Римские магистраты должны были разбирать споры, возникающие из отношений субъектов права, вырабатывать нормы для разрешения этих споров. Старое римское национальное право для этой цели не годилось; необходимо было новое право, которое было бы свободно от всяких местных и национальных особенностей, которое могло бы одинаково удовлетворить римлянина и грека, египтянина и галла. Создавая империю, Рим проникся идеей универсальности: требовалось не национальное право, а право всемирное, универсальное. Римское право впитало реалии и обычаи международного оборота, которые вырабатывались веками у народов, вовлеченных в орбиту его господства. Рим придает им юридическую ясность и прочность. Так возникло то римское право, которое стало затем общим правом всего античного мира. По существу, вклад в него внесли все народы. Рим же переработал и обобщил обычаи международного оборота и слил их в единый кодекс, известный как Corpus Juris Civilis, кодекс Юстиниана.

Одним словом, говоря о Риме как о крупнейшей империи древности, как примере и образце «самого цивилизованного строя», этой смеси популизма и диктатуры, надо признать, что в основе права римского народа (ius gentum) – право сильного, куда входят в качестве компонентов войны, захват городов, земель, грабеж, убийства людей и рабство. Цицерон ясно дает понять, какова система законодательства античного мира, Рима, на которой и зиждется право. В основе этой системы – выгода, экономический, корыстный интерес. И достигается эта выгода отнюдь не гуманными или благородными средствами. Говоря о благе и пользе государства, Цицерон указывает, что на самом деле в государстве не справедливость управляет всем, а выгода: «А если человек пожелает следовать справедливости, не будучи при этом сведущ в божественном праве, то он примет законы своего племени, словно они являются истинным правом, законы, которые при всех обстоятельствах придумала не справедливость, а выгода. И в самом деле, почему у всех народов приняты различные и отличающиеся одни от других законы, но каждое племя установило для себя то, что оно признало полезным для себя? Но в какой мере польза расходится со справедливостью, дает понять сам римский народ, который, объявляя войны при посредстве фециалов, нанося обиды законным путем и всегда желая чужого и захватывая его, завладел всем миром (Лактанций). Ведь всякая власть или империй, если я не ошибаюсь, добываются посредством войны и распространяются путем побед. Но война и победы основаны более всего на захвате и разрушении городов. Эти действия неизбежно связаны с оскорблениями богов, таковы же и разрушения городских стен и храмов; им подобно и истребление граждан и жрецов, и с ними вполне сходно разграбление сокровищ священных и мирских. Следовательно, римляне совершили святотатств столько же, сколько у них было трофеев; триумфов по случаю побед над богами они справили столько же, сколько и по случаю побед над народами; добыча их столь велика, сколько до сего времени у них остается изображений плененных ими богов (Тертуллиан).» Из сказанного следует: законы грешного мира созданы так, что своей целью ставят вовсе не критерии справедливости, а цели выгоды, выгоды для государства, которое создало их для себя, для своих элит. Эти законы оправдывают грабительские захваты и войны – и при этом законодатели легко принимают подобные законы.

Как скажет Цицерон: «Что же относится к праву народов, то и должно быть признаваемо цивильным» (Quod autem gentium, idem civile esse debet). Но в этом случае получается, что можно числиться в ряду самых заядлых законников, причислять себя к так называемому цивилизованному миру – и при этом нападать на другие страны, убивать их граждан, разрушать их города, вторгаться в храмы, пленять богов и вообще совершать самые непотребные действия, но при этом уверять: именно это-то и есть подлинная, чистая, как слеза, демократия. Двойная мораль вошла в плоть и кровь западного мира со времен античности, когда законы фактически были производной или составляющей от богатства и силы. А поэтому и старый латинский девиз «Vi et armis!» («Силой и оружием!») плавно и быстро перешел в девиз нового, капиталистического мира: «La raison du plus fort est toujouirs la meilleure!» («Сильнейший всегда прав!») Сила заменила ум и потенцию.

