Рано утром «гелендваген» оставил за собой Москву и с первыми лучами солнца уже мчался по просыпающемуся шоссе, подальше от многоэтажной столицы.

– Жалко, опять уделаем машину в этом грёбаном лесу, – зевая, сказал водитель.

– Нашёл, что жалеть, на любой мойке тебе её вылижут за тысячу рублей. Смотри лучше не усни за рулём. Вечером, небось, бухал с тёлками?

– Старею, перед серьёзным делом больше не квашу.

– Молодчина, остепенился.

– Я взял сапоги, камуфляж. Даже накомарники.

– А ствол не забыл?

– Обижаешь, всё на месте. Смазан и заряжен. Только я че думаю: кризис на дворе, может, сэкономим? Ствол не станем светить, возможно, я и так обойдусь, одними руками?

– Смотри, тебе виднее. Не слишком ли жадничаем? Наших пацанов в расход пускаем всего-то из-за двух лимонов, да ты ещё и пистолет жалеешь. Политики за эту отраву нам заплатили сполна. А Утюг парень крепкий, всё лето на свежем воздухе и на тушёнке. Второй-то по-хлипче, но тоже, глядишь, начнёт зубами за жизнь цепляться. Как бы мы с тобой из-за копеечной экономии дело не загубили? Ты же знаешь, кто за этим всем стоит, а в сентябре уже выборы…

– Не дрейфь. Я взял пистолет-автомат Стечкина, он тяжёлый. Тюкну пистолетной рукояткой по репе Утюгу, а пока он будет в отключке, ножичком порешу второго, и труп в болото.

– Тоже мне, Рэмбо. Давай Боре скажем, что Утюг нас достал, все причитающиеся деньги отдадим ему, пусть поможет связать этого урода. Ну а после Утюга и со вторым покончишь.

– Хитро, голова ты, Принц, не зря к тебе такая погоняла прилипла.

– Да ладно. Дай мне лучше навигатор, я пока введу координаты Гнилого болота.

– Не дрейфь, не проскочим. А гаджет в бардачке. Нам с тобой главное объект сдать заказчикам, а тогда и я, глядишь, стану принцем, переберусь на Гоа или в Таиланд. А может, лучше махнуть на Сейшелы? Правда, там тоскливо.

– Главное, чтобы эти два урода не надышались и ёмкость не попортили. Без газа она не стоит, ни копейки!

– Как три года назад?

– Конечно, хорошо тогда Утюг был один, а представь, два отморозка ворвались бы в посёлок и устроили бы там резню? Навели бы шороху похлеще, чем зомби.

– Да, а вспомни, сколько бабла выкинули на ветер, чтобы замять эту бойню и отмазать этого придурка!

– Не говори. Давай остановимся, хлебнём кофейку, что-то сердце с вечера щемит.

– Да когда сердце… того… нельзя кофеин. Я где-то читал.

– Шрам, не умничай, мне станет полегче, сто раз проверено.

– Хозяин барин. Так и быть приторможу. Вот только оторвусь от «паджерика», висит у нас на хвосте уже полчаса.

– Думаешь, слежка?

– Да ладно, не дрейфь. Дачник или коммерс газует по делам в провинцию.

Чёрный джип мчался на юго-запад от столицы, рассекая гранёными рёбрами плотный утренний воздух. Равнодушные километровые столбики кивали вдоль обочины и щурились от бешеной скорости, не давая пассажиру рассмотреть цифры.

Ближе к обеду на Алёну сверху посыпались комочки земли. Девочке хотелось вжаться в землю, стать невидимой и неслышимой, провалиться ещё глубже. Она нащупала нож и взяла его в левую руку. На ней оказалось меньше мозолей, и всегда можно незаметно нанести удар, ведь в первую очередь обращают внимание на правую руку.

Она подняла голову вверх и в лазе увидела мужское лицо, мужчина всматривался в полумрак провала.

– Алена, ты здесь?

– Да, а вы кто?

– Отец. Как ты себя чувствуешь? Встать можешь? Ноги не сломала?

– Тише, они рядом.

