…
Костер уже весело пылал, все было готово, а они не возвращались. Увлекшийся своими мыслями, Андрей не сразу заметил, что уже стало совсем темно, или так казалось только вблизи костра?
Андрей хотел уже крикнуть, как вдруг услышал приближающийся треск сучьев и возбужденный голос Альвареса. Среди зарослей замигал свет электрического фонарика. Профессор, видимо, в азарте размахивал им вместо того, чтобы освещать себе дорогу.
— Похоже, что это священный сенот, как и в Чнчен-Ице! — еще издали закричал он Андрею. — Мешает проклятая темнота, но мы нашли, кажется, остатки выложенной камнем тропы, она вела в древности к сеноту. Придется ждать утра, чтобы обследовать его детальнее.
Подойдя к костру, он тяжело рухнул на кусок брезента, под который Андрей подложил пружинистых веток, и пробормотал:
— Уф, устал. Ну и денек выдался. Уснем сейчас как убитые.
— А почему она стоит одиноко, в таком глухом месте? И пирамида и сенот? — спросил Андрей.
Альварес неопределенно пожал плечами:
— Трудно сказать. Может, именно из-за сенота. Ведь это природный провал, для него места не выбирали. Нашли колодец и построили возле него пирамиду с храмом. А место это только теперь глухое. Когда-то вокруг наверняка было много поселений. Но для некоторых святилищ и требовались более уединенные места. Пожалуй, пирамиду впоследствии даже нарочно хотели припрятать, укрыть от чужих глаз…
— Почему вы так думаете?
— Уж больно много земли на ее склонах. Видимо, ее нарочно насыпали.
— А вдруг и гробница опустошена?
— Не думаю, вы же сами видели, что плиты подогнаны плотно, их никто не трогал. И нет на этот раз никаких трещин, успокойтесь.
Они нехотя пожевали консервированного мяса, съели по плитке патентованного тонизирующего шоколада и напились кофе. Потом все поспешно забрались в гамаки, но заснул сразу лишь один Джонни.
Альварес еще долго ворочался, кряхтел и что-то бормотал. Не спал и Андрей, лежа на боку и задумчиво глядя на рдеющие в темноте угли затухающего костра.
Неужели они в самом деле на пороге неведомых открытий? Неужели все теперь так просто: вот вскроют гробницу, он возьмет пробы, поместит их в пробирки с питательной культурой тканей и…
Что они вскоре узнают? Подтвердится его гипотеза или нет?
А вдруг…
О самых фантастических вещах поневоле начнешь думать, очутившись возле древней пирамиды, затерянной в диком тропическом лесу…
Почему майя, как и древние египтяне на другом материке, возводили эти исполинские сооружения, не щадя ни времени, ни труда? Археологи считают, что здешние края куда с большим правом, чем Египет, можно назвать «страной пирамид».
Пусть египетские и здешние пирамиды различаются архитектурными деталями и своим назначением: одни — остроконечные, служившие только усыпальницами фараонов, другие — с храмами и обсерваториями на плоских вершинах, к которым вели ступенчатые лестницы. Но почему все-таки древние строители двух таких разных и отдаленных один от другого народов выбрали для самых своих священных сооружений столь похожую форму? Не доказывает ли это, что они следовали каким-то еще более древним одинаковым образцам — может быть, священным храмам легендарной Атлантиды? И кто знает: вдруг именно его исследования прольют свет на загадочные проблемы?
Микробы из Атлантиды? Хм…
Подобные мысли давно не давали покоя Андрею. Он не решился бы признаться в них даже близким друзьям, опасаясь ехидных насмешек и замечаний, а тем более Альваресу. Профессор пришел бы наверняка в неистовство.
— Madre de Dios! — закричал бы он. — Вам мало настоящих загадок, что вы припутываете к ним еще всякую мистику и чертовщину. Из вас никогда не получится археолог!
Наверное, в этом профессор прав: как нередко бывает, в рамках своей специальности Андрей оставался трезвым исследователем и не позволял себе увлекаться слишком уж фантастическими гипотезами и предположениями. Но в чужой области науки очень заманчивым казалось свободно помечтать…
Не станем осуждать его за это. Уже с самого начала, как только конкистадоры принесли в шестнадцатом веке в Европу первые сведения об удивительных городах и храмах, построенных майя в глуши джунглей, вся история этого древнего народа оказалась окутанной такой таинственностью, что самые фантастические гипотезы начали возникать, словно грибы после щедрого дождя.
