В конце 1939 года началась война с Финляндией. Пашку снова вызвал Хозяин.

— Советские войска овладели первым финским населенным пунктом — поселком Териоки. На этой территории формируется демократическое правительство Финляндии. Выедешь туда. В этом правительстве нужен министр внутренних дел.

— Товарищ Сталин, я не знаю финского языка. Да и фамилия у меня русская…

— Имя и фамилия у тебя будут новые — Паоло Тихареви. Вот тебе паспорт, — вклинился в разговор Берия.

— Финский язык тебе не будет нужен. Все члены правительства прекрасно говорят по-русски. Это — наши люди, не один год прожившие в России. Сегодня же поезжай, — развеял пашкины сомнения Сталин.

К трем часам следующего дня Жихарев прибыл в Териоки. Тысячи припорошенных снегом трупов бойцов и командиров окружили полуразрушенный поселок. В уцелевших домах размещали раненых и обмороженных. Не хватало автомобилей и подвод, чтобы вывезти их в Ленинград. Улицы поселка были забиты техникой, вставшей из-за морозов. Шло наступление на Выборг. Не без труда Пашка разыскал здание, в котором разместилось правительство.

— А вот и новый министр внутренних дел! — приветствовал Жихарева Куссинен, старый коммунист, руководитель Коминтерна. — Я знаю вас по работе в Кремле, поэтому рекомендовал вашу кандидатуру на этот пост.

— Пока ехал в поезде, набросал план работы, товарищ председатель совнаркома, — щелкнул каблуками Пашка.

— Работы у вас пока нет: все финское население ушло с отступившими буржуазными войсками. План передайте мне на рассмотрение. Председателем совнаркома меня называть не надо. Я — премьер-министр. И вы — не нарком, а министр внутренних дел. Сейчас идут бои за Выборг, начался прорыв линии Маннергейма. Недалек час, когда Красная Армия вступит в Финляндию. Тогда ваш план будет реализован. Предполагаете ли вы депортацию элементов, нежелательных для новой власти?

— Так точно, товарищ премьер-министр. Учитывая опыт польской кампании, я предлагаю использовать, везущие на позиции боеприпасы, для перевозки выселяемых за пределы Финляндии. Таким образом, мы избежим порожних перевозок в обратном направлении, сумеем оперативно вывезти на Урал наших врагов. Списки на первоочередную депортацию, а также списки на последующее выселение составлять нее будем. Вывезем всех, кто эксплуатировал наемный труд, а заодно и интеллигентов, чтобы воду не мутили. А уже в России разбираться будем: кто за Советскую власть, кто — против.

Пашкиным планам не суждено было исполниться. Финские войска оказали ожесточенное сопротивление. За четыре месяца войны Красная Армия потеряла около ста тысяч убитыми и вдвое больше ранеными и обмороженными. Вооруженные автоматами финские солдаты надолго удерживали наступление советские части. В это время шла эвакуация гражданского населения. Пустыми встречали Красную Армию финские поселки. Пустым оказался и Выборг. Депортировать было некого. Преследовать за уголовные преступления было некого. Обескровленные боями советские войска не смогли прорваться вглубь Финляндии. В марте 1949 года Советский Союз и Финляндия подписали мирный договор. Перешедшая к СССР часть Финляндии была столь ничтожной, что само существование «демократического правительства» стало попросту абсурдным. Поэтому правительство заявило о самороспуске. Куссинен вернулся на работу в Коминтерн. Остальных членов правительства тоже пристроили на теплые места. Жихарев возвратился ко двору Хозяина. Пашке дали третий ромб в петлицу и смехотворную для него правительственную награду — недавно учрежденную медаль «За боевые заслуги».

— Поезжай в Сочи, отдохни! Ты три года не был в отпуске. Дождешься меня там и побудешь со мной во время моего отпуска. Вернешься в конце сентября — октябре, получишь новое задание, напутствовал Жихарева Хозяин, ставший председателем Совета народных комиссаров.

