В массе народов, двигавшихся в Средние века из Азии в Европу, последними явились интересующие нас печенеги, торки и половцы. Шествие, впрочем, окончательно завершилось татарами, нахлынувшими в XIII столетии. При своем появлении в южнорусских степях наши племена стали играть видную политическую роль. Заняв пространство от реки Урала до Дуная, они приходят в столкновение со многими государствами, и то своими набегами, то как посредники в торговле с восточными странами, то как военная сила, всегда готовая в услугам того, кто больше даст, они заставляют обратить на себя внимание, и их имена являются в летописях русских, поляков, венгров, греков, арабов; их известность распространяется и в Западной Европе. И вот писатели разных национальностей выдвигают нам целую массу имен. Приглядываясь к ним, замечаешь, что это по большей части искажения одного и того же имени, явившиеся или в силу неправильной устной передачи, или происшедшие по законам языка того или другого писателя. Иногда бытописатели (особенно византийские) окрещивают наших кочевников классическим именем скифов или громким прозвищем гуннов, не желая осквернять свой язык новым варварским названием. Иногда же мы находим у одного и того же писателя несколько различных имен для одного племени, притом таких, которые не указывают на искажения, а являются действительно существовавшими рядом одно с другим и происходят в силу разных обстоятельств.

Мы не имеем никакой возможности входить в рассмотрение, откуда ведет свое начало слово «печенеги», но нам кажется довольно вероятным, что другие народы узнали это имя от русских славян. «Печенеги» и «Πατζιναχίται» греческих писателей стоять весьма близко по созвучию. Если мы примем во внимание известие нашей летописи под 944 г., что корсуняне послали весть в Константинополь о движении Игоря против греков, что болгары сделали то же, «глаголюще: идуть Русь, и наяли суть собе печенеги»; если вспомним подробные сведения о печенегах Константина Багрянородного, ясно указывающие, что многое он почерпнул из рассказов людей, бывавших на Руси или в Крыму, то наше предположение получает некоторое основание.

Впрочем, возможно, что и русские славяне узнали имя печенегов от венгров, которые передали его и византийцам, если верно объяснение господина Европеуса, что название «печенег» – угорское от bitšeη (ng) – jax, что значит «сосновые люди», т. е. живущие в сосновых лесах. В таком случае знакомство русских славян с этим именем существовало еще до непосредственного столкновения их с печенегами. Близко к русскому названию стоит находимое у Титмара Мерзебургского «pezineigi» и у Брунона еще правильнее «pezenegi». Первый мог взять у второго с незначительным изменением, а Брунон был в России и слышал это имя от русских, когда шел на проповедь к печенегам. Вполне искаженное название – «pedenei и petinei», встречающееся у того же Титмара, – нам кажется, произошло вследствие устной передачи этого имени немецкими воинами, участвовавшими в походе Болеслава на Русь. Не считаю нужным распространяться о том, что все названия, употребляемые польскими писателями для обозначения имени «печенеги», произошли путем искажения слышанного от русских. Piecinigi, pieczyngi, pincenakiti и т. д. – варианты польских хроник. Последний из них, находимый в хронике Галла, может быть объяснен знакомством автора с византийскими писателями.

Обращаясь к венгерским источникам, мы находим в них наших печенегов под именами bessi, bysseni, bicenati. Венгерское имя этого народа есть besenyö, которое в грамотах передается как besseneu, bessynew. Иногда же в этих документах мы находим имя wysseni. Венгерский ученый Эрней видит печенегов и под именами wosciani, wosseravii и ebes. Последнее действительно встречается в одной грамоте конца XII в. Мы не знаем, каким образом произошли все эти варианты, но нужно помнить, что венгры были в непосредственных сношениях с печенегами. Возможно, что все эти разночтения представляют олатинизированное besenyö.

Арабы также не оставили без внимания наших кочевников, и печенеги являются в их сочинениях под именем «баджнак». Укажем для примера на известия двух арабских писателей Эль-Бекри и Аль-Балхи. Говоря о стране Баджнак, Эль-Бекри рассказывает, что к северу от нее лежит земля Kifdjak (Кипчак), на юг Хазария, на восток Гузия, на запад славяне. А Эль-Балхи сообщает, что «часть турка выселилась из страны своей и заняла пространство между хазаром и Румом (Византией) – их зовут баджнак; в древние времена они не занимали настоящих своих жилищ, а лишь впоследствии они разделили и завоевали эти владения». Если мы постараемся определить по другим источникам, какой народ обитал в указанных арабами местностях, то убедимся, что это были печенеги. Эль-Бекри писал в XI столетии, а Эль-Балхи в первой половине X в., но как тот, так и другой говорят, очевидно, о времени им предшествующем, т. е. о начале X в. или о конце IX столетия. В этот период все пространство между Хазарией и Византией занимали печенеги, о чем единогласно говорят как византийские источники, так и русские летописи. Кроме того, Константин Багрянородный сообщает нам, «что печенеги сначала жили возле рек Волги и Яика, и соседями их были народы, которые называются мазари и узы. Пятьдесят лет назад так называемые узы, согласившись с хазарами и напавши на печенегов, одолели их и выгнали из собственной страны. Если наш писатель и не говорит специально о границах Печенегии, то все-таки из его известия видно, что соседями этой страны были узы и хазары, так что Эль-Бекри, Аль-Балхи и император-историк взаимно поддерживают друг друга и говорят, очевидно, об одном в том же народе.

