– Я уезжаю на работу, – тряся за плечо сонную дочь, говорила Мила. – Сделай всё как договорились: приберись в доме, не забудь погладить футболку и сними с верёвки постиранные джинсы. Потом отдыхай, у тебя завтра тяжёлый день! До вечера!

– Приезжай поскорее, мама, я буду скучать, – не отрываясь от подушки, сказала дочь.

– Постараюсь отпроситься у Константина Викторовича…

Вскоре входная дверь захлопнулась, и пришлось вставать, чтобы закрыть её на крючок. Быть одной в лесу – не подарок. Пусть в небе кудрявятся барашки-облака, но не до них – хочется спать. Вернулась, накрылась с головой тонким одеялом и проспала почти до обеда. Открыв глаза, услышала, как птицы сладостно звенят вокруг дома. Взяла с тумбочки томик Дюма. Так, где там любимый Дантес? Вскоре она узнала, что бедняга Эдмон никогда не думал о побеге. Но увидев старика, который цеплялся за жизнь из последних сил, поражённый отчаянной решимостью аббата Фариа, моряк наконец-то стал размышлять о свободе, и мужество его не оставило. И вот вскоре они спустились в подземный ход…

День прошёл наполненный солнечной теплотой, так часто бывает во второй половине июля в средней полосе России. Комара становится меньше, после дождей появляются грибы, но кое-где ещё можно набрать земляники, поспевает ежевика, и кто не опасается поцарапать руки о её колючки, забавляется фиолетовым языком.

К вечеру солнце печёт. Утомлённая дневными хлопотами, Алёна ожидала маму. Шорты и футболка, приготовленная на завтра – наглажены, кроссовки вымыты, а со шнурков безжалостно удалён ужасный репейник, и ещё в сторожке прибрано.

Со стороны дороги показалась Мила. Заметив дочь, взмахнула рукой:

– Лена, я приехала пораньше!

– Отлично! Видишь, я тебя жду!

Девочка подбежала к калитке и впустила маму.

– Я привезла мороженое, надеюсь, не растаяло.

– Давай я сама посмотрю.

Алёна взяла у мамы сумку и, сев на лавочку, достала «лакомку».

– Не растаяло, не растаяло. Надо ёжика угостить. А ты сама-то попробовала?

– Попробовала, угощайся, а я пойду приготовлю ужин пораньше, чтобы выспаться.

– Постой, просто посиди рядом со мной пять минуток. Вот и ёжик носиком трётся о мою ногу. Вся лесная семейка в сборе.

– Ты переживаешь?

– Да нет, но выйти на площадь: всё-таки страшновато.

– Может, а ну его, этот пикет, плакат, комбинат, а?

Алёна молчала, она перестала улыбаться и теперь облизывала пальцы с каплями от таявшего мороженого.

– Всё будет путём! Ещё утром я сомневалась, но сейчас чувствую, мой час пришёл и я покажу этим господам, что я настоящая внучка моего деда и погибшего на войне прадеда.

– Я тебя люблю, мы с тобой, как на фронте, а сегодня у нас передышка, но завтра снова бой.

– Так и есть.

– Утром поедешь со мной, а потом на автобусе до посёлка. Там на конечной остановке тебя встретит дядя Эдик, помнишь его, с усами. Он будет рядом, пока ты будешь возле стройки. Кстати, я положила тебе ещё денег на телефон.

– Спасибо, ты лучшая мама на земле. И я не сдамся. Иди, пожалуйста, а я ещё немного посижу.

Мила ушла, а девочка ещё долго тёрла щеки липкими руками, глядя то на подорожник, то на старую ель. Ёжик пропал, и ничто не отвлекало Алёну от грустных мыслей: взрослеть оказалось гораздо тяжелее, чем ей казалось ещё пару месяцев назад.

– Пусть будет так, как будет!

Алёнка прокричала в темнеющую чащу и направилась, сжав узкие губы, к бочке с водой для полива огорода. Умывшись нагретой солнцем за день водой, она вошла в дом.

Поужинав, девочка завела будильник и легла спать. Сквозь дремоту она слышала, как ходит мама, звенит посуда, скрипят половицы, пахло чайным ароматом и сыростью. Но вставать не хотелось, и Алёна наконец-то с головой погрузилась в сон.

Мама разбудила девочку рано утром, за окном светало. В комнате было прохладно, умываться совсем не хотелось. Кто придумал эту воду? Вот бы придумать сухое умывание…

– Торопись, завтрак уже готов. Через полчаса выходить.

– Угу.

Говорить не хотелось, все, что так волновало их в последние годы, о чем спорили и ещё больше размышляли, требовало выхода наружу в настоящих деяниях. Спрятаться некуда, все слова сказаны, а песни спеты. Глаза девочки блестели, как перед контрольной работой за четверть.

Утренний ветер зашумел в деревьях, и ветви старой ели забарабанили с гулом по крыше, словно напоминая, что Мила и Алёна живут в лесу. Мама уложила в рюкзак дочери контейнер с несколькими бутербродами, термос с чаем, бутылку воды и ещё салфетки и зонтик.

– Если начнётся дождь, не мокни, садись в машину к дяде Эдику и езжайте домой.

– Хорошо, мама.

– Устанешь, тоже уходи.

– Хорошо, мама.

– Ну что ты забубнила – это своё: «хорошо, мама», а? Перестань.

– Хорошо мама.

– Ладно, доедай сырник и пошли.

Вскоре путницы шагали среди берёз и тополей. Первой шла Мила, привычно обходя ямы. Алёнка вначале отставала, но вскоре втянулась, жизнь на природе, с ежедневными походами на огород, за ягодами и грибами давала о себе знать. Рюкзак привычно болтался на спине, а в руках, с максимальной предосторожностью, она держала плакат, что они написали с Женей.

На остановке автобус увёз маму в город, но вскоре и Алёна отправилась в посёлок. В полупустом салоне знакомых не оказалось, в основном люди ехали из города на работу. Строящемуся комбинату требовалось много мускулов и сил, и он, словно гигантский улей, вытягивал из городов, посёлков и деревень пчёл, способных ежедневно потеть, собирая нектар с утра до вечера.

На конечной остановке девочку уже поджидал дядя Эдик в серебристой иномарке.

– Здравствуйте. Я Алена.

– Привет! – сказал водитель и оживился. – О, как ты вымахала, скоро станешь, как твоя мама, настоящая красавица. Ну, садись, поехали.

Девочка села на заднее сиденье и по дороге глядела на знакомые с детства дома. Тонированное стекло оборотило посёлок в загадочный сумрачный мир, удлинив тени. Казалось, перед глазами того гляди промелькнёт Иванушка на Сером волке или из-за липовых крон вылетит летающая тарелка в поисках открытых ворот в космический портал.

– Приехали, – сказал водитель, и Алёнка вернулась на землю из родившегося за пять минут дороги мира. – Будь осторожна. Не знаю, что вы с мамой придумали.

– Я встану напротив их офиса.

– Давай, я развернусь и буду рядом. Оставляй рюкзак в салоне.

– Спасибо, ну лучше пусть будет со мной, там у меня телефон.

– У тебя вместо телефона планшет?

– Да вы что, у меня старинная «Нокиа», ещё моего дедушки.

– Забей в память мой телефон, на всякий случай, и набери меня. Я тоже буду знать твой.

Вскоре девочка чуть приоткрыла дверь, и первый шаг сделала не сразу, но все же, совладав с собой, шагнула на пустую и пыльную площадь перед административным зданием комбината. Пройдя полсотни шагов, остановилась прямо напротив окон конторы и развернула плакат. Бумага не слушалась и сворачивалась, но Алёна приспособилась и наконец-то расправила ватман.

