Машина «скорой помощи» следовала последней в ряду машин со спецназом, полицейскими, следователями и спасателями. Жукова и Аникина перевязали и повезли в больницу. Бориса врачи привели в себя и в окружении конвоя забрали в город.
Алёнка только проводила глазами машину «скорой помощи», ей ужасно хотелось поехать с отцом, но надо показать следователям и полицейским место дуэли и остров, а сделать это кроме неё, конечно, некому. Ей тоже обработали раны и ушибы, дали успокоительного и перевязали ноги, а ещё накормили пирожками и бутербродами и напоили сладкой газировкой. Спецназовцы из своего резерва выделили для неё самые маленькие высокие ботинки, и теперь она с трудом передвигалась в них по лесу.
Лесная гравийка никогда не ведала такого количества машин и людей, они выходили и заходили обратно, хлопали дверями, что-то делали, суетились, снимали на видео, фотографировали. Михаил Владимирович с понятыми осматривал место происшествия. Несколько следственно-оперативных групп направились в лес и на Курганный остров осматривать подземное хранилище, брошенную машину копателей, искать посреди леса труп Утюга.
– Алёна, – оторвавшись от протокола осмотра места происшествия, сказал следователь, – никуда не уходи, сейчас приедет мама.
– Хорошо.
Вдали показался чёрный микроавтобус. Алена присела на край обочины и смотрела как машина осторожно пробирается по разбитой дороге. Авто бесшумно остановилось в нескольких метрах от нее, сдвижная дверь открылась, из машины выпорхнула мама:
– Лена, я здесь!
– Привет!
Мила подбежала к дочери и, плача, начала целовать её в макушку, ощупывая руками всю девочку.
– Ты цела?
– Да, всё хорошо, только царапины. А вот папа ранен, и дядя Аникин ранен, их увезли в больницу.
– Нам встретилась «скорая», не переживай, всё будет хорошо. Я тебя люблю.
– Да, мама, всё будет хорошо. Но я никогда уже не стану прежней. Понимаешь?
– Да. Ты у меня стала совсем взрослая. Я глаз не сомкнула с той минуты, как увидела твою записку на столе.
– Прости, мама, я не думала, что так получится. Я уже всё выяснила об убийстве, возвращалась и провалилась в яму на кургане, там просидела всю ночь, а утром папа спас меня. А когда мы шли с острова, они на нас напали. Знаешь, было очень страшно.
– Не вспоминай, потом поговорим. Лучше посмотри, кто со мной приехал, но только не пугайся.
– Кто?
– Повернись.
Девочка обернулась и увидела, как от машины к ней шёл пожилой мужчина, ужасно напоминавший поседевшего дедушку, улыбаясь и помахивая ей рукой.
– Не бойся, это твой дедушка.
– Постой, он же мёртв? Деньги на памятник…
– Он сам тебе все объяснит.
– А что с бабушкой?
– Она в машине.
– А почему не выходит?
– Она в инвалидном кресле и ждёт тебя.
Алёнка бросилась к деду. Они обнялись и так молча стояли несколько минут. Никто не мешал им.
– Пойдём к бабушке, – шепнула внучка деду.
– Пошли, она давно ждёт, уж все глаза выплакала! Как ты вымахала, прямо настоящая невеста!
Они вернулись к машине, и, заскочив в салон, Алёнка обняла бабушку, вытирающую тыльной стороной ладоней, слезы, шепчущую:
– Милая моя, наконец-то.
Следом в машину сели дедушка и мама. Так они и сидели вчетвером, взявшись за руки, словно обмениваясь душевным теплом, накопленным за три года страшной разлуки. Когда все немного пришли в себя и накатившиеся подобно цунами эмоции отпустили их, Александр Сергеевич поведал:
– В 1941–1943 годах, в оккупированных районах СССР, прилегающих к Москве, Киеву, Минску, Грозному, Вильнюсу, Риге и Таллину, фашисты спрятали в лесах сотни ёмкостей с секретным пси-газом, они разработали его ещё в тридцатые годы. Несколько лет испытывали на немецких антифашистах, потом на жителях покорённых стран и на узниках концлагерей. Так вот: пси-газ воздействует на сознание людей и стимулирует немотивированную агрессию друг к другу, отца к сыну, матери к дочери. Люди хватаются за оружие по любому поводу. Во время отступления часть пси-газа оккупанты обильно распыляли на Украине и в Прибалтике. Но частью тайников, как этим на Курганном острове, они не успели воспользоваться из-за наступления Красной Армии весной 1943 года. Много десятилетий забытая фашистская отрава лежала мёртвым грузом в наших лесах. Кое-где ёмкости прохудились, и газ уходил в атмосферу. Но в восьмидесятые годы прошлого века в лесах появились необычные люди, действовавшие под личиной «чёрных копателей». В руках у них были подробные карты времён Великой Отечественной войны. И нашёлся кто-то, кто щедро оплачивал эти раскопки. Так вот, они находили схроны и приводили ёмкости в рабочее состояние. И главное, время от времени продавали газ нечистым на руку политикам, точнее, преступникам. К нашему Гнилому болоту они долго присматривались, но никак не могли попасть на остров, точно не зная, где гать проложена через топь. Но один «добросердечный» охотник несколько лет назад случайно поведал московским охотникам про дорогу на Курганный остров. Так они оказались в сердце Гнилого болота.