Всматриваясь во все указанные варианты, не особенно трудно заметить, что они являются лишь искажением какого-то одного имени, которое, как кажется, дано было печенегам иностранцами.

Явившиеся затем в Европу половцы награждаются средневековыми писателями массой различных имен. Половци, plauci, balwen или blawen, walwen, Κόμανοι, cumani, cuni, кипчаки – вот под какими названиями известно было новое кочевое племя. Небольшое сличение известий различных источников покажет нам, что здесь во всех случаях разумеется один народ.

В 1201 г. между болгарами и Византией был заключен мир, закончивший долгую борьбу этих двух народов, в которой на стороне первых, по византийским источникам, стояли скифы или комане. В этом году, по рассказу Никиты Хониата, влахи и комане разоряли Фракию, но князь Галиции, Роман, напал с большим войском на землю коман, разграбил и опустошил ее без труда. Этот писатель знает также, что в этом году Роман и Рюрик дрались между собой, причем на стороне второго были комане. Наша летопись вполне подтверждает это известие, ставя на место византийских коман своих половцев: «тое же зимы ходи Роман на половцы и взя вежи половечьские, и приведе полона много и душь христианских отполони много и бысть радость в земли Рустей. Тое-же зимы Генваря 2 взят бысть Киев Рюриком и Ольговичи, и всею половечьскою землею». Под тем же именем половцы являются и у западных писателей, которые называют их cumani. Так Рубруквис, описывая южнорусские степи, говорит, что на них обыкновенно жили кумане прежде, чем пришли татары, а далее повторяет: «На ней (этой равнине) обыкновенно кочевали кумане, которые называются капшат (kapschat = кипчак)». Нам кажется, не может быть сомнения в тождестве куман и Κόμανοι, а потому мы можем подтвердить слова Рубруквиса, что они и кипчаки одно и то же, двумя известиями – одним арабским и другим византийским. Ибн-Яхия повествует о том, что кипчаки были на египетском престоле; эта кипчакская династия старалась окружить себя своими соотечественниками, и все важные государственные должности перешли в их руки. Этот факт вполне подтверждает и Пахимер с Никифором Грегорой, рассказывая, что между Михаилом Палеологом и султаном Египта, происходившим из куман, проданных некогда в рабство, был заключен торговый договор, по которому египетские корабли могли свободно плавать к северным берегам Черного моря для покупки его соотечественников.

Тождество же наших половцев и кипчаков видно из известия Ибн-эль-Атира. По его словам, татары проникли через Дербент в их страну, отвлекли их от союза с алланами и разбили по одиночке тех и других; тогда кипчаки искали спасения у русских. То же самое повествует и Альбульгази. Вполне согласно с этими писателями говорит и наша летопись, но на место кипчаков ставит половцев. «В лето 6732. Приде неслыханная рать: безбожнии моавитяне, рекомыи татарове, придоша на землю половецьскую… Прибегшим-же половцем многим в Рускую землю». Как Ибн-эль-Атир и Абульгази рассказывают потом о поражении русских и кипчаков, так наши летописи говорят о победе татар над русскими и половцами. Кажется, нет основания после приведенных фактов сомневаться в тождестве половцев, куманов и кипчаков. Мы не можем объяснить происхождения имени «кумане». Может быть, и западные, и византийские писатели узнали его от половцев, если мы только предположим, что последние сами величали себя куманами.

Обращаясь снова к известиям Рубруквиса, мы находим унего следующее добавление: «Немцами же называются (кумане) валанами (valani), а область их Валанией (Valania)». Кажется, что это имя есть олатинизированное немецкое Valwen. В письме братьев проповедников и миноритов, писанном в 1241 г., говорится, что в числе войск татар есть и «кумане, которых мы, – объясняет автор послания, – называем по-немецки Valwen». Нет никакого основания предполагать ученого домысла в слове valani и valania. Средневековые писатели могли бы, пожалуй, произвести его от страны Алании и народа алан, но Рубруквис, знакомый со средневековой ученостью, непременно и пояснил бы нам это производство. Очевидно, наш путешественник передал в латинской форме имя Valven, бывшее распространенным в Германии. Вариант его встречается в одном польском известии в форме Balwen или Blawen. Здесь это имя отождествляется с Plauci. Весьма возможно, что первоначальная форма и есть Blawen из Plauci; под последним названием разумелись кумане-половцы. У венгерских писателей это племя называется еще cuni, что ясно обнаруживается из сличения известий нашей летописи и хроники Туроца о Санской битве 1097 г. Венгерский писатель рассказывает, что русские призвали себе на помощь кунов против короля Коломана; венгры потерпели страшное поражение. По нашему источнику, Святополк Киевский пригласил Коломана действовать против Володаря и Василька, но половцы, приведенные Давидом Игоревичем, наголову разбили венгров.