– Знаю. Я тебе сейчас спущу верёвку, обвяжи себя вокруг пояса и держись покрепче.

Через пару минут конец веревки с несколькими узлами оказался перед девочкой. Она всё сделала, как надо, хотя узлы долго не затягивались, а после крепко взяла верёвку в руки.

– Я, вроде, готова.

– Держись, дочка.

Верёвка натянулась, и потихоньку, рывками девочка начала подниматься вверх. Невыносимо жгло руки от впившейся верёвки, особенно в местах ссадин. Алёнка плакала, но молчала. Иногда она вновь опускалась вниз, а сверху летели комья земли и камни, но Игорь напрягался, и Алёна вновь упрямо ползла вверх.

Наконец-то отец приподнял её над землёй, и она увидела самое прекрасное солнце и самые родные деревья. В эту секунду боль ушла на второй план, спасение оказалось на расстоянии вытянутой руки. С трудом Игорь подхватил её и рывком извлёк из смертельного плена. Теперь они оба лежали в траве, стараясь тихо отдышаться, и смотрели в бездонные небеса. И обоим казалось в эти сладостные минуты, что этот холодный лазоревый свод никогда не предаст и не оставит каждого из них в беде.

– Идти сможешь?

– Не знаю, ноги стали, как ватные, и ссадины ноют до сих пор.

– Пальцами пошевелить можешь?

– Могу.

– Отлично, переломов нет. Алёнушка, надо идти. Эти двое увезли мешки с мусором. Могут вернуться в любую минуту.

– Да, я всё понимаю. Я сейчас попробую.

– Вставай. На, держись за мою руку.

Опираясь на отца, девочка поднялась и на полусогнутых ногах пошла с кургана. Каждый шаг давался с трудом, словно сотни иголок воткнулись в ступни, суставы не разгибались.

Игорь на склоне подхватил дочь, и она руками обвила его шею. Так они и шли, вначале к краю острова и после вдоль жижи, к гати. Пока всё складывалось удачно. Через полчаса они вышли к переправе и залегли в березняке, поджидая машину с копателями. Столкнуться с ними нос к носу посреди болота казалось обоим равносильно смерти.

Девочка немного отошла от невольного заключения. За время ожидания отец накормил её и поведал, как очутился на Курганном острове.

– Мне позвонил следователь около дести вечера, и сказал, что твоя мама ищет тебя, якобы ты ушла на Гнилое болото и не вернулась. Они сообщили в полицию и спасателям, и те принялись искать тебя на лесных дорогах. Стемнело, и поиски в лесу начинать было бесполезно. Но я собрался и поехал на остров. Тем более что я был здесь всего несколько дней назад.

– Что ты здесь делал, тут ведь очень опасно?

– То же, что и ты. Ну, это другая история, – Игорь помолчал, но решил открыть дочери правду. – Меня посылал сюда Михаил Владимирович, для… ну как тебе лучше объяснить, для разведки. Ведь я всё же военный человек и могу прожить без цивилизации много дней. Я поспал на краю болота. А на рассвете, ещё в тумане, я прошёл по гати, а дальше всё было просто. Я оказался около тебя.

– Как ты обнаружил меня, да ещё под землёй?

– Я читал твои следы: там ты ветку сломала, после сидела на траве, видел, как ты ползла по кургану, лежала на его краю. Я просто шёл по твоему следу, главное – не торопиться, не отвлекаться и не лениться, а побольше смотреть по сторонам и под ноги. После в подлеске дождался, когда наконец-то эти упыри уедут, и сразу к тебе.

– Папа, ты молодец, просто настоящий следопыт. Я уж и не знала, что ждать. А тут, как в волшебной сказке: наш богатырь спасает свою дочку.

– Я думал, ты скажешь, как в «Крепком орешке».

Со стороны болота послышались звуки двигавшегося автомобиля. Двигатель работал на низких оборотах иногда срываясь на металлических визг.

– Едут, тихо.

