Прошло ещё две недели, первый летний месяц отметился пышными травами и тёплыми ночами. Пару раз Алёнке звонил Женя и с радостью докладывал как командиру, мол, синяки сошли, и он наконец-то отправляется в город брать интервью у начальника следственного отдела и у следователя. Ревнивец дядя Дима словно сгинул в Гнилом болоте и более не показывался в лесной сторожке, и даже не звонил Миле, наверно, опасаясь, что его прослушивает полиция. Выходило, что он напуган серьёзно и сдаваться на милость правоохранительным органам, в лице поселкового участкового Макеева, не намерен.
Девочка скучала, неприятная история с дядей Димой и журналистом отбила всякое желание заниматься собственным расследованием. Заветное письмо из заполярного Тикси тоже не приходило. Даже недочитанный томик «Графа Монте-Кристо» был спрятан в тумбочку и ждал своего часа. Лене следовало дочитать книги из списка, заданные учителем литературы на летние каникулы.
Но в пятницу вечером скука лесной жизни безвозвратно разбилась, подобно упавшей на пол чашке со старой трещиной – окрестности огласил рёв дикого мотоцикла, наконец-то выпущенного хозяином на волю. Судя по ярым звукам, на сторожку, подобно айсбергу, погубившему «Титаник», надвигался дядя Дима. Напуганные сороки разлетелись подальше от просеки, не говоря уже про пернатую мелочь.
В сторожке, услышав знакомые звуки, притихли.
– Мам, может, закроемся? Открывать не будем, будто нас нет дома? Я боюсь и не хочу его видеть.
– Да я тоже не желаю, но и прятаться не стану. Потом, я помню твоё задание: выведать, где он был в день убийства!
– Мама, слишком большой риск.
– Да ладно.
Мила выглянула в окно. Её удивлению не было границ: мотоциклист в белой рубашке вынимал из большой сумки роскошный букет алых роз, а дальше следовали ещё упаковки конфет, торт и какие-то безымянные коробки и коробочки с бантами, перевязанные крест-накрест красными и розовыми лентами.
– Не узнаю Диму, выиграл миллион в лотерею, что ли?
Девочка поднялась с дивана и с любопытством подошла к окну:
– Свататься приехал, вон как вырядился, даже рубашку белую надел. Понял, что в тюрьму за дебош с мордобоем не посадят, вот и успокоился, герой нашего времени…
– Ну ты фантазёрка! Но не дерзи, лучше иди переоденься, ходишь всё лето в какой-то рвани! Люди скажут, что я тебе не могу купить даже новую футболку, просто ужас.
Скрипнула калитка. Словно желая перепугать гостя, с верхушки ели сорвалась сорока и со стрёкотом упорхнула в лес. Бело-чёрное пятно вскоре затерялось на фоне сосен. Но Дима даже не моргнул, поднявшись на ступеньки, радостно крикнул:
– Мила, привет! Открывай!
– Иду, иду! Почему не позвонил? Мы тебя и не ждали, – как можно спокойнее отвечала Людмила, при этом надевая праздничное платье в крупных красных горошинах и доставая розовые туфли из коробки, что пылилась под кроватью с начала лета.
Выглядывая из своей комнаты, девочка подумала: – «Ещё бы месяц – и я успела бы отыскать папика, а маманя сегодня точно согласится с предложением выйти замуж за дядю Диму! Ну, мы это ещё посмотрим!»
Крюк радостно слетел с петли, и дверь распахнулась настежь.
– Заходи, что стоишь как неродной!
– Я с подарками! Вот букет тебе, Милочка, и кое-что ещё.
– Спасибо, и всё так неожиданно!
– А где Алёнка?
– Иду, дядя Дима. Здравствуйте.
– Ребёнок! Вот тебе подарки!
Он сунул девочке в руки несколько пакетиков с коробочками, а сам поцеловал Милу и сел за стол, наслаждаясь поднятой им суетой. Дом наполнил запах мужского одеколона с лёгкой примесью бензиновых паров. Хозяйка наливала воду в вазу, чтобы поставить букет. Десяток разноцветных коробочек и пакетиков лежали на столе и стульях по всей террасе!
– Столько всего мне? – не веря своим глазам спросила Алёна.
– Тебе и маме, а то сидишь здесь, как Маугли, и даже без мудрого коалы, бедняжечка.
– Спасибочки, дядя Дима. Вы имели в виду Балу или Каа? Медведя или питона?
– Медведя, такого чёрного.
– Тогда Балу, а коалы – это живущие в Австралии сумчатые медведи.
– Запутался я тут с вами. Главное, ты меня поняла!
– Ага.
– Ты где пропадал? – спросила довольная Мила, устанавливая посередине стола яркий букет.
Дядя Дима вместо ответа захлопал в ладоши и закричал:
– Девчонки! Сегодня праздник!
– Какой? Расскажи нам!
– Сейчас всё узнаете. Ну, участковый «замял» дельце по моему мордобою в газете, поэтому я больше не прячусь, а живу как свободный человек. Ну и ещё: я соскучился по вам, и у меня есть одно очень серьёзное предложение…
Дмитрий встал в центре террасы и, опустившись на одно колено перед Людмилой, полез в карман брюк, но это не получилось, пришлось привставать, наконец-то он извлёк красную бархатную коробочку и, повозившись минуту грубыми от работы пальцами, всё же её открыл. Внутри, словно на ледяной, блестящей подложке, лежало обручальное кольцо.
– Вот предлагаю, так сказать, руку и сердце, как в романах и кино. Мила, выходи за меня замуж! Сколько ещё можно за тобой ухаживать, а?
– Дима, встань, всё так неожиданно! Я вообще подумала, что ты на меня обиделся и поэтому не звонишь, а ты тут устроил такое! – Людмила, краснея, сложила крестом руки на груди, словно опасаясь, что они без её ведома, сами возьмут соблазнительную коробочку.
– Я не прошу ответа прямо сейчас. Я готов подождать, ведь когда ждёшь бесконечных пятнадцать лет, то месяц-другой кажется тебе вообще ерундой. На, возьми, если чего, отдашь. Вдруг меня посадят, шутка-шутка. Но чек всё же не выбрасывай.
Мила взяла коробочку и присела на стул около стола, не сводя глаз с тонкого резного кольца.
– Первый раз меня вот так, серьёзно зовут замуж. Дождалась.
Алёнка не смогла справиться с любопытством и, подкравшись сзади, глянула через плечо мамы. Кольцо ей тоже приглянулось, и, она, закрыв глаза, представила его на тонком мамином пальце, выходило просто прелестно.
– Лена, бери подарки! Чего ждёшь? – напомнил о себе дядя Дима, и девочка стала распаковывать первую попавшуюся коробку. Она развязала красную ленту и аккуратно её свернула: ещё пригодится. Внутри оказались духи со свежим и немного сладковатым вкусом. Такие были у неё год назад, но давно закончились, а денег на новые не находилось.
– Спасибо! Я о них даже не мечтала!
– Мне тоже нравится запах. Помнишь, у тебя были такие?
– Конечно, помню. Я даже флакон до сих пор не выкидываю. Спасибо, дядя Дима!
В пакете оказалась розовая футболка с блестящими цветами.
– Миленько, ох как миленько! – завизжала девчонка.
– Смотри дальше! – подбадривал дядя Дима.
В следующем пакете была коробка с телефоном!
– Мама, смотри у меня смартфон! Я теперь сама смогу снимать клипы, читать книги, смотреть почту, – она распаковала подарок и включила гаджет. – Да, он пашет как настоящий планшет, я буду его загружать на полную катушку.
Мила улыбнулась от слов дочери и подняла счастливые глаза на Диму:
– Наверно очень дорогие подарки?
– Ну да, недёшево, но запомни – мне для вас ничего не жалко.
– Спасибо, Димуля.
– Во, ты меня первый раз в жизни так назвала.
– Мама, я пойду на улицу, опробую телефон!
Алёнка выбежала во двор и принялась фотографировать элегантные пурпурно-розовые лилии, и вскоре добралась до скромных жёлтых цветков чистотела. А тут, как раз вовремя, попался Колючий колобок, его влажный носик и последовавшее бегство в лопухи навсегда запечатлелось в интернет-анналах современного человечества.
– Ура! У меня есть сматрфон! А ты, колючий недотрога, сегодня же окажешься на ютюбе! Посмотрим, сколько лайков ты соберёшь!
После они втроём пили чай с тортом, потом, едва уместившись втроём на сиденье мотоцикла, отправились купаться на лесное озеро. Ближе к вечеру, когда Дмитрий привёз их обратно в сторожку, Мила незаметно для дочери шепнула ему на ухо:
– Позволь мне подумать хотя бы месяц, сейчас я просто не готова вот так сразу принять какое-нибудь решение, хорошо?
– Ещё спрашиваешь, я подожду. Столько лет ждал, а месяц для меня – раз плюнуть.
Этим вечером гость уезжал поздно, над головами, рассекая воздух, уже носились неуловимые летучие мыши. И когда наконец-то за Димой сомкнулись берёзовые ветки, впервые за день на дом опустилось безмолвие. Солнце зашло за лес, но его лучи ещё долго пробивали тёмный полог. В конце огорода, в зарослях пахучей черёмухи засвистел страдающий бессонницей соловей. Птицы не умолкали, их не пугала куцая июньская ночь. Они торопились жить и берегли каждое мгновение, подаренное судьбой, для выращивания птенцов и поиска пищи.
Мама с дочкой сразу в дом не пошли, слишком много эмоций за день начерпала их семейная лодка. Они молча сидели во дворе, изредка отмахиваясь от комаров берёзовыми ветками. Под стрекотанье кузнечиков, редкие крики сыча слышалось, как ветер крутит верхушки деревьев и листва хлещет по бокам лесных красавиц, но около земли было необычайно тихо. Хотя лёгкий ветерок не помешал бы, глядишь, и отогнал назойливых комаров.
– Мама, ты уже согласилась с предложением дяди Димы? – всё же решилась спросить Алёна.
Словно, вернувшись из далёка, Мила ответила:
– Пока нет, взяла месяц на раздумье.
– Хорошо.
– Что хорошо?
– Не знаю.
– Ты дура?
– Не знаю.
– Издеваешься?
– Я и правда не знаю, и в ушах сегодня не звенело. Вроде он добрый и сильный, всегда нам помогает, как только ты его попросишь, он тут как тут, а ещё он верный. Подарил мне сматрфон и кучу подарков! А я скоро совсем вырасту и уеду учиться на юрфак. Жаль, конечно, поблизости нет моего папашки, хоты бы для видимости выбора.
– Вот дался тебе этот отец, его нет уже пятнадцать лет, тебе со мной плохо? Чего-то не хватает?
– Все хорошо. Слышишь, волк воет? Ему одиноко?
– Наверно, грустно, как и мне, вот и зовёт своих. Знаешь, если бы твой отец хотел, то нашёл бы нас. Я в отличие от него – место жительства не меняла. Приехал бы хоть разочек и посмотрел на свою кровиночку. Да ты вылитая он: глаза, нос и лоб, такая же упёртая. Никакую экспертизу проводить не надо, чтобы понять, чья ты дочь.
– А почему ты мне никогда не показывала его фотки?
– У меня их нет, я их все сожгла.
– Когда?
– Когда ты у меня родилась, а он мне уже давно перестал писать и звонить! Ну, попали мне под горячую руку снимки, я их собрала все в охапку и спалила в саду, под яблонями, где мы с ним так любили мечтать о нашем общем будущем.
– Какая ты оказывается решительная, на тебя совсем не похоже.
– Ты свою маму ещё плохо знаешь. Вот когда Дима привезёт свои фотографии, тогда и полюбуешься на своего папочку. Мы ведь все вместе учились в одном классе, и он с ним ещё и служил в армии. Потом, правда, их раскидали по разным частям, ну так Дима мне рассказывал, а кто знает, как было на самом деле? Но зачем тебе о нём думать, ворошить прошлое? Тебе плохо со мной?
– Конечно, нет. Просто любопытно, наверно, зов крови.
– Не говори глупостей, просто мне досадить хочешь. Тыкаешь постоянно мне в глаза своим отцом, мол, я последняя неудачница, злосчастная мать-одиночка.
Снова закричала сова, и следом принялся солировать неведомый волк, завыв в глубине леса, где-то в стороне Гнилого болота. Лена захныкала и как маленькая девочка уткнулась в плечо матери, пряча лицо. Совсем стемнело. Мила обняла дочь и, не мигая, смотрела на чёрный лес, у неё самой глаза оказались на мокром месте. Вскоре среди деревьев мелькнула жёлтая затасканная луна и спряталась за верхушки дубов, не мешая плакать людям. Лес притих и перестал стращать жителей домика, охватив плотным кольцом лесную сторожку и полянку с огородом и садом, не пропуская вовнутрь ничего.
Ночь распростёрлась над здешними лесами и болотами. Людмила и Алёна продрогли и, намёрзнувшись, воротились в дом, и скоро на плите частушками запел чайник.
– Может, попьём чай с тортом, там ещё осталось несколько кусочков?
– Давай, только я пойду надену толстовку.
Мила достала чашки и блюдца, в блеклом свете лампочки они казались загадочными, даже волшебными. Девочка вернулась на терраску с улыбкой, не выпуская из рук новенький смартфон. Потянуло из углов и подпола сыростью, старым домом и чайным духом.
– Алёна, а я выполнила твоё задание. Дима говорит, что не помнит, где он находился в тот чёрный день. Тебе не кажется, как-то очень странно? Все помнят, а он нет.
– Надо же. А может, и действительно запамятовал? Мне не хочется с телефоном расставаться, у него камера классная и память большая!
– Тебя перестало интересовать убийство бабушки и дедушки?
Алена стёрла улыбку и опустила глаза:
– Нет, не дождутся, просто сегодня у народного следователя Белкиной – выходной. И дай мне, пожалуйста, то самое колечко посмотреть!
– На, гляди, лесной прокурор! – Мила стянула с безымянного пальца подаренное украшение. – Какое счастье, что ты ещё совсем ребёнок!
В течение следующих пятнадцати минут Алёнка и так и сяк крутила и рассматривала кольцо, разве только не додумалась попробовать его на зуб.
– Смотри не потеряй, а я пошла спать. Помой посуду.
– На его, забери, я тоже пойду, только немного почитаю.
Вскоре на лесной опушке погас свет, и тонкие электрические лучи поглотили ненасытные черные тени, словно мгновенно ярко-жёлтые хризантемы угасли от октябрьских заморозков. Ночь овладела землёй до утренней звезды, натянув с головой самотканое одеяло на старую ель, дубы, две липы, три тополя за огородом и весь этот немалый лес, уцелевший каким-то чудом на границе со столичной областью. Недолги ещё ночи в начале июля.
Воскресенье выдалось радостным. Наконец-то расцвели усадебные липы, и утром в дом беспардонно проник сладковатый медовый аромат, а их густые кроны раскрасились зажжёнными бледно-жёлтыми огоньками. Лето свершило ещё один неумолимый шажок, всё шло своим чередом.
Вскоре приехал Женя и поведал, что поселковая полиция наконец-то отстала от него с предложениями написать заявление, дать подробное объяснение, представить справку из травмопункта. Но самое основное – ему с огромным трудом всё же удалось взять интервью у следователей. Но горячих новостей, к сожалению, не оказалось. Журналист поведал, как в ходе беседы Михаил Владимирович доставал из рукава не козыри, и даже краплёные тузы, а стандартные следственные версии, словно перелистывал учебник по криминалистике, но клятвенно пообещал к осени подкинуть новые версии. Но, несмотря на это, Женя оказался доволен встречей, ему для окончания летней журналистской практики два больших интервью оказалось вполне достаточны, да ещё причитался какой-никакой гонорар в газете.
– Но у нас появилась ещё одна зацепочка, – многозначительно сказала Алёна и посмотрела на маму.
– Да говори, чего уж там стесняться, – разрешила Мила.
– Не томите.
– Ваш неприятель, что устроил погром в редакции, не помнит, что он делал в день убийства. Видите ли, весь посёлок помнит, а он нет. Странно?
– Да, просто какая-то ерунда, у его, так сказать, обожаемой девушки погибли родители, а он не помнит, где находился в это время. Очень ненормально, кажется, его объяснения шиты белыми нитками.
– Вот и я о том же. Ты сможешь попробовать осторожненько узнать в автомастерских, чем он занимался в тот день.
– Попробую выведать, у меня там батя раньше вкалывал и ещё сосед. Я переговорю, прямо сегодня. А может, у него была другая девушка? И теперь он стесняется признаться, что проводил с ней своё личное время.
– Женя, завязывай со своими версиями. Как насчёт чашечки чая с липовым цветом?
– С удовольствием, сегодня вроде не жарко! А Людмила Александровна, будет с нами чаёвничать? – спросил Женя, не сводя влажных глаз с Милы.
– Ну, если только гость настаивает.
– Для меня поговорить с вами – радость.
Алёна уронила чайную ложку на пол и, когда звон утих, полезла под стол, задев локтем ногу журналиста.
В следующий раз журналист приехал в понедельник утром, когда Алёнка ещё витала во снах, а Мила уже уехала на работу. Парню пришлось стучать и ждать, когда заспанный подросток, завёрнутый в клетчатый плед с красной вышитой надписью «От Главы района» соизволил открыть дверь.
– Салют, соня!
– Физкультпривет жаворонку от совы. Пожалуйста, поставь чай, а я пока хотя бы умоюсь. У тебя есть что-то новенькое?
– Да, есть.
– А чё тогда молчишь, рассказывай.
– Пока не умоешься, ни слова, ни намёка.
– Большой и вредный. Ладно, я быстро.
Вскоре чайник зашумел. А посвежевшая девочка через считанные минуты вернулась на терраску, глаза её блестели, а нечёсаные волосы были упрятаны под косынку.
– Ну, прямо портрет с обёртки от шоколада «Алёнка»! Вылитая!
– Спасибо, что не с банки из-под свиной тушёнки! Рассказывай! И завари мне, пожалуйста, кофе, видишь, чайник-то закипел.
– Вчера я поговорил с отцом и соседом, и вот что выяснил. Ну, во-первых, все действительно помнят те дни, когда услышали о ранении твоих родных, после многие прочёсывали с полицейскими лес. Так вот, Димы с ними не было. Он не вышел на работу за день до убийства и появился в мастерской только через два дня. И, что характерно, с каким-то побитым, виноватым видом. В посёлке в эти дни была полная неразбериха, и его решили сильно не наказывать, с работы не выгнали. Тем более все знали, что Дмитрий приударяет за твоей мамой, а тут в вашей семье случилось такое несчастье!
– Получается, у него есть какая-то веская причина скрывать, где он находился в те дни.
– Отсутствие алиби ещё не говорит о том, что убийца именно он.
– Но согласись, шансы уже есть, – сказала девочка и, накручивая на палец конец косынки, продолжила: – Смотри, ведь честному человеку нечего скрывать. Наоборот, рассказав, где он пропадал на самом деле, он получает доказательства своей непричастности. Тем более, дядя Дима вхож в нашу семью и может быть заподозрен в преступлении.
– Надо за ним последить, – предложил Женя.
– Но как?
– Я попробую присмотреть, гляну, чем он занимается по вечерам, после работы, да ещё попрошу соседа понаблюдать за ним в мастерской.
– Да, было бы неплохо. От тебя, то есть от полиции, он тоже где-то недавно скрывался! О… точно, когда он вновь появится у нас, я попробую выведать, где он прятался эти дни!
– Давай, но осторожнее, он явный неадекват!
– Да нет, он не чудовище, просто грубый парень с окраины посёлка, вот и тебя отделал! Ладно, с ним всё ясно. А что по комбинату и охотнику?
– Да особо ничего. В посёлке все, с кем я говорил, считают Аникина браконьером, потому что из леса он не вылезает ни зимой, ни летом. Правда, если сказать честно, у него такая жена, что от неё любой мужик сбежит куда глаза глядят, хоть на Чукотку. Он, кстати, добровольно участвовал в прочёсывании леса, получается, помогал полиции. Но я где-то читал или слышал в каком-то сериале, что преступников, частенько тянет на место преступления. Может, и его влекло?
– Не исключено. Порассуждай, словно убийца. Как лучше всего узнать о действиях полиции? Да просто прийти и посмотреть, или даже при случае помочь полицейским. Вот тогда многое услышишь и увидишь своими глазами.
– А ещё Пётр Петрович неоднократно при свидетелях заявлял, что если бы он знал, кто убийцы, сам бы с ними расправился.
– Красивые слова, бла-бла бла-бла, но о человеке надо судить по его делам. Думаю, нам нельзя его исключать из круга подозреваемых.
– А я и не собираюсь, скажи хоть что-нибудь по комбинату, умоляю.
– Да особо нечего говорить. Хозяин, некто Сергей Геннадьевич Бугрин, сорок восемь лет, родился в Красноярском крае, в каком-то глухом посёлке лесозаготовителей. Был депутатом Государственной думы двух созывов, отказался от кресла сенатора от Красноярского края, проживает в Москве. Не так давно полностью ушёл из политики и с головой погрузился в свой бизнес, имеет приличное состояние, даже отмечен в журнале «Форбс» среди наших толстосумов. Дважды женат, четверо детей – все девочки. Мечтает о наследнике, случалось на стороне несколько романов с певицами, секретаршами, ну, сама почитаешь в интернете, там про него столько информации! К нам приезжает по средам, посещает стройку, проводит совещания со строителями. Иногда остаётся ночевать, но не в нашем посёлке и не в городе. У него где-то в районе дом, может, даже комбинат его арендует для него, но где, не известно. Кстати, я тут полистал старую подшивку газет и выяснил – после убийства он обещал за информацию о преступниках награду – целый миллион рублей!
– Крутая фамилия «Бугрин», он же «Бугор» или «Багор»! А обещанными деньгами, может, отводил от себя подозрения! Смотрите, люди добрые, какой я щедрый! А сам уверен, что не найдут. Небось, киллера уже и нет на этом свете? Так ведь пишут в детективах?
– Да вроде так, но наёмные убийцы больше из пистолета или снайперской винтовки орудуют, а тут странно, из охотничьего ружья.
– Может, подстроили под рядовую бытовуху.
– Ну, у тебя натурально прямо женская логика. Всё, что хочешь, охаешь и вывернешь!
– Эх, мне бы с ним поговорить. Задать только один вопросик и выслушать ответ, и я сразу проверю эту версию. Но как бы так устроить встречу? Как могут столкнуться в нужное время в нужном месте крутой олигарх и девчонка с посёлка. А, кстати, что там пишут в Сети, он, случаем, не извращенец, не педофил?
– Ну, ты даёшь! Ты чего надумала? Совсем сбрендила?
– Да я просто пошутила.
– Завязывай с такими шутками. В интернете нет ничего такого, нормальный мужик, как все, мечтает о наследнике, будет кому передать штурвал бизнес-корабля. А может, мне у него интервью попросить, мол, уважаемый олигарх, хочу вас и ваш строящийся комбинат пропиарить перед тёмными аборигенами?
– Женя, ты гений! Точняк! А если согласится, то между делом спросишь, мол родственники погибших хотят встретиться и поблагодарить за помощь при расследовании зверского убийства, произошедшего три года назад, ну и т. д. и т. п.
– А Людмила Александровна согласится пойти на такую встречу?
– А куда ж она денется-то, если он нас примет! Уломаю! А потом она свободная красивая женщина, а ему, между прочим, как ты говоришь, нужен наследник, мне бы тоже братик не помешал, как думаешь?
– Да, вот какая у нас тут каша заваривается! Но я в сводничестве Людмилы Александровны принимать участие принципиально не стану!
– Да шучу я, а ты прям весь вспыхнул. Что, нравится моя мама? Я давно заметила, ты с неё глаз не сводишь. А сам говорил «она старая», врун.
Женя не отвечал, отвернувшись от девчонки.
– Ладно, больше шутить так не буду.
Журналист продолжал молчать, смотря в пустую чашку.
– Не знаю, как насчёт каши, но чай ты уже выпил, конфеты съел, собирайся и пулей лети на комбинат, сегодня понедельник, глядишь, может, и договоришься об интервью в эту среду.
