Налаживание тесных связей с Византией, крупнейшей державой торгового мира, имело для Руси не только политическое, но и большое экономическое значение. Империя имела большой вес, рынки приносили хорошую прибыль, сопровождение купеческих караванов давало постоянный источник дохода князьям. Это во многом и определило выбор в пользу христианства. На этом акцентирует внимание Владимир в экономической политике. Русь хочет быть на равных с самой могущественной державой тех лет, Византией и требует, говоря нашим языком, предоставления ей «режима наибольшего благоприятствования» в торговле. Хотите поддержки в военных вопросах, в вопросах геополитики, так идите и на серьезные экономические уступки. Сцену переговоров князя с византийскими послами в Киеве описывают так. «И о нашей купле-продаже будем говорить, – продолжал князь Владимир, – купцам Руси надо дозволить ходить в город Константинополь, подобно вашим, что ходят в Киев и прочие города Руси… Вы не пускаете их в город, замыкаете в «Маме», водите в город не более как по пятьдесят человек, устанавливаете на их товары свои цены, а нам продаете, что вздумаете и по своей цене. Почему так? Нет, теперь пишите так: русским купцам в Византии, как и греческим на Руси, дозволяется ездить свободно, пошлину не платить, устанавливать свои цены, покупать, что пожелают, и буде везде помощь, приязнь имати за месячину». Если судить по Начальной летописи, то и военные походы на Царь-град были вызваны желанием русов получить экономические выгоды и поддержать выгодный уровень торговли. Еще в договоре Цимисхия со Святославом было прямо сказано, что Царьград готов принимать торговлю русов в качестве союзников, «как искони повелось». По договору Олега русские купцы вообще не платили ромеям никакой пошлины. «Читая эти договоры, легко заметить, какой интерес связывал в X в. Русь с Византией. Всего подробнее и точнее определен в них порядок ежегодных торговых сношений Руси с Византией, а также порядок частных отношений русских в Константинополе к грекам; с этой стороны договоры отличаются замечательной выработкой юридических норм, особенно международного права» (В.О. Ключевский).

Русский купеческий корабль на подходе к Константинополю

Сохранились и торгово-бухгалтерские записи X в. на керамике из Тмутаракани и Белой Вежи, что говорит о ведении торгово-финансовой работы в районе военно-политических и торговых контактов Древней Руси. О роли торговли в политике писал и Н.М. Карамзин: «Вероятно, что Великие Князья, следуя примеру Скандинавских Владетелей, сами участвовали в выгодах народной торговли для умножения своих доходов. Государственная подать в IX и X веке состояла у нас более в вещах, нежели в деньгах. Из разных областей России ходили в столицу обозы с медом и шкурами или с оброком Княжеским – что называлось: возить повоз. Следственно, казна изобиловала товарами и могла отпускать их в чужие земли».

Св. Мамант. XI в.

Византия стала крупнейшим торговым партнером Древней Руси, хотя в первой трети X в. она и платила дань Руси в виде «укладов» и фиксированной денежной суммы (в виде продуктов на дорогу и на время их пребывания в стране). Русские купцы пользовались в Константинополе торговыми и иными льготами (не платили торговых пошлин и т. д.). Византию посещало не менее 400–500 человек, останавливаясь в предместье св. Маманта (у Маманта, «Мамы»). Глядя на развитую систему торговли ромеев, русские проникались мыслью о важности роли торговли и купечества. Это был знак для торговых городов Руси – Киева, Новгорода, Пскова и др. Ш. Диль писал: «Константинополь был исключительно богатым и цветущим городом». Еще в начале

XIII в. Роберт де Клари писал, что «две трети благосостояния мира сосредоточены в Константинополе, а одна треть рассеяна по всему свету». В мастерских столицы византийская промышленность была занята производством предметов утонченной роскоши. Византийцы снабжали ими весь мир. Процветала торговля. «Константинополь, расположенный на стыке Европы и Азии, был огромным рынком, где встречались народы Балканского полуострова, задунайских областей и азиатского Востока; русские привозили туда зерно, меха, икру и многочисленных рабов; арабы из Багдада продавали там драгоценные шелковые ткани как своего производства, так и из далекого Китая; на большом городском рынке, между форумом Константина и площадью Тавра, целый день кипело оживленное движение. В замечательном порту Золотого Рога становились на якорь корабли самых различных стран, и на берегу залива, как и на берегу Мраморного моря, кипела непрекращающаяся торговая деятельность». Не менее блестящей была Фессалоника. Каждый год перед праздником св. Димитрия открывалась большая ярмарка, и город наполнялся толпой иностранцев. Живое описание этой ярмарки сохранилось в любопытной книжке XII в. «Тимарионе».

Шлем с деисусом. XIII в.

В героическую эпоху восточных славян, при пяти князьях Руси (Рюрике, Олеге вещем, Игоре Старом, Ольге Святой и Святославе), заложен фундамент военной и экономической значимости Руси. Подчинена влиянию русов огромная территория. Возводятся новые города, Благодаря торговле с Русью и Балтией Константинополь с конца IX по конец X в. увеличил население в 10 раз – с сорока до четырехсот тысяч человек. Можно сказать, «русский транзит» сделал Константинополь великим государством. Но эта же торговля принесла Руси к концу X в. до одного миллиарда дирхемов серебра (1 миллиард дирхемов – немногим менее 3 тысяч тонн). Две трети суммы осталось на Руси, треть ушла в страны Балтии. Оценка торгового оборота Руси и Византии дает цифру в 5—10 тыс. тонн груза, перемещаемого в древнерусских судах – моноксилах (подобие казацкой «чайки»), вмещавших 40 человек и 10 т. груза. Караван мог составлять 50—100 или более судов. К.Л. Егоров в «Образовании Киевской Руси» подчеркивает, что почти вся экономика Скандинавии в тот момент существовала на «русском» серебре. С киевским флотом в конце X в. могли соревноваться лишь флоты Венеции и Генуи. Ежегодный грузопоток между Италией и Германией в то время шел через Сен-Готардский перевал и составлял даже в XIV в. не более 1–1,25 тыс. тонн, т. е. был во много раз меньше, чем грузопоток между Русью и Византией. Не была внакладе и Византия. В XII в. одна константинопольская таможня в день собирала пошлин на 20 тыс. золотых монет. В год эта цифра составляла 7 млн монет, или 33 тонны золота.

Караван

В этом плане весьма полезным представлялось распространение христианства и среди киевского военно-купеческого населения. Процесс энергично поддерживался Византией в ее собственных интересах, Константинополь был не прочь в исторической перспективе стать хозяином днепровской страны, столь богатой сырьем и товарами. Но и в то же время множество россиян вели торговлю в Царь-граде, продавая там рабов или покупая разные товары (богатые одежды, сукна, сафьян, пурпур, вино, плоды, перец и т. д.). За дальностью расстояния о фактическом покорении Руси, однако, и речи быть не могло. Потому главным средством для упрочения византийского влияния и контроля должны были стать торговля и религия, а также военные связи.

Золотой солид. Византия

Ключевский отмечает: «Легко заметить основной экономический интерес, руководивший этой жизнью, сближавший и объединявший отдаленные и разрозненные части земли: дань, шедшая киевскому князю с дружиной, питала внешнюю торговлю Руси. Этот же экономический интерес направлял и внешнюю деятельность первых киевских князей. Деятельность эта была направлена к двум главным целям: 1) к приобретению заморских рынков, 2) к расчистке и охране торговых путей, которые вели к этим рынкам». На земли Древней Руси шли торговцы из самых разных стран, со всех концов света – латиняне, мусульмане, иудеи, язычники. К числу основных торговых троп Старого Света того времени, которыми воспользовался ислам, были еще и широтный Великий шелковый путь, и меридиональный путь «из варяг в греки», иначе говоря – великий «рабский путь» с севера Европы через Киев в Средиземноморье. Путь разветвлялся, направляясь в том числе в новые европейские владения ислама – на Иберийский полуостров, в Сирию, Палестину, Иерусалим, Аравию, в Северную Африку. Битва под знаменем ислама, когда вера используется в политических и коммерческих целях, будет продолжаться и далее. Киевская Русь стала федерацией торговых городов, где семейство Рюриковичей выполняло функцию федеральной власти. Киев стал главным оборонительным форпостом «против Степи и центральной вывозной факторией русской торговли». Купцы и товары шли из Киева, Твери, Москвы, Новгорода, других городов не по Дону, а сухим путем на Белгород. Историк М.Н. Тихомиров отмечал, что эта дорога была куда менее опасной, чем путешествие по Дону, где путники испытывали постоянную опасность нападения со стороны степняков. Киев взял на себя и другие важные хозяйственные функции, на сей базе и возникла первая форма Русского государства.