Они лежали на траве за белым стволом берёзы. Иногда она смотрела на отца и улыбалась. На самом деле она не хотела сводить с него глаз, но стеснялась этого и потому периодически отводила взгляд то на крону берёзки, то на лазоревое небо с редкими перистыми облаками. Под таким небом нельзя умереть, и ничего плохого с нами не случится, думала девочка, ей безумно хотелось домой, к маме, под старую ёлку, к книжкам, к чаю с липовым мёдом.

Машина наконец-то проехала и скрылась на острове, оставив после себя торфяной след на воде.

– Надо спешить. Пойдём, впереди самый опасный участок.

– Пошли, я хочу домой.

– Потерпи, за болотом нас никто не достанет. Если вдруг они появятся, я скажу, что мы собирали грибы, и ты потерялась. Я даже попрошу нас подвезти, словно не знаю, кто они, хорошо?

– Не надо, я боюсь.

Они вошли в чёрную жижу и двинулись к противоположному берегу. Игорь взял дочь за руку и, как буксир, тащил её по затопленным брёвнам. Алёна едва успевала переставлять ноги. Когда оставалось до берега шагов сто пятьдесят, за спиной опять запел унывную песню движок уазика-буханки.

– Скорее! Они возвращаются.

– Я устала и не смогу идти быстро.

– Ладно, веди себя естественно, а дальше будь что будет.

Они прошли ещё метров пятьдесят, Алёна не выдержала и обернулась – со стороны острова, поднимая колёсами разбегающиеся в стороны волны тёмной жижи, приближалась «буханка» чёрных копателей. Иногда машину начинало трясти и бросало из стороны в сторону, и девочка видела как, сжимая тонкий руль, Утюг ловит «уазик». Где-то рядом, в ельнике, тревожно защёлкала неведомая птица или кнут заблудившегося пастуха. Из воды неожиданно показались руки с перепончатыми пальцами и косматые головы, которые дружно принялись с гати спихивать в болотную пучину невесть откуда взявшуюся машину.

– Лена, скорее, – позвал отец и замер от страха, увидев происходящее, не поддающееся пониманию холодного рассудка. – Ты это видишь или мне показалось?

– Иду-иду. Да, вижу, это друзья, они за нас.

Они отвернулись, пробуя прибавить шаг, чувствуя, как мурашки побежали по коже. А в глазах Игоря ещё несколько секунд стояло видение: вот из потёмок болота появились чьи-то руки. С берега раздался крик, словно кто-то в траве терзал какого-то невидимого загадочного зверя. Игорь и Алёна вздрогнули и пришли в себя:

– Бежим? – спросила девочка, хотя в эту минуту суша показалось ещё страшней, чем покинутый остров.

– Давай, – Игорь поддержал дочь.

Они пробежали несколько метров, девочка отстала, и отец отпустил её руку. Через пару шагов Алёна потеряла равновесие и с размаха повалилась в разводину с намешанными остатками растений и веток, ряской и травой, первыми жёлтыми берёзовыми листами, обильно пахнувшую в лицо влагой и торфом. Рядом, за кочками, со свистом с сухой ольхи сорвался тетерев и чёрным пятном растворился на Курганном острове.

Игорь обернулся и выхватил из воды девочку. Машина надвигалась. Он шагнул в сторону и повернулся к дочери, прикрыв её собой. В эту минуту её состояние волновало его больше всего. Возможная опасность со стороны копателей отошла на второй план.

– Слышь! Не гони. Странная парочка, – сказал Борян, держась обеими руками за ручки в салоне болтавшейся машины.

– В натуре, какие-то бараны. Спроси, кто такие?

Уазик притормозил, из окна выглянул белобрысый мужик с красным от солнца лицом.

– Здрасьте, помощь нужна?

– Здравствуйте. Спасибо, но мы вроде вышли на дорогу.

– Заблудились?

– Да пошли вчера за грибами.

– А корзинки где?

– Бросили.

– Ну, ладно, удачно выбраться.

– Спасибо.

– Поехали.

Машина тронулась, и набежавшая волна накрыла голенища сапог, зачерпнувших воды.

– Чё они тут делают? – спросил соседа Утюг.