О том, как вели себя римляне в покоренных ими странах, нет нужды распространяться особо, но можно привести некоторые примеры, ярко свидетельствующие о морали так называемого западного человека. Пожалуй, наиболее злободневен пример того, как римляне повели себя с царем Югуртой, главой Нумидийского царства, что было расположено в Африке… В годы самых трудных испытаний для будущей империи, в годы борьбы Рима и Карфагена, римляне охотно и с благодарностью прибегали к услугам прекрасных нумидийских воинов-кавалеристов, которые внесли свой вклад в победу союзников над сильным и грозным противником. Но после разгрома Карфагена и образования провинции под названием Африка положение изменилось.

Нумидийский всадник

Теперь римляне, чувствуя себя победителями в великой войне, более не церемонились с союзником. Они грубо и откровенно вмешиваются во внутренние дела Нумидии. В нумидийских городах, и прежде всего в столице Цирте, объявилось огромное число разного рода советников, римских ростовщиков, финансистов, спекулянтов, понаехавших в эту «страну варваров», чтоб научить «жалких аборигенов» «демократии», на деле же обобрать до нитки и подвергнуть жестокой эксплуатации, а Нумидию Рим решил разделить на три части. Один из наследников на нумидийский престол, Югурта, понимая, что сокровенной целью римлян (которую те скрывали за покровительственными фразами и фальшивыми улыбками) является лишение Нумидии независимости, восстал. Он убил марионеток и предателей Нумидии, которых посадили в разных частях государства римляне, уничтожил торгашей-компрадоров, италийских коммерсантов и ростовщиков в нумидийских городах. Вряд ли это был правильный шаг, но он сделал то, что так и не решились сиракузцы проделать с гнусным Верресом. «По существу, это было объявлением войны самому Риму», – пишет историк. Более того, Югурта не только блокировал римские легионы в Нумидии, но и нанес им чувствительное поражение в битве при Сутуле (109 г. до н. э.): военный лагерь взят, армия капитулировала, римляне вынуждены были пройти «под ярмом», чтобы сохранить себе жизнь.

Римский военный лагерь

Такого позора Рим уже давно не знал. И хотя в конце концов Югурта был побежден, а точнее, коварно схвачен и привезен в оковах в Рим, его мужественная битва против жестокого Рима будет потом подхвачена многими народами Африки, Европы, Азии. Югурта был прав, говоря, что «римляне несправедливы и ненасытно алчны, что это общий враг всех людей». У них и одна причина для войны с народами, «а именно – страсть к господству». Говоря о Риме, он произнес фразу, вошедшую в историю: «Какой продажный город! Он сгинет бесследно – пусть только найдется покупатель!» Вещие слова, их заслужили в истории человечества и другие города, столицы ведущих империй.

Эту же истину вскоре осознали и древние евреи, чья страна подпала под власть Рима. Помпей подчинил власти территории в Восточном Средиземноморье. Только короткое время, пока туда еще не добрались откупщики, народ жил относительно сносно. Учитывая, что Сирия была одной из богатейших провинций, сюда зачастили те, кто хотел нажиться. В отношении этих районов Рим проводил известную всем политику «разделяй и властвуй», учитывая взаимную неприязнь друг к другу евреев и сирийцев. Сириец Антиох Епифаний объявлял еврейские законы «враждебными человечеству» и приносил свинью в жертву на еврейских священных книгах. В 133 г. до н. э. советники горячо советовали правителю из Селевкидов Антиоху Сидетскому разрушить Иерусалим и истребить еврейскую нацию, так как евреи не хотят общаться с остальным человечеством. Римляне одно время относились к ним довольно лояльно и даже даровали еврейским общинам в городах определенные привилегии, хотя вскоре их отношения стали портиться.

Полагаем, что дело не столько в отказе евреев проявлять некоторые знаки внимания императору, но и в том, что Рим все активнее вмешивался в их экономическую и политическую жизнь. Клавдий обратился к евреям Александрии, где те составляли значительную и самую влиятельную часть населения, с просьбой быть лояльнее к власти и другим национальностям. Если же те будут проявлять нетерпимость, он отнесется к ним как к народу, «который сеет в мире чуму». Можно, конечно, говорить о росте греко-еврейской взаимной ненависти, но и Рим стал подозревать евреев в шовинизме, расизме и национализме. Тацит, к примеру, писал: «Большинство евреев были убеждены, что, согласно старинным священным рукописям, придет время, когда Восток обретет свою мощь, а те, кто придет из Иудеи, овладеют миром». Вспомним слова Талмуда: «Зарождающаяся ссора подобна пробивающемуся сквозь плотину потоку: как только он пробился, ты его уже не удержишь».

Рельеф на Триумфальной арке Тита

То, что римский наместник управлял провинцией неэффективно, вряд ли является решающим фактором, вызвавшим восстание. Спокойствию не способствовало и то, что прокураторов Иудеи подбирали из грекоговорящих районов. В результате возникших противоречий вспыхнул Великий мятеж 66 г., начавшийся в Цезарии из-за судебного спора между греками и евреями. Суд выиграли греки и отметили это погромом в еврейском квартале. Известие вызвало восстание в Иерусалиме, запалом к костру восстания послужили деньги. Прокуратор Рима Флор изъял из Храмовой казны деньги, и в ответ националисты-евреи набросились на богачей и стали их избивать, сожгли архивы Храма с целью уничтожить все записи о задолженностях. Началась кровавая битва за Иерусалим. Одним из руководителей восстания являлся Менахем, сын основателя зелотского учения Иуды. Итог этой схватки было трудно предугадать, ибо в Италии разгорелась гражданская война и римлянам было не до восстания в далекой провинции. Евреи же не смогли использовать передышку, а затем началась беспощадная схватка между знатью и зелотами. В 70 г. Тит взял штурмом Иерусалим, уничтожил десятки тысяч жителей, взял в плен и обратил многих в рабство. На живых наложили тяжелейшие налоги. Земли евреев конфисковали, передав императору в собственность.

Гонения на евреев

Иосиф Флавий

Разрушение Храма в Иерусалиме

Историк Флавий, бывший руководитель иудейских войск в Галилее, был взят в плен Веспасианом, стал рабом, но за верную службу Риму освобожден и стал писателем Иосифом Флавием. В «Иудейской войне» он писал: «Уже когда войску нечего было грабить и некого убивать и всеобщему ожесточению этого казалось мало, – Цезарь приказал им и Храм, и весь город до основания срыть, оставив самые высокие из башен… Так из-за безумия мятежников пришел конец Иерусалиму, городу прекраснейшему и прославленному перед всеми народами». Тит стал благодарить и награждать воинов. «Тотчас же он приказал назначенным для этого лицам зачитать имена тех, кто совершил что-либо выдающееся за время войны. И, вызывая их поименно, он хвалил подходивших к нему, радуясь при этом так, словно это были его собственные подвиги; он надевал на них золотые венки и знамена, сделанные из серебра, и возводил каждого в высший чин. Кроме того, он щедро наделил их золотом и серебром из награбленного и одеждой из остальной части добычи. Почтив всех так, чтобы самолично оценить заслуги каждого, он благословил все войско, при общем ликовании сошел с трибуны и приступил к победным жертвоприношениям». Затем он перевез в лагерь «несметную добычу», взятую у убитых, но не покоренных евреев.

Вильгельм фон Каульбах. Разрушение Иерусалима

Евреи заплатили чудовищную цену за сопротивление воле Империи. Масса пленных евреев была продана в рабство, хотя 40 000 были отпущены, потому что на них не оказалось покупателей. Евреев отправили в разные места, в том числе и в египетские рудники. Положение оставшихся в живых было не лучше, чем у мертвых. Физические страдания не были тем единственным, что разрывало их сердца. Теперь не было ни Храма, ни города. Гордые евреи не могли вынести таких страшных последствий. 12 000 умерли в один день – частью от недостатка пищи, частью потому, что отказались принимать ее, предпочитая смерть. По подсчетам, за время войны были взяты в плен 97 000 человек, а погибли около 1 млн человек. Тит отпраздновал день рождения Веспасиана в Берите тем, что отдал пленных евреев диким зверям или заставил зарубить друг друга в схватках гладиаторов. Иудея стала римской провинцией, и в честь победы Тит изобразил ее на монетах в виде плачущей женщины, сидящей в горе под пальмой. Пали последние крепости, все защитники погибли, Елеазар и зелоты собственноручно убили своих жен и детей. Правда, к счастью, евреям удалось выжить («выжить как реликту», по словам А. Тойнби), но за это им пришлось заплатить гибелью Храма и государства, а также рассеянием их народа по всему миру.

Другим народом, испытавшим на себе последствия римского нашествия, был армянский народ, имеющий одну из древнейших культур. Как известно, более ста лет, с 612-го по 520 г. до н. э., в Закавказье вокруг озера Ван существовало самостоятельное Армянское государство. В IV веке до н. э. возникли независимые рабовладельческие армянские эллинистические государства (Айраратское – 330–190 гг. и Малая Армения – 321–112 гг.). В 189 г. до н. э. объявила о независимости и Великая Армения. С этого времени армянские земли объединились в одно общеармянское рабовладельческое эллинистическое государство, существовавшее около шести столетий (до установления феодализма). В I веке до н. э. армянская эллинистическая монархия, опиравшаяся на рабовладельческий строй, переживала расцвет. Возникновение в Армении профессионального театра, связанное с именем Тиграна II (царствовал с 95-го по 56 г. до н. э.), – одно из свидетельств древней культуры. И вот Древний Рим проник на территорию Армянского государства, а также и на территорию нынешней Грузии. Народы Армении и Грузии оказались меж двух огней – с одной стороны давит могущественная Парфия, с другой – еще более могучий Рим (конец I в.). Два этих народа, как и многие другие, вынуждены были делать выбор.

Церковь Рипсиме в Эчмиадзине. 618 г.

Меж двух направлений

Если знать Южной Армении, более развитая в экономическом отношении, к тому же основательно затронутая влиянием эллинизма, тяготела к Западу, то основная масса армянского народа и знатные роды центральных и северных областей Армении ориентировались на Парфию. Дело в том, что два государства, Армения и Парфия, имели немало общих черт как в государственном устройстве, так и в нравах, и в религии. Кроме того, между армянами и соседней страной были довольно распространены смешанные браки, а ничто так не сближает народы, как породнение родов и крови. Во второй половине II в. Армения стала почти независимой. Попытки же армянской знати найти опору в западном колоссе, «мировом гегемоне», успеха не принесли. У римлян в отношении закавказских государств были свои стратегические соображения. Известный римский полководец Помпей хотел заставить обитавшие на южных отрогах Кавказа народы – от Черного до Каспийского моря – признать римское превосходство и верховную власть. Тем самым, с одной стороны, были бы ликвидированы опасности, которые исходили от этих, в то время очень воинственных народов, прежде всего из Армении, с другой стороны – создавался своего рода защитный вал против мощи Митридата, которая в будущем могла бы усилиться на территориях к северу от Кавказа. Однако все это было лишь одной из промежуточных целей Римской империи. Кавказ интересовал Рим только в одном плане – как плацдарм, с которого можно вести военные действия против серьезных противников. Поэтому римский полководец Помпей и вернулся из Албании назад в Армению. После дипломатических и военных мероприятий, прежде чем сконцентрировать свое внимание на Сирии, Иудее и Аравии, он придал созданным им отношениям официальную форму: позаботился об их долговременной законной силе и несколько помпезным способом преподношений все-таки сумел добиться для армян всеобщей известности и уважения в соответствующих областях. Зимой 65–64 гг. до н. э. он созвал многочисленных князей и царей в Амис и роздал им, насколько они в его глазах того заслужили, дары и почести, были определены и политические компетенции. Однако все эти политические «игры» и маневры ставили перед собой далеко идущие цели – сделать армян проводниками политики Рима в Закавказье и Азии. Когда этого не получилось, римляне показали свое истинное лицо, а именно – захватили царя Армении Валараша II со всей его семьей, заключили в оковы и отправили в Рим. Видимо, армянский царь излишне доверчиво отнесся к заверениям Рима, поверил в честность и благородство западного мира, дав согласие на участие войск в походах армии Рима. Нет ничего опаснее излишней доверчивости.

Гней Помпей Великий

Митридат VI Евпатор. Монета II–I вв. до Р.Х.

Нога римлянина вскоре ступила и в Колхиду, место, куда, по легенде, отправился за золотым руном Ясон. Западная Грузия, ранее вошедшая в состав Понтийского царства, после поражения Митридата VI стала зависимой страной и вошла в состав Римской империи. Правителей ее назначали в другой стране, народ страдал, налоги стали непосильными, исчезла даже видимость политической свободы. Все делалось по указке Рима, а зарубежные эмиссары и торговцы вели себя в этих странах как подлинные хозяева.