Тогда начались споры: откуда мог взяться в глуши тропических джунглей народ с такой высокой и оригинальной культурой? Конкистадоры, захватывавшие себе земли под плантации и превращавшие местных жителей в своих рабов, дружно утверждали, будто майя не имеют никакого отношения к Адаму и Еве, а значит, и не являются полноценными людьми. А королевское правительство Испании стремилось прибрать новые земли к своим рукам, как и их обитателей. По его настоянию папа римский опубликовал специальную буллу, в ней индейцы торжественно объявлялись потомками Адама и Евы, только подлежащими крещению, — что, впрочем, никому не мешало превращать их по-прежнему в рабов.
Но предстояло еще объяснить, как же попали в Новый Свет эти смуглые дети Адама. Тут мнения ученых богословов разделились. Одни считали, будто индейцы Америки — прямые потомки одного из десяти «пропавших колен Израилевых», о которых упоминается в библии. Другим больше нравилось предание об утонувшей в «один злой день и одну бедственную ночь» Атлантиде в диалогах Платона. Они объявили майя потомками спасшихся каким-то чудом легендарных атлантов. Ведь упоминал же Платон о каком-то материке по ту сторону Геркулесовых столбов — это и есть Новый Свет, Америка.
С тех пор и пошло! Кого только не прочили народу майя в предки: финикийцев, ассирийцев, древних египтян, хананеев, израильтян, троянцев, римлян, этрусков, греков, скифов, татар, китайцев, индусов, африканцев, гуннов, не говоря уже о совершенно мифических обитателях якобы затонувших континентов — Атлантиды и Лемурии.
Подобными фантазиями увлекались не только всякие авантюристы вроде снискавшего себе в прошлом веке даже мировую славу своими бредовыми измышлениями Ле-Плонжона, который объявлял себя то доктором медицины, то ученым юристом и написал объемистый труд под названием «Священные таинства у майя и киче, их связь с таинствами Египта, Греции, Халдеи и Индии».
Нет, им отдали дань и многие серьезные ученые. Американский археолог Эдвард Томпсон, прозванный «Шлиманом Юкатана», начиная свои исследования, растянувшиеся на полвека, полагал, будто древние майя — прямые потомки легендарных атлантов.
Самые удивительные гипотезы возникают и в наше время — в том числе и новейшие, более соответствующие «духу века», — например, о том, будто в преданиях древних майя есть совершенно очевидные указания на посещение их страны некими космическими пришельцами, научившими строителей великолепных городов и загадочных пирамид всяким полезным вещам…
Это, пожалуй, вполне понятно: слишком много в истории древних майя темных мест и «белых пятен», слишком много еще загадок не дает покоя исследователям.
Андрей Буланов выписывал в свои тетрадочки особенно курьезные гипотезы и «доказательства»:
«За тысячу лет до рождества Христова царь Соломон продал египтянам лошадей. До этого лошадей и свиней в Египет не ввозили. Отсюда напрашивается вывод, что обитатели Юкатана (у которых лошадей нет) ушли из Египта до того, как там появилась лошадь. Следовательно, Америка была заселена более чем за тридцать веков до христианской эры».
«Уайз утверждает, будто в 66 году н. э. флотилия судов, «несомненно, греко-римского типа» появилась у берегов Юкатана. Он совершенно серьезно объясняет, что с этим визитом связаны названия американских нынешних городков: Афины, Рим, Августа и Атланта в штате Джорджия!»
Андрей посмеивался, зачитывая друзьям эти нелепицы. Однако была у него и другая тетрадочка, которую он никому не показывал… В нее он старательно выписывал сведения, которые казались ему заслуживающими внимания:
«Есть сведения, что до прихода испанских завоевателей в одном из храмов хранилась полная история майя выгравированная на пятидесяти двух золотых досках. Когда пришли конкистадоры, жрецам удалось спрятать это сокровище. Потомки жрецов, возможно, до сих пор хранят эти золотые доски в каком-то укромном месте».
«Священная книга индейцев «Пополь-Вух» повествует о четырех «праотцах народа», которые, увидев в небе «нечто» (космический корабль?!), стали торопливо прощаться со своими родичами и женами и поднялись на вершину горы. Эти люди «немедленно после этого исчезли там, на вершине горы Хакавиц. Они не были похоронены их женами или их детьми, потому что не было видно, когда они исчезли… "
«Кто был легендарный Кецалькоатль (Кукулькан), которому поклонялись майя Юкатана? Откуда у него такое необычное имя — Пернатый Змей? Легенды утверждают, будто он прибыл «из страны восходящего солнца». На нем было длинное белое одеяние, и он носил бороду, что весьма удивляло местных жителей. Пернатый Змей научил народ наукам и установил мудрые законы. Он основал государство, на полях которого початки кукурузы были в рост человека, а хлопок рос уже окрашенным (!! — наши селекционеры только теперь научились выводить цветной хлопок).