Византийский гимнограф

Что дали христианство и Византия Руси в плане просвещения? Ромеи с их образованием и почерпнутой из античности культурой окажут благотворное влияние на Италию, Балканы, Древнюю Русь, Закавказье, Крым. Историк З.В. Удальцова писала: «Необычайный расцвет Константинополя – крупнейшего центра средневекового мира, превосходившего вплоть до XIII в. богатством и блеском современные ему Лондон, Париж, Венецию и Флоренцию, способствовал сохранению светской городской культуры. Культ империи и императора давал импульс как развитию придворной столичной культуры, так и сближению светской и церковной идеологии. В Византии всегда жили полнокровной жизнью светская культура и образованность, связанные, с одной стороны, с византийской аристократией и городской интеллигенцией, а с другой стороны – черпавшие могучие импульсы из народной культуры». Будучи на тот момент культурнейшей страной в Европе, Византия немало поспособствовала обретению Русью государства и системы управления, став и главным источником славянской грамоты и фактором прогресса. Русов привлекли в византийцах не только религиозные красоты. Византия – мастерская мира. В этом плане Константинополь был совершенно не сравним тогда с городами Западной и Центральной Европы. «Лучшие произведения искусства делались там, лучшее вино, специи, моды, ткани – все шло из Константинополя. Богослужение там, – пишет С. Карпов, – было более торжественным и театрализованным, нежели западное. Единство искусства, поэтики, музыки – все соединял в себе храм, создавая особое сакральное пространство. Купол храма Святой Софии как бы парил над столицей империи, придавая ей неповторимый облик. Когда Русь принимала христианство, самая глубокая, духовная и красивая вера была та, которую исповедывали византийцы. Брали лучшее!» В числе лучших достижений Византии – система образования.

Святые Кирилл и Мефодий

Византия и стала одним из главных родников письменности для Руси. Филолог Б.Н. Флоря напрямую связал с Византией возникновение письма: «Заканчивая характеристику тех условий, в которых появилось и стало распространяться по миру славянское письмо, следует дать ответ на вопрос, что было закономерно и что случайно в самом факте возникновения именно в Византии славянского письма. Для такого ответа необходимо самым кратким образом охарактеризовать главные особенности созданного Константином-Кириллом славянского письма. Как известно, в отличие от других практиковавшихся в ту эпоху способов записи славянской речи славянское письмо Константина-Кирилла представляло собой особую, законченную систему, созданную с тщательным учетом специфических особенностей славянского языка. Думается, что в таком виде славянское письмо в IX в. могло быть создано только в Византии с ее более высоким, чем в странах Западной Европы, уровнем гуманитарных, и прежде всего филологических, знаний, там, где были возможности знакомства не с одной, а с рядом различных систем письменности. Возникновение вопроса о создании письма для славян. было закономерно связано с важными особенностями международного и внутреннего положения Империи». Будучи культурным перекрестком Запада и Востока, Европы и Азии, эта страна стала для Руси главным культурным маяком на протяжении веков. Тут за светским обучением, что особенно было важно, признавалась немалая практическая ценность. Получение классического образования открывало в Византии дорогу к служебной карьере, богатству, изменению социального статуса. Как отмечают исследователи, не только светская, но и церковная администрация, как правило, набиралась только из тех, кто окончил школу. Выпускники школ, причем даже дети простых людей, а не только знати, могли стать чиновниками императорской и церковной канцелярии, сборщиками податей, секретарями, судьями, адвокатами, офицерами, переписчиками, каллиграфами и т. п. Но чаще всего простые граждане, окончив светские школы, становились преподавателями, которые либо вели в общественных учебных заведениях занятия, либо давали ученикам частные уроки.

Средневековый университет

Хотя материальное положение их было нередко незавидным, только таким путем дети бедняков получали возможность обеспечить себе более почетное занятие и избавиться от нищеты. Несмотря на то что в стране было и много неграмотных, по сравнению с жителями средневековой Европы византийцы были, несомненно, гораздо более образованными. Со временем в светское образование были включены и элементы церковного обучения, но они были ограничены в основном религиозно-этической сферой. В основе образования лежало изучение трудов античности и произведений языческих писателей. Даже в Константинопольском университете, основанном Феодосием II, богословия как особой дисциплины среди предметов не было (т. е. образование было светским). Характерно и то, что постановление Феодосия II об учреждении университета помещено в разделе Кодекса об изучении именно светских наук. В школах читали, учили наизусть и комментировали литературные памятники эллинизма. Занятия велись на греческом языке. Оный широко распространился и на востоке империи. Даже в школах Сирии, где преобладал сирийский язык, говорили и писали по-гречески, на нем вели философско-богословские дискуссии, издавали законодательные постановления, совершали церковные службы и т. п. Одним словом, к VII веку он приобрел господствующее положение в византийском обществе. Византия стала источником добычи и распространения книг. Так как людей на Руси надо было обучать и воспитывать, это требовало наличия большого числа светских и богослужебных книг, к чему и подтолкнет организация книжного дела при Ярославе Мудром. Ломоносов писал: «Сие богатство больше всего приобретено купно с греческим христианским законом, когда церковные книги переведены с греческого языка на сла-венский для славословия божьего». Подтверждение тому – древние кириллические русские записи: берестяная грамота 1029 г., граффити 1052 и 1054 г. в Софии Киевской, датированные записи Остроми-рова Евангелия 1056–1057 гг., Тмутара-канского камня 1068 г., Изборника Святослава 1073 г., Изборника 1076 г., Миней 1096, 1097 гг. Обнаруженный в новоиерусалимском Воскресенском монастыре Изборник Святослава, являвшийся древнейшей, после Остромирова Евангелия, датированной славянской рукописью, был еще и замечательно художественно оформлен. Письменности уделялось особое внимание, поскольку оная рассматривалась в русле византийско-православной традиции как наиважнейшее и естественное изобретение, как средство налаживания связей между народами, взаимопонимания между ними, а не только как особое «еллин-ское художество».

Изборник Святослава, рукопись 1073 г.

«И язык, и всякое искусство или полезное учреждение, какое бы ты себе ни представил, принадлежит не одним изобретателям, а всем, ими пользующимся, – поучал св. Григорий Богослов императора Юлиана Отступника. – Высочайший художник и Зиждитель – Слово, хотя избрал изобретателей различных полезных учреждений и искусств, но все эти искусства предложил всем, кто хочет, дабы соединить нас узами взаимного общения и человеколюбия и украсить нашу жизнь кротостью». Особо отметим такое место, как Афон, куда в XIII–XIV вв. усилился приток славян. Святая Гора превратилась в крупнейший духовный центр православия, место перевода и «тиражирования» церковно-славянской литературы. У истоков русского паломничества в Царьград, в Иерусалим, на Святую Гору Афон стояли деятели Святой церкви – игумен Даниил (XI–XII вв.) и новгородский архиепископ Антоний (XII–XIII). Их перу принадлежат две книги – «Хождение» и «Книга Паломника», которые стали своего рода образцами для описаний святынь. Свет православия и письменности исходил из Афона, где найдены были Зографское, Мариинское глаголические Евангелия, Киевские фрагменты поучения святого Кирилла Иерусалимского и другие документы. В списке имущества созданного на Афоне русского монастыря упоминались книги (XIII в.). На Афоне русские монахи были заняты списыванием книг (игумен Тверской Савва, игумен Печерский Доси-фей, игумен Угрешский Иона, Нил Сор-ский и др.). Русских монахов, изучивших греческий язык, использовали для выполнения дипломатических поручений и иных информационно-аналитических задач. В дальнейшем русские цари будут посылать сюда богатые дары: золотые и серебряные сосуды, ризы, оклады для икон – и передавать солидные денежные суммы.

Ученый монах

Русские учатся у греков риторике и красотам языка. Ранее наш язык, что уж греха таить, был «вообще темен, несмотря на многословие». Однако время от времени сквозь грубость и корявость слога прорывается блеск ораторский, словно языки жаркого пламени сквозь невзрачно серый валежник разгорающегося костра. Какие перлы рубиновые или яхонтовые, находим в «Слове Даниила Заточника» (послание князю Юрию Долгорукому). Н. Полевой, приводя оный текст, пишет, что «ни в одном из древних памятников не выражается век в такой степени». В «Молении» более явно отображены и явления русского быта XI–XIII вв. Социальное положение автора «Слова» неизвестно (скорее всего, он был выходцем из низших слоев общества, из народа, ибо народный дух произведения очевиден). Даниил не испытывал робости ни перед богатыми боярами, ни перед князем, ибо был горд мудростью. «Вострубим, как в златокованые трубы, во все силы ума своего и заиграем в серебряные органы гордости своею мудростью…Встану рано и расскажу тебе. Да раскрою в притчах загадки мои и возвещу в народах славу мою. Ибо сердце умного укрепляется в теле его красотою и мудростью… Княже мой, господине!.. Когда веселишься за многими яствами, меня вспомни, хлеб сухой жующего; или когда пьешь сладкое питье, вспомни меня, теплую воду пьющего… когда же лежишь на мягкой постели под собольими одеялами, меня вспомни, под одним платком лежащего, и от стужи оцепеневшего, и каплями дождевыми, как стрелами, до самого сердца пронзаемого. Да не будет сжата рука твоя, кня-же мой, господине, на подаяние бедным, ибо ни чашею море не вычерпать, ни нашими просьбами твой ум не истощить. Как невод не удерживает воды, а только рыб, так и ты, княже, не удерживай злата и серебра, а раздавай людям. Ибо щедрый князь – отец многим слугам, многие ведь оставляют отца и мать и к нему приходят. Хорошему господину служа, дослужиться свободы, а злому господину служа, дослужиться еще большего рабства. Господине мой! Не лиши хлеба мудрого нищего, не вознеси до облак глупого богатого. Ибо нищий мудрый – что золото в навозном сосуде, а богатый, разодетый да глупый – что шелковая наволочка, соломой набитая. Господине мой! Не смотри на внешность мою, но посмотри, каков я внутри. Я. хоть одеянием и скуден, но разумом обилен. Мыслию бы парил, как орел в воздухе».