– Кто этот охотник, дедушка?
– Не будем называть его имя, он уже и так расплатился своей кровью. Служа в ФСБ, я много лет работал с неонацистами. Так вот, когда их активность в нашем лесу возросла и стала понятно, что они ищут ёмкость с газом, я якобы ушёл на пенсию и внедрился – то есть стал здешним лесником. Так было удобно, без всяких подозрений постоянно находиться в лесу и контролировать «чёрных копателей». Ну, а дальше вы всё знаете. Мы собирали грибы, я, нарушив инструкции, шуткой спросил ранее судимого Юрия Железнова, по кличке Утюг, что он делает в лесу. Железнов открыл пальбу, нас с твоей бабушкой тяжело ранили, после мы попали в районную больницу. На следующий день нас отвезли в Москву, в центральный госпиталь. Возвращаться после лечения домой мы не могли, ибо спугнули бы копателей и испортили всю многолетнею операцию, так и не выйдя на организаторов и, самое главное, на заказчиков. Тогда мы, с тяжёлым сердцем, согласились на инсценировку нашей смерти, но оперативная комбинация затянулся на долгих три года. А потом, Мила, ты всегда нас попрекала, что мы не даём тебе жить самостоятельно, вот и представилась такая возможность.
– Папа, как можно!
– Извини, за глупую шутку.
– А для чего нужен этот газ? Ведь война давно прошла?
– С его помощью кое-кто в нашей стране хотел вызвать беспорядки и погромы. Чтобы все боролись против всех, зажечь с помощью крови настоящую гражданскую войну.
– Как жутко…
Девочка умолкла, глядя то на дедушку, то на бабушку, словно припоминая что-то очень важное, о чём размышляла несколько лет и теперь ей во что бы то ни стало надо дать ответ, от которого зависит судьба всего человечества на планете Земля, висящая на волоске.
– Послушайте, получается, все люди и вся наша семья до сих пор находится на той великой войне, – вдруг произнесла Алёна. – Вот дедушка и бабушка чуть не погибли от рук неонацистов, я с мамой и Женей и тоже боролись, как могли. Раненые отец и дядя Аникин лежат в больнице. Оказывается, в мирное время – война совсем близко от нас, только не ленись, просто приглядись и, протянув руку, сорвёшь с неё чёрную вуаль. Выходит, мне, родившейся в двадцать первом веке, надо быть постоянно готовой сражаться за такой привычный мир, за родных и соседей, за эти деревья и ёжиков. И в нашей школе, когда мы с учителями организовывали встречи с ветеранами, то делали это не только для тех, кто воевал на той далёкой войне, но и для себя, чтобы мы знали, а главное, помнили о ней, и в любой момент каждый из нас мог выступить на защиту нашего мира.
– Алёнушка, я рад, что ты сама поняла, на какие жертвы мы пошли с бабушкой ради родины.
– Ура! Так вот почему всё лето мне вспоминалась твоя любимая сказка про князя Всеслава и Верную Охоту!
Вечером полицейский «уазик» тронулся в сторону дороги, урча и переваливаясь с правого колеса на левое, и обратно. Вскоре деревья за ним сомкнулись, и провожающие пошли к сторожке. Алёнка отстала. Среди назойливого стрекота кузнечиков на долю секунды почудилось, что ничего такого не было, все приснилось: убийцы, опасность, погоня. На самом деле все каникулы пролетели под любительский оркестрик вот этих кузнечиков. Она подняла голову, над лесом заблестела вечерняя звезда – Венера, и сегодня взору явилось второе око – неяркое, но грозное – Юпитер.
– Лена, иди сюда! Хватит считать ворон, – позвала мама, вернув дочь с оранжевого неба в реальный мир. – Скорей, тебя следователь ждёт. Темнеет, а ему уезжать пора!
– Да иду. Никто не подумал, что у бедного ребёнка заканчиваются каникулы, а я кроме этого леса этим летом нигде не побывала. Ишачила тут и за следователя, и за полицию.
– Не гунди, тебе это не идёт, – успокоила мама.