В силу каких-то загадочных причин Кецалькоатль, однако, был вынужден покинуть страну майя. Он отправился к морю, принялся там плакать и сжег сам себя. Его сердце превратилось в утреннюю звезду…
Другие легенды утверждают, что он сел на свой корабль и отправился в ту страну, из которой когда-то приехал.
Но все легенды сходятся в том, что Пернатый Змей обещал вернуться…
Эти предания, кстати, оказались весьма на руку испанским завоевателям — во многих местах индейцы не оказывали им сопротивления, принимая за бородатых посланцев доброго Кецалькоатля».
Такое сочетание научной трезвости и романтической доверчивости встречается не столь уж редко. И оказывается, эти противоположные качества могут порой прекрасно уживаться, не давая людям спать по ночам…
Не удивительно, что наутро Андрей проснулся позже всех. Альваресу пришлось его даже расталкивать. Джонни уже успел приготовить завтрак и поджидал их, сидя у костра, — очень похожий на древнее каменное изваяние.
Завтракали торопливо и молча. Андрей, конечно, ожидал, что они отправятся к пирамиде, но Альварес решительно объявил:
— Нет, нет, пирамида от нас никуда не уйдет. С ней все ясно. Надо привозить инструменты, рабочих и вскрывать камеру. А вот с колодцем еще надо разобраться…
В общем-то он был, конечно, прав, но Андрей все-таки расстроился и всю дорогу до сенота мрачно молчал.
Колодец оказался совсем близко, метрах в шестидесяти от пирамиды. Он был невелик, всего метров шесть в диаметре, почти правильной круглой формы, с крутыми, отвесными стенками. Белый известняк их красиво отражался в темно-зеленоватой воде.
Это был просто карстовый провал в толще известняка. Маленькое озеро в белых каменных берегах посреди дикого леса, надежно укрывшего его кронами своих деревьев, — никаких признаков, что возле него когда-то собирались толпы людей для священных жертвоприношений.
«Видать, Альварес ошибся», — подумал Андрей.
Но экспансивный профессор, словно угадав его сомнения, несколько раз притопнул ногой и торжествующе воскликнул:
— Конечно, тут была ритуальная площадка! А вот и тропинка к ней, которую я вчера нащупал даже в темноте. Она тоже выложена камнем.
Андрей подошел к нему, присел рядом с профессором на корточки и увидел под густым слоем травы и мха в самом деле каменные плиты, явно обтесанные человеческими руками. Площадка была довольно большой, и едва заметная в густой траве дорожка, выложенная такими же каменными плитами, тянулась от нее в лес, в сторону пирамиды, даже отсюда, совсем близко, опять казавшейся просто холмом, поросшим деревьями и кустами.
— Чтобы просто брать воду из колодца, такую дорогу и площадку делать бы не стали, — продолжал ликовать Альварес, подходя к обрыву и заглядывая в колодец. — Слишком большая роскошь, верно? Конечно, это был священный сенот, вроде того, что Томпсон исследовал в Чичен-Ице. Этого, впрочем, и следовало ожидать. Судя по всему, обычай приносить жертву у таких колодцев был распространен у майя издавна довольно широко. Помните, что писал Фигэроа? И Ланда об этом упоминает.
Конечно, Андрей Буланов помнил красочный рассказ королевского чиновника — алькальда Диего Сармиенто де Фигэроа, посетившего города майя вскоре после захвата их испанцами. В свое время этот лаконичный и в то же время весьма выразительный рассказ так поразил его, что он не преминул сделать длинную выписку в свою тетрадочку:
«Знать и сановники этой страны имели обычай после шестидневного воздержания и поста приходить на рассвете к сеноту и бросать в него женщин, которыми они владели. Они приказывали этим женщинам вымаливать у богов удачный и счастливый год для своего господина. Женщин бросали несвязанными, и они падали в воду с большим шумом. До полудня слышались крики тех, кто был еще в состоянии кричать, и тогда им спускали веревки. После того как полумертвых женщин вытаскивали наверх, вокруг них разводили костры и окуривали их душистыми смолами. Когда они приходили в себя, то рассказывали, что внизу много их соплеменников — мужчин и женщин — и что они их там принимали. Но когда женщины пытались приподнять голову, чтобы взглянуть на них, то получали тяжелые удары, когда же они опускали головы вниз, то как будто видели под водой глубины и пропасти, и люди отвечали на их вопросы о том, какой будет год у их господина — хороший или плохой…»
О подобном жестоком обычае сообщал и епископ Диего де Ланда. По его словам, во время засухи, мора или другого бедствия к священному колодцу направлялась торжественная процессия, чтобы задобрить разгневавшихся богов очистительными жертвами. Под монотонный рокот больших барабанов — тункулей и плачущие звуки флейт в сенот бросали самых красивых девушек и знатных воинов, захваченных в плен, а вместе с ними и различные богатые украшения.