Обучение грамоте. XVII в.

Таковы некоторые образцы из обильного цветника древнерусской литературы (Повесть временных лет, «Слово о полку Игореве», «Задонщина», «Поучение Владимира Мономаха»). Византия являлась центром греко-римской цивилизации, центром науки и просвещения, куда съезжались со всех концов империи, чтобы научиться уму-разуму. На Афон, в лавру устремлялся поток паломников (Италия, Греция, Фессалия, Эпир, Македония, Фракия, Малая Азия, Грузия, Армения). Афанасий Афонский преподавал в одной из школ Константинополя, где обучал юношей «внешней мудрости», а затем на Афоне продолжал свою церковную деятельность. Там по разным обителям изучали правила богослужения и грамоту многие иноки. В лавре Св. Афанасия насчитывалось до 700 монахов (греки, латиняне, армяне, грузины, русские, сербы). По договоренности между правителями Византии и Киевской Руси в XI в. на Афоне возник и русский монастырь – Нагорный (Старый) «Руссик», в XII в. – Сербский Хилан-дарский, называемый славянами Сербской лаврой, в XIII в. – болгарский Зографский (основан монахами из Охрида).

Книжник в Древней Руси

Среди заверивших документ об образовании монастыря «Руссика» был игумен Герасим. Подпись Герасима Русского сделана «твердой рукой грамотного человека, отнюдь не чуждого византийской образованности». В Иверскую обитель во второй половине XI в. из Грузии привезли 80 сирот, родители коих погибли при нашествии сельджуков. Тут получили образование многие грузинские учителя, впоследствии известные у себя на родине как видные просветители.

Святая гора Афон

Русские монастыри на Афоне (его иногда называли монашеской республикой) сыграли заметную роль в просвещении Руси. Люди обучались грамоте, наукам, занимались переводами греческих книг на славянский язык, их копированием, копии книг направлялись в славянские государства. Биограф Георгия Агиорита называл Афон «духовными Афинами и рассадником просвещения». В библиотеке Русского монастыря, гласит опись 1142 г., кроме многочисленных икон, изделий из золота, серебра и драгоценнных камней, были русские рукописи – пять книг «Апостола», два патерика, пять псалтырей, книги сочинений Ефрема, Панкратия, пять часословов и т. д. Только русских книг насчитывалось 48. Для сравнения скажем, что в Москве в середине XVII в. на Печатном дворе насчитывалось всего 32 греческие книги. На рубеже XI–XII в. в Константинополе императором Алексеем I открыта грамматическая школа для обучения детей, потерявших родителей, и для сыновей неимущих. Поистимудрости, ставший для многих «чашей святого причастия». Посещали ее не только греки, но латиняне, скифы, другие «языцы», собранные, по словам Анны Комни-ны, «из различных стран». По словам преподавателя риторики и философии Михаила Италика, в Константинополе этих студентов из разных «народов и племен» обучали не только грамматике, но и «высшим наукам», в том числе медицине. Что же касается древнерусской книжной культуры, то ее «ориентация была греческой, письменность – болгарской» (Б. Успенский). На базе ее создана «еллино-славянская» идеология. Просвещение касалось как грамматики, так и азов арифметики. Однако из Византии шла не только грамота, но и важные технические и ремесленные знания. Скажем, в 1404 г. в Москву оттуда были поставлены городские часы, или часник. На эти цели великий князь отпустил громадную по тем временам сумму. На миниатюрах XVI в. есть изображение этих башенных часов, на циферблате которых обозначены славянские цифры – от 1 до 12. При этом в небольшой арочке имеется еще и колокол. Летописец отмечает: «Сей часник называется часомерье. Каждый час он ударяет молотом в колокол, размеряя и рассчитывая ночные и дневные часы. Не человек ударяет, но человековидно, самозванно и самодвижно». Удивительно то человеческое мастерство, с каким это изобретено и сделано. Создателем дивного часника был афонский монах Лазарь из Сербии. С Балкан на Русь приходили многие мастера и художники, в 1338 г. грек Исайя с артелью расписал новгородскую церковь Входа Господня в Иерусалим. Греческие живописцы расписали в Москве Архангельский и Успенский соборы (1344). В 1346 г. отлил церковные колокола «римлянин» Борис (из южных славян). В XIV–XV вв. Феофан Грек украшал московские и новгородские храмы. В ряде храмов на Руси заметно сходство росписей с сербской живописью XIV в.

Моление о чаше

Заметное культурное влияние на Древнюю Русь оказала и Болгария, создавшая в эпоху Симеона Великого яркую культуру. Начальная летопись, правда, умалчивает о связях двух братских народов, чему причиной, вероятно, исчезновение к тому времени самостоятельного Болгарского государства. Однако сам факт распространения русских до нижнего Дуная (уличи и тиверцы) говорит об их интересе к Болгарскому царству (т. е. к Преслав-скому царству). Несмотря на всю сложность политических отношений внутри треугольника Киевская Русь—Византия– Болгария и даже учитывая жестокие походы Святослава, их очевидную трагичность, наличие постоянных торговых отношений у Киевской Руси с Балканами несомненно. Русские торговые ладьи, ежегодно хаживали в Царьград, останавливались на болгарском побережье Черного моря, при устье Дуная, Варны и др. Налаживались и обширные связи купцов и воинов с болгарским населением.

Румен Статков. Симеон I Великий

В процессе участвовали деятели культуры, болгарские переводчики составляли деловые письма и тексты русско-византийских договоров X в. Особо отметим просветительскую деятельность Кирилла и Мефодия. Появление «русских письмен» Кирилла и Мефодия положило начало делу просвещения на Руси. О со-лунских братьях говорим как об отцах славянской письменности. Напомним о событиях тех лет, обратившись к очерку В. Журавлева «Похвала Кириллу и Мефо-дию». В 863 г. братья Константин (в иночестве – Кирилл) и Мефодий «сложили письмена», изобрели славянскую азбуку, приспособленную для передачи речи славян. В то время как греческий и латинский языки несли в первую очередь светскую книжно-литературную нагрузку, книжно-славянский язык Кирилла и Ме-фодия «был создан специально для богослужения, как язык церкви», т. е. язык долгое время сохранял свою «богодуховную чистоту». М.В. Ломоносов писал, что язык наш впитал в себя «отменную красоту, изобилие и важность Елинского слова. На нем, кроме древних Гомеров, Пиндаров, Демосфенов, витийствовали великие Христианские Учители и Творцы, возвышая древнее красноречие высокими Богословскими догматами и парением усердного пения к Богу». Очевидно, наш язык впитал не все богатство греческой, тем более античной культуры в целом (на 9 тысяч слов древних памятников славянской письменности приходится 1–2 тысячи грецизмов). Однако даже такой контакт был чрезвычайно важен и полезен.

Свою апостольскую деятельность братья начали в крупнейшем государстве тогдашней Европы – Великой Моравии. Здесь они и занялись устройством славянской церкви, учили священников, организовали первые славянские школы, воспитывали учеников, готовили переводчиков, переписчиков славянских книг, проповедников. В число их учеников вошли не только мораване и солуняне, но и славяне Пан-нонии. Так, правитель Паннонии, князь Ко-цел выучился славянской грамоте, а перед тем Мефодий крестил и болгарского царя Бориса с семейством и боярами, а позднее еще и чешского князя Боривоя с его супругой Людмилой, даже польских князей. Обратим внимание на то, что решительным противником усилий Кирилла и Мефодия выступила тогда Римско-католическая церковь, стоявшая на позициях «триязычной ереси» (с Богом, согласно этой позиции, можно было общаться только на 3 древних языках – на греческом, на латыни или еврейском). Тем самым из числа «допущенных в Божье царство» напрочь исключались миллионы славян. Им предстояло прежде выучить один из трех языков – и лишь тогда, по мысли Рима, перед ними открылись бы источники «истинной веры». Это был признак явного культурного шовинизма со стороны Европы.