Последний пашкин отпуск, случившийся в 1936 году, начался прекрасно, но имел трагические последствия в Москве. На отдыхе в Крыму он познакомился с прекрасной девушкой по имени Светлана. Она только что окончила медицинский институт, и родители отправили ее отдохнуть перед началом трудовой деятельности. Жихарева пленили чистота и искренность Светланы. Она верила в светлое будущее человечества и высокие идеалы. Пашке нравились ее интеллигентность, культура и начитанность. Но он полюбил Светлану не только за ее прекрасную душу. Прекрасны были лицо и тело девушки. Свежестью веяло от ее волос, губ, кожи. Легкими движениями она порхала среди скал и волн. Как весенняя капель звенел ее ласковый голос. Нежное чувство, ранее незнакомое Пашке, охватило его. Светлана быстро ответила Жихареву взаимностью. К чести Пашки, он каждую свободную минуту работал над собой: много читал, ходил по музеям посещал оперу, не пропускал ни одной театральной премьеры. Помогли Жихареву и постоянные занятия спортом. Светлана стала приобщать его к альпинизму, к которому девушку приохотил отец — профессор медицинского института. Совпали и профессиональные интересы пары — оба имели дипломы врачей. Правда, комиссар не говорил, чем он конкретно занимается, представился, как врач одной из военных частей. Пашка понял, что к нему пришла любовь. Открылась в любви к нему и Светлана. Однако дальше поцелуев возлюбленные не шли. Они договорились встретиться на следующий день по приезду в Москву и пойти к родителям в качестве жениха и невесты.

Купленные по случаю габардиновые костюмы Пашка перед отпуском сдал в химчистку. Поэтому он одел парадный летний мундир и поспешил на Сретенку, где пара договорилась встретиться. Издали он увидел стоявшую у церкви Светлану. Как мальчишка Пашка бросился к ней, протягивая букет роз. Взглянув на петлицы Жихарева, Светлана отшатнулась:

— Как и ты с ними?

— С кем. Светланка? Я только с тобой, — не понял Пашка настроения невесты.

— Сегодня ночью люди с такими же петлицами арестовали моего отца. Я не могу, не хочу тебя видеть! — побежала Светлана от Жихарева как от прокаженного.

Пашка выкурил папироску и позвонил из телефона-автомата в квартиру Светланы.

— Не звоните мне больше! — прорыдала невеста, услышав голос Жихарева.

— Подожди, Светланка! Надо разобраться! Я сейчас приду!

— Не приходите! Ваши коллеги разберутся! — бросила трубку Светлана.

Через несколько минут Пашка вошел во двор дома на углу улицы Кирова и Чистопрудного бульвара. Там раздавались крики. Около одного из подъездов постепенно разрасталась кучка людей.

— Что случилось? — спросил Жихарев старика в белом фартуке и дворницкой бляхой на груди.

— Девушка из окна сиганула. Аж, с пятого этажа! Папашу ее — профессора — сегодня ночью забрали. Они с дореволюционных времен здесь жили. Папаша всегда бедных бесплатно лечил. А, надо же, врагом оказался! Вот девчонка от переживаний, верно, и выбросилась. Не найдется ли папироски, гражданин начальник?

На асфальте в луже крови лежала Светлана. По сероватой студенистой крошки, рассыпанной вокруг головы, Пашка понял, что все кончено.

С тех пор он не ездил в Крым. С неприятным чувством смотрел Жихарев и на Кавказские горы. В этот раз Пашка взял не только гражданские костюмы, но и форму — повседневную и парадную. Ему предстояло провести три месяца в Сочи, в санатории. Еще три месяца надлежало ему пробыть здесь, но уже на даче Хозяина.

Жихареву выделили отдельный номер в санатории имени Дзержинского. Сухой и солнечный апрель сменил дождливый май. За ним последовал ослепительный июнь. Прогулки по теренкурам среди пальм стали для Пашки редкостью. Теперь он пропадал на пляже. Женщины с искренним интересом рассматривали мощные плечи и торс Жихарева, покрытые бронзовым загаром. С не меньшим любопытством они смотрели на то, что находилось ниже. Пашка закрутил несколько романов с женами начальников областных управлений НКВД. Но эти приключения не доставили ему полного удовлетворения. В постели дамочки являли собой тех же сельских машек и нюшек, коими они были много лет назад. Время и положение не изменили ни их натуры, ни привычек, ни знаний сексуальной жизни. Они учились у Жихарева, а ему от них взять было нечего.

— Вернешься из санатория, мужа поучишь уму-разуму? — спросил он в шутку Марфу Андреевну — статную донскую казачку, жену начальника Ростовского управления.

— Шо вы кажите, Палыч? Мой Аким, если я ему ноги на плечи заброшу, убьет. Он меня никогда так не имел. Зараз почует, чем я на курортах занималась.

Наконец, Пашка нашел нужную ему женщину. Она появилась неожиданно, и появление ее для Жихарева стало громом среди ясного неба. Ира — так звали женщину — и лицом, и фигурой, и ногами была копией покойной Светланы. Только голос ее отличался от светиного сочностью. Ира тоже оказалась врачом, работала в Кремлевской больнице.