Помнил Андрей и старинное предание о хитром Хунак Кееле, который однажды сам добровольно бросился во время торжественной церемонии в священный колодец. Он знал какой-то секрет сенота и не утонул, — возможно, некоторое время просто прятался за выступом неровной известковой стены.
А потом вода вспенилась, и перед изумленной толпой появился невредимый Хунак Кеель! Когда его подняли наверх, он торжественно объявил, будто лично разговаривал так долго с богами в глубинах священного колодца. И боги повелели ему стать правителем народа майя…
Все было рассчитано тонко. Конечно, никто из жрецов не осмелился оспаривать волю богов. И Хунак Кеель стал правителем.
Американский исследователь Эдвард Томпсон заинтересовался этими преданиями и, облачившись в водолазный костюм, стал нырять в темные воды большого «Колодца жертв» в окрестностях древнего города Чичен-Ицы на севере Юкатана. Он добыл оттуда несколько тысяч интереснейших предметов древнего обихода. Но, как справедливо сетовал профессор Альварес, вся эта богатейшая коллекция была вывезена в Соединенные Штаты.
Теперь мексиканские археологи решили сами продолжить подводные раскопки на дне священного «Колодца жертв». За последние годы, используя специальную землесосную установку, они обследовали самые укромные уголки сенота и достали оттуда еще несколько тысяч разных предметов, которые некогда бросали туда, чтобы умилостивить богов: медные колокольчики, украшения из нефрита и золота, фигурки зверей и птиц из каучука. Эти открытия произвели настоящую сенсацию среди археологов.
«Неужели Альварес прав и нам тоже повезло?» — думал Андрей, глядя с высоты крутого обрыва на темную таинственную гладь зеленоватой воды в глубине колодца. Вдруг и здесь таятся на дне какие-то древние украшения, скульптурные изваяния, побелевшие и обточенные водой кости несчастных жертв, человеческие черепа?
Но тут он вспомнил некстати, что вчера вечером пил чай, а воду для него Джонни брал ведь из этого самого колодца, и ему стало как-то не по себе. И нынче утром они тоже пили. чай. Правда, воду кипятили, но все же…
Андрей поспешно отошел от обрыва и не стал больше смотреть в колодец, чувствуя подступающую к горлу тошноту.
Негромкое приближающееся гудение заставило его поднять голову. Где-то высоко в небе, невидимый за деревьями, летел самолет.
Неужели кто-то следит за ними?
Альварес и Андрей молча переглянулись и как по команде посмотрели на Джонни. Тот тоже смотрел вверх, задрав голову, и не заметил их взглядов.
Делать больше возле колодца без водолазных костюмов было нечего, и они отправились к пирамиде.
Теперь при ярком солнечном свете уже не оставалось никаких сомнений, что каменная плита на ее верхушке закрывает какой-то подземный ход. И плиты этой явно никто не трогал с тех давних времен, как она была положена здесь древними мастерами, тщательно заделавшими каждый шов, каждую щелочку.
— Нам здорово повезло! — радостно сказал Андрей профессору. — Надо скорее отправляться за инструментами и вскрыть эту гробницу…
— Ну, положим, гробницы там может и не оказаться, не радуйтесь прежде времени, — остановил его Альварес.
— А почему же ход так тщательно запечатан? Вы же сами вчера говорили…
— Может, там просто какое-то потайное святилище, а никакой гробницы нет. Не будем ликовать раньше времени. Я человек суеверный и, когда мне слишком везет, всегда настораживаюсь. Священный сенот и никому еще не ведомая пирамида с каким-то внутренним потайным ходом, который, может, и в самом деле ведет к нетронутой гробнице, — это слишком большая удача, согласитесь, мой друг. Но ваше нетерпение я целиком разделяю. Давайте поскорее возвращаться.
Когда они уже подходили к месту посадки, над ними снова пролетел самолет…
Чего он искал? Что высматривал с высоты?
Конечно, он не мог их заметить на потаенной тропе, прорубленной в чаще леса. И пирамида и колодец были тоже надежно укрыты зеленым пологом листвы — ведь даже Альварес не мог высмотреть с высоты и до последнего момента думал, будто Джонни ошибается.
Но все-таки на душе у Андрея стало почему-то неспокойно. И Альварес тоже что-то сердито бормотал, подняв голову и прислушиваясь к затихающему монотонному гудению в небе.
Только каменное лицо Джонни ничего не выражало и было спокойным и равнодушным, как всегда.