– Заблудились, видишь, все помятые и грязные, это не наши проблемы, к вечеру нас здесь не будет. Поехали скорее, ребята подъезжают.

Утюг молчал и смачно сплёвывал в окно. Вскоре машина, надрывно ревя, вынырнула на берег и поехала по просеке. Но водитель резко ударил по тормозам, машина заглохла, и как только стих скрип, заорал на Бориса:

– Чёрт побери! Как они сюда попали, откуда знают про гать? Они были на острове и, может, видели хранилище!

– Успокойся. Через час мы зашибём кучу денег и навсегда покинем этот проклятый лес и болото. Какая тебе разница, были – не были? Пойми, мы сделали свою работу! Остальное мне по барабану!

Наконец-то Игорь и Алёна подходили к берегу, машина благополучно скрылась в лесу и звуков тарахтящего мотора не было слышно. Отец продолжал тащить дочь, с трудом переставлявшую ноги в жиже.

– Вроде, обошлось, уехали. Я уже думал о самом плохом.

– Даже не верится, что мы спасены. Пойдёмте в берёзки, там отдохнём и я переобуюсь.

Они ступили на траву, но из леса снова стало слышно машину «чёрных копателей».

– Бежим! Они возвращаются.

– Не могу, натёрла ноги.

Игорь подхватил дочь на руки и поспешил в спасительный подлесок. Машина вынырнула из леса, свернула в их сторону и остановилась. Сразу, вместе со скрипом тормозов, прогремел оглушительный выстрел, а за ним следующий. Утюг зарычал:

– Урод! Я тебе говорю, картечь заряжай, а то уйдут падлы.

Игорь рванул из последних сил к спасительным кустам, стараясь бежать, как учили: челноком, из стороны в сторону. Следом громыхал выстрел за выстрелом, и он явно услышал, как зашумела листва от свинцового заряда. За спиной хлопнули двери уазика, раздались крики:

– Отсекай от леса! Уйдут, гады!

Картечь кучно легла где-то рядом. Следом ещё два раза – бах! ба-бах!

Ворвавшись в подлесок, Игорь опустил дочь на землю и тут же стянул рюкзак. Из горловины извлек чёрный пакет, а следом из него палку с прикрученной синей изолентой трубкой.

– Алёнушка, беги в лес, я догоню.

– Сапоги трут мне.

– Брось их, нашла время, о чем думать.

Отец поднёс спичечный коробок к трубке и из неё в сторону идущих копателей вырвался сноп огня и следом удушливый сизый дым.

– Уходим, – крикнул Игорь, утягивая в лес дочь и на ходу перезаряжая странное оружие.

– Ах, ты, гад! Из поджоги палит по нам! Ну, гадёныш, вешайся, – кричал Утюг, однако копатели остановились. То, что противник обладает оружием, пусть и примитивным, охладило их пыл, и они не решались заглянуть в подлесок.

– Звони нашим по спутниковому. Пусть помогают! – крикнул Борис, оглядываясь по сторонам.

За те минуты, что Утюг звонил по телефону, брызжа слюной во все стороны, Игорь и Алена прошли совсем немного.

– Пошли! – крикнул Утюг, сжимая обрез. – Ребята их встретят на дороге, с волынами, организуем загон под конец сезона. Поохотимся!

Борис достал нож и кивнул.

– Получается, мы с тобой загонщики?

– Так и есть. Давай, а то их потеряем. И тогда на нас объявят охоту!

– Мы не можем просто так засунуть псу под хвост наш труд за три года.

Они вошли в берёзовый подлесок и поспешили вперёд по истоптанной странной парочкой траве. Утюг вскоре явно распознал спину в камуфляже и даже прицеливался, но для обреза с коротким стволом расстояние до жертвы следовало сократить до нескольких метров.