— Никогда не была на Кавказе, вот и решила поехать, посмотреть, — щебетала она, возвращаясь с Пашкой из кино в первый вечер их знакомства.

— Откуда такой прекрасный загар, будто год здесь прожили? — восхитился Пашка.

— Несколько дней подряд загорала ранним утром. Пока не загорела, на люди не показывалась.

Жихарев пригласил Иру в свой номер. Коньяк, шампанское, дорогие вина всегда стояли в его шкафчике. Распахнув дверь на балкон, пара раскинулась в креслах. Потекла неторопливая беседа. Говорили, словно старые друзья, не видевшиеся много лет. Ира рассказала, что была замужем. Супруг, казавшийся интересным и щедрым до свадьбы, в браке оказался скупым сухарем, сжигаемым одной страстью — накопительством. Он экономил каждую копейку, скупал антиквариат. Используя близких и дальних знакомых, он устроил Иру на работу в «кремлёвку». Позже выяснилось, что это было нужно для получения доступа в распределители и комиссионные магазины, где за бесценок продавались вещи, конфискованные у врагов народа. За разочарованием духовным быстро последовало разочарование физическое. Супруги расстались быстро и без переживаний. С детства любившая веселую компанию и не привыкшая считать копейки Ира стала мужу обузой и источником лишних трат. Она же приехала на юг, чтобы окончательно сбросить груз четырех лет, прожитых в неудачном замужестве.

Пара вышла на балкон. Ласковый южный ветерок пробегал по листве деревьев, принося с моря запах йода, перемешанный с запахами субтропических цветов. Серебряная луна нариосовала на море четкую дорожку. Ковер звезд в ночном небе раскинулся над парой. Пашка обнял Иру за плечи.

— Как чудесно! Какая красота! — прошептала она, прильнув к Жихареву.

— Иринушка, милая моя Иринушка! — коснулся Пашка губами ее ушка.

— Пашенька, я всю жизнь ждала тебя! — гладила Ирина его волосы.

Жихарев взял женщину на руки и внес в номер.

— Помоги мне раздеться! — попросила она.

Остаток отпуска прошел как сказочном сне. Не было ночи, чтобы пара не встречалась. Нередко Ирина приходила и днем, а в последнюю неделю, вообще переехала в пашкин номер. Кода наступила пара расставания, возлюбленные не покидали номер целые сутки.

— Спасибо тебе, Пашенька! Ты научил меня очень многому. Я не хочу тебя потерять! — ласкала Ира Жихарева, заглядывая в его глаза.

— Ты никогда не потеряешь меня, Иринушка! Через три месяца я вернусь в Москву, и мы поженимся, — прошептал ей Пашка.

Вечером он посадил Иру в московский поезд, а следующим утром встречал бронепоезд Хозяина. В делах и ожидании встречи с любимой незаметно для Пашки пролетели три месяца отпуска вождя. Вернувшись в столицу в сентябре, он позвонил Ире. Встретились в квартире Жихарева. Это была страстная встреча истосковавшихся друг по другу любовников.

— Ой, Пашенька, соседи скандалить не будут, если меня увидят? — спросила Ирина, когда ей понадобилось воспользоваться ванной.

— Соседей здесь нет, родная. Я один во всей квартире. Надеюсь, скоро нас будет двое.

Утром Пашку вызвал Берия.

— Тебя ждет ответственное поручение, — загадочно улыбнулся он.

— Вероятно, Лаврентий Павлович, выселение буржуазных элементов из Прибалтики?

— Нет, обойдутся без тебя: уже накоплен большой опыт этой работы. Тебе надо выехать в Смоленскую область, в поселок Катынь. Всего семь часов езды машиной от Москвы. В этой Катыне находится лагерь для польских офицеров и генералов, вывезенных из Западной Украины и Белоруссии. Сидят там отъявленные реакционеры. Работать не желают, только хлеб даром жрут. Тратить на них народное добро больше не будем. Ты должен за трое суток ликвидировать всю эту шваль. Действуй по-стахановски, работай ударными темпами. Батальон НКВД и армейские строители в твоем распоряжении.

— Сколько поляков сидит в этом лагере, Лаврентий Павлович?

— Тысяч пятнадцать, а может быть, все сорок… Никто точно их не считал.

— Сорок тысяч ликвидировать за три дня? Да тут никакой Стаханов не управится!