На крыше третьего этажа здания стояли электронные часы, Алёна не сводила с них глаз, сменилась минута, затем вторая и третья… Ноги затекали, приходилось переступать с ноги на ногу. Мимо проезжали машины, редкие пешеходы проходили мимо девочки, чаще всего не замечая, словно не видя призрака. Девочка немного освоилась и стала рассматривать окрестности. Кроме трёхэтажного здания администрации комбината площадь окружали деревья и заброшенное с перестроечных времён здание весовой – собственно для стоянки грузовиков с прицепами, гружёнными дарами здешних полей, в семидесятые годы забетонировали огромную площадь. Только над головой на голубом куполе неба редкие перистые облака спешили куда-то вдаль. Какое им дело до людей с их проблемами и заботами? У вечного небосвода вечные дела.

А перед зданием новые хозяева посёлка разбили клумбу с яркими красными цветами, а справа на высоких флагштоках развевались флаги. А редкие туи, посаженные вдоль здания, словно часовые, охраняли покой олигарха. Вскоре ей надоело смотреть перед собой и она позвонила Жене:

– Привет, это я.

– О, привет, ты где? Уже на площади?

– Да, пугаю голубей и воробьёв. Здесь всё как вымерло! К нам не завозили птичьего гриппа или зомби-вируса?

– Подожди, сейчас буду, я в редакции.

Прошло не менее получаса, когда стало заметно, что в окнах конторы началась какая-то суета. Пару раз из дверей выходил перекурить мужчина в синей рубахе и черных брюках, при этом не сводил глаз с девочки. Вскоре со стороны стройки приехали две легковушки, лихо, со скрипом тормозов остановившись у входа. Из них вышли четыре человека и скрылись в здании. На двери машин она рассмотрела рисунок головы зубра, и надпись «Алый зубр».

«Испугались меня, дрожат, не знают, что делать», – подумала Алена и улыбнулась со страха. Руки похолодели, но утреннее тепло привело её в чувство.

Вскоре приехал Женя. Припарковав скутер в стороне, он принялся фотографировать девочку.

– Улыбнись, Лена. К вечеру ты станешь звездой интернета и всех социальных сетей.

– Может, не надо, а, Жень, что-то мне не хочется.

– Ты что, мать, симпатии всей общественности нашей бескрайней страны – вот твой ключ к успеху. Эти, в конторе, уже, наверно, охрипли, споря, докладывать олигарху о тебе или нет. А как только информация распространится в рунете, запрятать пикет будет невозможно! Сейчас ещё позвоню однокурсникам, вот будет шума, на всю Москву, да что там столицу, на весь мир.

Нащёлкав с полсотни фоток, журналист умчался на скутере в сторону редакции, клятвенно пообещав вернуться через час. Алёна устала стоять, она стала прохаживаться, демонстрируя прохожим свой плакатик. Мужчины улыбались, говорили «молодец», женщины как-то боязливо оглядывались и торопились уйти подальше от сумасшедшей девчонки. Только одна пожилая бабушка с голубыми волосами, спросила: – «А мать-то в курсе, что ты здесь стоишь?» «В курсе» – ответила девочка. «Совсем сошли с ума!» – сказала женщина и направилась в сторону садовых участков.

Из здания комбината опять вышел охранник и направился к девочке. Только теперь он был в галстуке и солнцезащитных очках. Подойдя поближе, он прочитал надпись на плакате и спросил:

– Девочка, а ты что здесь делаешь?

– У меня одиночный пикет! Я не нарушаю законодательство и прошу отойти от меня, ведётся скрытая видеосъёмка.

Охранник, услышав о видеозаписи, отпрянул в сторону.

– Как все у тебя серьёзно, – попробовал пошутить.

– Да, мне нужна встреча с хозяином строящегося комбината. Буду стоять до тех пор, пока он меня и маму не примет.

– О, как интересно. Подожди, я скоро вернусь.

Охранник повернулся на носках и поспешил через дорогу в офис.

– Фу-у-у-у, – выдохнула девочка. – Ха-ха-ха! Обманули дурака на четыре пятака, нет никакой камеры, ха-ха-ха!

Но не прошло и пяти минут, как вновь появился охранник и направился к девочке.

– Мы связались с Сергеем Геннадьевичем, он готов рассмотреть ваше обращение, можете написать ему письмо, передать мне или скинуть по электронной почте в адрес нашей пресс-службы.

– Нашли лохушку! Нет, только личная встреча! Мой дед выступал против строительства комбината и его с бабушкой три года назад убили. Олигарх ваш не помогает нам в расследовании, а просто прячется. Поэтому мне надо с ним поговорить лично. Никакой пресс-службы! Вечером весь интернет будет забит моими фотками, а завтра здесь будут журналисты из области и даже из Москвы! Передайте вашему ненаглядному олигарху, что я пропиарю его бизнес-проект на всю страну. Все от него шарахаться будут.

– Не много ли на себя берёшь, малолетка? – вдруг грубо спросил охранник и зло посмотрел Алёнке в глаза.

Адреналин закипел в крови девчонки, в эту минуту она не отвечала за свои поступки:

– Вали отсюда, дядя, а то я быстро напишу заяву в следственный комитет, что ты педофил и пристаёшь ко мне с развратными предложениями.

Охранник стоял столбом, кусая губы, не зная, что делать и говорить. Следом за выбросом адреналина поспешил страх, и девочка пошла ва-банк:

– Люди, люди, помогите, – закричала она, размахивая руками, – Мне угрожает расправой охранник с комбината! Вначале убили моих бабушку и дедушку, а теперь и мне угрожают! Помогите! Вызовите полицию!

Несколько прохожих остановились и как минимум двое мужчин и женщина устремились к девочке. При виде подмоги охранник дрогнул и огляделся по сторонам.

– Какой ужас, дитятко, я позвоню «ноль два», – откликнулась какая-то женщина, доставая из сумки телефон. – Мало им, срубили нашу рощу, теперь посреди белого дня угрожают ребёнку.

– Да не угрожал я, вы что, – стал оправдываться охранник. – Нашли кого слушать, девку.

– Ну, козел, вали отсюда, пока жив, – сказал подошедший дядя в тельняшке. – Вооще, в натуре, комбинатовские оборзели. Пусть стоит здесь, сколько хочет, ещё раз пискни, и мы с мужиками вам рога-то враз пообломаем.

Охранник стремглав бросился в офис, чуть не попав под проезжающую машину.

– А ты, дочка, забей мой номер, если чего, позвонишь, я с ребятами приду, и мы их на уши поставим, – уже мирно произнёс обладатель тельняшки. – Я с твоей матерью в школе учился, а бабушка у меня вела русский язык. Родиной не торгую и не продаюсь.

– Спасибо, дядя, спасибо, я перепугалась – шептала девочка, и волна перенапряжения спадала, но стоять на ватных ногах было тяжело.

Охранники больше не появлялись, люди разошлись по своим делам. Приехал Евгений и отчитался о проделанной работе:

– Ребятам позвонил, скинул фотки и информацию, всё выставил в социальных сетях. Даже зашёл на сайт губернатора и туда нажаловался.

– Молодец, а меня тут по головке не гладили. Выходил охранник. Наезжал.

Алена все рассказала, и тот, поразмыслив, сфотографировал на всякий случай машины частного охранного предприятия «Алый зубр».

– Я остаюсь.

– Тогда давай попьём чая и съедим по бутерброду.

Не успели ребята перекусить, как подъехала полицейская машина. Остановилась напротив. Из неё вышел участковый Макеев.

