ЧАСТЬ 2. Возрастные страхи
Глава 1. Страхи первого года жизни
Каким мы видим ребенка нескольких месяцев от роду? Нам кажется, что он еще ничего не понимает, а главное, и нам сложно понять его. От чего он кричит? Почему иногда отказывается есть? Что заставляет его улыбаться, а что — плакать? Испытывает ли он хоть какие-то эмоции?
Экспериментальным путем доказано, что свойством воспринимать и накапливать ощущения ребенок обладает еще до рождения, в так называемом пренатальном периоде. Беспокойство матери, недостаток питания, кислорода, резкие движения — все это отпечатывается в мозгу еще не родившегося малыша, обусловливая его дальнейшее развитие.
Правда, рассказать о своих впечатлениях он не сможет еще долго, а к тому моменту, как у него сформируется осознанная речь, первые страхи уйдут глубоко в подсознание и будут проявляться лишь в смутных образах сновидений. Поэтому все, что мы знаем о страхах первого года жизни, — это лишь предположения, основанные на наблюдениях за детьми и сравнениях их между собой.
Тем не менее эти знания необходимы для того, чтобы создать наиболее благоприятные условия для младенца, и при этом не допустить чрезмерного избаловывания, ведь излишне опекаемые дети имеют столько же шансов заработать хроническую неврастению, сколько дети заброшенные.
Начиная с рождения и практически до двух лет жизни у ребенка есть только один способ обратить внимание на то, что с ним происходит что-то неладное, — крик. Но как понять, когда младенец кричит от голода, когда у него пучит животик, а когда причина — в негативных эмоциях? Здесь надо знать, какие страхи типичны для детей первого года жизни, чтобы отделить их от других причин недовольства.
Страх потерять маму. Мама для новорожденного — это целый мир. Еще обладая лишь зачатками чувств (зрения, слуха, осязания и обоняния), он уже учится воспринимать ее каждой клеточкой тела. С этой точки зрения процесс рождения — настоящая катастрофа, когда вместо обволакивающего тепла и надежной защиты, ребенок ощущает враждебный мир, наполненный ярким светом и громкими звуками. Чтобы сделать первый стресс менее разрушительным, во многих роддомах сегодня младенца кладут к маме сразу после того, как он появился на свет. При этом пуповину обрезают только спустя 10-15 минут, когда в ней прекратится кровоток. Все это способствует тому, что ребенок быстрее и проще привыкает к изменившимся условиям.
Первые два месяца для малыша наполнены удовлетворением скорее физиологических потребностей, нежели эмоциональных. Он становится беспокойным, если чувствует голод, усталость, боль. Кстати, расхожее мнение о том, что ребенок плачет от холода или жары, не совсем соответствует действительности — сразу после рождения у детей работает уникальный механизм терморегуляции, позволяющий им без риска для жизни переносить как довольно низкие, так и высокие температуры.
Но даже в столь юном возрасте можно заметить, что сытый, здоровый и не утомившийся младенец в отсутствие матери становится беспокойным и крикливым, он плохо засыпает, часто вздрагивает во сне.
На 7-8 неделе жизни малыш начинает улыбаться, сфокусировав взгляд на мамином лице. Л буквально через несколько дней то, что он различает маму среди всех других лиц, становится еще более очевидным — стоит ей наклониться над младенцем, как он демонстрирует весь «комплекс оживления»: улыбается, активно двигает ручками и ножками, крутит головой, пытается агукать и пускает пузыри.
Присутствие матери в этот период чрезвычайно важно для полноценного развития ребенка. Практикующие детские психологи неоднократно отмечали, что причина устойчивых неврозов у детей дошкольного и младшего школьного возраста связана именно с неудовлетворенной потребностью в маминой ласке и общении в младенческий период.
Как пример можно привести историю мальчика семи лет, который не мог ни на минуту оставаться дома один. Он начинал кричать и биться в истерике, даже если мать выходила проверить почтовый ящик на лестничной площадке. Он был очень невнимателен на уроках, а к вечеру у него сильно болела голова. Разговаривая с родителями, психолог выяснила, что, когда мальчик родился, у семьи было трудное материальное положение, мать была вынуждена выйти на работу, оставив двухмесячного сына на попечение то одной, то другой бабушки. В возрасте восьми месяцев ребенок сильно простудился, попал в больницу, где его тоже периодически разлучали с матерью, чтобы провести различные, зачастую неприятные и болезненные процедуры. Конфликт в семье, в результате которого отец ушел из дома, окончательно закрепил начавшуюся формироваться тревожность и привел ребенка на грань психического заболевания. Потребовалось долгое и тщательное лечение, чтобы снять невроз и помочь мальчику вернуться в нормальное состояние.
Страх незнакомой обстановки и чужих людей.
Этот страх начинает проявляться чуть позже — к восьмому-девятому месяцу жизни ребенка. Он также заметен по чрезмерной двигательной активности малыша, его крику. При этом беспокойство может проявляться даже тогда, когда малыш находится на руках у матери и никакой угрозы не чувствует.
Страх чужих людей свидетельствует о продолжающемся развитии способностей ребенка. Он уже не просто выделяет мать из череды лиц, он проводит четкую грань между категориями «свой» — «чужой». Свой — знакомое лицо —может покачать на руках, дать соску, покормить из бутылочки. У него знакомый голос и привычные интонации. Чужой — неизвестность — новизна, которая может грозить отлучением от матери, опасностью. Сам по себе этот страх можно отнести к положительному опыту, но и он при определенном стечении обстоятельств может привести к появлению хронического беспокойства.
Одна молодая мама, не в силах усидеть дома с 9-месячным малышом, то брала его с собой к подружкам, то оставляла у бабушки на неопределенное время. К ней в дом, в свою очередь, также приходило много людей, каждый из которых считал своим долгом поиграться с младенцем, построить ему «козу» или подержать на коленях. Родившийся абсолютно здоровым ребенок уже к году страдал нарушениями сна, долго не мог приучиться к горшку, поздно пошел и начал внятно говорить. При этом никаких физиологических нарушений выявлено у него не было. Психолог мог посоветовать только строгий распорядок дня и большее внимание со стороны родителей.
Страх негативных эмоций. К концу первого года жизни эмоциональный образ матери уже не обладает такой целостностью для ребенка, как раньше. Волей-неволей ей приходится ограничивать его, чтобы он в приступе любознательности не выпал из кроватки или не вставйл пальчики в розетку. Строгие окрики, нахмуренное лицо — малыш уже не может принимать маму как нечто безоговорочно любящее и всепрощающее. Соответственно и он уже не столь непосредствен в выражении своих чувств и желаний. Это не значит, что отныне вы на разных плюсах понимания. При желании и определенном терпении можно выработать у малыша и привычку к определенным ограничениям и начальным навыкам опрятности, не став для него врагом номер один. Хорошим подспорьем здесь станет создание специальных условий для проявления активности малыша с минимальными запретами. Важно не просто дать понять ребенку, что газовая плита — не игрушка, что шнур от лампы может быть опасен, а ножи и вилки — не лучшая альтернатива кубикам и конструктору — важно предложить ему интересную замену запретным территориям. Очевидно, что ребенок не будет так стремиться уползти (а при раннем хождении и притопать) на кухню, если в комнате ему положат подушки для переползания, крупные игрушки, которые не страшно засунуть в рот, развивающие конструкции типа пирамидок и других, которые можно разбирать и собирать без опасности повредить что-либо.
С другой стороны, понятно, что от всех неприятностей таким образом малыша не убережешь. Эти маленькие непоседы наделены особым талантом находить новые опасности. Поэтому время от времени делать внушения все же придется. Но чтобы страх перед кричащей мамой не закрепился в сознании ребенка и не перерос в болезненный синдром, все нравоучения и ограничения следует произносить спокойным, ровным тоном. Годовалому малышу вполне достаточно услышать укоризну в голосе матери, чтобы понять: что-то идет не так.
Жалобы родителей на детей, якобы реагирующих только на крик, как правило, спровоцированы самими родителями: часто (особенно этим злоупотребляют отцы) ограничений и запретов так много, что ребенок просто перестает в них ориентироваться. Ну как, скажите на милость, может уместиться в маленькой головке целый свод правил, который к тому же постоянно меняется! Если вы хотите добиться послушания, не травмируя при этом детскую психику, помните: здесь важна последовательность и избирательность. Установите всего несколько запретов, но следите за тем, чтобы они выполнялись неукоснительно — играть ручками плиты нельзя ни при каких условиях; залезать на стол запрещено; дергать кота за хвост — наказуемо. А вот вываливать вещи из нижних отделов шкафа — пожалуйста (просто проследите за тем, чтобы там не лежало ничего бьющегося, пачкающегося или дорогого), стучать крышками кастрюль (стеклянные все равно убраны в недоступное место) — на здоровье! И при этом не ленитесь по десятку раз в день спокойным тоном проговаривать, что и почему вы запрещаете.
Еще одной причиной появления капризных, беспокойных детей является неадекватность наказания. Разберем такую историю: уставшая, задерганная мать срывает зло на ребенке, шлепая его пеленкой из-за ничтожного повода. Он, безусловно, запомнит урок, и в следующий раз, перевернув тарелку с кашей, внутренне съежится, ожидая повторения наказания. Но мама к этому моменту успокоилась и вместо того, чтобы наказать шалопая (речь идет о голосовом внушении), ласково воркуя, убирает размазанную кашу. У ребенка не возникает связки между поступком и реакцией на него!
Теперь и мамин крик, и шлепанье он будет воспринимать как незаслуженную обиду, что только усугубит его беспокойство и дерганность.
Следующее замечание: современные родители, серьезно относящиеся к своей роли и поставившие целью воспитать супердитя, зачастую слишком увлекаются воспитательной функцией, уже с шести месяцев начиная приучать детей к горшку, и не упуская ни одной возможности, чтобы поучить их жизни. Получая сплошные команды вместо живых, пусть даже и не всегда педагогически выверенных слов, ребенок теряет способность действовать импульсивно. В нем навсегда поселяется страх самостоятельного принятия решений, отсутствует сила воли.
Кстати, существенная роль в развитии у ребенка волевых черт характера принадлежит отцу, если он спускается со своего взрослого Олимпа и играет с ребенком, поощряя его первые шаги. Недопустимо, если взрослый заставляет малыша действовать наперекор его страхам (например, высоко подбрасывает сынишку или дочку, чтобы они не боялись высоты). Чаще всего раннее принуждение не бояться оборачивается не уменьшением, а увеличением страхов и тревог, поскольку ребенок все больше и больше боится быть плохим и наказанным. Одновременно он испытывает компенсаторно-заостренную потребность в эмоциональной безопасности и привязанности со стороны матери и тем самым нередко оказывается в ситуации повышенной опеки и беспокойства.
Именно здесь зарождается конфликт между родителями, когда отец тем чаще строг и наказывает детей, чем больше мать опекает и беспокоится о них. Истина же, как часто бывает, посредине — твердость и последовательность в обращении с ребенком должны быть согреты заботой и любовью.
Работающая мама. К сожалению, даже имея желание полностью посвятить себя ребенку, далеко не все мамы могут его реализовать. Сегодня, когда требования к работающей женщине ничем не отличаются от требований к мужчинам, а карьера — это единственный способ обеспечить благополучие в семье, молодые матери все чаще вынуждены оставлять малыша на попечение бабушек или нянь еще до того, как тому исполнится год. Как снять негативные последствия такой ситуации?
Во-первых, и это самый важный момент, няня или бабушка, сидящая с ребенком, должна быть одна и та же на протяжении как можно большего времени. Ребенок с трудом, но привыкает к новому человеку, замещающему ему мать в течение большей части дня, он настраивается на ее голос, интонации, учится узнавать ее среди других людей. Теперь она — его защита и гарантия безопасности.
Во-вторых (хотя, если бы мы говорили о физиологическом здоровье ребенка, этот пункт стоял бы первым), необходимо сохранять Преимущественно грудное кормление. Трудно это лишь на первый взгляд. При наличии такой цели, достичь ее вполне возможно. Так, перед уходом на работу, мать может покормить ребенка одной грудью, сцедив молоко со второй груди. Через три с половиной часа малыш пообедает именно этой порцией, а вот еще через три часа маме придется все-таки вернуться, чтобы не пропустить третье кормление, а также сцедить скопившееся молоко. Конечно, такой режим дня связан с определенными трудностями, но здоровье ребенка того стоит!
Еще одно условие сохранения здоровой психики ребенка работающей мамы — единый подход к режиму дня, питанию и засыпанию малыша. Необходимо сразу договориться с человеком, остающимся за маму, каким образом будет организован день младенца. Если няня начнет укачивать его каждый раз, пока он не заснул, то же самое придется делать и маме, иначе не понимающий, почему еще пару часов назад его капризам потакали, а теперь и не думают этого делать, ребенок, станет беспокойным и плаксивым.
Конечно, отдельной темой может стать принцип отбора и контроля над нянями вообще. После нескольких громких скандалов, когда скрытые наблюдения за нянями показали, что далеко не все они серьезно относятся к своим обязанностям, заставили родителей более тщательно подходить к найму такого рода работников. Советовать что- либо здесь довольно трудно, потому что даже самые совершенные методы отбора не гарантируют полной безопасности детей. Безусловно, лучше всего, когда с малышом сидит бабушка (если здоровье и психологические особенности позволяют ей это делать), няней может стать и другая родственница, достигшая совершеннолетия и имеющая опыт ухода за детьми. Сейчас довольно часто роль кормящей мамы с удовольствием выполняет... папа, особенно если его работа позволяет ему частые отлучки или зарплата не стоит того, чтобы о ней беспокоиться.
Если говорить о квалифицированных работниках, то, прежде чем заключать договор найма, необходимо как следует узнать все не только о самом претенденте, но и о фирме, его рекомендующей. Конечно, принимая на работу совсем незнакомую няню, будет нелишним принять дополнительные меры предосторожности: проведывать ее в неурочное время, попросить почаще заходить бабушку или соседку, не стесняться расставлять видеокамеры (если дом подключен к охране, сигнал с камер можно вывести на пульт дежурному). Но даже когда все условия соблюдены, не стоит забывать, что никакая няня не заменит малышу живого маминого присутствия.
Глава 2. От года до трех
Годовалый ребенок уже в какой-то степени — личность. Посмотрите, как он целеустремленно тянется за яркой игрушкой, какие усилия прилагает, чтобы сделать первый шаг. Он растет не по дням, а по часам, и с той же скоростью меняется выражение его лица. Между возрастом одного года и трех — целая вселенная. Это волшебное время, когда закладываются эмоциональные и нравственные основы будущей личности.
В этом возрасте развиваются образное сознание и речь, совершенствуется координация движений. Двухлетний ребенок — настоящий исследователь, бесстрашный и неутомимый. Любопытство, стремление везде засунуть свой нос — такие же неотъемлемые черты его характера, как жажда признания и любви.
С другой стороны, развивается и внутренний мир ребенка. Он начинает отделять себя от всего окружающего, отстаивая свое маленькое «я» всеми доступными средствами. Он уже начинает различать некие общности: «я не ношу платья и писаю стоя, я такой же, как Петя, а Аня — другая, у нее банты, и она плакса» — так закладываются основы понимания различий между мальчиками и девочками, детьми и взрослыми.
В этом же возрасте в уме малыша начинает формироваться образ семьи как противопоставления всем «вне семьи». Причем еще долго в этом отношении может наблюдаться известная путаница: «тетя Маша —моя няня, она меня любит, она —еще одна моя бабушка?» или «давай возьмем Светку из детского садика, у меня будет сестренка...».
Надо заметить, что в эмоционально спокойной и жизнерадостной семье у детей к концу первого года жизни заметно уменьшаются, если они были, слабо выраженные признаки невропатии — следствие тех или иных нарушений во время беременности и родов. Нормализуется сон ребенка, он становится менее чувствителным к перемене обстановки, меньше реагирует на яркий свет и громкие шумы.
Всего этого не происходит в тех семьях, где родители конфликтуют между собой, считая, что ребенок слишком мал, чтобы осознать их отношения. Безусловно, дети не понимают, но эмоционально воспринимают конфликт, испытывая острое чувство беспокойства всякий раз, когда неожиданно меняется поведение взрослых. Нужно помнить, что эмоциональное напряжение матери в конфликтной ситуации сразу передается ребенку, неблагоприятно отражаясь на его самочувствии.
Страх неожиданных звуков. Наблюдения показывают, что практически половина детей от года до двух лет испытывают страх неожиданных громких звуков. Залаяла собака, пролетел самолет — и ребенок заходится в крике. Сложно говорить уверенно о корнях этого страха, но безусловно одно: все страхи раннего возраста заложены природой, как средство самозащиты и выживания потомства.
Также замечено, что в семьях, где царит взаимная любовь, внимание и забота, страх неожиданных звуков у детей быстро сходит на нет и не проявляет себя в последующем.
Совсем по-другому ведут себя дети, которые недополучают всего необходимого. В чем же нуждается ребенок, делающий первый шаг? Во-первых — это чисто физиологические потребности. Вряд ли сейчас кто-то не знает о важности сбалансированного питания не только в детском, но и в любом другом возрасте. Поэтому заострять внимания на этой теме не будем. Отметим только, что в рацион малыша должны входить не только питательные и полезные продукты, но и яркие, разнообразные блюда. Мы же воспитываем не солдатика для чьих-то игр, а полноценную, всесторонне развитую личность, так давайте использовать для этого каждую возможность! Скучная овсянка преобразится, если добавить в нее пару ягод (пусть будут глазки) и нарисовать вареньем улыбающийся рот; пюре из протертых овощей вызовет больший аппетит, если поместить его в миску с разрисованным дном и вместе с ребенком ждать — когда же из-под уменьшающейся горки появится весь рисунок. Такой подход является замечательной профилактикой одной из возрастных проблем — капризов из-за еды и исключает появление конфликтов на этой почве.
Вторая безусловная потребность — в активном движении. В предыдущей главе мы говорили о том, как создать условия для безопасного развития малыша, не ограничивая его сверх меры. После первого дня рождения эта задача усложняется многократно: ребенок не просто ползает, он уверенно ходит. А иногда и бегает по всей квартире (или дому) и, кажется, нет уголка, который не испытал бы на себе его сокрушительный натиск! И все же это не повод, чтобы держать сорванца в смирительной рубашке.
Кому-то покажется, что это лишь метафора, но всего несколько лет назад весь мир обошел телевизионный сюжет, рассказывающий, как мать троих маленьких детей нашла весьма оригинальный способ оградить детей от опасности, а дом — от разрушений. Предприимчивая женщина оклеила стены одной из комнат ворсистой тканью, а детям пошила комбинезоны из «липучки», и каждый раз, уходя из дома, она просто подвешивала своих чад к стене, где они и возились, пытаясь избавиться от пут.
«Абсурд!» — воскликнете вы. А чем отличаются от описанного способа многочисленные попытки сдержать энергию ребенка с помощью разнообразных «ходунков», «прыгунков» или «манежей»? И ладно бы малыша помещали в них на 15-20 минут, для разнообразия! Так нет ведь, хлопотливая мать, стремящаяся выполнить все домашние работы, да еще и поболтать с подружкой по телефону, может «забыть» в них дитя на пару часов, да еще и прикрикнет, если ребенок в полный голос заявит о своем недовольстве!
К насущным потребностям малыша можно также отнести сон в спокойных, привычных условиях, прогулки на свежем воздухе, доброжелательное и ровное отношение. Увы, нарушение всех этих обусловленных природой прав ребенка никогда не идет ему на пользу. Дети, недополучающие питания, впечатлений и любви, растут тревожными и беспокойными, и каждый возрастной страх переживается ими болезненнее и имеет все шансы закрепиться надолго.
Страх одиночества. До трех лет ребенок все еще очень привязан к матери. Но если после первого года жизни ее отсутствие он еще может как-то переносить, то оставаться совсем одному, даже если взрослые находятся в соседней комнате, — это выше его сил.
Справедливости ради стоит отметить, что боятся одиночества до 45% процентов мальчиков и до 35% девочек. Пожалуй, половое различие здесь можно объяснить тем, что к девочкам с рождения относятся с большей трепетностью и нежностью, чем к мальчикам. Девочек принято баловать, на каждый их крик родные сбегаются со всей квартиры, а вот мальчиков начинают воспитывать еще до того, как они расстанутся с материнской грудью. Их чаще оставляют в кроватках «покричать», реже берут на руки. Сказывается уже родительский страх вырастить «неженок».
В таких отношениях и разгадка причины страха одиночества, и руководство к действию. Детей, буквально цепляющихся за юбку матери или всеми доступными способами старающихся привлечь внимание взрослых, бессмысленно ругать и воспитывать — так их страхи только усугубятся. Гораздо эффективнее и с точки зрения расхода сил, и с точки зрения достигнутого результата использовать каждую свободную минуту, чтобы взять ребенка на колени, обнять его, погладить, прижать к себе.
Именно телесный контакт оказывает наиболее оздоровляющее действие на детскую психику. В его памяти еще хранится тень воспоминания о том, как он представлял с мамой единое целое, для него это самое безмятежное время, полное ощущения защищенности и комфорта. Чем чаще он сможет хотя бы на время возвращаться в такое состояние, тем легче ему будет пережить возрастные страхи.
С другой стороны, возраст от года до трех лет — это как раз то время, когда вместе с эмоциональной развивается и волевая сторона личности ребенка. \£\овлетворяя все основные потребности малыша, мать должна научиться (и научить свое чадо) соблюдать и определенные ограничения. На практике это может выглядеть следующим образом.
Предположим, вы запланировали ряд домашних дел. Ребенок сыт, здоров и доволен жизнью. Надеясь занять его на какое-то время, вы обеспечиваете ему полигон для игр, расстелив на полу теплое одеяло и поставив на него коробку с игрушками. Но ребенок не хочет играть, он хнычет и просится на руки. Какая ваша первая реакция? Конечно, прикрикнуть на капризулю — ну что еще ему нужно? Здесь щи кипят, капуста еще не порезана и отец вот-вот должен прийти на обед! Но мудрая мать поступит по-другому. Она присядет рядом с ребенком на корточки, прижмет его на несколько минут к себе, а потом скажет ровным, но твердым голосом: «Я рядом с тобой, поиграй немного сам, я сделаю дела, и мы опять посидим вместе». Конечно, сразу ребенок не угомонится, но, если вы сдержите свое слово, и, закончив определенный этап, снова побудете с ним, он поймет и разумное ограничение, и вашу любовь.
Нарушения сна. Ослабленные, легко возбудимые дети часто и после достижения одного года страдают от нарушения сна. Судя по современной педиатрической практике, это едва ли не каждый третий ребенок. Частично снять проблему тревожного сна помогает исключение страхов, описанных выше. Ночное беспокойство выступает в качестве лакмусовой бумаги, с помощью которой проявляется дневного неблагополучие ребенка, отсутствие уверенности в прочности и незыблемости семейного эмоционального окружения.
Когда нервно и соматически ослабленного ребенка отдают в ясли, часто нарушается его эмоциональный контакт с матерью. Более выражено беспокойство при помещении в ясли у единственных и чрезмерно опекаемых детей, матери которых сами раньше испытывали страх одиночества.
К двум годам существенно увеличиваются, особенно у мальчиков, страхи перед засыпанием, что связано с более частыми у них кошмарными сновидениями. Перенесенный и не осознаваемый ребенком днем ужас или страдание превращают ночь в борьбу с воображаемыми чудовищами, порождаемыми фактически родителями. Если ребенок просыпается ночью от страха и его удается успокоить, убаюкать, то травмирующее влияние кошмарных сновидений выражено меньше.
Заметим, что уже со второго полугодия жизни некоторые эмоционально чувствительные и беспокойные дети нуждаются в том, чтобы их иногда перед сном укачивали, убаюкивали, нежно пели песни, ласково гладили и обнимали. В этом и состоит умение матери создавать малышу эмоциональный комфорт и безопасность, когда он нуждается в этом больше, чем когда-либо.
Если нельзя проснуться во время кошмарного сна и позвать на помощь, то острое чувство беспомощности, ужас перед неотвратимо надвигающейся опасностью наносит психическую травму повышенно эмоциональным, впечатлительным, а также нервно и физически ослабленным детям. Если они не могут закричать, парализованные страхом, то возникший спазм голосовых связок может проявиться и днем — голос при сильном беспокойстве и в новой обстановке прерывается от волнения, трудно начать говорить. Дополнительным источником такого заикания может быть любое внезапное воздействие, ассоциируемое с типичными для этого возраста страхами перед неожиданными звуками, будь то сигнал машины или лай собаки. Чтобы ночью ребенок спал спокойно, без страшных сновидений, он должен знать, что ему ничто не угрожает, что его любят и всегда защитят. День его должен быть наполнен движениями, играми, радостью, смехом, новыми, но не чрезмерными впечатлениями. В таком случае и сон будет легкий, светлый. Не надо укладывать малыша слишком рано или слишком поздно. Иначе он перевозбудится и у него нарушится естественный биоритм сна. Время засыпания должно быть всегда одно и то же, но продолжительность самого сна меняется с возрастом в сторону укорочения.
Таким образом, еще раз обращаем внимание на то, что проблемы детских страхов не существует в тех семьях, где родители уверенно и в то же время гибко ведут себя по отношению к детям, учитывают особенности их темперамента, зарождающиеся склонности и интересы, считаются с их «я». Страхов в первые годы всегда меньше, и они быстрее сходят на нет, если мать — рядом с ребенком, в семье доминирует отец, родители не ведут «войну» с упрямством, развивают, а не подавляют или заглушают тревогой формирующееся «я» ребенка. Кроме того, важно, чтобы сами родители были гармоничными и самореализовавшимися личностями, могли помочь детям в преодолении воображаемых и реальных опасностей.
Глава 3. От трех до пяти
Трехлетний ребенок сыплет перлами собственного сочинения. Ему ничего не стоит с умным видом заявить: «Меня даже звездочка любит, я видел — она мне мигала!» Основные достижения у него уже позади — он ходит, уверенно говорит, может самостоятельно поесть и даже одеться. Поэтому наступает время эмоционального наполнения.
В отличие от бессознательных эмоций первых трех лет жизни, возраст от трех до пяти — это время осознания. Малыш старается понять, что он из себя представляет. Что ему нравится, что нет? Причем все свои эмоции он уже начинает выражать словами, что способствует дополнительному их осмыслению.
Среди чувств доминирует любовь. Не зря, повзрослев, многие признаются, что свою первую любовь они встретили в детском саду или на игровой площадке. Чувство любви к родителям продолжает быть безусловным, но оно требует такого же отношения взамен.
С другой стороны, начинает формироваться понятие вины, ответственности, а также чувство сопереживания. Ребенок может даже разреветься с другом за компанию, потому что видел, как тот упал и переживает вместе с ним боль и испуг.
Эти процессы протекают на фоне развивающейся фантазии. Вы замечали, что до трех лет дети реже и с меньшим интересом смотрят телевизор? Для них это пока набор плоских картинок, иногда привлекательных, иногда нет. А вот после трех их уже не оторвать от мультиков. Все потому, что вместо двумерных рисунков они видят живых героев, воображение дорисовывает то, что остается за кадром, делает историю увлекательной и глубокой.
Обо всем этом необходимо помнить, чтобы лучше понимать, какие страхи переживают трех-пя- тилетние малыши, как им помочь.
Страх оказаться нелюбимым. Несмотря на исследовательский ум, ребенок трех-пяти лет пока не рассуждает, за что его любят, а за что — нет. Для него любовь безусловна и не требует каких-то особых причин. И уж совсем не помещается в его мозге мысль о том, что фразу: «Я тебя не люблю» родитель может произносить в воспитательных целях.
В этом возрасте ребенок практически не умеет врать, ему не ведомы хитрости, заставляющие взрослых скрывать свои эмоции, выдавать одно за другое. Если мама или папа сказали «не люблю» — значит, так оно и есть на самом деле. Малыш совершенно не принимает во внимание, что он мог напакостить до этого, и подобное заявление — лишь часть наказания, так часто применяемого недальновидными взрослыми.
Реакция на него не всегда видна со стороны. Но в душе у ребенка происходит настоящая революция. «Меня не любят, я не нужен, мне можно не стараться больше быть хорошим, меня могут выкинуть на улицу» — вот далеко не полный перечень мыслей, которые может спровоцировать необдуманно брошенная фраза. Стоит ли удивляться, что атакуемый подобными рассуждениями ребенок бросается во все тяжкие — перестает слушаться, бьется в истерике, капризничает по любому поводу.
Впрочем, такой страх может протекать и бессимптомно. В ряде случаев на него указывают нарастающая заторможенность, неустойчивость настроения, повышенная обидчивость и капризность. Снять эти состояния помогут только проявления любви со стороны родителей и близких. Почаще говорите малышу, что любите его, что будете любить всегда, что, несмотря на шалости и проказы, он нужен и дорог вам. А наказывая, осуждайте не самого ребенка, а его поведение.
В чем разница? Прислушайтесь к звучанию фраз: «Ты — лентяй! Ты мне не нравишься!» или «Мне не нравится, что ты не убрал игрушки, это нехорошо!» В первом случае — явное неприятие самого ребенка, во втором — лишь некоторых, связанных с ним обстоятельств. Уверена, вы и сами второй вариант обвинения перенесете гораздо легче, чем первый!
Снимая с ребенка излишний страх оказаться нелюбимым, помните, что, несмотря на чувство любви к обоим родителям, девочки эмоционально предпочитают отцов, тогда как мальчики — мам. Максимальной выраженности эта тенденция, как и все эмоциональное развитие, достигает к четырем годам. Подобный эмоциональный опыт гетерополых отношений между людьми найдет свое дальнейшее развитие в браке, когда супруги проявят друг к другу те же чувства любви, которые они испытали по отношению к родителям другого пола в детстве.
Более того, если в детстве были проблемы, трения, конфликты во взаимоотношениях с родителем другого пола, то это, при прочих равных условиях, будет способствовать возникновению проблем, трений, конфликтов в браке, то есть во взаимоотношениях с другим полом. Здесь может быть чрезмерное, избыточное ожидание ответных чувств любви, неосознаваемая персонификация (отождествление) супруга(и) по образу и подобию матери (отца) или желание воспроизвести в браке привычный стиль семейных отношений в детстве.
Но это впереди. В рассматриваемом же нами возрасте недостаточная эмоциональная отзывчивость родителя другого пола порождает беспокойство, неустойчивость настроения и капризность как средство привлечения внимания. Сам по себе страх тоже (чаще всего неосознанно) может быть использован с этой целью. Казалось бы, ребенок уже приучился засыпать самостоятельно — но он опять требует перед сном, чтобы с ним посидели, рассказали сказку, погладили по волосам. Если родители не идут на это — ребенок начинает плакать, что он боится, что ему снятся кошмары. Конечно, через какое-то время он и сам уснет, но сон его будет беспокойным, тревожным.
Лучше не доводить до этого. В конце концов, несколько лишних минут общения перед сном — это уникальная возможность побыть вместе с ребенком, показать, что он любим, он под вашей защитой. Неважно, вымышленные или реальные страхи терзают малыша — он нуждается в вашем внимании и ласке. Сейчас для него это даже большая необходимость, чем полноценное питание и регулярный сон.
Триада страхов: одиночество, темнота и замкнутое пространство. Первоначально эти страхи могут встречаться и в более раннем возрасте. Но именно с года до трех они встречаются особенно часто. Причем именно в таком сочетании. Проявляется это следующей картиной: ребенок не остается один при засыпании, постоянно зовет мать, в комнате должен гореть свет (ночник) и необходимо, чтобы дверь была полуоткрыта. При невыполнении хотя бы одного из этих условий беспокойство сохраняется, и сон не наступает. Волнение может проявиться и в связи с ожиданием страшных (кошмарных) снов.
Во всех случаях многое зависит от умения родителей не создавать из этих возрастных страхов лишней проблемы, вовремя успокоить детей, нежно поговорить с ними и не настаивать на незамедлительном, безотносительно к их переживаниям, выполнении своих требований. Да и днем не быть отдаленными от детей. Позаниматься немного с ними, поиграть, сказать пару теплых слов — и тогда не будет лишней «нервотрепки» с укладыванием спать.
Вне сна ребенок может испугаться тесного помещения, особенно когда он внезапно остается один или его оставляют в качестве наказания в закрытой комнате, где еще и мало света. Пренебрежение такими страхами может дорого стоить ребенку: довольно распространены случаи, когда оставленные одни в темной, тесной комнате дети в последствии страдали заиканием или непроизвольным подергиванием мышц лица или тела (так называемые нервные тики).
К сожалению, зачастую родители и воспитатели относятся к страхам как к очередным капризам. Им ничего не стоит закрыть наказанного малыша в ванной или туалете — «пусть подумает над своим поведением». Усугубляет ситуацию еще и тот факт, что далеко не все дети проявляют свой страх криком: для кого-то он настолько силен, что ребенок не может произнести ни одного звука. Он становится тихим и вялым. А взрослые радуются — наказание подействовало! К происшествию возвращаются только тогда, когда спустя недели, а то и месяцы приходится обращаться к специалисту, чтобы снять устойчивый невроз.
Еще раз напомним: уже с двух лет дети чувствительны к интонации и внушению. Лучшим способом воспитания является последовательность и спокойствие, когда ребенку много раз, глядя в глаза, уверенно и без лишних эмоций объясняют правила поведения, ни в коем случае не используя оценочных или экспрессивных слов. Например, вместо «нельзя писаться в кровать! Это плохо!» стоит сказать «мне очень жаль, что у тебя не получилось вовремя проснуться, давай попробуем еще раз». А еще лучше — просто скорректировать режим малыша таким образом, чтобы он потреблял меньше жидкости перед сном и успевал сходить на горшок перед тем, как лечь в кроватку.
Страхи мифических персонажей. Мы уже говорили, что дети младшего дошкольного возраста боятся во сне Волка, Бабы-яги и других вымышленных персонажей. Услышанная однажды или несколько раз сказка ночью накладывается на состояние беспокойства и тревожности, которому подвержены эмоциональные дети, и выливается в яркие, пугающие образы. В виде смутных воспоминаний они продолжают преследовать ребенка и днем.
Во времена советской литературы это чаще всего были герои народных сказок и классических произведений — Кощей, Бармалей, Змей Горыныч и другие. Сегодня, когда процессы глобализации коснулись всех, в том числе и детей, не стоит удивляться, если на вопрос: «Кто тебя так напугал во сне?» — малыш честно ответит: гоблин, доктор Октавиус (антигерой в «Человеке-пауке») или Джокер (враг Бэтмена).
Суть от этого не меняется: до трети мальчиков и практически половина девочек в возрасте от трех до пяти лет плачут во сне, пугаясь мифических персонажей, независимо от того, как их зовут и из какой легенды они к ним являются.
У этого страха есть глубокие психологические корни. Как мы уже говорили, любовь к родителям в этом возрасте безусловна — только крайне негативная ситуация заставит малыша сказать маме: «Я тебя не люблю!» Так же безусловна и потребность в родительской любви и заботе. Между тем исследовательский ум ребенка уже сопоставляет впечатления и делает выводы: сегодня мама меня наказала, она не была со мной ласкова, говорила сердито — так, может, это и не мама вовсе? Может, мою настоящую маму украла ведьма, которая потом переоделась в маму, кривит лицо в крике и замахивается, чтобы шлепнуть?
Именно таким образом трансформируется в сознании ребенка страх наказания, боязнь оказаться ненужным и нелюбимым. Баба-яга или Снежная королева (в зависимости от того, какие сказки предпочитает ваш малыш) воплощает в себе все самое злое, негативное, неприемлемое для детей в этом возрасте.
Точно таким же антиподом отца, доброго, всепрощающего и готового всегда стать на защиту, является образ Волка или Злобного Тролля. Ребенок не может воспринимать родителей по частям — вот здесь и сейчас они добрые и любящие, а вечером будут уставшие и раздраженные, но все равно они любят меня и нуждаются во мне. В его контрастном, дву полярном мире, где между добром и злом проходит жирная черта (и это хорошо, ведь только так могут быть заложены нравственные основы его личности), есть место только для простых, понятных образов. Мама и папа — хорошие. А если плохие, то это не они, это в них вселились злые духи.
Как ни странно, проявляется это и в семьях, где детей боготворят, и в семьях, где на них привыкли срывать зло и недовольство жизнью. В первом случае ребенок знает, что он может потерять, поведение родителей для него слишком контрастно: вот только что все было просто замечательно — папа подкидывал меня на руках, обещал подарить большую куклу, а буквально полчаса спустя уже одергивает и ругает по сущим пустякам! Как тут не поверить в злобную нечистую силу!
А во втором срабатывает механизм самозащиты. Вот довольно распространенная история — молодые мама и папа были озабочены тем, чтобы воспитать из сына гения. Буквально с младенческого возраста к ребенку предъявлялись самые завышенные требования: он должен был пойти раньше всех, уже к двум годам от него требовали связанной речи, в три начали учить читать. При этом, как это часто бывает, сами молодые люди терзались комплексами неполноценности, были не уверены в себе, считали себя неудачниками. Сын-гений был необходим им как доказательство соб- ственой состоятельности. Чему тут удивляться, что за несоответствие мальчика возвышенным представлениям родителей его часто наказывали, ставили в угол, кричали на него.
Уже к пяти годам малыша ситуация полностью вышла из-под контроля взрослых — ребенок на глазах становился капризным, истеричным, плохо спал, ел, писал в кроватку. Психолог в детском саду порекомендовала свою более опытную коллегу. В ходе расспросов выяснилось, что мальчик очень любит и маму, и папу и не видит в их поведении ничего плохого для себя. Зато его воображение и ночью и днем населено чудовищами и злодеями, которые мучают и пытают ребенка, нашептывают ему гадости, заставляют делать ненужные вещи.
В результате психолог занималась не столько с ребенком, сколько с его родителями, обучая их принимать себя такими, как есть, любить и лелеять сына независимо от его достижений.
Конечно, без помощи психолога мало кто из детей может выразить свои переживания в связной речи. Чаще всего страх проходит по краю сознания ребенка, и именно поэтому в осязаемые образы трансформируется ночью, когда дневные впечатления меркнут и на поверхность всплывают картины, нарисованные подсознанием.
Чем грозят малышу переосмысленные им персонажи из детских сказок? Из воображаемых ужасов можно перечислить все то, что характерно для детских страхов данного возраста. Баба-яга может унести к себе, разлучить с мамой. Кощей — съест или причинит физическую боль. Тролль — заколдует, превратит в непонятно что, разрушит привычный мир и образ жизни. Одним словом, мы возвращаемся к тому, что обсудили ранее. Поэтому и способы избавления от страха перед мифическими образами будут примерно те же — это внимание и забота о ребенке. Важно дать ему почувствовать себя защищенным и востребованным.
Если говорить о практических действиях, то при выявлении подобных страхов не стоит смеяться над ребенком и заставить его просто перестать бояться. Вы должны понимать, то причины страха прячутся гораздо глубже, чем лежит область его самоконтроля. Начать надо с перестройки режима дня — часто кошмары мучают тех детей, которые излишне перевозбуждаются перед сном, получают так много информации и впечатлений, что мозг не может с ними справиться и трансформирует их в чудовищные образы. О режиме дня мы поговорим отдельно, пока же стоит помнить, что все прогулки, активные игры и просмотр телепрограмм надо заканчивать, как минимум, за два часа до отхода ко сну. Не стоит много читать вечером. Конечно, на нас производят самое благоприятное впечатление кадры из американских фильмов, где образцовая мать, лежа с ребенком в кроватке, читает ему яркую книжку. На самом деле буквальная реализация этого штампа не принесет ребенку никакой пользы — читать надо тогда, когда малыш еще не устал и готов принимать информацию. Перед сном лучше просто поговорить с ребенком, расспросить его о дневных делах, рассказать о своих. Именно такие беседы вызывают чувство доверия, так необходимое детям.
Страх нападения. Этот страх чаще присущ мальчикам, чем девочкам. Возможно, такая избирательность обусловлена тем фактом, что мальчиков чаще наказывают с применением физических мер. Согласитесь, в том, чтобы шлепнуть сорванца по попе, большинство взрослых не видит ничего страшного, тогда как на ангелочка с бантами рука просто не поднимается. Между тем ребенок, который хоть раз испытал на себе физическую агрессию (пусть даже выраженную в легком подзатыльнике) уже не будет чувствовать себя целостным и защищенным. Он видит, что мир населен взрослыми, которые сильнее его и при желании могут причинить ему боль или заставить делать то, что он не хочет.
Страх нападения тесно связан со страхом мифических персонажей. Взрослый может ударить, а может и погладить по голове, а вот Серый Волк наверняка съест и не поперхнется! И не факт, что рядом окажется добрый Дровосек, который спасет и отведет к бабушке.
Кстати, положительные персонажи появляются в сознании детей этого возраста сравнительно не часто. Их роль выполняет реальный отец (если он есть), который может защитить и прогнать плохого героя. Участие папы в воспитании ребенка переоценить невозможно. Отец выступает не только уравновешивающим эмоциональное материнское начало фактором, но и бастионом, защитной стеной, за которой не страшны никакие страхи. Уверенное, спокойное, любящее поведение отца, служащее примером для детей, способно стабилизировать их психическое развитие уже тем, что у матери отпадет необходимость в тревожной опеке, и она будет выражать свои чувства перед ребенком более спокойно и непосредственно, способствуя вместе с отцом развитию его активности и самостоятельности.
Увы, далеко не каждая семья может похвастать папой, в полной мере осознающим свою ответственность перед ребенком. Уже давно перестала быть отклонением от нормы семья, где отец практически не бывает дома, пропадая на работе или по другим мужским делам. Впрочем, и папы- домоседы не спешат серьезно подходить к воспитанию детей. Если они и принимают в этом участие, то ограничиваются нравоучениями или выступают в качестве «страшилки»: когда уговоры на расшалившееся дитя уже не действуют, произносится страшная угроза: «Прекрати, а то папе все скажу!» В лучшем случае папы и в детских снах продолжают играть роль терминаторов, распугивая кошмарные создания, в худшем — сами превращаются в кошмар, при появлении которого в доме все замирает.
Отсутствие эмоционального контакта между отцом и ребенком отражается на всем. В раннем детстве дети в таких семьях запуганы и заторможены, в подростковом возрасте мы наблюдаем тревожно-мнительные черты характера в виде неуверенности и страха при ответах в школе, неумения постоять за себя, защититься от нападения, быть инициативным, ровным и непосредственным в общении со сверстниками.
Возвращаясь в возраст трех-пяти лет, заметим, что страхов значительно меньше у детей, имеющих возможность общения со сверстниками. Это неудивительно, поскольку именно тогда раскрывается вся палитра эмоций, приобретаются навыки защиты, адекватного восприятия неудачи и гибкость поведения в целом. В этом отношении гораздо лучше лишний раз сходить на детскую площадку и постараться через совместную игру наладить взаимодействие детей разного пола, чем посетить врача с единственной целью получения очередной дозы транквилизаторов для неконтактного и боязливого, сточки зрения родителей, ребенка. Нужен здесь не транквилизатор, а активизатор — сверстники и собственная активность родителей, своевременно поддерживающих и развивающих инициативу детей и играющих с ними.
Способствует страхам и более чем благополучная атмосфера в семье, но с чрезмерной опекой, постоянным нахождением рядом взрослых, предупреждением каждого, самостоятельного шага ребенка. Всем этим непроизвольно подчеркивается, что он слабый и беззащитный перед окружающим его миром, полным неизвестности и опасности. Не дает сформироваться адекватной психологической защите от страхов и слишком уступчивое, нерешительное поведение родителей, постоянно сомневающихся в правоте своих действий и уже этим обнаруживающих непоследовательность своих требований и решений.
Агрессивное поведение и использование бранных слов. Хотя данные проявления характера ребенка относятся скорее к конфликтологии, чем к изучению детских страхов, мы обязаны рассмотреть и их, так как они являются одним из следствий внутренней тревожности и беспокойства. Зачастую приходится слышать от воспитателей или родителей истории о том, как ребенок в детском саду буквально перевоплощается: из тихой, послушной девочки в группе вырастает настоящая фурия, кусающая и царапающая детей, грубящая взрослым. А бывает и наоборот: в детском саду ребенок тих и послушен, а дома устраивает истерики, угрожает родителям. И в том и в ином случае причина одна: ребенок боится агрессии, направленной на него, и единственным способом защиты видит нападение.
Что интересно, у детей и у взрослых совершенно разное представление об агрессии. Папа проблемной девочки удивляется: «Откуда в ней эта злость? Мы же ее и пальцем не трогаем, так, наказываем иногда за провинности, можем в угол поставить, игрушки забрать». При разговоре с девочкой выясняется, что она чувствует себя лишней в семье с тех пор, как появился маленький братик: «Они на меня даже не смотрят! Он вазу разбил, ему ничего не было, а я чашку опрокинула, на меня сразу орать начали!»
Основных причин проявления агрессии в поведении детей можно выделить несколько. Первая — боязнь оказаться отверженным. Практически у всех детей, которые бьют сверстников или со смаком произносят бранные слова, наблюдается недостаток эмоционального тепла со стороны родителей. Как следствие, у ребенка формируется представление о себе, как о чем-то отрицательном, недостойном теплых слов и поощрения. В принципе, такое представление может сформироваться и у детей любящих, но излишне строгих родителей. Отдельно можно выделить подчеркивание недостатков у детей. Некоторые взрослые считают, что ребенку пойдет только на пользу, если он будет все знать о своих недостатках: «Какой ты маленький! Тебе надо много есть, чтобы подрасти». Или: «Какая лохматая девочка! Тебя же мальчики любить не будут, иди причешись!» Как вы думаете, какая часть предложения остается в сознании ребенка? Уж конечно, не назидательная! Малыш слышит, что он маленький, неказистый, лохматый, его не будут любить. Вот вам и сформированный страх и агрессия как способ защиты от него! Здесь уже говорилось об этом, но не лишним будет повторить, что, осуждая тот или иной поступок ребенка, вы должны осуждать именно его поведение, но не ребенка самого!
Как и следует из причин появления агрессии, основными условиями для ее снижения станут доброжелательная и мирная атмосфера дома, акцентирование на положительных качествах малыша, снятие лишних ограничений и совместные с родителями занятия чем-нибудь интересным и приятным.
Отдельным случаем является коллективное заражение детей ненормативной лексикой. Типичная история: утром в детский сад пришел мальчик, обогащенный новыми словами. К концу дня ими весело оперировала вся группа, а через неделю эпидемия мата захлестнула весь детский сад.
Большой трагедии в этом нет. Ребенок живет не в безвоздушном пространстве. Он обладает способностью получать и накапливать информацию. Даже если в семье малыша матом никто не ругается, он может услышать экспрессивное выражение на улице. Запрет на произнесение бранных слов только усиливает тягу к ним. Л восторженное отношение ко всему новому — это нормальное свойство любого детского коллектива.
Наверное, излишним будет говорить, что увещевания и даже наказания детей к быстрому эффекту не приведут. Запретный плод сладок, и дети начнут использовать ненормативную лексику, общаясь между собой, как некий кодовый язык, который приближает их к манящему миру взрослых. Зато, если не акцентировать на этом внимания, не устраивать истерик, а спокойно подчеркивать, что такое поведение детей вас не устраивает («Мне не нравятся такие слова», «Мне очень неприятно, когда ты произносишь такие слова», «У нас в семье так не принято»), эпидемия сама собой сойдет на нет.
Локализовать «бранные баталии» можно и игровым способом. Например, предложить произносить «мусорные» слова только над мусорным ведром. Это же логично! Такая альтернатива жесткому запрету уберет лишнюю привлекательность с ненормативной лексики и сведет ее употребление к контролируемому минимуму.
Если мама одна. Что делать маме, если она по тем или иным причинам играет сразу две роли — и мужскую и женскую? Главное, набраться терпения и выдержки. Если в полной семье мама может себе позволить проявление крайних эмоций — беспричинного смеха или горьких слез, то в семье без отца такое поведения может задеть психику ребенка. Он должен быть уверен, что мама — тот бастион, за которым можно спрятаться от всех жизненных невзгод. Помните, маленький ребенок — не тот собеседник, которому можно жаловаться на горькую судьбу. Помочь вам он никак не может, и осознание собственного бессилия ляжет на его плечи тяжелым грузом, вызывая чувство вины и обостряя все внутренние конфликты и страхи.
Одинокая мама по отношению к ребенку должна проявлять спокойствие и уверенность. Постарайтесь выработать ряд простых правил, которые должны соблюдаться изо дня в день, — определенное время подъема и отхода ко сну, чистить или не чистить зубы два раза в день, сколько раз принимать пищу, что можно, что нельзя. Такие правила организуют вашу жизнь и сэкономят кучу энергии и нервов и вам, и вашему ребенку.
Не бойтесь придумать «неправильное» правило. Для ребенка трех-пяти лет главное — стабильность окружающего мира. И если вы решите, что вместо девяти часов вечера он может укладываться спать в одиннадцать (но уже в это время не будете принимать никаких отговорок и настоите на отходе ко сну) — никто вас не осудит.
Если говорить об ограничениях, желательно, чтобы их было не так много, иначе вы не сможете следить за их соблюдением. Каждый раз, когда вам приходится отходить от правил, вы должны объяснять ребенку, почему так делаете, и возвращаться к обычному распорядку дня, когда мешающие ему события проходят. Так, например, если вы на один день поехали в гости к друзьям или родственникам, вы не обязаны настаивать на дневном сне малыша (если он и без него неплохо себя чувствует), но обязательно должны пояснить ему: «У тети Тани нет отдельной комнаты, где ты мог бы поспать, поэтому, если ты не чувствуешь себя сонным, ты можешь поиграть еще. Но учти, что вечером сегодня мы должны будем лечь спать пораньше».