Таким образом, источники дали нам возможность разобраться в целом ряде имен. Может быть, нам удастся теперь решить до сих пор спорный вопрос: следует ли отождествлять половцев с узами, или последние составляли отдельное племя, известное в наших летописях под именем торков? До сих пор исследователи не пришли ни к какому заключению, а между тем при таком или ином решении изменяется взгляд и на наши Черноклобуцкие поселения, существовавшие по реке Роси и в других местах. Поэтому мы считаем необходимым рассмотреть этот вопрос подробнее, тем более что с ним неразрывно связан другой – о прародине наших кочевников.

Источниками для его решения являются известия мусульман, византийские хроники, русская летопись и некоторые данные, сообщаемые западноевропейцами. Разберем же сначала известия византийцев.

Прием императором Константином VII Багрянородным княгини Ольги. Подношение Ольге императорских даров. Миниатюра из Радзивилловской летописи

Самый важный писатель для географии и этнографии IX и X вв., бесспорно, есть Константин Багрянородный по богатству сообщаемых им данных, которые собирать было для него удобнее, легче, чем для кого-либо другого. Он знает узов в Европе, между Волгой и Яиком, на местах, где, по его словам, жили прежде вытесненные ими печенеги. Отчего же для императора осталось неизвестным другое из имен этого народа – комане или кипчаки? Автор, так подробно говорящий о печенегах, о союзе узов с хазарами, не мог не иметь сведений о названиях этого племени, если бы их было несколько. Но, может быть, эти же самые узы с течением времени изменили свое имя, стали называться куманами, кипчаками? Ответ на это мы находим при сравнении между собой известий других византийских писателей. Первый раз кумане появляются участвующими в делах Балканского полуострова в 1078 г. В это время они вместе с печенегами осаждают Адрианополь. Никаких упоминаний раньше этого года мы о них не находим. Между тем племя, нас теперь интересующее, переходит Дунай еще в 1064 г. и все-таки под своим собственным именем узов. Об этом нам сообщают два автора – Атталейота и Скилица, оба писавшие в XI в. По мнению господина Васильевского, второй вполне подражал первому, т. е. целиком списывал у него. Атталейота же был участником в деятельности императора Романа и потому заслуживает полного нашего доверия. В своей истории он постоянно отличает куман от узов. О переправе последних через Дунай мы находим у него подробный рассказ, как они переправлялись, как разбили болгар и греков и разграбили весь Иллирик до Фессалоники и даже до Эллады. Но зима доконала их. Часть их приняла византийское подданство. «Те, которые пришли, – говорит Атталейота, – к римскому императору, взявши государственную землю в Македонии, стали на сторону римлян и по сю пору пребывают союзниками их… и были удостоены сенаторских и сиятельных достоинств». Это место особенно важно для нашего вопроса. Выражение «по сю пору» показывает, что писавший сам знает эти поселения узов, что они существовали в его время. Кроме того, Атталейота мог лично знать некоторых узов, облеченных сенаторским званием, служивших в византийской армии. Участник походов Романа, он должен был близко быть знакомым с представителями этого племени. Следовательно, наш писатель имел полную возможность различить узов от других тюркских племен, печенегов, половцев.

Скилица, писавший также в XI в., одинаково не лишен был возможности наблюдать и печенегов, и узов, и поэтому, хотя он и несамостоятелен в смысле фактическом, то все-таки различие, делаемое им между узами и куманами, заслуживает внимания. Оба приводимые писателя, при появлении половцев в 1078 г., прямо говорят, что это кумане. Отчего же они не назвали новых врагов и узами?

Переходя затем к известиям Анны Комнены, мы видим у нее полное подтверждение нашего мнения. Она рассказывает о событиях царствования своего отца, когда кумане-половцы принимают деятельное участие в судьбах Византии. Говоря о борьбе императора Алексея с куманами и печенегами, она указывает, что в войсках ее отца были узы, отличая, таким образом, последних от первых; рассказывая о борьбе печенегов с куманами, о том, что последние заняли болото Озолимну, Анна дает нам знать, что это имя произошло от народа узов, некогда здесь останавливавшегося лагерем. Нам не важен филологический домысел писательницы, а факт признания ею узов за отдельный народ. Ценность известий Анны увеличивается еще потому, что она, несомненно, воспользовалась рассказами своего отца, что видно из мелких подробностей в описаниях битв, действий императора. А никто уже не может отрицать, что Алексей сознательно отличал узов от команов: первые были в его войске, а со вторыми он вел борьбу и принимал их посольства.

Приведем здесь два западноевропейских известия из времени крестовых походов, которые подкрепляют сказанное выше. Именно, по Раймунду-де-Ажиль, крестоносцы застали в Диррахиуме в 1096 году служивших в войске Алексея: гузов, фанаков (печенегов) и команов; по другому автору, там находились в 1110 г.: туркопулы, команиты и пиценарии. Очевидно, писано это по рассказам очевидцев, а посему заслуживает быть принятым в число доказательств.

Сличим теперь показания приведенных писателей с известиями нашей летописи.