Кирилл и Мефодий

Потому Константин (Кирилл), не сдерживая возмущения, восклицал: «Горе вам, книжникам, присвоившим себе ключ разумения. Сами не входите и желающих не впускаете! Не на всех ли равно светит солнце? Не на всех ли равно идет дождь Божий? Как же вы можете признавать достойными только три языка, а все иные народы обрекаете на глухоту и слепоту?!» Правда, тогда удалось убедить Папу Адриана VI в допустимости славянского богослужения в славянских землях. Труд их был поистине апостольским подвигом. Выполнив свою миссию, Константин (Кирилл) скончался в 869 г. в Риме, где и похоронен в храме Св. Климента. Ме-фодий, став архиепископом Моравии и Паннонии, поселился в столице Моравии Велеграде. Там вместе с учениками он развернул большую работу по распространению славянского богослужения, славянских книг, письменности и школ. Вскоре выяснилось сугубо политическое значение всякой религии, ведь за спиной Бога стояла и стоит земная власть, т. е. вполне конкретные папы, патриархи, митрополиты, епископы, прелаты, а за ними, это ясно, кормящее их «божье стадо». И тут уж не до Бога! Надо отстаивать свои насущные земные, т. е. вполне конкретные меркантильные интересы. Немецкие епископы и прелаты были в бешенстве, ибо Кирилл и Мефодий отнимали и их паству (из числа славян язычников). В 870 г. Мефодия судили и два года держали в тюрьме (в тайне от Папы Иоанна VIII). Потом, правда, освободили, но на славянских землях восстанавливалось богослужение на латинском языке. Мефодий ослушался запрета и продолжал подвижническую деятельность. Вся его жизнь была борьбой за право славян говорить, думать и молиться на своем языке. Умер он в 885 г. в возрасте 60 лет. Панихиду и чин его погребения совершили на славянском, греческом и латыни. Перед смертью он пророчески предупредил славян: «Будьте осторожны, охраняйте сердца ваши и братьев ваших! Вы будете ходить средь козней. После кончины моей прийдут к вам лютые волки. Но вы им противствуйте!» Так и случилось… Гонения на славян со стороны католиков да и светской власти в Европе усиливались. Их вылавливали, зверски избивали, срывали одежды и «нагими влачили по терновнику, прикладывая к шеям мечи и подставляя к бокам копья, глумясь и муча. немцы бо», – говорится в «Житии Клемента», ученика Мефодия. Многих продали в рабство, на кострах горели славянские книги и символы.

Гонения католического Рима

Справедливо то, что в энциклике 1985 г. эти подвижники названы апостолами славян (ранее их удостоят титулов «сопокровителей Европы»). Так, уже на первых этапах христианизации кирилло-мефодиевская традиция утверждается в умах и сердцах русского народа. Найдены у нас и древние списки житий Кирилла и Мефодия, сказание Храбра о русских письменах. По словам Н.С. Трубецкого, «русский литературный язык в конечном счете является прямым преемником ста-роцерковно-славянского языка, созданного Кириллом и Мефодием в качестве общего литературного языка всех славянских племен… Это и обеспечивает ему устойчивость и относительную независимость от просторечной вариативности, вульгаризации и порчи». По подсчетам Л.В. Щербы и А.А. Шахматова, более 55 % всех элементов современного русского литературного языка восходят к церковно-славянскому, который сыграл, безусловно, заметную роль и при формировании русского литературного языка. На нем говорили потом и киевские ученые, выпускники Киево-Могилянской академии, лица духовного звания (Феофан Прокопович, Симеон Полоцкий и др.). В итоге принятия бесценного ковчега письменности Русь надолго стала объектом болгарской духовной эмиграции, а затем основным форпостом славянской цивилизации. При князе Святополке (894 г.) русские выступят в роли просветителей славян в Великой Моравии. Когда же Болгария подпала под оттоманское иго, этот процесс еще более ускорился. Память святых отмечается в древних русских, болгарских, сербских календарях, в чешских и хорватских глаголических рукописях. Первые церковные праздники, вошедшие в обиход многих славянских народов, также были связаны с их именами, деятельностью и жизнью: скажем, 30 января – это обретение в 861 г. в Херсо-несе Кириллом-Константином мощей Климента, Папы Римского, 14 февраля – день преставления Кирилла Философа (869 г.), 6 апреля – день преставления моравского архиепископа Мефодия (885 г.) и т. д. Во многом именно с Балкан шла на Русь и богослужебная книга – после принятия Русью христианства. Имел место и обратный процесс. Многое из культурного наследия болгар сохранилось благодаря русским. Н.К. Гудзий справедливо подчеркивал: «Можно сказать с полной уверенностью, что многое из произведений древнейшей болгарской переводной и оригинальной литературы не дошло до нас; многое, несомненно, погибло или было истреблено в обстановке тяжелых исторических катастроф, какими чревата была история Болгарии. Ни один памятник переводной и оригинальной литературы времени Бориса и Симеона не сохранился в болгарских списках; все они, как многие позднейшие, известны по русским и сербским спискам, обнаруживаемым вплоть до наших дней в различных книгохранилищах, преимущественно русских. Не сохранились и болгарские оригиналы Остроми-рова Евангелия и Свято-славова Изборника 1073 г., дошедших до нас в богато оформленных русских списках, очевидно, воспроизводящих внешнее оформление оригиналов».

Турецкие янычары

После сообщения о крещении Владимира, его сыновей и всея Руси, согласно летописцу, царь болгарский Симеон послал на Русь ученых иереев и «книги довольны». При организации своей церкви Владимир должен был искать православных священников на славянских Балканах, т. е. у болгарского царя Самуила и его Охридского патриарха, ибо от греков так и не получил обещанной церковной самостоятельности. Поэтому именно с благословения Охридского патриарха и была вскоре основана им Русская архиепископия.

Турок

Болгарка

В дальнейшем, в конце XIV в., после трехмесячной осады пало Тырново, и на землю Болгарии пришло 500-летнее оттоманское иго. Турки подчинили болгар, осуществили слом государственно-управленческого аппарата, сокрушили Православную церковь, взяли под стражу патриарха и выслали его из столицы. Таким образом, болгары оказались фактически под тройным игом – политическим, экономическим и духовно-религиозным. Турки не только подавляли все попытки вооруженного сопротивления, но и низвели болгар до уровня почти безгласных рабов. Чего стоило хотя бы введение налога «харач»! Каждый христианин должен был платить налог султану за одно лишь разрешение жить! При этом решение религиозных вопросов перешло в ведение Константинопольской патриархии, что вызывало у болгар естественное чувство протеста. Историк И. Калиганов пишет: «Но освободиться своими силами от ига столь многочисленных иноземных угнетателей болгары, разумеется, не могли, и поэтому среди них еще в XVI в. родилась легенда о деде Иване – могучем северном соседе, который освободит болгар и воздаст обидчикам покоренных южных славян по достоинству». Турецкое иго привело болгар к тому, что они стали забывать родной язык и свои духовные истоки, хотя они и были первыми из южных славян, кто создал свое государство, они же первые имели своих царей и патриархов.

Однако вернемся к византийскому влиянию на Русь. Могучим фактором воздействия выступали наука и техника. На протяжении тысячелетия византийская наука достигла успехов в разных областях, включая естественные науки: физика, химия (новые эмали, «греческий огонь»), зоология и биология («Физиологии», бестиарий Тимофея Газского, трактаты по разведению соколов, собак и т. п.), сельское хозяйство («Геопоники»), медицина, ботаника («Беседы на Шестоднев» Василия Великого), исследования в области акустики и теории гармонии (Иоанн Дамаскин), космология (сочинения Фо-тия, Феодора Метохита). Появились у византийцев новые строительные конструкции и приемы, что привело к экономии труда и средств. Успех врачей (Мелетиса, Дамнастиса, Магнитиса) сделали константинопольские клиники одними из самых благоустроенных. Главной тенденцией становится объединение техники и книжной учености, необходимое для прорыва в области экономики и науки.

Святой Иоанн Дамаскин

Большой интерес у просвещенной Руси вызывала культурная составляющая цивилизации. Ученый в Византии пользовался уважением. Глава Константинопольской юридической школы имел право личного доклада императору. Специалисты в области архитектуры и строительства освобождались от общих повинностей.

Двор византийского императора X–XI вв.

В высших школах преподавался цикл светских наук и военное дело. Государство обеспечивало контроль за уровнем подготовки и качеством выпускаемых «изделий». Ученые находились на государственной службе как преподаватели университетов или как члены церковной иерархии (своего рода «филиал государственной власти»). Связи Византии и Руси выстраивались в систему, что и отражено в работах ученых. И в России не случайно возникла одна из мощных мировых школ ви-зантинистики. Перечислить имена ее создателей просто невозможно. Упомянем лишь имя «корифея русских византинистов» И.Е. Троицкого (1832–1901). Среди десятков работ, посвященных византийской истории, укажем интереснейшие: «Вопрос о разделении церквей на политической почве»; «Национальные элементы в христианстве»; «Дело деспота Константина Порфирородного (картины византийской жизни и нравов)»; «Константинопольские патриархи»; «Византийская школа, история, внутренние порядки и др.»; «Византийцы в истории и в отзывах ученых»; «Суеверия византийцев» и т. п.

Культурные люди встречались и в высших эшелонах власти Византии, хотя и довольно редко. Одним из них был Юстиниан I Великий (482–565), редкая, в своем роде даже единственная фигура среди греко-римских императоров послекон-стантиновской эпохи. Он был племянником императора Юстина – совсем неграмотного солдата. При подписании важных государственных актов тот обычно использовал трафарет, золотую пластину со своим именем. Но Юстин, тем не менее, умел ценить просвещение, дав племяннику Юстиниану первоклассное образование, филологическое и юридическое. С тех пор традиция уважения к образованию и знаниям стала определяющей среди византийских василевсов. Затем, уже перед смертью, Юстин приобщил Юстиниана к власти, обеспечив ее преемственность (527 г.).

Император Юстиниан I (527–565)

Престол делила с ним жена Фе-одора – дочь хранителя зверинца на столичном ипподроме, в прошлом цирковая актриса. Эта яркая красавица встала на путь громких амурных похождений, но вдруг в ее поведении после встреч с фиваид-скими подвижниками наступил резкий перелом. Феодора вернулась в Константинополь иным человеком. Увидев ее, молодой Юстиниан влюбился и женился, найдя в ней мудрую советницу в вопросах церковной и имперской политики. Она известна тем, что ввела порядок иконопочитания на VII Вселенском соборе. Церковь в память о событии установила и празднование Торжества Православия, которое отмечается в первое воскресенье Великого поста. В кафедральном соборе острова Керкир до сих пор хранятся мощи византийской царицы Феодоры, почитаемые людом.

Икона св. Феодоры

Ярким примером византийского интеллектуала был ученый и политик XIV в. Димитрий Кидонис. Целью своих занятий он считал служение истине, которую вслед за Платоном ценил более всего на свете. Истина в его понимании выше даже самой замечательной личности («Я истину считаю выше Сократа»). Тот, кто не желает служить истине, писал он, тому следовало бы найти себе стадо животных, в котором «он будет жить, служа лишь страстям». Призывая решать возникшие в ходе дискуссий проблемы, он побуждал ученых спорить «без ссор, брани или раздражения в словах». В высшей степени дельным был его иносказательный совет – учитывать опыт и мнение тех, «кто совершил плавание до нас». В частности, задавшись целью изучить противоречия между западной и восточной церковью, ученый прочитал все, что было написано византийскими богословами за 500 лет. Ратовал он и за уважительное отношение к исследованиям предков, «которых мы должны, согласно божественным законам, спрашивать о том, чего мы не знаем». В то же время Кидонис предостерегал против любого слепого преклонения перед былыми знаниями и заветами.

Святая София в Константинополе

Среди просвещенных византийских интеллектуалов случались и дамы. Такова Евдокия Макремболитисса (1021–1096) – дочь вельможи Макремболита, игравшего важную роль в правление императора Михаила IV Пафлагонца. Евдокия была второй женой Константина Дуки, славилась красотой, ученостью и утонченным образованием. Позже (1059) ее муж под именем Константина X занял византийский престол. Перед самой смертью (1067 г.) Константин X назначил свою жену правительницей, взяв с нее письменное обещание никогда не выходить замуж (сей документ был передан в руки патриарха). К XIV в. в составе византийских интеллектуалов насчитывалось немало просвещенных людей. В основном, все они относились к придворным, клиру или к окружению какого-либо властного лица. Многие были историками или мемуаристами, входившими в круг влиятельных лиц, или сами занимали такие посты. Общее их число составляло примерно сто человек, а всего за тысячелетие история донесла до нас имена 435 византийских литераторов. Подчеркнем, что с падением престижа императорского двора в конце XIV в. деятели византийской культуры стали чаще эмигрировать, находя благодатную почву в Москве, Новгороде, Венеции, Болгарии и т. д. Реформой завершался почти столетний процесс христианизации народа, а значит, сближения русских с греками и итальянцами, а через них, несмотря на тернии, и со всей христианской Европой. Византийская теократия стала в силу ряда причин привлекательной для русов и восточных славян. Религия позволяла высшей власти поддерживать свой авторитет в народе. Возник институт посредника в лице епископа. Он играл важную роль при решении споров, тяжб и междоусобиц. Императоры были носителями некой верховной духовной силы. А.В. Карташев писал, что русы увидели для себя на примере Византии, как можно служить с пользой церкви и государству.

Собор Святой Софии в Константинополе

Вскоре церковь наряду с державной властью царей стала той мощной опорой, на которой будет зиждиться наше государство. Коли небесный владыка – Бог един, то и земной владыка должен быть единодержавным правителем. Заслуга церкви в воцарении идеи единоцарствия на Руси велика. Архиепископ Херсонский и Одесский Никанор, говоря об этих достоинствах церкви, категорично заявлял: «Православная церковь принесла на Русь из православной Византии идею великого князя, как Богом поставленного владыки, правителя, верховного судьи подвластных народов, идею государства. Церковь утвердила единство народного самосознания, связав народы единством веры. Церковь создала сперва одно, потом другое для народа святилище в Киеве и Москве. Церковь перенесла на Русь грамоту и культуру, государственные чины и законы византийского царства. Единственно церковь была собирательницею разрозненных русских княжеств. Церковь выпестовала, вырастила Московского князя сперва до великокняжеского, а потом до царского величия. Пересадив и вырастив на русской земле идею византийского единовладычества, церковь возложила и св. миропомазание древних православных греческих царей на царя Московского и всея Руси». Вряд ли мы вправе столь однозначно позитивно оценивать роль церкви в собирании государства Российского, ибо бывали такие случаи и примеры, когда церковные владыки, участвуя в закулисной борьбе, вели себя ничуть не лучше удельных князей, фактически разорявших и губивших Русь. Русская церковь стала митрополией (отделением) Константинопольской патриархии. Во главе Русской церкви константинопольским патриархом был поставлен и свой митрополит. Отдельные области Древней Руси возглавлялись епископами, им подчинялись священники в городах и селах, и на их содержание князь отдавал десятую часть собираемых налогов. На эти деньги была построена первая в Киеве церковь – Десятинная. История ее возникновения такова. Будучи язычником, князь Владимир пожелал принести Перуну человеческую жертву. Чтобы избрать человека для жертвы, бросили жребий, он пал на некоего Иоанна. Но когда обратились к его отцу Феодору с требованием, отдать сына на заклание, тот не только не отдал любимого чада, но и выступил с горячей проповедью об истинном Боге, с резким обличением язычников. Разъяренная толпа язычников в бешенстве разрушила дом Феодора, под обломками которого приняли мученический венец эти первые страстотерпцы на Руси. После своего крещения князь Владимир на этом месте выстроил церковь и отдал в ее пользу десятую часть своих доходов, отчего та и получила название – Десятинная.

Строили церковь с использованием материалов, вывезенных Владимиром из Херсонеса, где князь принял второе крещение. Корсуняне же составили и клир киевской Десятинной церкви. Сюда были переданы иконы, сосуды, кресты из Хер-сонеса, а рядом с церковью поднялись античные изваяния и квадрига медных коней. Тут обрели упокоение голова и мощи Климента Римского, якобы утопленного по велению римского императора Траяна в Херсонесе. В той церкви позже похоронят и самого Владимира – в мраморном саркофаге, вывезенном им когда-то из завоеванной Корсуни, рядом с женой Анной. Если учесть, что в Хер-сонесе (Корсуни) Константин-философ некогда впервые ввел в оборот русские письмена, понятно исключительное значение города одновременно византийской и русской славы.

В.И. Верещагин. Закладка Десятинной церкви в Киеве

Как относились к восприятию культуры наши люди? В различные времена по-разному. Русская народная духовность с первых шагов продемонстрировала несомненную тягу к мировой культуре, хотя тут была своя специфика – мы с известным недоверием относились к ученой схоластике. А.В. Юдин в книге «Русская традиционная народная духовность» отмечал, что с классической ученостью на Руси, как правило, дело обстояло неважно. Сохранялось крепко усвоенное недоверие к «западной» науке, которую на вооружение взяла католическо-протестантская церковь. Но ведь без научного метода не могла развиваться серьезная богословская, а затем и научная мысль. Отсутствие классического наследия на Руси не дало сформироваться и кругу его потребителей. В результате у нас долгое время не могла возникнуть оригинальная художественная литература, зато энергичными оказались взлет и подъем церковной архитектуры, иконописи, литургического пения и летописания. Русский летописец был не просто хронистом, но философом и историософом, объясняя современникам смысл истории. Быстрого расцвета достигли специфические литературные жанры – «слова», «поучения», появился писаный свод законов. Русская культура обретала все признаки культуры европейского типа. «Слово о законе и благодати» Илариона – на уровне лучших образцов мировой литературы. «Наша Начальная летопись хорошо знает народное единство всех славянских племен, населявших Россию. Мало того, она хорошо знает единство всех славянских племен, хотя они были и за пределами Русского государства… Наша Начальная летопись есть поистине величественный памятник славянского и русского сознания и в то же время памятник, несомненно, богатых задатков европейской цивилизации русского народа» (М. Коялович). Хотя культура усваивалась народом не сразу.