Всегда выполняйте свои обещания! Если вы запрещаете ребенку открывать окно (что, в общем- то, совершенно логично) под-страхом наказания, заметив нарушение запрета, накажите ребенка. При этом не надо на него кричать, рассказывать, какие ужасы могут произойти, или шлепать по попе. Достаточно будет строгим голосом напомнить о запрете и поставить нарушителя в угол на 3-5 минут (время для такого наказания выбирается соответственно возрасту малыша: по одной минуте на год). Конечно. Моментального послушания сорванца таким мягким методом вы вряд ли добьетесь, но, если он будет четко осознавать связь между нарушением и наказанием (пусть даже чисто символическим), ему проще будет принять ваши правила. Но при всей внешней строгости не забывайте показать малышу, как вы любите его, как вам его не хватает. Не ждите для этого специального повода (и ни в коем случае не обрушивайте на него лавину нежности сразу после наказания), просто в каждую свободную минуту посмотрите, чем занимается ваше дитя, примите участие в его играх, не стесняйтесь обнимать его и гладить по голове. И обязательно говорите «Я люблю тебя» ребенку перед сном — именно это защитит его от ночных кошмаров лучше всего другого.
Одним словом, мать в неполной семье должна сочетать в себе такие качества, как самоконтроль (сначала подумать, а потом действовать), сдержанность (не устраивать истерик на глазах у ребенка) и рационализм (распорядок дня, запреты и ограничения должны быть установлены и обязаны строго соблюдаться). С другой стороны, маме нельзя забывать и про чисто женские качества — готовность к ласке, состраданию и пониманию. Каким бы сложным ни казалось совмещение перечисленных качеств, при желании этого можно достичь, поставив перед собой задачей создание таких условий, при которых ребенок может вырасти в свободную от страхов, гармоничную личность.
Глава 4. Кризисный возраст (пять-семь лет)
Понятие «кризисный возраст» во многом условно. Принято считать, что по мере своего взросления дети переживают несколько кризисов — в один год, три и шесть. Но у кого-то этот кризис проходит незамеченным, а у кого-то — растягивается на несколько лет.
Чем сложен возраст от пяти до семи? Тем, что это время окончательного становления личности ребенка. Вспомним старую русскую присказку: учи ребенка, пока поперек лавки ложится! Не будем выяснять, какой ширины была лавка у мудреца, придумавшего эту фразу, но абсолютно понятно, что, если до семи лет ребенку не удалось привить общих правил поведения, если в нем не закрепились основные социальные понятия, дальше проблемы с ним только усугубятся.
И еще одни безусловный факт: по многочисленным наблюдениям психологов, именно на старший дошкольный возраст приходится наибольшее количество страхов. Считается нормой, если ребенок в разговоре со специалистом может назвать семь, восемь, а то и девять постоянно мучающих его страхов. Чаще всего они выступают определенным комплексом, где каждый последующий страх имеет под собой ту же основу, что и предыдущий. Соответственно и рассматривать мы их будем по группам, подбирая к каждой свои профилактические меры.
Ну а теперь еще немного о характерных особенностях этого возраста. С пяти лет дети начинают задаваться более общими, отвлеченными вопросами. На смену «Почему листья зеленые?» приходят «Откуда мы взялись? В чем смысл жизни?». Конечно, пока нет смысла забивать голову ребенка философскими трактатами и цитировать ему известных мудрецов — эти вопросы просто говорят о том, что его мозг дозревает до абстрактного мышления.
Попросите четырехлетнего малыша описать игрушку — он в лучшем случае назовет один-два ее признака: «Она белая и большая» (про игрушечную собаку) или «Он круглый и гладкий» (про мяч). Всего год спустя ребенок уже выделяет всю совокупность признаков, учится разделять явления и предметы по группам, классифицировать их. Именно с пяти лет (и не раньше) есть смысл начинать учить малыша узнавать время по часам — его пониманию становится доступна категория времени, а заодно и пространства.
В этом возрасте детям становятся доступны тонкости отношений между людьми. Обратите внимание: девочки из всех игр начинают предпочитать дочки-матери, где они примеряют на себя то роль взрослого, то малыша. Они уже могут выстроить незамысловатый сценарий и довести его до конца — «Давай ты как будто мама, а я дочка, и ты приходишь с работы усталая, а я помогаю тебе занести сумку на кухню, и мы готовим ужин». Самой любимой мальчишеской игрой становится «войнушка» с ее сложными стратегическими задачами и постоянным выяснением лидерства.
Именно благодаря такому опыту «перевоплощений» отношения с окружающими людьми становятся более гибкими, разносторонними. Дети учатся становиться на место другого, понимать его мысли и эмоции. С одной стороны — это свидетельствует о развитии ребенка, с другой — делает его более восприимчивым к чужим страхам и состоянию тревожности.
Но перед тем как перейти к рассмотрению непосредственно страхов, отметим еще несколько особенностей, которые характеризуют детей старшего дошкольного возраста. Где-то с пяти лет они оставляют надежду «когда-нибудь вырасти и жениться на маме» — роль дамы сердца все чаще отдается сверстнице. В то же время общаться и мальчики, и девочки предпочитают с ровесниками своего пола, они становятся обособленными группами, в каждой из которых — свои критерии оценки, свои лидеры и свои взаимоотношения. К слову сказать, для девочек в этом возрасте необыкновенно важна оценка именно девочек, для мальчиков — именно мальчиков. Самое обидное обвинение, которое можно предъявить пятилетней красотке: «Ты ведешь себя как мальчишка!» — и наоборот.
Страхи чертей и других демонических личностей. В какой-то мере этот страх — продолжение уже изученного нами страха мифических персонажей. Но он накладывается на новое видение мира. Как мы уже говорили, ребенок задается вопросами мироустройства, он спрашивает о Боге (Создателе) и о противоположном, злом начале. Даже в семьях, где нет традиций говорить о религии, образ черта проскакивает в ругательных выражениях, формируется благодаря литературе и кинематографии.
Черт — это не просто страшилка из сна. У шестилетних детей уже развито понимание, что кроме хороших, добрых и отзывчивых родителей есть и плохие. Плохие —те, кто часто ругают и наказывают ребенка, относятся к нему несправедливо, а также повышают голос друг на друга, ссорятся и проявляют крайнюю степень нетерпения и ненависти. В таких семьях дети чаще всего подвержены страхам чертей. Рогатая пакость предстает перед ними в роли нарушителя социальных устоев, семейной гармонии. Кроме того, как и все представители потустороннего мира, он обладает непонятной и неисчерпаемой энергией, от него можно ждать чего угодно.
Черт — всегда разрушитель. Даже если он не причинит боли, он перенесет в другой мир или разрушит этот. В большей степени подвержены боязни чертей послушные дети, испытавшие характерное для возраста чувство вины при нарушении правил, предписаний по отношению к значимым для них авторитетным лицам. Понятно, что большое количество ограничений и постоянные наказания только подстегивают страх, делают его огромным и непреодолимым.
Здесь следует помнить, что исключительным авторитетом для ребенка пяти-семи лет является родитель того же пола. Шестилетняя девочка так оправдывает свое непослушание: «Я же хочу быть как мама. Мама красит губы, и мне надо делать так же!» То, что мамина косметичка для девочки под запретом, просто заставляет ее пользоваться ее содержимым, когда родителей нет дома. Боясь быть застигнутой за запрещенным занятием, шестилетняя кокетка стирает помаду практически сразу после ее нанесения, а ночью просыпается от кошмаров — огромный черт снится ей почти каждую ночь и грозит унести непослушницу с собой «под землю».
Впрочем, гораздо более критической можно охарактеризовать ситуацию, когда родитель настолько разочаровывает ребенка, что тот отказывается быть похожим на него. Во время психологического тестирования перед первым классом семилетний мальчик так и не смог изобразить всю семью: на рисунке появлялся то он сам, то мама, отца он изобразил густым фиолетовым цветом в самом уголке листа. Когда психолог начал расспрашивать мать, выяснилось, что отец у ребенка пьющий, часто кричит на мальчика, может дать подзатыльник или отлупить ремнем. В играх мальчик никогда не берет на себя роль мужчины —он с гораздо большим желанием изображает собачек или кошек. Когда его попросили нарисовать свой самый большой страх, тем же самым фиолетовым фломастером он нарисовал фигуру черта — с хвостом, копытами и рогами.
Не требует доказательств утверждение, что подобные страхи снимаются только доброжелательным, положительным настроем в семье. В данном случае помощь нужна не ребенку, а, скорее, родителям. Они должны понимать, что при всей сложности их взаимоотношений, у них одна общая цель — воспитать здорового, нормального ребенка. И ради этой цели стоит выбрать такую форму поведения и сотрудничества, которая бы не подрывала веру маленького человечка в семью, в ее защиту и поддержку.
Страх смерти. Ведущим страхом старшего дошкольного возраста является страх смерти. В ка- кой-то степени, это тоже следствие развития абстрактного мышления: ребенок не просто осознает категории времени и пространства, он начинает понимать необратимость процессов. V него уже есть определенный багаж памяти, он помнит, как «был маленьким», помнит определенные этапы взросления и понимает, что дальнейшие изменения рано или поздно приведут его к смерти. Именно неотвратимость смерти пугает его больше всего. Он знает: каким бы послушным он ни был, сколько бы противной каши ни глотал, какие бы правила и ограничения ни соблюдал — смерть неизбежна.
Часто, впервые осознав этот факт, дети полностью выходят из-под контроля. В пять с половиной лет девочка стала отказываться от еды, она часто плакала, перестала играть со сверстниками. Выяснилось, что незадолго до этого умерла бабушка девочки, и несколько дней ее родители были полностью заняты хлопотами, связанными с похоронами. От испуганного происходящим ребенка просто отмахивались, на нее прикрикивали, чтобы не мешалась под ногами, сидела в своей комнате.