Михаил Владимирович курил, сидя на лавочке, на любимом месте деда, и беспардонно стряхивал пепел в заросли лилий. Мама присела на самый краешек и, позёвывая, застёгивала верхние пуговицы кофты, становилось прохладно. Девчонка примостилась рядом со следователем и, нагнувшись, под лавкой заметила пустое блюдце, последние дни ей было не до молока, и ёжик оставался без ужина.
– Дядя Миша, а от меня ёжик ушёл – ведь я его перестала кормить. Правда я его или его братца встречала в лесу, но мне всё равно грустно.
Она толкнула ногой блюдце, и оно со звоном покатилось в крапиву.
– Бывает, но если вы по-настоящему подружились, то он непременно вернётся. Ну а если нет, то терпи. Да учись побыстрее, из тебя хороший следак получится, – следователь умолк на минуту, потушив окурок о ребристую подошву ботинка. – Я ещё хотел тебе сказать, ты уже человек взрослый, и знаю: правильно меня поймёшь.
– Попробую, как коллега коллегу.
– Ты во время допросов, очных ставок, а, тем более, когда тебя будут допрашивать в суде, не говори про… – он умолк, и стал вертеть головой, словно ища подходящее слово среди кустов крыжовника и смородины. – Ну, про этих твоих сказочных персонажей. А то, понимаешь, адвокат, который станет защищать этих доморощенных неонацистов, может потребовать проведение тебе психиатрической экспертизы.
– Даже под пытками никого из своих не выдам!
– Молодец, я всегда верил в тебя. Смотри, взошла полная луна.
– Да! Там окаянный Каин! Я сама его видела, не верите?
– Верю. Я тоже в курсе этого дела.
– Как, не пойму?
– Версий много: зависть перед Богом, жадность, любовь к Аван, дочери Евы… Мы с тобой ещё обсудим это происшествие.
– Вы и это дело расследуете?
– Каждый человек на нашей земле ищет ответы на такие загадочные преступления.
В лесу нежданно застрекотала сорока, и все повернулись в сторону вековой ели. Деревья, растревоженные свежим ветерком, шумели, поджидая осень, и первый жёлтый лист уже подкрасил надоевшую за лето зелень.
– Идите мыть руки и садитесь ужинать, – выйдя на ступеньки, пригласил дедушка, – да поскорее, мы вас с бабушкой ждём.
– Мне пора ехать, меня ждут допросы, чёрный джип задержали на подъезде к Москве, их везут обратно, в наш отдел, – с грустью сказал следователь и посмотрел на Милу. – Ночевать придётся на работе. Отдохните тут без меня. Спокойной ночи!
– Очень жаль, – ответила мама, собирая волосы в хвост. – Но мы всегда тебе рады и наша дверь распахнута настежь для тебя.
– Жалко, Михаил Владимирович, не уезжайте.
– Да, вот такая работа. Но мне действительно пора, а мы ещё обязательно свидимся и посидим за столом в дружеской обстановке.
– До встречи!
Следователь, не оглядываясь, вышел, неся под мышкой ворох бумаг. Звякнула калитка, и вскоре последняя машина скрылась среди деревьев. Что-то холодное и влажное дотронулось до лодыжки Алёнки, она вздрогнула, но не вскрикнула и не отдёрнула ногу. Посмотрев вниз, заметила под лавкой колючую кочку с черным носиком.
– Мама, смотри, ёжик вернулся! Он ведь вёл меня домой из леса, когда я убегала от «черных копателей»!
– Отлично, без старого проверенного друга жить ужасно плохо. Вставай, надо идти домой.
– Мама, смотри, на небе появилась лестница!
– Где? Это облака, дочка, ты что?
– Ну, тогда мне просто почудилось.
Алёнка пошла домой, но всё поглядывала на запад, куда указывало сердце, где ещё только пару минут назад в облаках явственно появлялась белая лествица с розовыми ступенями. А сейчас остались лишь мазки ярких пурпурных красок на серых облаках. И никакой тайны.
Александр Сергеевич ожидал внучку на верхней ступеньке, обнявшись, они пошли на терраску.
– Дедушка, а знаешь, я придумала сказку!
– Отлично, а мне расскажешь после ужина?
– Ну конечно, дедушка, а ещё всем нашим и папе, когда он выздоровеет, и обязательно Михаилу Владимировичу. А ещё мне надо срочно позвонить одному журналисту, я надеюсь, он оставил в покое Москву и теперь топчет белыми кроссовками здешнею глухомань.
– Кстати, Алёна, совсем забыла, я встретила на остановке твою классную руководительницу, она просила тебя на торжественной линейке 1 сентября прочитать стихотворение Николая Рубцова, название не помню, но ты его рассказывала на празднике девятого мая нашим ветеранам.
– Ах да, поняла, похоже, вот это: