Костерок, как обычно, разжегся с первой спички. Язычок пламени по-хозяйски побежал вверх по скомканному обрывку вчерашней газеты, по лежащим на нем сухим стружкам, вовлекая в процесс все новые и новые веточки, палочки, а затем уже и обломки старых ящиков, куски дверного проема — словом, всего того, что удалось насобирать. Как обычно, с первой спички, потому что разжигал Сардор, а Сардор Рахимович Сардоров, под стать опытному промысловику, умел так положить дрова и поджечь, что второй спички, как правило, не требовалось даже в ветреные зимние дни, не то что сегодня. Сегодня, в это солнечное весеннее утро, даже с дровами у Сардора Рахимовича не было проблем, то есть ноу проблем, как он часто любил выражаться. Ноу проблем сегодня и с мясом — нормальной баранины гораздо больше, чем просроченной, хватало и мяса другой принадлежности. Порезанное кусочками, оно возвышалось над столом аппетитной горкой и смотрелось очень даже ничего. Ноу проблем и с рисом, конечно ничего общего не имевшим с тем рисом, который раз в полгода привозили из Ургенча. Без того риса, которым так славилась древняя Хива, где, по твердому убеждению Сардора, пловом называли рисовую кашу в мясом. Рис сегодняшний, хотя и самый дешевый, был длинненький, чистенький и из самой Америки. Пирамида из него достойно возвышалась над холмиками нарезанной соломкой моркови и кольцами лука. Ассортимент и качество продуктов сегодня, по местным меркам, в пределах нормы. Бывали дни похуже… А бывали и такие, за которые Сардору, видно, всю жизнь придется краснеть при одном воспоминании… Но надо отдать должное повару, он знал дело, что называется, крепко и всегда выводил свою команду, казалось бы, из безнадежной ситуации. А ситуации, что и говорить, случались пиковые. То начальство нагрянет, то милиция, то санэпидемстанция, то другие проверяющие, а то и братва подгребет. А тут не ресторан, где одним можно приготовить так, другим эдак… Здесь же котел. И он один, один большой котел на весь день, вот и крутись как хочешь, чтобы в этом же котле не сварили, — а бывает за что… Это Сардор знал. Но мастер, он везде мастер — Сардор Рахимович и из топора плов сварит, было бы курдючное сало, рис да специи.

Тем временем рынок, на территории которого разгорался костер, начал просыпаться.

Пора начинать, подумал Сардор и налил в казан масло, в которое набросал кусочки жира, сел на раскладной стул и стал ждать. Время пошло — процесс начался. Весеннее солнышко ласково пригревало его широкое и смуглое лицо, а он, прикрыв глаза, чтобы не отвечать на постоянные приветствия, предался утренним размышлениям о жизни.

Воспоминания о детстве — самые сладкие, и это понимали все, кто проходил в эти минуты мимо дремлющего повара, увидев выражение его лица. Родной Учкун — обычная тихая улочка, ограниченная по сторонам двумя рядами дувалов, укрытая тенью чинар над журчащими арыками. Арыки — как приятно было окунаться в них мальчишкой… и как неприятно порой было вылезать из них юношей и уж совсем стыдно взрослым. За глухой стеной одного из дувалов стоял дом родителей Сардора с большим айваном, густо обвитым виноградом. На этой веранде каждый день собиралась большая семья Сардоровых отдохнуть на мягких курпачах и подушках от палящего солнца, утоляя жажду ароматным зеленым чаем с карамелью и пушистым лавашем.

До чего же хороша жизнь, когда деревья ещё большие, вспоминал дремлющий Сардор, невольно улыбаясь.

— Сардор Рахимович, я пришла, здравствуйте, — поприветствовала начальника кокетливым голосом его подчиненная.

Он открыл глаза и увидел Наташу. Перед ним стояла женщина лет тридцати пяти, русоволосая, милая, с высокой полной грудью и роскошными бедрами. Может быть, далеко и не красавица, и не без конкретных изъянов, но в целом мужики должны были западать на нее, и они западали. Вот только толку от этого чуть. Наталья Ивановна не то чтобы знала себе цену и ждала принца, нет, тем более о принцах имела представление. Был когда-то принц, да весь вышел. А вместо себя оставил двоих наследников. Наталья поменяла нескольких хозяев, но закон стаи требовал покровителя. Тут она и выбрала Сардора.

Этот толстяк, всегда в черном костюме со следами капель жира на животе и вечно мятых брюках, с лета прошлого года не только надежно прикрыл её от всякого рода домогательств, но и предложил работу. Поначалу Наталья ждала проявлений знаков внимания, переходивших в ухаживания, а затем в активное преследование, что было сигналом к ультиматуму, за которым, как правило, следовало увольнение работницы по причине её отказа. Но время шло, а начальник вел себя, как отец родной, хотя она была уверена, что нравится ему. Нестандартность ситуации стала занимать подчиненную, а затем и задевать за живое. Уязвленное самолюбие требовало расплаты. Сардор оставался неприступен, что вызывало, с одной стороны, уважение к семьянину, с другой — непреодолимое желание достичь цели. Активное преследование началось после того, как дети отправились к бабушке в Коломну, а в день рождения начальника после небольшого застолья был предъявлен сам ультиматум. Но увольнения не последовало.