– О молодежь, привет! Белкина, что опять случилось? Женёк, это ты к девочке пристаёшь? Ты вроде не из этих?

– Да это не он, это охранник с комбината, – пояснила Алёна.

– Я не такой! – вставил своё слово покрасневший журналист.

– Да, я знаю. Чем угрожал, поясни.

– Говорил, что будет «хуже», если я не уйду и ещё спрашивал, не много ли я на себя беру, смотрел так, будто хотел вот-вот ударить.

– Да, заёрзали московские барбосы! Ладно, пойду разберусь. Не дрейфь, молодёжь, органы с вами!

Поправив спадающий ремень с кобурой, он вразвалочку направился в контору комбината. Машина, включив сирену и мигалки, подъехала следом за ним, перекрыв вход в здание.

Он вышел минут через двадцать и подошёл к ребятам.

– Всё, я переговорил с главным инженером, чтобы не наезжали, если чего, звони прямо мне, на, держи визитку. Но и вы не собирайте здесь толпу, у вас пикет, а не митинг.

– Спасибо, Олег Севастьянович.

Участковый уже шёл к машине, но вдруг повернулся и спросил:

– Сколько стоять будешь?

– Не знаю, но пока не добьюсь встречи с олигархом. Нам нужна помощь депутатов Государственной думы в расследовании убийств.

– Во куда замахнулись! Хотя всё правильно, ладно, поеду бумаги приводить в порядок по вашему делу. Женя, оставайся здесь за старшего.

– Конечно, командир.

Макеев ушёл. У Алёнки зазвонил телефон.

– У тебя всё нормально, почему не звонишь?

– Мам, да всё нормально.

– Из конторы кто-нибудь приходил?

– Да, я сказала наши требования. Женька здесь, приезжал участковый. В общем, всё хорошо, вечером расскажу.

– Поешьте там, давай до вечера.

– Мамуля, – Алёнка пояснила Жене.

– Да, понятно.

Вскоре позвонил следователь:

– Алёна, детка, привет!

– Ой, здравствуйте, Михаил Владимирович!

– Расскажи, что творишь-то, а то мне уже из приёмной губернатора звонят – ребёнок стоит в пикете из-за убийства дедушки и бабушки.

– Хочу встретиться с олигархом.

– Зачем?

– Поговорить, причастен он или нет. Я же вам говорила про эту мою версию.

– Каждый день отзванивайся мне. А я сейчас вызову его на допрос, на пятницу. В общем, прессуем его вместе, да?

– Замётано. Вечером отзвонюсь.

– Женя, смотри, следователь со мной, он его тоже вызовет на допрос. Отлично, предчувствую, что мы на правильном пути.

– Неплохо, давай-ка я схожу в магазин за газировкой.

– Чеши, мне торопиться некуда.

Ближе к вечеру Алёна отпустила дядю Эдика и поехала с Женькой в родной лес. Так прошёл первый день пикета, первого не только в жизни девочки, но и за всю историю существования посёлка. В тот вечер все разговоры за столом, на лавочках или около телевизора были о Белкиных. Начинали с осуждения акции: «Чё придумали-то, сумасшедшие! Саня-то тоже всё боролся, пока самого в лесу не нашли с дыркой в боку!», до восхищения смелостью двух женщин: «Молодцы! Так и надо всего добиваться, а не ждать у моря погоды!»

Второй день подряд вставать рано гораздо легче, чем в первое утро, тем более Алёнка умудрилась лечь спать пораньше. Умывшись, она собрала рюкзачок и вскоре они с мамой уже спешили по привычной дороге в сторону остановки. За спиной осталась старая ель, добрый и привычный лес, а впереди их поджидали незнакомые люди со своими вопросами и претензиями.

Автобус привёз девочку в посёлок, только в этот раз Алёнке показалось, что на неё косилось несколько пассажиров. Ощущение оказалось не очень, что у них в голове? Вот тот дядя в джинсовой рубашке и с наколкой в виде орла на левой руке? А, может, он опасается, что лишится работы из-за паршивой девчонки, поэтому возьмёт и выкинет её из автобуса прямо на полном ходу? Да нет, такого не может быть. Люди не позволят! Фу-у, «звёздам» с экрана не позавидуешь.

Дядя Эдик поджидал её на конечной остановке. Машина завелась и послушно тронулась привычной дорогой к комбинату. Всё было по-прежнему, только у конторы оказалось полно автомашин, но больших и черных, на которых олигарх носился по посёлку, не видно. «Будут! Вы у меня ещё поплачете!» – сама себе шепнула Алёнка, выходя из машины.

Лёгкий ветер гнал по площади первую тополиную листву, что пожелтела до прихода осени. Песок скрипел на губах, и, казалось, сама природа выметает девочку с открытого пространства площади. Но Алёна развернула плакат и стала наблюдать за окнами кабинетов. Поначалу была заметна какая-то суета, но вскоре всё стихло – занавески и жалюзи замерли, и обычный рабочий день накрыл с головой офис…

Прошел час, второй… Тишина. Иногда редкие прохожие останавливались, читали надпись на плакате, кивали головой, расспрашивали девочку. Кто-то возмущался бездеятельностью правоохранительных органов, а кто-то проходил мимо как ни в чём ни бывало. Порой напротив неё останавливались машины, и девочку щёлкали на телефоны и камеры. Кто-то показывал на неё пальцем или приветливо махал рукой.

Близился обед. Приехал Женя, и ребята попили чай из синего термоса с бутербродами.

– Скучно, Жень, – пожаловалась девочка.

– Подожди, шоу ещё не начиналось.

– Из матушки-столицы едут мои однокурсники. Вот Егор добирается на электричке, будет часа через два, а это, между прочим, послезавтра первая полоса в «Московском комсомольце»! Потом, едет с телевидения целая бригада, вечером или завтра покажут на всю страну, их везёт Аринка. Кстати, они уже в городе, заехали в наш следственный отдел. Теперь понимаешь?

– А мне что-то придётся им говорить?

– Конечно!

– А ты мне текст не сделал? Что я им скажу?

– Не надо никаких бумажек, всё своими словами, как на душу ляжет, хочешь, плачь. Люди обожают искренность и вдобавок боятся телекамер, поэтому будут тебя жалеть.

– Посмотри, я выгляжу ничего? А то я даже зеркальце не взяла с собой.

– Я тебя предупреждал, что могут приехать журналисты.

– Да мне как-то не верилось, что к девчонке взрослые примчатся из самой Москвы.

Убрав термос и перейдя в тенёк от липы, Женя приметил машину городской газеты.

– Смотри, вот едут из города. Я отойду, чтобы не мешать.

– Жень, я боюсь, одно дело ты, а совсем другое – чужие. Будь, пожалуйста, рядом.

– Я встану около рекламы. Не бойся, никто тебя не укусит!

Из подъехавшей автомашины с логотипом районной газеты на дверях и капоте вышла женщина в белом и, бесцеремонно поправив юбку, уверенным шагом направилась к девочке. Из ярко накрашенного рта пахло сигаретами и ещё чем-то неприятным, словно серой.

– Здравствуй, девочка. Я журналист, Элеонора Свиридова.

– Здравствуйте. Я ученица школы, Белкина Алёна.

– Значит, ты здесь бунтуешь против самого олигарха?

– Ну да.

– Я заметку так и озаглавлю: «Правнучка Стеньки Разина ищет правду!», не против?

– Да нет. Хотя я про Разина в школе проходила, и он мне, если сказать честно, не понравился, какой-то, как говорят наши пацаны, «беспредельщик». Утопил принцессу в Волге… да и не родня он мне.