Киево-Печерская лавра

Храм Божий изначально рассматривался русским народом как своего рода духовно-просветительский центр. Уже то, что в первый период христианизации в одном только Киеве явились 600 церквей и 14 монастырей, говорит о многом (даже если это были совсем скромные и простые домашние молельни). В домонгольскую эру в Киеве было 14 монастырей, в Новгороде – до 20, а всего – около 50. Монастыри являлись первыми училищами веры, равно как и распространителями книжного учения на Руси. То были, по выражению Нестора, «светила, сиявшия на всю Русь». Их обитатели-насельники проводили время в трудах праведных – в молитвах, в «книжном почитании» и, конечно же, в заботах о хлебе насущном. Поистине древние монастыри, говоря словами Н. Погодина, «представляли лучшую, светлую сторону русской жизни и дорогое достояние отечественной истории».

Особенно же в то время славилась Пе-черская обитель Киева. Начало Киево-Печерскому монастырю положил преподобный Антоний, «первоначальник иноков русских» (1051). Митрополит Макарий пишет, что поставлен сей монастырь был «не от богатства, а слезами, лощением, молитвою, бдением». Однако одними слезами да бдением всенощным монастыря не построишь. А посему нужен «металл презренный». Золото и серебро лилось рекой. Ярополк Изяславич, князь Владимира Волынского, подражая отцу своему Изяславу в любви к Печерской обители, передал ей все свое достояние (1086), волости Небольскую, Деревскую, Лучскую и земли около Киева. В собственность переходили села с их обитателями. Хотя обитель не раз подвергалась разорению и разграблению (половцами, тюрками, берендеями, татарами), она выжила. Из Печерского монастыря «разносилось образование по областям русским с епископами, назначаемыми из иноков, и всякая новая епархия делалась новым учебным округом, новый монастырь – гимназией, новая церковь – народным училищем». Все это будет развиваться постепенно, не сразу, но фактом стало то, что исторически монастырь стал для русского человека и приютом, и крепостью, и школой, и убежищем в годину бед. В этой связи понятен и интерес к ним князей, как и пожертвования в их адрес. Дело ведь не столько во внешних признаках религиозности или благочестия, сколь в необходимости заполучить некий источник информации, общения со Всевышним, т. е. веры. Особенностью русской православной идеологии становится и ее морально-этический пафос (справедливость, патриотизм, святость, благородство, любовь к ближнему). Не случайно на Руси в большой цене иноческий подвиг. Известная пословица гласила: «Не стоять Руси без праведников!» Киево-Пе-черская лавра дала 50 знаменитых архиреев, выполнявших роли воспитателей народа. Святая проповедь велась и в монастырях, в этих благодатных просветительских центрах. «В этих монастырях библиотеки были наполнены книгами библейскими, богослужебными и отеческими, в особенности последними. Здесь, по руководству великих святых иноков. читались поучения братии к народу. Отсюда рассылались учительские послания в города, к вельможам, народу и вообще к православным русским людям». Все это постепенно оказывало влияние на народ, хотя имелись и проблемы при усвоении византийского наследия. Негативным моментом было то, что средь отброшенных «эллинских прелестей» оказалась светская школа. Д. Була-нин пишет: «В это время строгой цензуре подвергся круг переводов с греческого, и – что особенно важно – отказались от переноса на славянскую почву школы византийского типа».

Вход в дальние пещеры Киево-Печерской лавры

Велось и строительство: в Киеве с княжеским двором возник, по выражению историка, «собственный новый Кор-сунь». Строили греческие мастера, «ка-меносечцы», «зиждители палат каменных», которых Владимир пригласил из греческой земли. Украшали храмы греческие живописцы, хотя в строительстве, видимо, участвовали и русские. Одновременно Владимир выступил как духовный отец и «родитель нашей национальной культуры». Возник пример для подражания, явились новые возможности для обучения, чтения книг.

Наша культура в ту эпоху предстает, в основном, в религиозных одеждах. При всех трудностях и сложностях процесса вхождения в христианство и православие другого пути у Руси не было. Кстати, это общераспространенное явление. Большинство мировых культур, по замечанию П. Флоренского, начинали свой путь с «прорастания зерен религии». Во многом благодаря усилиям церкви на земле Отечества «и грамоте гораздых было много, и писцы, и певцы, и чтецы славны были по всей земле». Да и кто бы еще тогда вразумил темного отрока, у которого отсутствовала первоначальная потребность в просвещении и духовном становлении. Если древние греки были, по словам Аристотеля, животными политическими, то византийских греков можно было назвать церковными животными. Чтобы верно уяснить себе роль священнослужителя как духовного пастыря народа, упомянем вновь имя преподобного Илариона (с 1051 г.). Об авторе «Слова о законе и благодати» источники говорят, что он «муж благ, книжен и постник» (Повесть временных лет). Г. Федотов говорил о нем: «его следует признать неким гением» Руси.

В. Перов. Первые христиане в Киеве. 1880 г.

О художественно-полемическом даре Илариона можно судить хотя бы на основании трех дошедших до наших дней произведений этого писателя – «Слова о законе и благодати», «Молитвы» и «Исповедания веры». В наиболее известном из них, в «Слове», он сравнил русский народ с новыми мехами, которые и предстоит наполнить «вином христианства» – духовными лидерами и сильными правителями. Князь Владимир был им уподоблен христианским апостолам по мудрости; по величию и славе – римскому императору Константину.

Преподобный Иларион Великий

Тут же Иларионом дано и одно из первых идейных обоснований нравственной идеи правления и мироустройства. История делится Иларионом на три периода: языческий («идольский мрак»); иудейский («Иудейство от той поры пало, и Закон (их) после того, как вечерняя заря, погас. И рассеяны были иудеи по странам – да не вкупе злое пребывает! Ибо пришел спаситель, не принят был израильтянами»); христианский («Утверждение истины и благодати»). О Руси и князе Владимире Святом Иларион говорил с глубочайшим уважением и любовью:

Голос Илариона, яко кимвал звенящий, слышен всюду. Он не просто сочинял проповеди «от себя», а говорил от имени и во имя всех русичей («От всея земли нашия»). Русский народ впервые был поднят до уровня народа вселенского, народа, уже явно «слышимого» в мире. Такой глас особо нужен России во дни смуты и бед народных. Важно и то, что Иларион, бывший духовником князя Владимира, стал и первым русским митрополитом. Думы и размышления свои он доносил до народа в только что отстроенном Софийском соборе, в присутствии всей семьи Ярослава Мудрого. В его словах находим ощущение понимания им высокой миссии церкви, как и превосходства новой веры над старой. «Уже не зовемся более идоло-служителями, но христианами», «мы более уже не безнадежники», «не строим более капищ, но зиждем церкви Христовы; не закалаем бесам друг друга.». Однако не в этом главное содержание «Слова». Ведь он писал уже «не к неведущим людям, но к насытившимся сладости книжные», к князю Ярославу. Как бы мы ни подходили к факту восприятия христианства Русью, при любых оценках, в любом случае это явление замечательное, явление поистине вселенского масштаба. Однако что означало оно для Руси? Обретение общего языка верующих не только с Богом, а прежде всего с культурой, насчитывавшей пять тысяч лет. Это позволило Руси перенять важную часть мирового опыта цивилизации. Религия оказалась тем самым волшебным ковчегом, в котором был собран если и не весь, то самый нужный (на тот момент) инструментарий для государственного, общественного, индивидуального «строительства». Во многом именно церковь сплотила «тело нации». К тому же православная религия самым органичным образом может быть сопряжена как с Западом, так и с Востоком, что подтверждается усилиями нашей церкви.

Храм Христа Спасителя в Москве. Патриарх Алексий и митрополиты всея Руси

Велика и международная составляющая миссии церкви, призванной упорядочить мир, воссоздать его по образу и подобию Божьему. Хотя эта задача и выглядит невыполнимой, но стремиться к ее решению надо. На практике это означало многотрудную, тяжкую работу по воспитанию и научению рода человеческого. Великая задача, которой каждая по-своему служили и служат православная, католическая, мусульманская, иудейская, буддийская веры, соединяя начала духовные и мирские («дольнее с горним»), пытаясь достичь необходимого равновесия в жизни. Павел Флоренский полагал, что лишь две эти церкви (Восточная и Западная), признавая основные моменты церковной организации, хотя и с разной степенью сознательности, «тем самым не выпали из идеи церкви, почему и заслуживают в той или другой степени, к тому же различной в разные времена их исторической жизни, имя Церкви». Правда, Восточная и Западная церкви, как известно, долгое время не могли найти путей к сближению. Попытка сделать это в 1234 г. кончилась неудачей. Стороны, греки и паписты, обвиняли друг друга в «схизме» (расколе). На Лионском соборе 1245 г. Папа Иннокентий IV обвинил греческую церковь в том, что она «высокомерно и безумно оторвалась и отвернулась от лона своей матери, как от мачехи». В основе конфликта лежали религиозные и экономико-политические причины, старая вражда греков и Рима, который их некогда поработил. «Два государства, – писал А. Люшер, – две религии, две расы, всегда глубоко отделенные друг от друга, сохраняли в отношении друг друга то же положение вражды и недоверия». Эти глубокие разногласия еще более усилились после того, как сначала в 1204 г. крестоносцы взяли Константинополь, а затем в 1261 г. император Михаил, его отряды без выстрела вновь взяли столицу. «Латинский позор стал достоянием прошлого», – писал немецкий историк. Но «позор» противостояния христианских церквей разросся еще более. Тем не менее цивилизаторская миссия церкви сохраняла значение. Православная церковь была для русского человека школой, крепостью, ризницей духовной, целителем нравственных и душевных недугов, врачевателем сердца и ваятелем ума. Воспитательно-образовательная функция ее выдвигается на передний план и надо было преодолевать отставание от Византии и Европы, чтобы укрепить свое положение.