Девочка пережила сразу два стресса — сам факт смерти (бабушка жила в другом городе, и ребенок не был к ней сильно привязан) и измену родителей. Именно так она восприняла невнимание к своему состоянию. В результате в ее мозгу сложилось твердое убеждение: «Зачем жить, если все равно умрешь, к тому же я здесь никому не нужна».
Другой пример, когда похороны дальнего родственника, на которые ребенка взяли, потому что его не с кем было оставить, произвели на пятилетнего мальчика такое удручающее впечатление, что еще несколько лет после них он не мог проходить мимо кладбища (оно располагалось неподалеку от дома и любой путь так или иначе лежал вдоль кладбищенской стены). Каждый раз, когда на территории кладбища играл похоронный марш, мальчик затыкал уши, закрывал глаза и бежал вдоль ограды изо всех сил, лишь бы быстрее оказаться дома или подальше от страшного места.
Страх смерти не закрепляется в сознании тех детей, в семьях которых не принято акцентировать внимание на ужасах жизни, где не обсуждают со смаком всех деталей увиденной катастрофы, не перечисляют всевозможные заболевания и их последствия. Впрочем, для особо впечатлительных детей может быть достаточно увиденного фильма или другой информации, поданной в категоричной форме. Так одна девочка услышала от мамы (которая отличалась сильным характером и авторитарностью в семье), что немытые фрукты есть нельзя. «А то заболеешь и умрешь», — подчеркнула свой запрет строгая мама. Безусловно, ею двигали благие намерения, но результат превзошел все ожидания: сначала девочка тщательно мыла все фрукты и овощи, затем ее мания перешла на другие продукты питания — она требовала мыть колбасу, отварной картофель, макароны. Она перестала есть в гостях и даже в случае сильной жажды отказывалась пить воду на улице — вдруг в стакан или бутылку попадет грязь, и она заболеет и умрет?
Страх смерти обостряется и обостряет другие страхи при неблагоприятных жизненных обстоятельствах. Девочка семи лет после смерти любимой кошки стала плаксивой, обидчивой, перестала смеяться, не могла смотреть и слушать сказки, так как от жалости к героям плакала навзрыд и долго не могла успокоиться.
Главным же было то, что она панически боялась умереть во сне, как кошка, поэтому не могла заснуть одна, испытывая от волнения спазмы в горле, приступы удушья и частые позывы в туалет. Как мы видим, случай с кошкой пришелся как раз на возрастной максимум страха смерти, актуализировал его и привел к непомерному разрастанию в воображении впечатлительной девочки.
Снять такой страх смерти непросто. Иногда даже требуется принимать специально назначенные успокоительные средства. Главное, ни в коем случае не ругать ребенка за этот страх, не поднимать его на смех, а лучше — вообще не акцентировать на нем внимание. Важно дать понять, что в таком страхе нет ничего необычного. Вы можете сказать: «Я тоже боялся смерти, когда был в твоем возрасте. Но потом я подрос и понял, что ничего страшного в этом нет. Никто не знает, что ждет нас после смерти. А может быть, мы просто перейдем в другой мир, где встретим тех, кто расстался с нами раньше? Конечно, все рано или поздно умирают. Но это не значит, что здесь и сейчас мы не можем быть счастливы. Ты прожил всего пять (или шесть, или сколько ребенку в данный момент) лет, а мы с мамой — уже тридцать! И умирать не собираемся. А это значит, что у тебя впереди как минимум 25 лет — во много раз больше, чем ты уже прожил, так стоит ли бояться события, которое произойдет так не скоро?»
Это примерный монолог, который можно произнести, когда будут замечены первые признаки страха перед смертью. Как правило, если страх еще не окончательно парализовал ребенка, первым его признаком становятся вопросы: «А я не умру?», «Когда я умру?» Отвечать на них надо спокойно, уверенно, примерно в том духе, который был описан выше. Хуже нет, если мама, сама пережившая подобное в детстве, начинает сюсюкать с ребенком, убеждая его, что смерть тому не грозит. В пять-семь лет дети прекрасно отличают правду ото лжи, вместо того чтобы успокоить ребенка, мама просто теряет его доверие, что только усугубит положение.
Страх смерти относительно чаще встречается у девочек, что связано с более выраженным у них, в сравнении с мальчиками, инстинктом самосохранения. Зато у мальчиков прослеживается более ощутимая связь страха смерти со страхами чужих, незнакомых лиц, переживаемых в младенческом возрасте. То есть мальчик, боящийся других людей, будет более подвержен страху смерти, чем девочка, у которой нет такого резкого противопоставления.
Страхи животных, стихии, пожара, войны, нападения. Эти страхи можно объединить в одну группу, потому что все они имеют косвенное отношение к страху смерти: собака (или любое другое крупное животное) может закусать, загрызть до смерти, молнии убивают, в пожаре можно сгореть, а на войне — получить смертельное ранение.
Зачастую дети в возрасте от пяти до семи лет не признаются в существовании у них страха смерти как такового, но на него безошибочно указывает комплекс приведенных выше страхов.
Так, одна мать привела на прием к психологу своего сына, жалуясь, что он боится абсолютно всего — не может оставаться один, не заходит в темную комнату, не смотрит картинки, если на них изображен волк или большая собака. Ребенок не переносил толпу, боялся речки и даже в ванне купался со скандалом. Мать охарактеризовала его как упрямого, вредного ребенка, очень похожего на ее мужа, с которым она рассталась.
Предположив, что именно развод явился причиной столь тяжелой психологической травмы, психолог начала расспрашивать мать о мотивах ее расставания с мужем. Выяснилось, что, имея тревожный, мнительный характер и при этом всячески стараясь доказать собственную самостоятельность и значимость, женщина постоянно выводила мужа на конфликт, подчеркивала свое преимущество перед ним, ревновала к вымышленным любовницам. Когда мужчина, не выдержав такого напора, ушел из семьи, мать перенесла свою манеру поведения на подрастающего сына. Она требовала безоговорочного послушания, часто повышала голос на мальчика, требовала, чтобы он не хныкал и умел занять себя сам.
Ребенок, переживший крушение своего маленького мира (развод родителей в этом возрасте дети зачастую воспринимают именно так) и не увидевший поддержки в истеричной маме, стал бояться собственного исчезновения: «Папа исчез, если я исчезну, ей будет только лучше!» — заявил он на расспросы психолога. Конечно, изменить взрослого человека непросто, но психолог дала несколько советов, как стабилизировать отношения в семье, помочь мальчику справиться со своими страхами.
Во-первых, она посоветовала матери не пресекать общение сына с отцом. Чтобы избежать конфликта между различными подходами в воспитании (по словам матери, отец баловал ребенка, позволял ему «сидеть у него на шее»), были выработаны правила встреч: папа приходит два раза в неделю, помогает сыну выполнять задания, данные в детском саду (мальчик занимался с логопедом), и затем гуляет с ним не более 2 часов. Мама, со своей стороны, не вмешивается в общение сына с папой и не осуждает бывшего мужа в присутствии ребенка.
Во-вторых, матери было рекомендовано снять ряд ограничений, которые ребенок не в силах был соблюдать: спать с выключенным светом, ходить гулять одному. Для мальчика был куплен специальный ночник, который давал приглушенный свет и не мешал спать ни ему, ни матери; в прогулках мальчика сопровождали мать или отец.
И, наконец, мама прошла курс обучения «положительному воспитанию», когда акцент делается не на наказании, а на поощрении. «Ты не заплакал, когда увидел собаку? Какой ты молодец! Ты очень смелый мальчик». Любой хороший поступок ребенка не должен быть незамеченным, на каждый необходимо дать похвалу. Именно так можно изменить представление ребенка о себе с «трусливого, капризного плаксы» на «смелого, отважного героя», что поможет ему победить свои страхи и относиться к маме с большим доверием и любовью.
Страх опоздания. В отличие от предыдущих, этот страх не связан напрямую со страхом смерти. Он принадлежит к группе так называемых «социальных» страхов, когда ребенок боится не соответствовать требованиям, предъявляемым ему со стороны общества.
Страх опоздания часто сопутствует общей мнительности. В его основе лежит неопределенное и тревожное ожидание какого-либо несчастья. Иногда подобный страх приобретает навязчивый, невротический оттенок, когда дети мучают родителей бесконечными вопросами-сомнениями вроде: «А мы не опоздаем?», «А мы успеем?», «А ты придешь?».
В крайней стадии своего проявления такие страхи вызывают и физиологическую реакцию: перед долгожданным праздником девочку может тошнить, иногда на детей нападает сонливость. Так, ребенок может вечером ворочаться с боку на бок, поминутно спрашивая: «А ты будильник поставила? А мы не проспим?», зато утром его невозможно добудиться, он засыпает, продев ногу в одну штанину, не может сам умыться, клюет носом за завтраком.
Социальные страхи часто всего встречаются у детей, родители которых и сами не уверены в том, что оправдывают возложенные на них обществом задачи. Это или слишком молодые люди, или люди, привыкшие считать себя неудачниками. Не сумев реализовать себя в собственной жизни, они пытаются сделать это через детей. В таких семьях детям предъявляются завышенные требования: их начинают учить читать, не дожидаясь, пока они сами проявят интерес к книге, ждут от них взрослого, обдуманного поведения. С другой стороны, их чрезмерно опекают: кутают во все теплое (или, наоборот, раздевают с целью закаливания), запугивают, пытаясь добиться полного послушания.
Как правило, большего ждут от мальчиков. Это связано с той ролью, которая приписывается мужчинам в современном обществе: он должен быть добытчиком и защитником, «рыцарем без страха и упрека». Особенно такое воспитание характерно в неполных семьях, где разочарованная в мужском роде мать пытается воспитать «идеального» мужчину. Зачастую она вообще переносит на сына все свои ожидания от жизни, заставляет его играть роль взрослого. Такие матери совершенно искренне и всерьез обижаются на ребенка, если он забывает ее наставления. Для нее — это продолжение равнодушия, которым обжигал бывший муж. А слезы матери воспринимаются детьми как самое страшное наказание.