– Оказывается, какая ты разговорчивая девочка, наверно, далеко пойдёшь, если вовремя не остановят, – сделала вывод журналист и, повернувшись к машине, крикнула: – Давай скорее, наказание ты моё! А то ветер мне всю причёску растреплет, пока ты, скотина, похмеляешься! Не обращай внимания, девочка, это я фотографа вызываю.

Алёна молчала, с опаской поглядывая на тётю, машину и Женю.

– Ну, пока эта бестолочь выходит, чтобы не терять времени, скажи, что вывело замечательного ребёнка на площадь? Говори прямо в диктофон.

Девочка, вспомнив наставления Жени, принялась рассказывать своими словами историю убийства дедушки и бабушки. И поведав обо всём, спросила:

– Напечатаете всё как есть?

– Деточка, успокойтесь, не обещаю, у хозяина и олигарха между собой какие-то тёрки, поэтому не гарантирую, пропустит он материал или нет. Может, вообще задаром припёрлись в эту глушь, запретит писать о тебе, а жалко.

– А у вас на машине написано: «Газета без цензуры», получается, это враньё?

– Маленькая ты ещё! Ничего не понимаешь.

Корреспондент не стала объяснять, что именно девочка не смыслит в современной журналистике. В это время хлопнула дверь автомашины и из неё вылез худой парень в голубых джинсах и майке-алкоголичке, ему не хватало только хвоста. Сделав несколько шагов, он принялся фотографировать Алёну и журналиста.

– Эля, еппонский гордовой, отойди. Мне нужна одна девочка! – заикаясь сказал парень. – Малышка, расправь-ка пла-кат, чтобы не отс-ве-чи-вал!

Ещё пару минут, и светила бесцензурной журналистики уехали, Алёна смогла отдохнуть от пристального внимания прессы. Я вился Женя.

– Ну как?

– Ужас! Главное неизвестно, что напишут. Вот тебе и свобода слова!

– Теперь ты понимаешь, что такое работать журналистом!

– Примерно! Но я не разрешу тебе так работать!

У Жени зазвонил телефон, и он стал в трубку объяснять, как проехать к площади.

– Едет съёмочная группа. Они вначале заскочили в район, сняли картинку и хотели взять интервью у главы, да он куда-то быстренько слинял. Видно, точно у него вась-вась с олигархом. Поэтому остаётся надежда только на центральные СМИ, им плевать на олигархов, их там, в Москве, столько, что всем не угодишь.

Вдали показался расписной микроавтобус.

– Едут, Лена, едут! Ура! У нас получилось. После репортажа по центральному каналу любой олигарх поднимет руки вверх.

– Женя, я боюсь.

– Не дрейфь, я с тобою.

– Ты настоящий друг.

– Опять друг…

Тем временем автомашина подъехала к ним вплотную. Сдвижная дверь отъехала в сторону, и на пыльную обочину вышла молодая девчонка в бледно-салатовом костюме и замшевых туфлях на высокой шпильке.

– Добро пожаловать в глубинку, – крикнул Женя и картинно поклонился съёмочной бригаде.

– Привет, замкадыш! Мы вас еле-еле нашли в здешних лесах. А девочка, случаем, не правнучка Ивана Сусанина? Ладно, расслабьтесь. Я шучу.

– Здравствуйте!

– Арина, познакомься с Алёной, я тебе про неё писал. Перед тобой та самая девочка, что подняла бунт против системы.

– А взять интервью у революционерки можно?

– Конечно, только я стесняюсь, – согласилась Алёнка.

– Расслабься, первый раз всегда больно и страшно. Но надо постараться.

Журналиста развернулась и крикнула двум парням в бейсболках:

– Почему спим? Работаем, не вижу камеру, где свет.

Вокруг девушек началась суета: прикрепили микрофоны, выставили свет, и началось интервью.

Алена говорила второй раз за день практически об одном и том же, и ей даже показалось, что её речь плавно текла и получилась складной. В конце она даже растрогалась и чуть не разрыдалась, и по щеке скатились две огромные прозрачные слезинки. Оператор заулыбался, поймав удачный ракурс, и снял лицо девочки крупным планом.

– А теперь последний вопрос Алёне Белкиной, хрупкой девочке, что ищет правду в нашем сумасшедшем мире, – картинно произнесла Арина и хмыкнула в камеру. – А чем вам здешний олигарх помешал?

– Мы с мамой хотим, чтобы он встретился со мной и объяснил своё отношение к преступлению, потому что мой дедушка выступал против строительства комбината в нашем посёлке.

– Вы подозреваете экс-депутата Государственной думы Сергея Геннадьевича Бугрина в организации зверского убийства ваших родных?

– Я не следователь и не прокурор. Просто хочу понять его позицию и посмотреть ему в глаза.

– Правильно, молодец, дочка! – закричали несколько человек, собравшиеся вокруг съемочной группы. – Никто нас не спрашивал, когда вырубили нашу рощу под комбинат, а Белкин не давал!

– Так и хочется закончить наш репортаж известной поговоркой – «устами младенца глаголет истина!»

Арина умолкла и повернулась к оператору:

– Думаю, снятого материала хватит для вечерней хроники.

– Поехали, надо торопиться, чтобы смонтировать и успеть попасть в вечерний эфир.

– Женя, Алёна, спасибо, но мы поехали. Перед выходом материал надо сверстать. Если что, звоните, мы будем отслеживать вашу судьбу.

– Спасибо, что приехали! – крикнула девочка и обрадовалась, что можно расслабиться.

– До сентября, в универе увидимся!

Народ расходился, микроавтобус, подняв клубы пыли, помчался на выезд из посёлка. Уставшая девочка отложила в сторону плакат и села на бордюр, запачкав носы кроссовок.

– Устала я. Может, домой поедем. Я щей хочу.

– Давай только я схожу за мороженым, а потом мы поедем хлебать мамины щи.

Женя ушёл на соседнюю улицу, в магазин. Девочка закрыла глаза и сидела так, пока её за плечо не тронул вернувшийся парень.

– Алёна, всё нормально?

– Да, давай твоё мороженое и поехали. Только скажи дяде Эдику, пусть не ждёт и уезжает.

– Хорошо. Я пошёл.

Вскоре около девочки остановилось такси, из него вышел парень с серебристым ноутбуком под мышкой.

– Привет! Ты Алена?

– Приветик. Да, я она самая. А вы кто?

– Я Егор, стажёр из «Московского комсомольца». А где Женька?

– Идёт твой Женька.

– Егор, привет! Я скоро!

– Лена, расскажи, что тут у вас происходит. Женя мне писал, но если честно, я ничего не понял. Чувствую – что-то происходит необычное, потому и припёрся в такую даль от Москвы.

Жара. Душно. Ветер стих. Дневное напряжение у девочки спало и стало как-то не по себе – голова закружилась.

– Егор, мне что-то неважно. Кажется, сегодня у меня самый тяжёлый день в жизни. Вот сейчас подойдёт Женя и всё тебе сам расскажет, а я немного отдохну.

– Егорыч, привет! – крикнул приближающийся журналист.

– Здорово! Где ты ходишь? Тут на жаре гибнет наш пикетчик.

– Бегу. Алена, что с тобой?

– Да нормально, Жень, что-то в глазах потемнело и видно плохо. Я немного посижу, и всё пройдёт.

– Может вызвать «скорую помощь»?

– Нет, расскажи всё Егору, а я отдохну.

Девочка опустила голову на руки и выбросила недоеденное мороженное. Парни отошли, и пока девочка приходила в себя, материал для репортажа был собран. Оставалось щёлкнуть несколько фотографий, да уточнить пару вопросов.

– Ты как? Сможешь попозировать для снимков?