Зазвонил спутниковый телефон. Копателям пришлось остановиться и ответить:

– Стойте на гравийке! Мы их гоним на вас. Мужик и девчонка. У них что-то типа поджоги… А у вас-то есть стволы? Стечкин и пятизарядный «браунинг»… ну тогда всё будет в ажуре…

Ветки хлестали по лицам бегущих Игоря и Лены. Оторваться от преследователей не удавалось. Ночь в яме давала о себе знать, и девочка с трудом держала темп отца. Её ноги были сбиты в кровь. Оглянувшись, она с ужасом увидела, что оба копателя находились всего в двадцати – тридцати метрах от них. Утюг размахивал обрезом, словно прицеливался. Судя по всему погоня приближалась к концу. Надеяться было не на что и не на кого, копатели приближались.

– Стойте, придурки, вам всё равно хана! – крикнул Утюг и поднял обрез, ловя спину с рюкзаком в прицел.

– Лена, не слушай, давай вперёд, – шепнул отец, пропуская её, а сам остановился.

– Стой, парниша! А давай по честному, – не унимался Утюг, – мой обрез, против твоей поджоги с десяти метров?

– Ты чё творишь, Утюг?

– А чё, я парень фартовый, сами их возьмём, – по-тихому шепнул Борису, а после крикнул: – Да тебе слабо!

– Папа, не надо, я тебя умоляю.

– Это последний наш шанс, они нас догнали и расстреляют обоих. Ты давай беги дальше, я потяну время, а после догоню. Они не найдут тебя в лесу, иди в самую гущу, подальше от дороги.

– Нет, они убьют тебя, как бабушку и дедушку. Я только тебя узнала, чтобы вот так сразу потерять?

– Иди, только не на гравийку, а к дому, так ближе будет. Запомни, помощь где-то рядом, тебя ищут второй день, и полиция будет здесь с минуты на минуту.

– С тобой ничего не случится?

– Ничего. Беги. Я тебя скоро нагоню.

Он впервые поцеловал дочь в щеку и, отвернувшись, чтобы она не заметила предательских слез, сделал шаг навстречу копателям. Девочка за его спиной уходила в спасительную чащобу.

В эти мгновения Алёнка уже бежала по чаще, и как бы это не было необычным, с каждым шагом в неё вливалось сил больше, чем тратилось. Казалось, она впитывала в себя по капле, по песчинке, по атому силу от деревьев и трав, земли и неба, воды и ветра. Пробежав с полсотни метров, в овражке она уткнулась в густой ельник и, как только одолела первую ель, ощутила себя в полной безопасности. Почудилось, что теперь можно лечь и спокойно уснуть, или даже, оторвавшись от земли, парить среди вальсирующих деревьев. Ноги перестали болеть на этом чудном ковре из опавшей хвои.

Впереди неё замелькали песчаные иголки. Ёжик! Так вот ты где! Алёна спешила за ним, но на удивление не могла догнать коротконого бегуна. Она не чувствовала, сколько прошло времени. Где-то за спиной хлопнула новогодняя хлопушка. Следом опустилась тишина. Она бежала и ждала, словно в детстве играя в прятки, когда дедушка найдёт её, спрятавшуюся в платяном шкафу, среди блузок и костюмов. Время останавливалось, буксовало, и минуты ползли подобно садовой улитке.

Она уткнулась в грудь и, почувствовав знакомый запах, подняла глаза.

– Алёна, успокойся, ты в полной безопасности! – он подхватил её и оторвал от земли.

– Дядя Миша, меня вывел ёжик. Там остался папа, помогите ему. Они его убьют.

– Молчи, ты устала. Я сам всё видел. Наши уже спешат к нему. Я отнесу тебя на дорогу, там твоя мама.

* * *

Алёна закрыла глаза. «В вышине, насколько хватает взгляда, обгоняя друг друга, парят соколы и орлы, лебеди и гуси, сотни преданных птиц. Не отставая от князя, во весь опор несутся львы и медведи, волки и лисы, кабаны и рыси, олени и лоси, зайцы и горностаи…

И так все ночи напролёт, не уставая, без остановки небесные странники гонят невидимого зверя по земле и по небу. Под ними проносятся залитые лунным светом поля и дубравы, поймы рек и луга…

Редкие счастливцы, лицезревшие ночную охоту князя Всеслава, шёпотом передают о виданном чуде…»