— Мы подошли ко второй части задания. Финская кампания показала, что без автоматического оружия никакую современную войну не выиграть. Такое оружие у нас создано. Называться оно будет пистолетом-пулеметом. Тульские оружейники изготовили опытную партию пистолетов-пулеметов. Будем называть их проще — автоматами. Под твоим руководством надо произвести испытание этого нового оружия. Технические вопросы будут решать оружейники. Они уже выехали в Катынь. Ты должен создать им условия для отстрела оружия. Живых мишеней достаточно! Выезжай немедленно! Комиссия специалистов из Наркомата вооружений уже на месте.

— Сколько времени на сборы, товарищ нарком?

— Времени нет. Машина тебя уже ждет. Все необходимое найдешь в Катыне, на даче НКВД.

После бессонной ночи Пашка заснул сразу, а проснулся уже на лесной дорогое под Катынью.

— Где мы, и сколько я спал? — спросил он шофера.

— За поворотом дача НКВД, а спали вы почти семь часов, товарищ комиссар первого ранга.

На даче Жихарева уже ждали представители Наркомата вооружений, а также работники Тульского оружейного завода, привезжие партию автоматов и патронов к ним, медики, командир батальона НКВД, командир саперного батальона. С двумя последними Пашка выехал осмотреть местность. Нашли окруженное лесом поле. Жихарев приказал командиру саперного батальона в суточный срок выкопать в поле рвы, оградить поле колючей проволокой. Командиру батальона НКВД Пашка дал указания, где поставить оцепление, какими партиями, и в каком порядке конвоировать поляков к месту расстрела. Затем, вернувшись на дачу, он провел совещание с оружейниками (члены комиссии и врачи уехали на охоту). Те сказали, что им потребуется не больше ста человек, на которых будут испытываться боевые качества автоматов. По приказу Жихарева начальник лагеря немедленно доставил на дачу сотню поляков. Через несколько минут затрещали выстрелы, произведенные старшинами и сержантами батальона НКВД. Несколькими часами ранее их научили пользоваться новым оружием. Вернулись с охоты увешанные глухарями члены комиссии и врачи. В сопровождении лагерного начальства Пашка и члены комиссии направились к забору, отделявшему дачу от лагеря. Вдоль забора вытянулась шеренга трупов в выцветших мундирах и прохудившихся сапога. Тут же курили младшие командиры, расстрелявшие пленных.

— Ох, бля! Я автоматом веду, а они как снопы валятся!

— А долговязый-то, как Паташон, в фильме подпрыгнул, ногами в воздухе дернул. Кино, да и только! — слышались восхищенные возгласы.

— Как оружие, товарищи младшие командиры? — задал им вопрос председатель комиссии.

— Хорошие оружие! Побольше бы такого! С таким оружием лагеря охранять — полдела! — загалдели сержанты, польщенные вниманием высокого чина.

Врачи склонились над убитыми. Они тоже не скрывали радость, видя мощную убойную силу автоматов. Пашка приказал закопать трупы и отпустил врачей в Москву. Решили, что на следующий день, пока копают рвы, в присутствии членов комиссии расстреляют еще пару сотен поляков. Жихарев связался по телефону с Берией, доложил о ходе выполнения задания. Затем попросил соединить с ириной квартирой. Соседка ответила, что Иры с утра нет дома. Пашка отложил разговор еще на час. Иры снова не оказалось в квартире.

— Да вы не волнуйтесь! У нее какой-то хахаль объявился. Вчера всю ночь дома не ночевала, под утро еле приползла. Наверное, и сегодня у него ночует», — «успокоила» Жихарева соседка.

— Вероятно, в театр пошла. Сегодня в Большом ее любимая опера — «Пиковая дама», подумал Жихаерв, повесив трубку.

На следующий день в присутствии членов комиссии расстреляли еще двести поляков. Во время этой операции учили обращаться с автоматами, всех, кому предстояло расстреливать пленных. Показали, как пользоваться автоматом и Пашке. Уложив с десяток поляков, он пошел прогуляться по лесу. Шел листопад. Стояла теплая золотая осень. Лес желтел от листьев, падавших на пожухшую траву. Попадались грибы и последние осенние цветы. В трех шагах от Пашки шагал младший лейтенант из лагерной охраны. Чуть поодаль двигались шестеро охранников с карабинами.

— Как поляки? Не волнуются? — протянул Жихарев пачку «Герцеговины флор» младшему лейтенанту.

— А что им волноваться, товарищ комиссар первого ранга? — достал папиросу сопровождающий. — Сидят себе тихо. Играют в карты. Кто-то молится. Безобразий от них мало: как-никак — шляхта. У нас и не забалуешь — живо в карцер угодишь. Да и сил у них озоровать нет. С нашего питания они тут же ноги попротягивали.