– Попробую.

Девочка с трудом поднялась… После фотосессии, ответив на несколько вопросов, ребята попрощались с Егором, торопившимся в Москву.

– Алёна Александровна, ваш верный пресс-секретарь задание выполнил. Я провожу Егора.

– Пока, Егор, извини, что так получилось, до встречи.

Через десять минут пикет закончился, Женя проводил однокурсника до такси. После чего жёлтый скутер увёз еле живую революционерку поселкового масштаба в родную глушь. Встречный ветер обдал упругой прохладой, а тополиная листва разлеталась в стороны, и впереди маячил ещё по-летнему зелёный лес. До завтра он готовился укрыть ребёнка от жестокого мира.

На опустевшей площади, в здании напротив, опустилась занавеска. Охранник выключил видеокамеру и отошёл от окна, сказав напарнику:

– Звони в Москву, доложи Первому о приезде телевидения. Да, девка заварила кашу, аж с самой Москвы журналюги припёрлись.

– Иди пока включи чайник, а я уже набираю, – ответил второй и потянулся к серому аппарату.

Минут через пять в комнату вернулся охранник, держа в руках два непромытых бокала с крепким чаем.

– Ну что, дозвонился?

– Ага, завтра сам приезжает. Велел объявить сбор к восьми тридцати.

– Давай попьём чая и начнём всех обзванивать.

Утром, как обычно после девяти часов, на площади, через дорогу от конторы строящегося комбината, появилась девочка с плакатом. День обещал быть обычным – скучным и жарким. Солнце палило с утра, на безоблачном небе самолёт прочертил белую полосу с востока на запад, рассекая небосклон на две части. Сегодня даже автостоянка у конторы оказалась почти пуста. Да и на дороге машин почти не видно, изредка, шумя и дымя, проезжали самосвалы или легковушка в сторону посёлка.

Дядя Эдик припарковался под раскидистой липой, после опустил стёкла в дверях, чтобы сквозняк обдувал, и вытащил заветный журнал. Через полчаса обещал подъехать Женя, у него оставались ещё дела в редакции. Девочке светило только стоять и ждать неизвестно чего, но она не злилась, не хныкала, не скулила, ведь этот странный путь она выбрала сама. Мало того, она затянула подобно смерчу в свой хаос ещё несколько человек – маму, журналиста, дядю Диму, олигарха…

Девочка задумалась на несколько минут, и утреннее марево исчезло из её глаз, перед ними в цветном калейдоскопе плыли одноклассники и соседи, учителя и погибшие родные. Выходить из этого расслабленного состояния не хотелось, и Алёнка продолжала мечтать и думать о хорошем. В эти секунды рядом с ней притормозили две длинные иссиня-чёрные машины. Из второй выскочили два амбала в тёмных костюмах цвета ночи и в солнцезащитных очках и, закрыв шершавой ладонью рот опешившей малышки с плакатом, подхватили её, словно пушинку, на руки и скрылись за дверью с тонированными стёклами. Почти бесшумно машины сорвались с места, за несколько мгновений набрали скорость и растворились за пыльной стеной.

Дядя Эдик выронил из рук мужской журнал, когда боковым зрением приметил что-то неладное с девочкой. Заведя машину, он бросился в погоню, но, проскочив насквозь весь посёлок, не обнаружил никаких следов от двух черных мерседесов, нагло похитивших ребенка.

Придя в себя, Алена вжалась в сиденье что было мочи, затем чуть приоткрыла глаза и испуганно огляделась. Она сидела на чёрном кожаном сиденье, справа и слева от неё, как ни в чём не бывало, расположились два амбала. В салоне было тихо, лишь изредка на неровностях машину чуть потряхивало, мгновенно гася колебания. Когда девочка пришла в себя и до конца открыла глаза, с переднего пассажирского сиденья повернулась молодая женщина с правильными чертами лица и белыми волосами в серебристом платье. На её тонких загорелых запястьях болтались огромные дутые браслеты из блестящего металла. Алёне почему-то вспомнилась холодная красавица из фантастического фильма о далёком будущем, которое она смотрела в детстве по телевизору.

– Привет, малышка, – приветливо поздоровалась девушка, и её ярко-синие глаза уставились не мигая на Алёнку. – Меня зовут Снежана. А как тебя? Не пугайся, ты с друзьями.

– Здрасьте, – выдавила из себя девочка.

– Фу, как не культурно, малышка не умеет здороваться?

– Здравствуйте, меня зовут Алёна.

– Вот, уже лучше. Мы с тобой находим общим язык. Это очень правильно в нашем положении.

– Вы кто и куда меня везёте?

– Естественный вопрос напуганной девочки. Не переживай, мы твои друзья и не причиним тебе никакого зла. Сейчас мы едем на встречу к Сергею Геннадьевичу Бугрину, ведь ты с мамой так настойчиво добивалась с ним рандеву. Кстати, зачем вам нужна эта встреча?

– Да, но получается, вы меня похитили, для чего? Я бы и так поехала. А теперь меня все ищут, родные, друзья, дядя Эдик. А встречу мы искали, чтобы попросить помощи у олигарха.

– Никто тебя, малышка, не похищал, на сайте нашего комбината уже больше часа есть информация о встрече Бугрина с Белкиной Алёной Владимировной, жительницей посёлка Лесной и ученицей местной школы. Полицию, губернатора и тому подобное мы тоже уведомили. А насчёт помощи, тебе предлагали изложить всё письменно, зачем нужна личная встреча, никак не пойму. Может, твоя мама что-то задумала в отношении Сергея Геннадьевича, а? Она с тобой планами не делилась?

Колокольчик не зазвонил, стало быть, не обманывает, подумала Алёна.

– Послушайте, Снежана, мы хотели только поговорить об убийстве бабушки и дедушки. Я больше ничего не знаю.

– Сергей Геннадьевич ждёт тебя, он выкроил из своего плотного графика целых полчаса, что бы обо всём с тобой поговорить. Предварительно он уже пообещал приложить максимум усилий, чтобы помочь вашей семье.

– Спасибо, можно, я позвоню маме и друзьям, чтобы они не переживали и меня не искали?

– Можно, но, к сожалению, телефон в машине не работает. Ничего страшного не случится, я думаю, они уже в курсе произошедшего с тобой.

Алёна рассердилась, да так, что дыхание спёрло в груди и захотелось укусить нижнюю губу, лишь бы не видеть перед собой красивого надменного лица.

– А долго ещё ехать? – спросила Алёна, только ради того чтобы не молчать и не быть со своими мыслями один на один.

– Нет.

Но в ушах чуть вздрогнул колокольчик.

– Вы меня обманываете, ещё долго.

– Ну, наверно да, я не очень хорошо ориентируюсь в вашем районе. А откуда ты знаешь, в стёкла ничего не видно?

– Я многое знаю.

– Да, и что же, например? – снисходительно спросила Снежана.

– Скажите, а вы замужем? – спросила Алёнка, и ей так захотелось поймать на лжи снежную красавицу с переднего сиденья и мысленно раздавить ногой, как обычный снежок.

– Нет, – немного подумав, ответила женщина.

Внутри девочки вздрогнул колокольчик.

– Нет, вы замужем!

Слова Алёнки произвели эффект фейерверка в новогоднюю ночь, когда после первого залпа вся улица или двор начинает кричать и орать. Правда, в машине первой завизжала Снежана:

– Откуда ты знаешь, малявка?

– Не важно.

Всё стихло на минуту, но краем глаза Алёна заметила, как заёрзали амбалы около неё. Следом между сиденьями дрогнула рука шофёра.

– Это правда? – спросил Снежану водитель, лицо которого девочка не видела из-за спинки сиденья.

– Да, представь себе.

– Но ты, ты мне говорила, что…

– Мало ли что я кому и когда говорила, – Снежана умолкла и повернулась к окну, её браслеты загремели подобно кандалам. – Блин, повелась как последняя лохушка с черкизона.

– Может, ещё о чем-нибудь поговорим? – как ни в чём не бывало спросила девочка, еле сдерживая улыбку.

– Нет, достаточно и этого.

Но пауза была недолгой. Водитель спросил:

– Кто он, Снежана?

– Перестань, здесь не место для выяснения отношений.

Дальше всю дорогу ехали молча. Алёна думала об одном: как там мама, Женька, дядя Эдик, ищут её, переживают. А мама вообще, наверно, плачет без остановки.

Наконец машина стала притормаживать и вскоре совсем остановилась. Перед ними ворота отъехали в сторону, автомобиль тронулся и девочка успела заметить верхушки сосен.

«Привезли в лес, – подумала Алёнка, – убьют и имени не спросят, и где-нибудь прикопают под ёлкой, как мёртвого котика или волнистого попугайчика Кешу».

Тут машина остановилась, и первым вышел водитель, резким хлопком закрыв дверь, следом высадились амбалы. Снежана наконец-то пришла в себя и как ни в чём не бывало, повернулась к девочке.

– Пойдём, малышка, а плакат можешь оставить здесь. С ним ничего не случится.

Они вышли из машины. Девочка огляделась: перед ними были широкие белые ступени, по краям которых стояли мраморные львы, пройдя мимо колонн, они зашли за дверь, увитую, словно плющом, бронзовым виноградом. Они прошли по блестящему полу и поднялись по лестнице, без опор парившей над землёй, на второй этаж. Алена только успевала крутить головой в разные стороны, страх пропал, любопытство и восхищение красотой заставили позабыть обо всём.

Наверху их встретил мужчина небольшого роста в сером блестящем костюме, в сиреневом галстуке. Черные волосы вперемешку с седыми, а ещё щетина делали его похожим на простого инженера. Он приветливо улыбался и даже развёл руки при виде Аленки.

– Заждался, заждался!

– Познакомьтесь, Алёна, а это Сергей Геннадьевич.

– Здравствуйте.

– Здравствуй, девочка!

– А куда меня привезли?

– Да, собственно, какая разница, здесь ты в полной безопасности. Пойдемте в кабинет.

В ухе не зазвонил колокольчик, но успокаиваться было рано. Страх вернулся, и стало тяжело дышать, кровь то приливала к голове, и становилось жарко, то, наоборот, начинало знобить.

– Дядя Сергей, а вы меня не убьёте?

Олигарх остановился и замер, его плечи осунулись. Повернувшись, он прищурился, пригрозив указательным пальцем:

– Не пугай меня такими вопросами. Я ни-ко-го ни-ког-да не уби-вал и те-бя не бу-ду.

– Теперь верю, – сказала Алёна, колокольчик не зазвонил, и ей стало полегче, хотя говорить рано, что страх покинул её насовсем.

Они зашли в огромный кабинет, залитый светом из не менее дюжины окон, с портретами президента и премьер-министра, патриарха и губернатора на стене. А ещё иконами и картинами. На столах, тумбах лежало множеством различных изваяний орлов, хищно смотрящих на окружающих.

– Сергей Геннадьевич, можно вас на пару слов.

– Пошли, а ты, Алёна, отдохни с дороги, на чайном столике конфеты, печенье, кофе и чай. Наливай, не стесняйся, будь, как дома. Я знаю, ты любишь молочный улун.

Алёна опешила. Тем временем они вышли в другую комнату и закрыли за собой массивную дверь. Алена сняла рюкзачок и подошла к длинному столу около окон. Выбрав пару конфет, с опаской начала их пробовать, но сладости оказались самыми обычными.

Вскоре Бугрин и Снежана вернулись, олигарх сел в кресло напротив девочки, а Снежана продолжала стоять в метре за его спиной.

– Как же ты уделала нашу Снежанку-то, расскажи. Как догадалась, что она водит нас за нос? Мне доложили, что ты необычная девочка, но не до такой же степени!

Алёна молчала, плотно сжав губы. Она думала, что делать. Добрый настрой сквозил в словах олигарха, она не чувствовала подвоха или желания её обмануть. Удивительно, но он говорил с ней на равных! Как взрослый со взрослым! Эх, была не была!

– Просто я могу отличить правду от кривды. Я думаю, все люди это когда-то умели, но прошли тысячелетия, и эта способность осталось только у некоторых.

– То есть ты вроде «избранной»?

– Да вы что! Я самая обычная девочка, ну только могу различать, где ложь, а где истина.

– То есть такой детектор лжи, в джинсах и с косичками. А давай я тебя испытаю?

– Хорошо. Что-нибудь скажите.

– Моя семья сейчас находится в Москве.

Колокольчик звякнул.

– Нет. Вы обманываете меня.

– Верно, час назад они вылетели на Лазурный Берег, во Францию. Так, давай ещё: сегодня вечером я поеду к губернатору на ужин.

Тихо.

– Да, собираетесь.

– Моя помощница Снежана периодически меня обманывает.

Бубенцы опять не прозвонили мелодий.

– Получается правда, но я здесь не причём.

Олигарх повернулся к женщине:

– Расслабься и получай удовольствие, мне твои тайны не нужны и не интересны, – и, повернувшись к Алёнке, продолжил: – А если тебя пригласить на деловые переговоры, ты сможешь мне сказать, кто врёт, а кто нет? Подать знак или ещё как-то проинформировать. Конечно, за достойную оплату!

– Я ни разу не была на переговорах, не считая болтовни мамы со знакомыми, но можно попробовать. Вот когда мамина подружка недавно соврала ей, я сразу определила.

– Интересный ребёнок, ну ладно, рассказывай, зачем пришла, только не начинай с начала, я всё знаю и не хочу опять расстраиваться. Ты же подтвердила, что мне ещё сегодня вечером лететь к губеру.

– Мне надо задать вам один вопрос, можно?

– Я даже знаю какой, валяй.

– Вы причастны к убийству моего дедушки и бабушки?

– Понятно, зачем тебе нужна эта встреча, – он умолк и опустил глаза, словно ища на крышке стола правильный ответ. – Понимаешь, Алёна, но я тебе уже, кажется, говорил об этом, да?

– Я хочу ещё раз услышать ответ.

– Как контрольный выстрел?

– Получается, да.

– Я не убивал и не причастен к убийству твоих родных, о Господи, твоих бабушки и дедушки.

Алена молчала и ждала, она отвела взгляд на массивный письменный стол с набором для письма в виде башен кремля. Она не могла смотреть олигарху в глаза, она ждала…

Сергей Геннадьевич чувствовал, как часто дышит за его спиной Снежана, он не злился на помощницу, что она водила за нос холостую половину его помощников и друзей. Да и его пару раз навещала мысль, а не приударить ли за девчонкой, особенно когда твоя семья второй месяц не вылезает из Ниццы. Но сейчас его действительно волновало то, что делает эта девочка. Он, олигарх и один из столпов современной России, человек, который обеспечивает работой десятки тысяч семей, ждёт вердикта какой-то малолетки, которая бесстрашно проверяет его на причастность к убийству. Ладно, следователь, это его работа, но эта пискля? Неужели выросло новое поколение тех, не поротых коммунистами людей, готовых отчаянно и бесстрашно отстаивать свои законные интересы?