Женя покраснел и отодвинул от чашки ворох фантиков. Но, перед тем как встать, спросил:
– Постой, а что тебе даст этот разговор? Ну, сообщит, что не имеет ни-ка-ко-го отношения к происшествию в лесу и что тогда?
– Но ты забыл, что я точно буду знать, обманывает он нас или нет.
– Тогда я поехал. Как что-то выясню, позвоню.
– Давай, а я спать. А то мозги из-за тебя уже кипят.
Журналист уехал, но Алёнка не стала ложиться, как обещала, а извлекла из тумбочки тот самый французский роман и стала рассматривать иллюстрации под комариный плач. На старых гравюрах кипела неведомая жизнь, блистала незнакомая средиземноморская природа, под лучами жгучего летнего светила искрилось лазурное море. А вот и Эдмон Дантес пишет мелком на стене камеры дату – 30 июля 1816 года, а дальше исхудавший узник в отчаянье выбрасывает пищу в окно, чтобы поскорее умереть с голоду. Печально, но нет мира под оливами.
Несколько дней прошли тихо и обыденно: гостей не было, как и новых известий, так ожидаемых девочкой. Два дня с небольшими передышками моросил дождь. На террасе был слышен мягкий шум от падающих в листву капель, и прохладный воздух был словно замешен неведомыми парфюмерами на запахе леса и здешнего огорода, а ещё полян с белоглазой кислицей, и дальних полей с цветущей люцерной. Прикрыв глаза, Алёна представляла себе земляничные поляны со спелыми алыми ягодами и заросли пахучего борщевика вдоль дороги, овражек с ежевичными кустами.
Мила с головой ушла сама в себя. Словно андроид из «Звёздных войн», она по-прежнему выполняла привычную работу и с оловянными глазами забегала в магазин или стояла на автобусной остановке. Но мысли её всё время находились далеко. Я корем, так успешно потянувшим на дно чистую душу, стало предложение руки и сердца и преподнесённое колечко, которое всё больше и больше затягивало в омут нескончаемых раздумий о грядущей жизни. Мила умаялась тащить хомут матери-одиночки, особенно после гибели родителей. Когда вдруг через неделю после похорон предательски иссякли деньги, и сколько ни заглядывай в кошелёк, там ничего нового не появлялось. Попросить помощи, по большому счету, было не у кого, и стало до рези в глазах ясно – надеяться следует только на себя. Но нормальной профессии нет, и учиться тоже нет возможности, а нынешняя работа просто не позволяла умереть с голоду и не обноситься до лохмотьев. Может, действительно, верный и надёжный, как кирпичная стена, Дима и есть тот самый человек, которого она так долго ждала?
Дочь высвободила Милу из когтистых лап печали и вернула к активной жизни:
– Я звонила днём отцу Андрею, он просил тебя ему перезвонить.
– Завтра непременно наберу. А о чем вы говорили?
– Да о Каине и Авеле.
– О Господи! И не страшно тебе, стоя на макушке ели, вести такие беседы?
– Страшно, мамочка.
* * *
И почему опять вспомнилась дедушкина любимая сказка: «Так вот, когда наконец возвратился Всеслав во дворец из дремучих лесов да полей, жена прикинулась больной. Лежит, не встаёт, только пустую воду пьёт. Тогда созвал князь лекарей в палаты и давай выведывать, чем княгиню лечить. Но знахари только руками разводят, мол, княже, не ведаем такой болезни.
Вечером красавица закрыла ясные глазки и тихонько говорит мужу, как Змей Змеевич надоумил:
– Милый, я больна! Ничто не спасёт меня кроме волчьего молока. Надо мне им умыться, чтобы скорее оздоровиться.
– Не грусти, я скоро буду, молока того добуду.
Так ответил князь и поспешил собираться в дорогу. Да тут старушка мать упала на колени и умоляет сына:
– Не езди никуда, сынок! Обманывает тебя супруга! Где это видано – лечиться молоком волчицы? Вызови лекаря из-за границы!
Ничего не ответил князь, только молча вышел из палат и отправился за волчьим молоком, чтобы спасти ненаглядную жену, а с ним его Верная Охота. Эх, нарушил Всеслав не только волю родной матери, но и свой же указ: не травить зверя летом, когда птенцы и зверята подрастают».