Мы приводили уже раньше сообщение Константина Багрянородного, что узы в IX в. жили еще за Яиком, в Азии, затем, потеснив печенегов, заняли область между Яиком и Волгой. Писатель X в. Массуди находит их уже на правой стороне реки Дона, который отделяет от них Хазарию. Географические сведения русских о Поволжье и Подонье в X в. были довольно значительны благодаря походам на Восток Святослава и его предшественников. В раздаче уделов Владимиром Святым упоминается уже Тмуторакань, на восточном берегу Керченского пролива. Какой же народ знает наша летопись в степях около Дона в X в.? Печенегов и торков. Услугами последних воспользовался в 985 г. Владимир Святой, когда шел на волжских болгар. «Иде Володимир на болгары с Добрынею уем своим в лодьях, а торкы берегом приведе на конех». Что это племя торков действительно жило у Дона, доказывается тем обстоятельством, что его остатки в первой четверти XII столетия ведут на берегах этой реки отчаянную борьбу с половцами. Затем Константин Багрянородный в одном месте делает весьма важное сообщение: «Должно знать, – находим у него, – что в то время, когда печенеги были выгнаны из своей земли, некоторые из них по своей воле и по взаимному соглашению остались там и стали жить вместе с так называемыми узами и до сих пор находятся между ними»… Это известие указывает на дружественное совместное сожитие, а никак не на кочевание только в одних и тех же местностях. Эта небольшая горсть оставшихся печенегов могла быть отличена от узов только благодаря сохранению своей национальной одежды, как поучает сына наш император-писатель.

Перечитайте теперь все наши летописи и убедитесь, что печенегов среди половцев не было. Последние в нашей летописи везде являются одни. Но вместо того мы находим в наших источниках другие важные факты. Первое нападение печенегов на Русь, по нашей летописи, было в 915 г., а последняя отчаянная битва с ними у Золотых ворот произошла в 1034 г. Они были разбиты наголову «тако погибоша, а прок их пробегоша и до сего дни». Печенеги не погибли окончательно, и после этого поражения на Руси мы видим их сильный напор на Византию в 1035 г. Русская земля избавилась от печенежского народа. С этого времени с ними начинает иметь дело только Балканский полуостров. В продолжение 82 лет (1034–1116 г.) нет о них упоминаний в русской летописи. Но вот после такого длинного периода они неожиданно являются снова, на Дону, в 1116 г. Неужели они снова перекочевали назад из придунайской области? Это для них было невозможно, ибо сзади их стояли другие кочевники. «В се же лето (1116 г.), – говорит летопись, – бишася половци с торкы и с печенеги у Дона, и секошася два дни и две нощи, и придоша в Русь к Володимеру торци и печенези». Очевидно, это были те самые печенеги, которые, по словам Константина Багрянородного, остались среди узов.

Князь Борис идет на печенегов. Миниатюра из «Сказания о Борисе и Глебе»

Таким образом, тождество наших торков и узов вполне обнаруживается. И в дальнейших событиях печенеги являются неразрывно с торками. «Прогна Володимер (в 1121 г.) береньдичи из Руси, а торци и печенези сами бежаша». Печенеги и торки вместе, как мы увидим, поселились и по реке Роси. Если этот небольшой остаток печенегов сроднился с торками, то это нисколько не мешало последним вести борьбу с целым народом печенежским, занявшим после 1034 г. юго-западную часть степей. Византийцы нам сообщают о постоянных стычках печенегов с узами. Но последние – не половцы, появление которых в южнорусских степях произошло в первый раз лишь в 1055 г., а первое нападение на Русь в 1061 (1063 г.). Занятие половцами юго-западных окраин степей, как видно из византийских источников, относится к последней четверти этого столетия.

Между тем эта борьба печенегов с узами происходила еще раньше 1050 г. В это время степи около Днепра заняли торки, двигавшееся, конечно, под напором половцев. Так в 1055 г. Всеволод должен был ходить на них для защиты Переяславского княжества; в 1060 г. князья предприняли на них поход соединенными силами на конях и лодьях – очевидно, по Днепру.

Известие летописи о последнем походе для нас весьма интересно. Вот что повествует она: «Того же лета (1060) Изяслав, и Святослав, и Всеволод, и Всеслав, совокупивше воя бещислены, и поидоша на коних и в лодьях, бещисленное множество, на торкы. И се слышавше торци, убоявьшеся, пробегоша и до сего дни, и помроша бегающе гоними, овии от зимы, друзии же голодом, инии же мором и судом Божиим, и тако Бог избави крестьяны от поганых». Как наш летописец описывает гибель торков, так византиец, Атталейота, говорит о поражении узов. По его словам, они потерпели сильно от зимы, были изнурены болезнями и голодом. Далее этот писатель сообщает нам важный факт, что узы, ушедшие обратно за Дунай, были рассеяны князем Мирмидонов около его городов. Кто бы ни были эти узы, но за Дунаем они несомненно являлись в южнорусских степях. Никаких других городов, кроме русских, они найти не могли; никакой князь, кроме русского, их разогнать у своих городов не мог. И вот под 1080 г. мы находим в нашей летописи следующее: «Заратишася торци Переяславстии на Русь, Всеволод же посла на не сына своего Володимера, Володимир же шед побив тороки». Откуда же опять взялись эти кочевники, когда, по словам того же летописца, они погибли в 1061 г.? Ясно, что они откуда-то вернулись. Мы можем найти ответ только в приведенном выше рассказе Атталейоты, но при этом придется признать тождество узов с торками. Полная картина этих событий действительно и получается лишь при соединении известий нашей летописи и истории Атталейоты. Сношения Византии с Русью позволили последнему упомянуть о событии 1080 года, как заключительном в период самостоятельного существования племени узов-торков.

Каменная баба из собрания Эрмитажа

Все приведенные нами факты с самого начала главы приводят к следующим выводам: 1) что кумане-кипчаки-половцы есть один и тот же народ; 2) что узы представляют из себя торков наших летописей и 3) европейские писатели знают в Европе три отдельных племени: печенегов, торков-узов и половцев. Эти выводы весьма для нас важны, ибо на них нам придется опереться. – Переходим теперь к известиям мусульманских писателей.

До нас дошла география писателя XIV в. Абульфеды. Он жил и писал в такое время, когда ни узов, ни куманов уже не существовало. Его географический трактат окончен в 1321 г. Сведения для прошлого он черпал из богатой библиотеки, бывшей у него в Гамате. Абульфеда делает грубую хронологическую и географическую ошибку, описывая уже несуществующее как действительный, современный ему факт, но это приносит громадную пользу нам. Очевидно, что различие, полагаемое Абульфедой для тюркских народов, признавалось и теми авторами, из которых он черпал.

В этом географическом трактате кумане-кипчаки постоянно отличаются от узов. Абульфеда отдельно описывает границы этих народов. Так кипчаков он помещает к северу от страны башкир, а относительно гузов говорит, что они «находятся между хазарами страной карлоков и булгарами» (правильнее башкирами). Могущество кипчаков, по его словам, было уничтожено татарами. Мы знаем, что нашествие последних сломило силу половцев. Ничего подобного не говорит он об узах. В географии Эдризи половцы постоянно называются куманами, а не узами, тогда как это название означает у него обитателей собственного Туркестана. Раньше мы указали на известие Эль-Бекри, писавшего во второй половине XI в. Он также отличает страну Кипчак от Гузии. Из известий Ибн-эль-Атира видно, что и для него гузы и кипчаки-половцы были двумя отдельными народами. Так он говорит о службе половцев-кипчаков у царей гузов и о тесной связи владетелей Адзербейджана с гузами (les gozz). Все приведенные писатели говорят нам о гузах в Азии. Припомним при этом известие Константина Багрянородного, что узы в IX в. жили за Уралом. Подробные сведения об этом племени мы находим у путешественника X в. Ибн-Гаукаля, лично посетившего местности, о которых он говорит. Он рассказывает, что гузы живут на песчаных равнинах в северу от Каспийского моря и Аральского озера, до среднего течения реки Sihoun, также между Каспийским морем и рекой Djihoun на юг до Джурджанской провинции.

Таким образом, в IX, X вв. мы видим гузов или узов в степях Средней Азии. Но затем мы находим их уже в Европе. Переселение их, как мы видели из известия Константина Багрянородного, относится к концу IX в. В Европе их знает и Абульфеда. «Руссы, – говорит он в одном месте, – народ турецкой национальности, который с востока граничит с гузами, народом такого же происхождения». Руссы никогда бы не могли граничить с ними, пока бы они сидели у себя, в Азии. Более подробные данные об европейских поселениях гузов мы находим у Массуди. Он рассказывает, что к югу от славян страны заняты несколькими тюркскими племенами; что гузы кочуют с их стадами, по песчаным равнинам; их территория отделена от хазар большой рекой, которая соединяет Итиль (Волгу) с заливом Меотиды (Азовское море). Эта река, как известно, есть Дон. Однако же это племя существовало еще в Азии и в XI в. В этом столетии гузы завоевали Персию и основали сельджукскую монархию. Следовательно, в Европу выселилась только часть племени, сохранив свое собственное имя, как оно и является у Массуди и византийцев, а у русских эта ветвь гузов стала совершенно случайно известна под именем торков.

Узо-половецкая теория основывается главным образом на свидетельстве двух источников – Рашид-Эддина и Абульгази. Они, перечисляя турецкие племена Средней Азии, уйгур, кипчак, канклы, карлук, калачь, не упоминают совершенно об узах или гузах, так что последние могут разуметься под каким-нибудь из прежде названных племен. Рашид-Эддин рассказывает, что кипчаки жили между страной Кара-Китай и Яиком. Таким образом, их область совпадает с землей узов, а Абульгази утверждает, что Огуз-хан, о котором мы сейчас будем говорить, предназначил племени кипчак вести борьбу с руссами, улаками (?), мадьярами и башкирами, которые жили на берегах Дона, Волги и Яика. Он прибавляет, что кипчаки, заняв эти местности, жили тут 4000 лет до Чингиз-хана, и вся их страна называлась Дешти-Кипчак, т. е., по объяснению самого Абульгази и Ибн-Хальдуна, степью кипчаков. Принимая вполне эти данные, пришлось бы видеть кипчаков во всех племенах, двигавшихся в южнорусских степях. Но мы не имеем никакого права делать подобное заключение.

В сообщениях Рашид-Эддина и Абульгази мы имеем дело с народными преданиями. Первый из них писал в первой четверти XIV столетия, а второй в XVII в. Но и самые предания могли подвергнуться переделке в руках монгольских ученых. По рассказу Абульгази, Газан-хан, один из прямых потомков Чингиз-хана, поручил Рашид-Эддину составить книгу генеалогии, религии и обычаев монголов на память потомству. Приказание было исполнено. Но, очевидно, излагая историю монголов по желанию хана, автор ее должен был позаботиться о возвеличении рода своего государя, выдвинуть добродетели его предков и осветить завоевания, сделанные Чингиз-ханом. И вот мы находим, что Огуз-хан начал борьбу из-за истинной религии со своим отцом; что Чингиз-хан – прямой потомок Огуз-хана. Мы не можем придавать всем этим известиям исторического значения, но не имеем права игнорировать их, как материал этнографический, и в этом отношении должно признать мнение господина Катрмера о важности этих данных.

Передадим вкратце сами предания. У Карахана, одного из сыновей Могула, который в седьмом колене происходил от турка, сына Яфетова, был сын Огуз-хан. Когда Огуз начал борьбу со своим отцом, к нему явились некоторые из его родственников со своими родами и признали его власть. Их всех Огуз назвал уйгур (пришедший на помощь), а все они стали носить имя огузцев или угузцев, по имени своего властителя. По прошествии известного времени от этой массы угузцев отделились колена – уйгур, канклы, кипчак, карлок и калачь, получившие свои имена по совершенно случайным обстоятельствам. Так канклы названы этим именем оттого, что их родоначальник изобрел телеги, сильно скрипевшие, которые названы были кунпек, и был окрещен, как их изобретатель, Огуз-ханом именем Капкли. Кипчаки назвались так от своего предка, найденного Огузом в дупле дерева и потому получившего название кипчак, что значит пустое дерево. И т. д. Эти различные племена поселились в разных местностях. Так кипчаки сначала жили между рекой Яиком и Кара-Китаем, а потом Огуз-хан отправил их в область рек Волги и Дона, где кипчаки и жили 4000 лет до Чингиз-хана. Между тем самое имя огузцев или угузцев исчезло и заменилось названием туркмен.

Можно ли придавать буквальный смысл всему здесь рассказанному? Такие предания образуются у всех народов, лишь только у них проявляется историческое самосознание. Прежде всего народ старается объяснить свое происхождение. Сходство языка, обычаев у нескольких племен заставляет их признавать себя родственниками и искать общего родоначальника. Припомним братьев Чеха, Леха и Руса, Радима и Вятко. Очевидно, что и уйгуры, кипчаки, канклы, карлоки, чувствуя свою близость по языку, по обычаям, стремились объяснить это непонятное для них явление. Они отыскали себе родоначальника в Огуз-хане. Однако это имя является несколько странным. Народ всегда называет своего прародителя именем, взятым от какого-нибудь из существующих племен. Между тем среди перечисленных мы не находим народа огуз или гуз. Но очевидно, что предания, записанные Рашид-Эддином, восходят к глубокой древности. И вот действительно мы встречаем в IX и X вв. в степях Средней Азии племя гуз, огуз, уз. От него-то, как видно, и взято имя родоначальника всех уйгур, кипчак, канклы, карлок. И само предание ставит связью между Огуз-ханом и этими племенами народ угузцев, причем первые относятся к последнему как вид к роду.

Кипчаки, как мы видели, жили некогда в тех же степях, где, как известно, в IX и X вв. обитали узы или гузы, откуда потом совершилось выселение в Европу части гузов, а затем в начале XI в. и кипчаков-половцев. Канкли занимали те же местности, т. е. степи Каспийского и Аральского морей. Затем часть удалилась на восток, а часть, несомненно, оставалась на тех же местах до половины XIII столетия, где их и застает Рубруквис, к северу от Каспийского моря. По языку он считает их родственниками куман-половцев. Тут помещает Плано Карпини племя кангитов между Команией, землей торкменов, Каспийским морем. Следовательно, мы можем принять их за канкли Рубруквиса и считать одного происхождения с кипчаками.

Но несомненно, что наши печенеги также появились в Европе из степей Каспийского и Аральского моря. Так Эль-Бекри знает их на равнинах от Джорджании до горы Корезма, т. е. опять в области, занятой некогда гузами. Аль-Ямбуи также видел печенегов в Азии. Он прибыл к ним из Бухары. Если возможно сближение названия καγγαρ (кангар), даваемого печенегам Константином Багрянородным, с именем кангиты Плано Карпини, то мы вправе видеть в канкли то племя, из которого вышли наши печенеги и турки-османы. Приводимые известия Эль-Бекри и Аль-Ямбуи заставляют считать этот факт довольно вероятным. По смыслу сообщения Константина Багрянородного, печенеги назывались κάγγαρ еще до перехода через Волгу, до борьбы с хазарами. Очень возможно, что они получили имя «печенеги», уже окончательно вступив в Европу, а племенное имя καγγαρ – канкли – canglae у Рубруквиса стушевалось, оставшись только за некоторыми коленами печенегов. Теперь легко объясняется, почему предания Средней Азии не знают печенегов, а только канкли. Легко объясним и фиктивный факт переселения кипчаков в Европу за 4000 лет до Чингиз-хана. В народной памяти могли сохраниться воспоминания о некогда делавшихся выселениях в Европу из степей Средней Азии, а так как монголы нашли в степях Южной России кипчаков-половцев, то легко было народному воображению переселить туда последних чуть не за три тысячи лет до P. X. Гораздо раньше мы видели, что при появлении в Европе тюрков европейские писатели отличают ясно три ветви: печенегов, узов-торков и половцев-куман-кипчаков. Восточные историки знают в Средней Азии одно племя узов или гузов, начиная с X столетия. Прародиной трех поименованных племен, как видно из недавно приведенных фактов, были те же степи Средней Азии. Узы-торки есть ветвь племени гузов, как мы видели раньше. Весьма вероятно, печенеги – колено канкли. Эти добытые данные не дают нам права совершенно игнорировать преданий, что кипчаки и канглы, обитавшие также в арало-каспийских степях, суть колена угузцев, или некогда действительно живших в Средней Азии гузов или огузов. (Отсюда патрономическое имя Огуз-хан.) Но мы можем из всего сказанного сделать только один вывод, что турецкие народы кипчак и канглы до своего разделения составляли одно целое племя, может быть гузов; затем это единое турецкое племя начинает дробиться на отдельные колена, из которых в Европе являются три – печенеги-канкли, торки, сохранившие старое племенное имя узов или гузов, и кумане-кипчаки. В этом только смысле кипчаки-половцы и могут считаться гузами или узами, как вид этого рода. Кипчаки могли быть некогда гузами, но гузы никогда не были кипчаками.

Это же самое племя огузов двигалось и в южном направлении в Азию. И тут часть их выселилась под своим собственным именем в XI в. и только потом по господствующей династии получила название сельджуков. В XIV в. по этому же пути двинулась часть кангли и стала известна впоследствии под именем турок-османов.

Итак, прежде чем явиться в Европу, наши печенеги, торки и половцы кочевали в степях Средней Азии и составляли одно целое. Они родственники между собой. Так смотрят на них и наши летописи, считая их всех потомками Измаила. «А Измаило роди 12 сына, – говорит она, – от них же суть торкьмени, пеленези и торци, и половци…» Нам, конечно, не важен их летописный родоначальник, а важно признание летописью родственности наших племен. На чем же основывалось это мнение русских людей того времени? Очевидно, на сходстве наружности, обычаев и языка этих народцев. Наши предки не могли не знать языка печенегов, торков и половцев благодаря тесным всесторонним сношениям с ними. Еще в 968 г., при осаде Киева печенегами, выискался один княжеский отрок, умевший говорить по печенежски. Не забудем также, что у нас были потом целые колонии из этих племен. В таком же положении стояли и византийцы. На Балканском полуострове, начиная со второй половины XI в., мы также находим поселения печенегов и узов-торков. Мы находим в Византии людей, знающих и печенежский язык, как, например, послы, отправленные в 1123 г. к печенегам, императором Иоанном Комнином. Из рассказов Анны Комнин видно, что печенеги свободно объяснялись с половцами, что доказывает родственность их языка. Скилица прямо говорит, что узы одного рода с печенегами.

Одного происхождения их всех считают и мусульманские писатели. Мы указывали уже на известие Аль-Балхи и Массуди. Оба они считают печенегов тюрками. Точно такого же мнения Ибн-Эль-Варди, Эдризи и Абульфеда. О тюркизме гузов нам сообщают, как мы выше указывали, Массуди, Ибн-Гаукаль и Абульфеда. Куманов-кипчаков считают тюрками как Абульфеда, так и Ибн-эль-Атир, Ибн-Яхия, затем монгольские историки – Рашид-Эддин и Абульгази.

Родство наших кочевников с восточными тюрками также подтверждается византийскими известиями. Во время борьбы греков с сельджуками в войске императора были узы-торки. Атталейота указывает, что последние и первые – одно и то же племя. Родственное влечение и выразилось сейчас же тем, что часть узов перешла на сторону сельджуков. Во время войны Алексея Комнина с Иконийским султаном два печенега передали планы императора его врагам. Западные писатели также признают наших половцев родственниками азиатских турок. Путешественники XIII столетия подтверждают соображения о выселении наших кочевников из степей Средней Азии. Так Плано Карпини рассказывает, что жители Бисерменской земли (Туркестана, Бухары) говорили языком команским. Рубруквис указывает на важный факт, что «у уйгуров находится основание и корень языка турецкого и команского».

Все эти факты ясно говорят, что печенеги, торки и половцы представляли некогда одно племя, кочевавшее в Азии. Из него же вышли и турки, сельджуки и османы. Новейшие исследования, основанные на рассмотрении остатков языка куман, сохранившихся в куманском словаре, приводят к тому же заключению. Он издан был дважды. Первый раз господином Клапротом в 1828 г. и вторично в 1880 г. – господином Кууном. Об открытии этого куманского словаря рассказывает нам господин Клапрот. «Пробегая, – говорит он, – биографию Петрарки, составленную Томазини, я нашел, что между манускриптами, назначенными знаменитым поэтом для Венецианской республики, был Alphabetum persicum, cumanicum et latinum, написанный в 1303 г.». Клапрот считает автора словаря негоциантом. Господин Куун думает, что словарь мог быть составлен каким-нибудь миссионером.