…Время словно растянулось, как жевательная резинка из маленького комочка превращается в бесконечно длинную нить, прилипающую к пальцам. Колокольчик так и не прозвонил. Мужчина с ухоженными руками и морщинками возле глаз оказался ни при чём. Но отсутствие результата порой главный результат.

– Простите меня за испытание, которым я вас подвергла. Можно мне поехать домой и позвонить маме?

– Звони.

Девочка достала телефон из рюкзака и вскоре на другом конце провода она услышала всхлипывание мамы:

– Мам, у меня всё хорошо, я скоро буду дома. Потом всё расскажу.

– Ладно, ты цела? Всё в порядке?

– Да! Не переживай.

– Ой, мы тут не знали, что и думать, я еду домой и буду тебя ждать. Приезжай скорей! Я тебе люблю.

– Я тоже тебя люблю.

Убрав телефон в рюкзак, она подошла к столу, на котором стоял портрет трёх красивых девочек разного возраста.

– Мои куколки, – сказал олигарх. – Ты куда поедешь отдыхать этим летом?

– Я уже отдыхаю, в дедушкиной сторожке.

– А Египет, Турция, Греция, ну хоть на недельку?

– У нас нет денег, я в Москве-то всего три раза была.

– Правда?

– Да, мы с мамой собираем деньги на памятник бабушке и дедушке, но мама клятвенно обещала, что на следующий год мы обя-за-тель-но поедем на море. Тем более я его никогда не видела, и надо мной смеются в классе.

– Я тебя понимаю, я сам вырос в бараке, в маленьком посёлке лесозаготовителей. Для меня не было геройством в минус пятьдесят выйти на улицу в туалет. Ты вот видела Москву три раза, а я её увидел первый раз в двадцать пять лет! Не расстраивайся, хочешь, махни с мамой в Турцию на пару недель, наш комбинат оплатит путёвки?

– Спасибо, дядя Сережа, но мы, Белкины, гордые.

– Знаю, помню твоего деда. Говорю ему, подпиши бумаги, а мы тебя отблагодарим не по-детски, а он упёрся и ни в какую. Я, конечно, тогда договорился с его руководством, провёл слушания в посёлке по строительству комбината и всё такое прочее, но дед твой так и не прогнулся. Сразу видно – офицер. Я читал его биографию.

– Да, он был такой.

– Только нехорошо, когда гордость переходит в гордыню, ты понимаешь или нет, о чём я говорю?

– Понимаю, отец Андрей, настоятель нашего храма, говорит об этом часто на проповеди.

– А как же вы в лесу-то живете?

– Как-как, вдвоём. Воду носим из колодца, но, спасибо дедушке, пока ещё работает водонагреватель, поэтому можно помыться и посуду помыть тёплой водой.

– И не страшно? Хотя с таким дедом кого бояться? Если только лешего!

– Ещё как боимся, особенно в первое лето после убийства было жутко. Я вообще страшилась из дома даже нос высунуть, и поэтому целыми днями играла на терраске, пока мама была на работе, одна из дома выходила всего-то несколько раз.

– Да, вижу, досталось вам. А почему мама не выходит замуж, у неё женихов-то, небось, как сосен в вашем лесу?

– Это вы лучше у неё сами спросите. А я не знаю, один недавно предлагал ей руку и сердце, но оказался пьющим.

– Запойный?

– Вроде того, закрывался на даче и квасил несколько дней.

– Ладно, обязательно спрошу. Только вот, Алёна Белкина, давай договоримся с тобой следующим образом – я не буду вам помогать. Я буду только платить за проделанную работу.

– Не понимаю…

– Смотри, я ведь обещал вознаграждение? Обещал! Снежана, сколько там было?

– Миллион рублей, Сергей Геннадьевич!

– Вот. Вы с мамой остались одни, кто хоть как-то ищет убийц, ну ещё этот следователь-чудак, но это ему положено по его должностным обязанностям и он за это получает заработную плату. Поэтому вознаграждать я буду вас, согласна?

– Не знаю, всё так сложно, ну, меня вроде устраивает, а как маму, не знаю. Можно, я поеду домой.

– Давай, до субботы, я к вам заскочу, посмотрю, чем помочь по хозяйству.

Олигарх глянул на блестящие часы, затем на ноутбук с яблоком:

– Тебя устроила наша встреча?

– Да. Спасибо, до свидания. А можно я возьму с собой немного конфет и фруктов, очень есть хочется.

– Бери хоть вместе со столом, – он повернулся к Снежане и показал на неё пальцем. – Этим, с детства зажравшимся, нас не понять. Погоди, может, ты пообедаешь, я сейчас приглашу моего повара.

– Нет-нет. Там, наверно, меня все ждут. До свидания, дядя Серёжа.

– Счастливо, Алёна.

Девочка набрала конфет и пирожных, а ещё в рюкзак положила связку бананов. Олигарх что-то сказал Снежане и, помахав Алёне рукой, вышел из кабинета.

– Поедем, вундеркинд.

– Да, надо торопиться.

Они вышли из дома. Садясь в машину, Алена на прощанье бросила взгляд на белые колонны и на ажурную ковку, львов и атлантов, поддерживающих балкон, и скрылась за тонировкой стекла. Внутри был только водитель, амбалов не было. Они тронулись и без остановки покинули усадьбу, затерявшись среди автомашин. Водитель оказался другим, он молчал и только смотрел на дорогу. Снежана молчала, уставившись в окно, хотя девочке казалось, что она прячет слёзы.

Обратный путь всегда короче, особенно в детстве, кажется, что планета на вздохе съёживается, давая возможность путникам поскорее вернуться к родному порогу. Вот и сегодня всё повторилось. Вскоре перед глазами девочки замелькали знакомые ёлки и тополя, а следом чёрная, блестящая на солнце автомашина вынырнула из-под веток на полянку около лесной сторожки, – такая нелепая, именно здесь, в глухом лесу, словно летающая тарелка инопланетян, выбравшая для первого контакта с землянами, вместо Красной площади, лужайку перед старым домом.

Увидев машину, из дома стрелой выскочила Мила и, гремя калиткой, подбежала к дочери, выходящей из машины. Она молча осмотрела и ощупала девочку, безумными глазами вглядываясь в глупую улыбку девочки, словно желая прочитать на бледных губах, что сегодня с ней произошло.

– Ты вернулась, я думала с ума сойду или руки на себя наложу. Прокляла, что согласилась на это.

– Мам, всё хорошо, да ты что?

– До свидания, – учтиво сказал водитель, закрыл за девочкой дверь, и машина уехала.

– Убирайтесь отсюда, – сказала Мила, не отводя глаз от дочери. – С тобой, правда, всё нормально? Может, вызовем полицию или следственный комитет? Я думала, тронусь, когда Эдик позвонил. Кто мог представить, что они тебя среди белого дня похитят!

– Да всё нормально, дядя Серёжа не убивал бабушку и дедушку, я его аж целых два раза спрашивала!

– Всё, ни слова, ни о каком расследовании! Всё! Я больше не отпущу тебя никуда. Я сняла со счёта все деньги, возьму отпуск, купим путёвки и уедем в Турцию, до школы! Я боюсь за тебя и вообще не могу здесь находиться, меня уже трясёт от этих ёлок, деревьев, огорода!

– Мама, а как же памятник? Ты что!

– Господь меня простит. Мы и так за последние три года были многого лишены.

Они зашли в дом. Неожиданно на поляне вновь появилась инопланетная машина, и из неё вынырнул водитель:

– Извините, вы забыли свой рюкзак.

– Иду, – крикнула Алёна и выбежала. – Спасибо.

Забрав рюкзачок, она закрыла калитку на щеколду и вернулась в дом. Машина уехала.

Хотелось есть, но на ужин ничего готово не было.

– Плохо, что сюда нельзя заказать пиццу, да, мам?

– Да, сейчас что-нибудь приготовлю.

– Подожди, у меня есть бананы, конфеты и пирожные. Угостил олигарх.

– Дай банан, я перекушу и пойду готовить. Да и ты не наедайся сладостями, скоро пообедаем и поужинаем.

Алёна сходила в душ, а после, завернувшись в полотенце, присела на диванчик на кухне. Мила резала салат, а на плите кипела вода в кастрюле.

– Ты действительно не хочешь ехать отдыхать за границу?

– Нет, не хочу.

– Почему, месяц назад ты упрекала меня, говоря, что мы никуда не выбираемся, а когда я наконец-то решилась, ты отказываешься?

– За месяц много воды утекло, зачем куда-то срываться. Поедем, как и решили, в следующем году. Кстати, олигарх нам тоже предлагал отдых на море за счёт его компании.

– Ну и ты что?

– Я, естественно, отказалась, как и сейчас, но…

– Что «но», говори.

– Он говорит, что обещал миллион рублей тому, кто найдёт убийц, а поскольку только мы с тобой их ищем, ну не считая Михаила Владимировича, то мы и имеем право на эти деньги. Как ты думаешь, это нормально?

– Не знаю, мне страшно, я боюсь и не хочу связываться с олигархом, где-нибудь он нас подставит, кто знает, что у него на уме? Кто мы, а кто он? А потом, мне кажется, он добился своего, ты сняла пикет, и через полчаса он о нас с тобой уже забыл. И опять-таки я боюсь таких денег!

– А ещё он обещал приехать в субботу, посмотреть, чем нам помочь по хозяйству.

– Что?

– Я его не просила, он сам набился в гости, поверь мне, я здесь ни при чём.

– Суббота завтра, а у нас в доме настоящий бардак! Ужинай и начинай убираться в своей комнате.

– Всё, я узнаю свою маму!

– Когда же мы спокойно поживём, а?

– Не знаю, я ещё маленькая и не могу намного смотреть вперёд.

– Да, ты такая маленькая, что я тебя иногда боюсь.

– Мам, перестань, лучше скажи мне, а почему ты замуж не выходишь?

– О, зачем тебе? Теперь ты решила не только найти убийц и своего отца, да ещё в придачу устроить мою личную жизнь? Не старайся, я думаю – хороших и верных мужчин не существует.

– Да я, может, и хотела бы, но у меня руки не доходят до этого, вот когда мы найдём преступников, тогда и подумаю о родной маме.

– А в сериалах ищут негодяев и, не отходя от кассы, крутят любовь.

– Ну, мы с тобой не в сериале пока! Поэтому торопиться не будем. Но всё же скажи, об этом спрашивал дядя Серёжа?

– Кто, олигарх? Да, а ты чему удивляешься? Я думаю, кода я вышла на пикет, они за день – два собрали о нас полную инфу, с нашими фотками и записями.

– Какую «инфу»?

– Ну, значит, информацию. Ну, дядя Серёжа посмотрел на тебя, вот и спросил у меня, может, у тебя есть какой-нибудь тайный изъян. Шучу-шучу.

– А ты что ответила?

– Я ему поведала про недавнее предложение руки и сердца, а потом ещё нашептала про белого коня.

– Про какого коня, говори нормально, опять издеваешься!

– На котором, приедет принц, которого ты ждёшь всю свою жизнь или всё ещё надеешься, что мой отец постучится в эту дверь.

Мила убавила огонь на плите и села на краешек дивана.

– Я не знаю. Иногда мне кажется, что я всё ещё жду твоего отца. Мне даже порой мерещится, что он стоит за нашей ёлкой, укрывшись, глотает слезы и не сводит глаз с тебя и с меня, а выйти на свет не может, будто заколдован. Временами думаю, что вокруг меня нет достойных мужчин, и мне хочется навеки спрятаться в доме и даже закрыть ставни. Но ведь были хорошие ребята! Может, это любовь к Игорю не отпускает меня или это вообще уже не любовь, а просто проклятие какое-то. Моя прабабушка, твоя прапрабабушка ждала прапрадедушку с Великой Отечественной войны шестьдесят лет. Но про себя я не знаю. Всё! Больше не спрашивай меня об этом, мне и так очень больно.

– Получается, она как в стихотворении у Константина Симонова ждала всю свою жизнь, но так и не дождалась. Я этот стих читала девятого мая ветеранам, и они плакали, как и наши, из школы:

– Умоляю тебя – хватит, что ты мне всё душу-то рвёшь? – не выдержав, мать перебила дочь.

Алёна умолкла, Мила встала и подошла к плите. Дочь знала, мама теперь уйдёт в себя и будет молчать или отвечать односложно: да или нет. Оставалось одеться и до ужина успеть подняться на ёлку – оповестить друзей о своём благополучном возвращении.

Женя, узнав о результатах поездки, порывался сразу приехать, но Алёна запретила, сказав:

– Я и мама сильно устали и не готовы тебя сегодня принимать. До завтра.

Самый долгий разговор получился со следователем:

– Значит, говоришь, два раза спрашивала? И ничего.

– Да, зря мы на него думали, оказалось, вроде нормальный мужик.

– Я тоже так понял, когда его допрашивал вчера, – не смахивает олигарх на заказчика убийства. Ну, тогда у нас на сегодняшний день остались двое: охотник и твой папик, который, кстати, в понедельник, приезжает в отпуск к родителям.

– Вы его вызовете или к нему поедете?

– Да, я понимаю, что это твой отец и всё такое, но мы во вторник его просто возьмём под белы ручки и доставим прямиком в мой кабинет, а там будет видно. Но всё в рамках закона, не беспокойся, гарантирую – никакого беспредела!

– Тогда я позвоню в понедельник!

– До связи и никому ни слова. Если сразу не отвечу, набери через часок. Мы тут всем отделом второй день не спим, расследуем убийство писателя-фантаста Бемецкого в нашем ресторане «Три поросёнка». Слышала, наверно, по новостям-то, по всем каналам крутят. Просто чертовщина какая-то! Подмосковные упыри и вампиры загрызли невинную жертву! Чушь какая-то, а не преступление. Откуда у нас вампиры?

– Михаил Владимирович, я телек не смотрю и про вышего Бемецкого не слыхала. Хотя фамилия какая-то знакомая, я про него уже где-то читала. Ну, всё, слезаю с ёлки, пока-пока.

– Подожди, напомни Людмиле Александровне, что я с ней в понедельник обедаю.

– Непременно, господин следователь, мечтающий стать моим отчимом, пойдёте хоть не в «Три поросёнка»?

– Нет, договаривались в «Зелёной лампе». А насчёт отчима – почему бы и нет? Смотри, дочурка, не упади с дерева. Ты же на ёлке?

– А где же ещё! Спасибо за заботу, будущий папочка!

* * *

И снова пришла пора: «Обрадовался князь последнему испытанию – видать такова его тяжкая доля! «Рискну в последний раз, и заживём мы счастливо дружной семьёй», – подумал князь Всеслав. Быстро в путь снарядился – обнял жену, а к матери, родным и друзьям, даже не заглянул, покинул дворец через подземный ход, словно от врагов прятался. Оседлал за городом коня и давай пылить до небес, а за ним увязалась Верная Охота, да вот только одни чёрный ворон припозднился: мертвечину клевал и потому остался.

Не успел стихнуть топот копыт княжеского коня, как уже гром загремел – то Змей Змеевич по небу летит, к неверной княгине спешит. Облака разгоняет и искры в стороны пускает».