Т. Рейнах в «Митридате Эвпаторе» дает описание этой публики, что вторглась в районы Азии из Рима: «Ниже этого официального мира администраторов и финансистов копошилась целая толпа разного рода дельцов, которые набросились на Азию, явившись туда вместе с завоевателями. В течение 40 лет более 100 000 италиков или римлян устроились в этой несчастной провинции. Если в их числе и были несколько честных купцов и трудолюбивых ремесленников, то сколько было таких, которые рассчитывали разбогатеть лишь при помощи далеко не бескорыстной снисходительности римской администрации! В скольких из них под маской банкира скрывается бессовестный ростовщик, под видом торговца – похититель рабов! А как много среди этих бессовестных спекулянтов было подставных лиц и тайных компаньонов самых выдающихся и знаменитых лиц в столице!» Азия, где правят «ничтожные деспоты», явившая признаки «дегенерации», стала главным источником доходов для Рима. Т. Моммзен заявил: «По многим указаниям, главной опорой римских государственных финансов были доходы из Азии. Вполне правдоподобно утверждение, что остальные провинции в среднем стоили Риму почти столько же, сколько приносили ему». Европа уже пользовалась преференциями в области финансов и налогообложения. Однако Рим не пощадил даже Грецию… Ее пример особенно интересен для нас, так как показывает, что может ожидать страну высокой науки, культуры и образования, если та вдруг по тем или иным причинам окажется неспособной отстоять свою национальную независимость и отдаст себя в руки чужой, вроде бы «цивилизованной» империи. В 146 г. до н. э., когда Рим объявил Грецию римской провинцией, та уже ничем не напоминала Грецию эпохи расцвета и давно катилась вниз, «по наклонной плоскости к общему упадку». Наука и искусства были в забвении, былые сухопутные и морские владения отпали, источники богатства иссякли, исчезли кузницы и мастерские. Не стало денег на то, чтобы поддержать армию и флот, а любая страна без этих двух опор государства ничего не стоит. Сначала сократились, а затем и вовсе исчезли подати союзников, и стало ясно, что процветание закончилось. Некогда цветущий город Афины, метрополия обширной империи, центр торговли, стал захудалым городком, столицей небольшой страны, в 40 квадратных миль. Однако привычки богатой элиты жить красиво, любовь к роскоши, желание блистать и поддерживать былую славу философских школ, атлетических соревнований, уровень былых оргий и наслаждений – все это осталось. Такая частная и публичная роскошь при отсутствии средств заставляла влезать в долги, несла нищету в дома бедняков, заставляла страдать население, губила поля и земледельцев. И вот эту, уже деградирующую и обнищавшую страну в этот период и подчинил процветающий Рим. Казалось, можно было предположить, что великая держава сделает все, чтобы вернуть Греции, ее «духовной матери», если не былую славу, то хотя бы некий достойный ее судьбы уровень жизни и благополучия. Не тут-то было… Рим продемонстрировал все черты Запада, который почувствовал себя победителем.

Античный философ

Признаемся, нам очень хочется, чтобы нынешние политики России с особо пристальным вниманием прочли отрывок из работы известного итальянского историка Г. Ферреро «Величие и падение Рима» (1901). Описанное там вполне могло бы случиться и с Россией, если б не те исторические перемены, которые имели место в стране в начале ХХ1 века и значение коих в полной мере смогут осознать грядущие поколения. Г. Ферреро писал: «По этому гибельному склону скользила Греция, когда Рим занес над ней свою руку, но не для того, чтобы поддержать ее в момент ее падения, а чтобы еще скорее сбросить в глубину бездны. Если хотят понять, чем была в действительности Римская империя, пусть освободятся от одного из наиболее распространенных и застарелых заблуждений, состоящего в вере, что Рим управлял своими провинциями, придерживаясь широких взглядов, надзирая за общим благом и руководствуясь мудрыми и благодетельными принципами, имевшими в виду главным образом благо подданных. Никогда ни Рим, ни какая другая империя не управляли покоренными странами с такими взглядами; только в очень редких случаях чье-нибудь господство бывает выгодно для подданных; напротив, повелители всегда стараются извлечь наибольшую выгоду с наименьшим риском и усилиями. Рим в действительности оставлял в Греции, как и во всех покоренных странах, положение дел в их естественном течении, безразлично, к добру или злу, до тех пор, пока это не было для него опасно или убыточно. Разрушая Коринф, последний великий торговый и промышленный город Греции, он заставлял эту страну жить умеренными ресурсами своей территории и теми жалкими средствами, к каким прибегают гибнущие народы. Греция принуждена была эксплуатировать свои древности и свои памятники, показывая их иностранцам, и извлекать прибыль из чудесных исцелений Эпидавра. Потом они разделили всю Грецию на бесконечное множество мелких государств, большинство которых охватывало только территорию одного города… поэтому pax Romana не возродил Грецию, он не принес ей даже значительных выгод, ибо то немногое, что мир сберег, было разграблено Римом. Сперва большая война с Митридатом, потом гражданские войны тридцати последних лет, налоги, грабежи, подати, налагаемые партиями в добавление к обыкновенным контрибуциям и ростовщичеству откупщиков, довели Грецию до смертельного изнеможения, обременяя новыми долгами и так уже обремененную крупную собственность, лишая мужества мелких собственников, уменьшая население, ослабляя уже и так поколебленные правительства и расхищая последние капиталы. К моменту прибытия Августа в Грецию даже сокровищница Храма в Дельфах была пуста. Недавно столь богатая, прекрасная и могущественная Греция, мать эллинизма, ходила теперь по миру, прося милостыню, в числе других рабов Рима, дряхлая, отвратительная, в лохмотьях, покрытая язвами». Не это ли ожидало и Россию?!

Вместе с тем нельзя не заметить, что «в лохмотьях, покрытое язвами», конечно же, оказалось лишь большинство простого народа Греции. В то же время часть тех господ, кто принадлежал к управленческой элите Греции, те, кто сделал ставку в жизни и карьере на сотрудничество с захватчиками и оккупантами, те, кого назовут коллаборационистами в наше время, не только не прозябали в нищете, но очень даже преуспели… Греки, верные Риму, внесены в число «друзей» римского народа. Единственная мировая империя того времени щедро их вознаграждала, выделяла немалые деньги и всячески поддерживала. Рим активно поддерживал и ту часть греческого бизнеса, что лояльна

Развалины Греции

Империи. На острове Делос римляне открыли свободную от налогов гавань и отдали ее Афинам. В результате процветание Родоса рухнуло, Афины разбогатели (т. е. близкие к администрации римского правителя греческие коммерсанты). Последовавший торговый бум обогатил не только Рим, но и часть экономического истеблишмента Греции. Однако предоставим-ка лучше слово блестящему историку Древнего мира Т. Холланду, автору книги «Рубикон. Триумф и трагедия Римской республики». В ней он пишет, говоря о тех колоссальных доходах, что получали высшие слои греческой бюрократии да и богачи от предательства интересов Греции: «Высшие слои афинского общества обратили свои взоры к внешнему миру, концентрируясь на единственной, интересной для них задаче – приобретении миллионных состояний. Конечно, перспектива эта не была открыта перед каждым афинянином. В обществе, управляемом сверхбогачами и действующем в их интересах, чем состоятельнее становится меньшинство граждан, тем сильнее проявляется недовольство большинства. Положение это справедливо для любого общества Древнего мира, но в Афинах – месте рождения демократии – оно было справедливо, как нигде более. Среди афинской бедноты мечты о независимости неизменным образом были связаны с временами, когда власть народа была не только лозунгом. Ничто другое, конечно, не могло в большей степени перепугать крупный бизнес. По мере того, как крепла его власть над правительством, учреждениям, прежде сохранявшим афинскую демократию, позволено было прийти в упадок. Тем не менее они не были отменены полностью, поскольку, помимо всего прочего, были привлекательны с точки зрения туризма. Гостившим в городе римлянам было приятно увидеть спектакль демократии в действии. Иногда Афины предлагали развлечения не столько на уровне музеев, сколько на уровне зоосада». Не считаете ли вы, что эти слова подходят и к другим странам, покорно внимающим «новому Риму»?! В прошлом видим черты настоящего.