Вернувшись с прогулки, Жихарев снова позвонил Ире и снова не застал ее. Повторить звонок не удалось. Прибыл командир саперного батальона с докладом о завершении работ. Пришлось собирать совещание и еще раз прокручивать разработанный Пашкой план. Совещание затянулось за полночь, а в шесть утра Жихарева уже будил начальник лагеря. Позавтракав, двинулись к последнему пристанищу поляков. У первого рва была уже построена партия в несколько сотен человек. В пяти шагах от них стояли вооруженные автоматами младшие командиры. По команде Жихарева они открыли огонь. Поляки взмахивали руками и валились в ров.

— Быстрее, чем из пулемета! — вырвалось у Пашки, когда через несколько секунд на краю рва не осталось ни одного человека.

— Товарищ комиссар первого ранга, вторая партия на подходе, — доложил начальник лагеря.

— Выводи!

— Раненых бы дострелять не мешало…

— Не выберется никто. Эта партия упадет на раненых и придавит их. А на этих упадет следующая партия. Так что будете пристреливать раненых только из двух последних партий. Остальные сами подохнут.

Вели и вели польских офицеров и генералов. Вот уже заполнили первый ров. Защелкали одиночные выстрелы наганов. Младшие командиры передали автоматы следующей партии сержантов и старшин. Снова погнали поляков. Не было слышно среди них ни мольб о пощаде, ни проклятий убийцам. Пленные шли, стараясь держать строй как на параде. Ровно становились у края рва, ровными рядами падали в него сметенные очередями. При подходе одной из партий Жихарев почувствовал чей-то взгляд. Лысый полковник, не отрываясь, смотрел на него. Что-то знакомое Пашке было в лице поляка. Жихарев приказал вывести пленника из строя.

— Ну чего вылупился? — спросил Жихарев подогнанного толчками приклада полковника.

— Мне знакомо лицо пана генерала. Не встречались ли мы в двадцатом году? — спросил тот Пашку по-русски.

— Встречались. Я тогда вас расстреливал при отступлении наших войск, — узнал поляка Жихарев. — Только, вы тогда подполковником были.

— Точно! Ваша пуля застряла у меня в черепе. Вот уже двадцать лет мучаюсь головными болями после этого.

— Теперь мучиться не будете. Время у нас достаточно. Патроны экономить на старом знакомом я не собираюсь. Пошли! — указал Жихарев на ров.

Там только что расстреляли партию, в которой привели полковника.

— Дай-ка автомат! — протянул Пашка руку к старшине. — Так, куда, пан полковник, я вам стрелял в двадцатом?

— Сюда пан генерал стрелял, показал рукой полковник на безобразный шрам на затылке.

Приставив к шраму автомат, Жихарев нажал на спусковой крючок. Очередь разнесла на части череп полковника, и он покатился вниз, дернув ногой в позеленевшем от сырости сапоге.

К закату управились. В сумерках рвы засыпали снятые из оцепления бойцы батальона НКВД. Другие разжигали костры — работать предстояло всю ночь.

— Может быть, лучше завтра инженерный батальон вызвать? — спросил начальник областного управления НКВД.

— Не стоит. Об этом деле должно знать как можно меньше людей, — ответил Пашка.

Вернувшись в Москву Жихарев узнал, что Иру арестовали на работе в день его отъезда в Катынь. Пашка пошел к Лаврентию.

— Ты же знаешь, что Коба очень не любит, когда кто-то из его окружения путается с еврейками. А Ира твоя — еврейка! Хозяин давно хочет сам подобрать тебе жену, русскую. Поэтому тискайся пока с кем-нибудь из обслуги дач. За Иру не беспокойся! Сидеть будет хорошо. Пальцем ее никто не тронет — я запретил. Много ей не дадут. Ну а ты будешь ей время от времени посылки с шоколадом посылать, если захочешь. Словом, условия ей будут созданы неплохие. Мы подсчитали, что тебе еще дополнительный отпуск положен. Получи путевку в ХОЗУ, съезди, отдохни. Да совсем забыл! Мы тебя к ордену Ленина представили. Дополнительно включили в указ Президиума Верховного Совета. Удалось втиснуть с деятелями науки и культуры. Через три дня вручение наград. Получай награду, отдыхай, а потом перейдешь в распоряжение только Кобы.

Через три дня в Большом Кремлевском дворце Калинин вручал Пашке орден Ленина.

— Очень приятно снова вручать вам награду! — тряс он бородкой, с опасением поглядывая на Жихарева выцветшими глазками из-под очков.