Священнослужители из братских православных церквей

Обратим внимание на такой момент, как интернациональный состав русского иночества. Русь изначально пребывала среди собратьев-славян, в славянском духовном «училище». Духовный подвиг Кирилла и Мефодия известен. Высоко ценился древнерусскими книжниками и сказителями и сербский просветитель Пахо-мий. По количеству и масштабам распространения его трудов и литературных произведений Пахомия относят к едва ли не самым плодовитым писателям Древней Руси. Придя из Афона на Русь в 1460 г., он поселился в Новгороде. Афонская, или Святая Гора была в то время главным средоточием греко-славянской образованности. Пахомия читала не только монашеская, но и вообще пишущая братия, многие усиленно старались ему подражать. Труды Пахомия послужат для русских агиобиографов образцами, по ним с конца XV в. учились искусству описания жизни святых.

Св. Пахомий Великий

Его называли совершенным в писании и философии, превзошедшим всех известных книжников разумом и мудростью. В. Ключевский отмечал: «Такой человек был нужен на Руси в XV веке, и потому, когда он явился здесь, великий князь и митрополит с Собором, новгородский владыка и игумен монастыря обращались к нему с просьбами и поручениями написать о том или другом святом. Достаточно пересчитать творения Пахомия, приведенные в известность, чтобы видеть, для чего, собственно, было нужно на Руси его перо и что нового внесло оно в русскую письменность. Пахомий написал не менее 18 канонов и 3 или 4 похвальных слова святым, 6 отдельных сказаний и 10 житий; из последних только 3 можно считать оригинальными произведениями; остальные – новые редакции или переложения прежде написанных биографий. Запас русских церковных воспоминаний, накопившийся к половине XV века, надобно было ввести в церковную практику и в состав душеполезного чтения, обращавшегося в ограниченном кругу грамотного русского общества. Для этого надобно было облечь эти воспоминания в форму церковной службы, слова и жития, в те формы, в каких только и могли они привлечь внимание читающего общества, когда последнее еще не видело в них предмета не только для научного знания, но и для простого исторического любопытства».

Иоанн Златоуст (347–404 гг.)

Наряду со всеми грамотная часть русского общества (она была тогда невелика) пыталась овладеть литературой, в первую очередь нравственной и духовной. Русские проявляли интерес к разного рода книгам, внимали нравоучениям. В том нет ничего удивительного. Духовная и просветительская жизнь народов в эпоху Средневековья формировалась так или иначе вокруг монастырей и школ. Почему же это стало возможным? Очевидно, в тогдашних деяниях церковных мужей были своя правда, истина, красота. В проповедях святых отцов, мудрых старцев (Леонида, Макария, Амвросия, Иоанна Златоуста и др.) ощущались великая сила, искусство, вдохновение, ученость, каковых, пожалуй, в лекциях иных ныне известных профессоров не встретишь. Так, упомянутый Иоанн Златоуст (350–407 гг.) вел свои проповеди в яркой изустной форме. Жители Антиохии, где он проживал, даже удивлялись тому, как он это делал. Никто так ранее не проповедовал Слово Божие, без книги и тетради. Поучения его, казалось, исполнены некой волшебной силы, слушавшие не могли вдосталь ими насладиться. Скорописцы записывали проповеди, затем передавали другим прозелитам. Поучения читались всем миром – в школах, дома, за трапезами, на площадях. Иоанн Златоуст стал любимым учителем многих. Такого оратора едва ли можно было найти в Византии. Все желали послушать его беседы и поучения. Позже имя его стало широко известно и на Руси. Иоанн Златоуст родился и вырос в Антиохии Сирийской, где изучал Писание и нес служение в сане диакона. Во время пасторства в Антиохии он обучал людей и писал комментарии к «Писанию». Затем Иоанн стал архиепископом Константинопольским, где и проповедовал в течение шести лет (398). Он смело клеймил грехи и пороки, невзирая на титулы. В результате императрица Евдокия отправила его в изгнание, заявив, что ее оскорбила его проповедь. Правда, вскоре его вернули, но Златоуст по-прежнему являл собой пример непримиримости к греху, продолжая свои бескомпромиссные проповеди, не останавливаясь даже перед осуждением властей, т. е. сильных мира сего. Его выслали вторично, в пустыню, где он и умер. Тридцать лет спустя его кости были перенесены в Константинополь и сожжены торжественно в погребальном обряде – в знак признания обществом его достойной и благочестивой жизни. Благодаря яркому ораторскому искусству его и стали называть Златоустом.

Антиохия

Вот отрывок из беседы Иоанна о воспитании: «Часто многие из отцов делают все и принимают все меры, чтобы у сына был хороший конь, великолепный дом или дорогое поместье, а о том, чтобы у него была хорошая душа и благочестивое настроение, нисколько не заботятся. Это и расстраивает всю вселенную, то, что мы не радеем о своих детях, заботимся об их богатстве, а душою пренебрегаем, допуская крайне безумное дело. Ибо, хотя бы и велики и драгоценны богатства, но если человек не способен распоряжаться ими добродетельно, то все погибнет и исчезнет вместе с ним и причинит владельцу крайний вред, а если душа его будет благородна и любомудра, то хотя бы у него не было собрано ничего, он будет в состоянии свободно распоряжаться имуществом всех. Итак, нужно смотреть не на то, чтобы сделать детей богатыми серебром и золотом и тому подобным, но чтобы они были богаче всех благочестием, любомудрием и другими добродетелями, чтобы не нуждались во многом, чтобы не увлекались житейскими предметами (всякой мишурой)». Согласимся: подобное наставление не грех было бы прочитать и нашей молодежи. Или же взять беседу Иоанна Златоуста, где сказано о необходимости родителей заботиться о целомудрии своих детей. Иоанн пишет: «Не узнавший блуда не будет знать и прелюбодеяния; а осквернившийся с блудницами скоро дойдет и до прелюбодеяния. Итак, чтобы отсечь самые корни зла, пусть те, которые имеют детей, находящихся в юношеском возрасте, и намереваются ввести их в мирскую жизнь, скорее соединяют их узами брака, потому что еще в юности возмущают их страстные пожелания. Итак, когда сын твой возрастет, то, прежде чем вступить в воинское звание или другой род жизни, позаботься о его супружестве. И если он будет уверен, что ты скоро приведешь ему невесту и что уже немного остается времени до брака, то в состоянии будет терпеливо переносить пламень страсти. Если же узнает, что ты не радеешь о сем и медлишь, выжидаешь, когда он будет получать большие доходы, дабы женить его, то, пришедши в отчаяние от долгого ожидания, легко устремится к блуду. Но увы! И здесь корень зла составляет сребролюбие!»

Смертные грехи человека и наказание за них

«Утвердить веру на знании и знание на вере» (в России!) – вот, если угодно, ключевая и главная задача, которой должны были бы мы следовать, но по ряду причин не следовали. Поэтому никак не можем разделить благостный взгляд тех ученых и церковников, которые говорят: Крещение Руси сразу превратило варваров в просвещенных людей. Это не так, хотя доказано, что русы и в язычестве не были такими «безнадежными варварами», как о них порой говорят; до князя Владимира они имели успехи в «нарочитом просвещении». Изменение культурного уровня, нравов, тем более мировоззрения народа требует долгих воспитательных и образовательных усилий. «Для сего не довольно одного крещения, – подчеркивал историк И.Н. Болтин, – но потребны (еще) учение, просвещение, примеры и попечения государя и начальников, мно-гия труды и немалое время». Надо было идти иной дорогой – утверждать знание и силу духа на вере. Но сделать это, как показала наша история, оказалось весьма трудно. Поскольку школа в Византии, как и в Западной Европе, оставалась языческой, для славянских неофитов она казалась опасной, и вплоть до XVI в. во всем славянском православном мире, включая и Русь, этот вопрос больше и не пересматривался. Отсюда и печальные последствия для становления русского ума.