Вспомнилось. Все вспомнилось…

Он проснулся в чужой постели. Наталья Ивановна бесстыдно распласталась под боком. В комнате светлело, и начальник, вытащив из мятых брюк черные трусы в стиле ретро, осторожно надел их. Теперь, уже одетым, можно было проанализировать ситуацию и выработать план действий. Он встал и подошел к окну — озаренный первыми лучами солнца, город просыпался. Наступал новый и, если сказать честно, трудный день. Сардор поправил резинку трусов, как он это всегда делал перед началом футбольных матчей, и почувствовал готовность к поединку. Сегодня их будет, видимо, несколько. Первый — с женой, где слабость его обороны и сила нападения противника говорили о неизбежности поражения, но если постараться, то счет можно сделать минимальным. Второй — с хозяином, где, видимо, будет ничья, потому как закрытие точки можно объяснить устранением недостатков согласно предписанию администрации рынка. Третий — с Натальей, здесь можно думать только о победе. Он самодовольно потянулся и посмотрел на спящую, как кот на блины…

Но Сардор оказался хреновым телепатом, Наталья под его восхищенным взглядом даже не пошевельнулась. Настроение было приподнятое, спать не хотелось, но и будить даму сердца тоже было незачем. На журнальном столике, поверх стопки детских книг и дешевых любовных романов, лежал небольшой буклет, выпущенный страховой компанией «АСКО», чье название неоднократно видел на кузовах автомашин. «Вечный именной календарь» — было написано на обложке. Сардор, удобно усевшись в кресле, стал знакомиться с утверждениями Павла Флоренского о существовании тайной гармонии между именем человека и событиями его жизни. Кто такой П. Флоренский, он не знал, но ему стало интересно, что написано про Наталью.

«Природная и родная, женственная и личная, лиричная и застенчивая», пока все было очень близко, «пылкая и снисходительная» — и это сходится, решил Сардор, вспомнив прошедшую ночь, почему-то посмотрел на свой немаленький живот, перетянутый семейными трусами. «Внешне легкомысленная, в сложной ситуации неожиданно самостоятельная» — и это соответствовало той, которая в это время открыла глаза и, сладко потянувшись, позвала его. Вмиг дочитав о Наталье, Сардор встал и подошел к улыбающейся подруге.

— «Любовь — самое утреннее из наших чувств», — громко процитировал обессиленный муж, возвращаясь к жене на одном из последних троллейбусов…

Около подъезда вместо постоянно дежуривших старушек Сардор увидел компанию молодых людей. Он уже проходил мимо них, как вдруг у лица увидел вспышку пламени. Ослепленный, а больше испуганный, отпрыгнул в сторону так быстро, как только позволяла комплекция. Фетровая шляпа упала под ноги. Дружный взрыв хохота свидетельствовал о том что шутка удалась.

— Ну ты. Хмырь, фокусник, — громко аплодировала единственная представительница слабого пола шутке, состоявшей в поджоге выпущенного из зажигалки в ладонь газа.

Сардор присел, чтобы поднять шляпу, но, выбитая ловким ударом ноги, она, подобно летающей тарелке, запарила над асфальтом в сторону соседнего подъезда.

— Долговяз, да ты Цимбаларь, — вновь одобрила девица.

— Оле, оле, оле, оле, Россия — «Спартак», — заголосил самый маленький из присутствующих, услышав имя своего кумира, и ринулся за шляпой, увлекая остальных.

Поединок отличался небывалой активностью. Сардор, в качестве бокового судьи, бегал по газону с призывами остановить матч, но игроки не слушали свистка. И только сильный поперечный пас того же долговязого в темноту пустыря охладил пыл игроков и заставил вернуться на скамейку. Шляпа, несмотря на неплохие аэродинамические возможности, улетела недалеко, и хозяин нашел её почти сразу. Обида за произошедшее душила. Он готов был размазать этого желторотика по газону, но сознание бессилия одного против стаи не давало гневу вырваться наружу.

Сардор молча, сдерживая подступавшие слезы, прошел мимо молодежи к подъезду. Что с нами сталось? Что происходит с нашими детьми и женами? Что творится с друзьями? Вопросы густо и бессмысленно-безответно, словно дождевые черви, копошились в голове.

Блажен, кто, идя с женой и завидев на тротуаре кучкующихся подростков, перейдет на другую сторону, Сардор был один и сворачивать не собирался. Не собирался также и драться, отстаивая свою честь. Таких надо вылавливать по одному. Иначе обступят, и хана… Вполне найдется ножик. Потом доказывай, что ты не верблюд, а того хуже — зашибить можно, тогда вообще не отмоешься — убил подростка. Найдутся и характеристики, и защитники, и общественность, как грибы после дождя.

— Во щи отъел, — услышал он сзади.

— Да и пузо, как на девятом месяце, — подхватила никогда не рожавшая специалистка.

— А мы в следующий раз им самим в футбол сыграем, — пообещал поклонник «Спартака» под одобрительный хохот товарищей.

Так в один момент счастливый любовник превратился в самое несчастное и глубоко обиженное «лицо кавказской национальности».

Впрочем, об адюльтере забыл начисто.