На основании того, что этот словарь составлен в 1303 году, т. е. уже тогда, когда половцев в южнорусских степях не было, является сомнение, действительно ли он сохранил нам остатки куманского языка, или его надо считать словарем татарским или ногайским, а название «куманский» просто географическим. Но если наш словарь и составлен в 1303 г., то это не значит, что он тогда же был и записан. Несомненно, что словарей таких должно было быть много, и их начали составлять весьма давно. Словарь Петрарки мог быть составлен на основании уже накопившегося материала. Мы говорили, что среди русских людей еще в X столетии встречались знающие печенежский язык. Сношения с кочевниками, постоянные договоры заставляли русских записывать главные слова, необходимые выражения. Византийцы принуждены были делать то же. Еще в X в., по словам Константина Багрянородного, ежегодно посылался к печенегам апокризиарий; к печенежским князьям отправлялись письма.

Особенно частые сношения происходили между нашими кочевниками и херсонитами. В Херсоне останавливались на пути в Печенегию императорские послы. Сношение с варварами было специальностью херсонцев. Все эти факты неизбежно заставляют предполагать существование у византийцев словотолковников этих языков. От византийцев ими могли воспользоваться и генуэзцы, которые в 1178 г. добились от императора Мануила подтверждения свободы их торговли по Черному морю и на северных его берегах, которые тогда уже были заняты половцами. Но западноевропейцы также изучали языки интересующих нас племен. Так мы имеем полное право предположить, что Брунон, бывший на проповеди у печенегов, знал хоть немного их язык. Чтобы сказать, как Плано Карпини, что бисермины говорят команским языком, и Рубруквис, что корень этого языка находится у уйгуров, – для этого нужно знать половецкий язык, предварительно ознакомиться с ним. Братья Проповедники и Минориты постоянно вращались в степях. Несколько их во второй половине XIII в. отправились даже отыскивать Великую Венгрию и знали команский язык. В собрании церковных законов Венгрии есть правило – понуждать монахов ордена св. Доминика и св. Франциска Ассизского, чтобы они изучали прежде всего куманский язык. В летописях ордена Миноритов какой-то миссионер говорит: «Я же, предпринявши намерение (идти на проповедь), прежде решил изучить язык страны и с помощью Божией изучил язык куманский и литературу уйгурскую, которыми пользуются во всех тех странах».

Из всех этих фактов вывод может быть только один: словари существовали с давних пор; мало этого, было знакомство весьма основательное с тюркскими языками. Кроме того, мы должны обратить внимание на одно обстоятельство. Мы находим в языке словаря Петрарки несколько слов, заимствованных из греческого языка, например fanar = φανάριον (фонарь, светильник), kalam =κάλαμε (тростник), taus = ταώς (павлин), limen = λιμν (гавань), kilisia = έχχλησία (собрание). Раз только эти слова попали в половецкий словарь, составленный иностранцами, то, очевидно, они «были вполне употребительны у половцев, вошли в их речь. Татары с Византией особенно тесных сношений, по крайней мере до XIV в., не имели. Переход же слов из одного языка в другой обусловливает давнее и продолжительное соседство. Укажем еще на törä = закон (очевидно, от Тора = пятикнижие), Sabatcum = день субботы, перешедшие к половцам от хазар-иудеев; на ixba = изба, реč = печь, kones может быть = куны (в переводе господина Кууна = argentum, серебро) – взятые у русских славян. Трудно допустить, чтобы в короткое время до 1303 г. татары могли внести в свой язык столько иностранных слов, а мы, наверно, знаем еще не все. Придется, как нам кажется, скорее вывести заключение, что эти заимствования сделаны народом, давно жившим в наших степях и имевшим весьма продолжительные сношения с русскими, византийцами и херсонитами. Мы думаем на основании приведенных фактов, что интересующий нас куманский словарь составлен ранее XIV столетия и притом по материалам, уже существовавшим. Что до нас не дошло ни одного другого списка этого словаря, ни одного сборника половецких, печенежских, гузских слов, это еще не имеет особенного значения, ибо раньше приведенные факты доказывают, что они существовали.

Половецкие каменные изваяния из Краеведческого музея г. Краснодара

На Руси, несомненно, были записи тюркских слов. Это подтверждается отрывком словаря, найденного кн. Оболенским в Августовской книжке Читей-Миней Макария. По сличении этого словаря с Codex Cumanicus придется, кажется, признать, что и тот и другой дают нам остатки одного и того же языка. Стало быть, и у русских делались записи половецких слов.

Авезак на основании первого издания куманского словаря признал тождество языков тюркского и куманского. В 1871 г. Ресслер, а в 1876 г. Блау окончательно пришли в заключению, что куманский язык есть язык тюркский. Ближе всего, по мнению господина Блау, он стоить к восточно-турецкому. Повторим теперь наши выводы.

1) Печенеги, торки, половцы, турки-сельджуки, турки-османы представляют одну семью тюрков.

2) Все они ветви одного племени, кочевавшего некогда в областях Центральной Азии.

3) Гузы суть торки наших летописей.

4) Гипотеза: племя, из которою выделились все эти колена, могло быть гузы, кочевавшие в IX и X вв. в арало-каспийских степях.