Г.В. Федотов (1886–1951)

Вспомним и русского мыслителя Г. Федотова, который в «Трагедии интеллигенции» писал об источниках незнания и неприятия Рима и римской культуры Русью (при всех прочих моментах): «И все же именно в Киеве заложено зерно будущего трагического раскола в русской культуре. Смысл этого факта до сих пор, кажется, ускользал от внимания историков. Более того, в нем всегда видели наше великое национальное преимущество, залог как раз органичности нашей культуры. Я имею в виду славянскую Библию и славянский литургический язык. В этом наше коренное отличие в самом исходном пункте от латинского Запада. На первый взгляд как будто славянский язык церкви, облегчая задачу христианизации народа, не дает возникнуть отчужденной от него греческой (латинской) интеллигенции. Да, но какой ценой? Ценой отрыва от классической традиции (курсив авт. – Ред.). Великолепный Киев XI–XII веков, восхищавший иноземцев своим блеском и нас изумляющий останками былой красоты, Киев создавался на византийской почве. Это, в конце концов, греческая окраина. Но за расцветом религиозной и материальной культуры нельзя проглядеть основного ущерба: научная, философская, литературная традиция Греции отсутствует. Переводы, наводнившие древнерусскую письменность, конечно, произвели отбор самонужнейшего, практически ценного: проповеди, жития святых, аскетика. Даже богословская мысль древней церкви осталась почти чуждой Руси. Что же говорить о Греции языческой? На Западе в самые темные века его (VI–VIII) монах читал Вергилия, чтобы найти ключ к священному языку церкви, читал римских историков, чтобы на них выработать свой стиль. Стоило овладеть этим чудесным ключом – латынью, чтобы им отворились все двери. В брожении языческих и христианских элементов складывалась могучая средневековая культура – задолго до Возрождения. И мы могли бы читать Гомера, философствовать с Платоном, вернуться вместе с греческой христианской мыслью к самым истокам эллинского духа и получить как дар («а прочее приложится») научную традицию древности. Провидение судило иначе. Мы получили в дар одну книгу, величайшую из книг (Библию. – Ред.), без труда и заслуги открытую всем. Но зато эта книга должна была остаться единственной. В грязном и бедном Париже XII века гремели битвы схоластов, рождался университет – в «золотом» (же) Киеве, сиявшем мозаиками своих храмов, – ничего, кроме подвига печерских иноков, слагавших летописи и патерики. Правда, такой летописи не знал Запад да, может быть, и таких патериков тоже. Когда думаешь о необозримых последствиях этого первого акта нашей истории, поражаешься, как много он уясняет в ней». Тут есть преувеличения, но, в основном, все так, и суть схвачена верно. Это та данность, в рамках которой на протяжении тысячелетия и жила Россия. Слова Г. Федотова болезненны, но верны, хотя и частично. Кто же будет спорить, что лучше было бы знать все наследие античности, Запада, а еще вдобавок и наследие Востока! Потери от такого однобокого развития, конечно, велики. Но дело в том, что Русь, как и другие страны, существовала не в безвоздушном пространстве. Шли-то к нам не только с латинским словом, но и с латинским или исламским мечом! И православная вера (и тогда, и сейчас) защищала Русь словом и мечом! Взять тех же иноков на поле Куликовом!

Школа XIV в. Миниатюра из «Жития Сергия Радонежского»

Тормозящим фактором развития станет отсутствие в образовании на Руси школы как специального института с регулярным, повторяющимся, построенным на античных традициях циклом обучения, что есть закономерное следствие ориентации на греческую монастырскую культуру. Ломоносов отмечал это с нескрываемой печалью и сожалением, говоря: «Некоторое неудовольствие в народе, особливо ж у женского полу, произошло, когда Владимир повелел учредить школы для научения малых детей грамоте, но матерние слезы и негодование благоразумными увещеваниями, учительские излишние строгости добрыми установлениями прекратил рачительный первосвященник». Скажем прямо, не очень-то горазды к учебе были наши соотечественники поначалу. Недорослей и боярских оболтусов-переростков даже Петр не мог побудить к учению. В то же время в той же Византии учеба школьников начиналась рано, нередко с 5—7-летнего возраста. Давала себя знать и давняя греко-римская традиция. Византийский историограф Пселл, вышедший из семьи обычного чиновника, ставший впоследствии известным писателем, вспоминал, что обучение в школе шло «не только легко, но и сладостно». Конечно, речь в данном случае шла о талантливом юноше, но и средний уровень образования в Византии был достаточно высок.

В Древней Руси в VI–IX вв. были определенные идеалы, в которых присутствовали и культурно-образовательные темы. В основе идеалов массы общинников лежал труд как ценность, а также уровень благосостояния и обеспеченности. Образование в этой системе если и играет, то подчиненную роль. Отношение народа к обучению на Руси долгое время было прохладным и даже весьма настороженным. Уже говорилось, что в открытые князем Владимиром школы родители отправляли детей с горькими рыданиями, как если бы те шли на казнь. Даже по прошествии века-двух отношение к знаниям, увы, признаем неудовлетворительным. В «Слове о твари» (XII в.) сказано, к примеру: многие ленятся слушать чтение божественных книг и при этом даже не содрогнутся. Не очень-то жаждут направлять свои стопы и в церкви: «Не хотять прити на поученье, леняться». Совсем иное отношение к зрелищам и развлечениям. Тут уж никаких призывов и калачей не надобно. Если скрипачи или танцоры «позовут на игрище иль на сборище идольское» – побегут все, побросав труды и дела домашние. Не только безобразия и забавы с радостью лицезреют, но весь день (и ночь) готовы торчать на сборище «позорьству-юще тамо». Грамотность для широких слоев населения и для государства не являлась в то время вопросом первой необходимости. Главное внимание обращали на житейские проблемы: строение души, мирское и хозяйственное. Это требовало больше трудолюбия и покорности, нежели ума. В каком-то смысле можно понять Бердяева. Признавая в «Русской идее» одаренность русских, их способность воспринимать высшую культуру, он не упускает случая выпятить русскую отсталость, безграмотность, буквально мешая допетровскую Русь с ее «безмыслием и безмолвием» с грязью. Достается от него и Византии, которая оставила нам в наследство, якобы, одни пороки. На наш же взгляд, рассуждения о полной «безграмотности народной массы» – как раз и есть признак того полуневежества, которое нередко встречается, угрожая России (не только ей). Хотя просчеты в обучении были (у нас и в XX в. много неграмотных). Все это, конечно, не могло не сказаться на темпах культурно-исторического развития Руси, а затем России.

Икона. Божественное дитя

И все же возражение вызывает то, что в исторической науке с начала XX в., а точнее, с 1917 г., утвердился несколько пренебрежительный взгляд на древнюю историю. Ничуть не лучше позиции ряда нынешних писателей, претендующих на раскрытие «тысячелетней загадки России», утверждающих, что Крещение на Руси хотя и принесло нам толику просвещенности, культуры и благочестия, но оно же повергло нас «в темень догм, в статичность мышления, отбросило к младенчеству – и законсервировало в этом состоянии, в состоянии почти рабского послушания, ум и волю». Подобные авторы видят в христианстве лишь неудачную попытку идеологизации общества (А. Ананьев). Вряд ли можно согласиться с этой посылкой и с утверждениями, что монастыри – не что иное, как «хозяйственные предприятия эксплуататорского характера», а смысл деятельности церквей – в обеспечении «благополучия и сытой жизни клирикам». Такая оценка – «идеологическая презерватива», столь же однобокая, как и слова, что свет знаний шел лишь через клир. Во всяком случае, церковь в нравственном смысле выглядела и выглядит гораздо лучше, чем иные помпезные и широко рекламируемые достижения массовой культуры.

Чада греховные… «Схожахуся на игрища, на плясание и на все бесовская пения»

Выводы таковы. Во-первых, русские в этническо-культурном плане и на первоначальном этапе истории выглядят как синкретический многонациональный этнос, влияние которого выходит далеко за границы его географического пребывания. Во-вторых, уровень познаний древнерусских элит киевского периода был все же достаточно высок, не уступая уровню иных европейских правителей (Ольга, Владимир, Ярослав Мудрый, Евфросинья Суздальская, Иларион), чего не скажешь, конечно, о всем народе. В-третьих, христианство сыграло роль объединительного центра для тех, кто стремился к единству и консолидации русских людей. Славяне расселились по Восточной, Южной Европе, обосновавшись там всерьез и надолго. К VII в. н. э. фактически весь Балканский полуостров оказался в их руках. Историк М.Н. Тихомиров отмечал: «Произошло великое историческое событие. Самый большой полуостров Южной Европы сделался славянским». Византийский император Константин Багрянородный, живший в X в., вынужден был признать, что при нем Балканский полуостров «ославянился». Это означало, что все более заметную, а в ряде случаев даже и определяющую роль в делах региона начинали играть славяне. Историк Б. Греков писал: «Древнерусское государство при Владимире (980—1015) и Ярославе (1036–1054), объединившее восточнославянские племена, предстало в глазах многих самым обширным и сильным государством Европы. Князья киевские Владимир Святославович, Ярослав Владимирович да и другие пользовались большим весом в международной политике». Византия стала для нас хотя и важным, но далеко не единственным очагом культуры. Это обстоятельство отметим особо, ибо без учета этого трудно понять сложные пути движения России. Тем более что и Византия – не икона, на которую следует слепо молиться. Среди цветков ее культуры были и шипы.