Увы, чем более требовательной бывает мама, тем больше шансов у ее ребенка вырасти запуганным мямлей и боякой. Он чувствует, что ему не по силам соответствовать ожиданиям матери, боится разочаровать ее, и от этого только глубже погружается в состояние неуверенности в себе, общей тревожности. Страх опоздания — лишь частное проявление болезненно заостренного и фатально неразрешимого внутреннего беспокойства, т. е. невротической тревоги, когда прошлое пугает, будущее тревожит, а настоящее волнует и озадачивает.
Только дети, которые чувствуют безусловную любовь родителей, знают, что их принимают целиком, со всеми бедами и недостатками, могут вырасти в сильных, уверенных в себе людей. Для полноценного развития ребенка чрезвычайно важно, чтобы он мог свободно проявлять свои чувства и эмоции, не боясь быть осмеянным или наказанным.
Страх перед школой. Дети даже одного возраста по-разному относятся к предстоящему поступлению в школу. Кто-то ждет его с нетерпением, предвкушая новые знакомства и открытия, кто- то — с недоверием и боязнью. Нечего и говорить, что последних больше среди тех детей, кто на пороге своего семилетия так и не смог преодолеть навязчивые страхи предыдущих лет жизни.
Страх перед школой — это один из случаев проявления социальных страхов.. В нем, кроме прочего, отражается более общий страх новизны, перемен, когда от каждого нового дня ребенок ждет неприятностей и проблем. Часто дети, не выражающие особого стремления идти в школу, в детсадовском возрасте тяжело сходятся со сверстниками, предпочитают играть в одиночестве.
С другой стороны, появление такого страха могут спровоцировать и чисто внешние причины: ребенок может услышать, как кто-нибудь из значимых и авторитетных для него людей выражает негативное отношение к школе. Заявить об этом может старшая сестра или брат: «Терпеть не могу школу! Там только и делают, что придираются!», родители: «Я в Школе был настоящим сорванцом, целыми днями простаивал в углу!» или любой другой взрослый человек.
Но не менее осложнит вхождение в школьный возраст и чересчур оптимистичная позиция родителей, когда они возлагают на ребенка слишком много надежд, придавливая его страхом не оправдать их: «Пойдешь в первый класс, будешь приносить одни пятерки, правда? Я в первом классе была круглой отличницей!»
И та и другая крайность приводят к одному результату: ребенок не высказывает особого энтузиазма в разговорах о школе, не любит играть в «уроки и учителя», а иногда и вовсе начинает плакать при любом упоминании слов школьной тематики.
Впрочем, свой страх уже подросшие дети могут маскировать обычной незаинтересованностью: «Чего я там не видел, в этой школе? Я и так всё знаю!» В любом случае появление такого барьера легче предупредить, чем потом стараться от него избавиться.
В качестве мер профилактики можно порекомендовать всегда обдумывать свои слова перед тем, как заговорить с ребенком о школе. Лучше всего, если еще с раннего детсадовского возраста вы имеете привычку рассказывать ему забавные и веселые истории, которые происходили с вами, пока вы учились. Можно вместе листать выпускные альбомы, вспоминая, кем стал тот или иной одноклассник (думаю, не стоит лишний раз подчеркивать, что примеры должны быть положительными; случай «...Толик спился, а потом и вовсе в сугробе замерз» — категорически не приветствуются). Хорошо, если у вас до сих пор сохранились товарищи, дружбу с которыми вы завязали со школьной скамьи, тогда у вас будет отличный повод время от времени подчеркивать, что школа — это место, где можно найти настоящих друзей.
Страха перед школой не возникнет у тех детей, на которых родители не наседают с развивающими занятиями, требуя от них то, что им пока не под силу. Распространенный пример, когда мама требовала от дочки начать читать в пять лет, потому что дочь ее приятельницы «старше всего на полгода, а уже бегло складывает слоги!». Не забывайте, у каждого из детей — свои способности и свое время их проявить. Уловить это время совсем не трудно: надо просто следить за тем, к чему малыш проявляет внимание. Тянется к карандашам — обеспечьте ему чистую бумагу и рисовальные принадлежности. Заинтересовался книгой — предложите ту, которая наверняка задержит его внимание надолго, благодаря красочным иллюстрациям и крупным буквам. И не надо заставлять его сидеть с ней дольше, чем он сам того захочет! Понятие усидчивости ему пока не знакомо, ведь даже первоклассникам позволяют размяться в течение урока, чтобы не перенапрягать их пока еще слишком нежную психику.
На самом деле, нет ничего хуже благих намерений родителей, которые слишком серьезно относятся к своей роли воспитателей. Как правило, они лишь отбивают у ребенка весь интерес к познанию, внушая им стойкое и долговременное отвращение к учебе любого рода. Так, один папа, вознамерившись преподать своему слишком нежному, на его взгляд, сынишке урок мужественности, заставил беднягу отжиматься от пола пять раз подряд. Учитывая, что до того момента малыш и одного-то раза отжаться не умел, не стоит удивляться, что закончилось все побагровевшей от крика физиономией отца и отчаянным плачем мальчика. Еще несколько лет после такого «урока» ребенок приносил положительные оценки по всем предметам, кроме... физкультуры, к которой теперь питал такое стойкое отвращение, что каждый раз чувствовал тошноту, когда подходило время переодеваться в школьную форму.
Еще несколько слов о том, как снять внезапно возникшее неприятие школы, связанное с услышанным негативным высказыванием о ней. Самый эффективный способ — выяснить, кто именно оказался «автором» высказывания. Только его же слова, в которых он признает, что на самом деле в школе нет ничего страшного, убедят малыша. Если это окажется старший товарищ по играм, ни в коем случае не оказывайте на него давления. Попробуйте поговорить с ним «как взрослый со взрослым», расскажите, как важно для вашего ребенка его мнение, как он переживает из-за услышанного. Вы наверняка сможете подобрать слова, чтобы убедить его сыграть на вашей стороне.
И последнее: не давайте своему ребенку повода подумать, что он каким-то образом сможет избежать школы. Это только спровоцирует его на проявление бурных эмоций. Он может начать шантажировать вас, жалуясь на болезни и страхи. Спокойно объясняйте ему, что школа — это неизбежное, но абсолютно нормальное явление. «Ты растешь, мы тоже когда-то были такие, как ты. И так же пошли в школу. А потом ты вырастешь и пойдешь работать. Это нормально. Надо просто найти, что тебя радует, и помнить об этом!»
Глава 5. От семи до одиннадцати
Семь лет — своеобразный порог, ступень, перешагнув на которую, ребенок навсегда оставляет за спиной некоторые черты, характерные для дошкольного возраста. Связано это не только с новой социальной ролью («Раньше я был просто ребенок, а теперь я — школьник!»), но и с физиологическими изменениями в организме и прежде всего в коре головного мозга.
Хотя физиологическая и биологическая основы памяти у человека еще окончательно не ясны, психологи довольно четко определяют, что именно с семи лет (у кого-то чуть раньше, у кого-то чуть позже) у детей начинают формироваться более сложные образования нервных волокон, отвечающие за накопление и хранение информации. Говоря проще, объем памяти семилетнего человечка значительно превышает тот же показатель в шестилетнем возрасте.
Такая особенность организма сказывается практически на всем. Только с семи лет характеристики мозга позволяют ребенку отслеживать не только сиюминутные происшествия, но и целую череду событий, сопоставлять, делать выводы о причинах и следствиях. Те взрослые, у которых детские впечатления отпечатались особенно ярко, вспоминают, что только с семи лет начали осознавать, что мир вокруг возник задолго до их рождения, само понятие истории становится доступным лишь на пороге школы.
Другое проявление физиологического взросления мозга заключается в том, что у детей возникают и налаживаются основы самоконтроля. Они видят мир не только изнутри, но и себя в этом мире. И, желая оказаться достойным высокой оценки, находят в себе силы отказаться от сиюминутных желаний для выполнения «нужных» вещей.
Одна мама рассказывала, каким открытием для нее однажды стало взросление ее дочери. До семи лет та убирала игрушки только тогда, когда ее принуждали к этому, запрещали смотреть телевизор или гулять, пока она не сложит кукол и их многочисленные одежки в специальную коробку. И вот незадолго до школы мама стала случайным свидетелем такой сцены: дети под открытым окном звали девочку гулять. Та сначала заметалась по комнате в поисках уличной одежды, потом остановилась, подошла к окну и очень солидно (явно подражая взрослым) крикнула: «Сейчас, только игрушки соберу!»
Девочка явно примеряла на себя уже другую роль: из маленького детсадовского ребенка она хотела быстрее превратиться в школьницу, как в существо с высокой организацией. И если сами по себе ролевые игры характерны для детей уже с трех лет, то способность отказаться от забавы ради выполнения долга — свидетельство перехода в более взрослый возраст.
Правда, с приобретением нового статуса младшие школьники приобретают и новые страхи. Конечно, их уже меньше, чем у шестилеток (как мы отмечали, возраст в шесть лет — пиковый по количеству страхов), но они отличаются особой психологической напряженностью. Дело в том, что на смену страхам, основанным на инстинкте самосохранения, приходят страхи социальные, более сложные по своей структуре, а значит, и гораздо труднее определяемые.
Страх смерти родителей. Для детей семи-одиннадцати лет характерно уменьшение эгоцентрической и увеличение социоцентрической направленности личности. То есть с процесса познания себя они переключаются на познание законов общества. Социальная роль школьника налагает на него чувство ответственности, долга, обязанности, и это способствует более активному развитию нравственных сторон личности.
Теперь он боится уже не столько за себя, сколько за родных, близких людей. Над страхом собственной смерти начинает преобладать страх смерти родителей. Эти эмоции могут быть выражены особенно сильно, если после занятий ребенок возвращается в пустой дом и ему приходится еще какое-то время быть в нем одному, пока после работы вся семья не соберется вместе.
Любое опоздание мамы или папы воспринимается им с оттенком трагичности — почему они не пришли? А вдруг в метро очередной взрыв? А вдруг была автомобильная авария? Количество ужасов, которые способен вообразить ребенок за полчаса, не поддается исчислению.
Если вовремя не заметить тревожные симптомы и не снять их, у ребенка могут начать проявляться первые признаки невроза: плохой сон, заторможенность или наоборот, излишняя активность. Рано или поздно это обязательно начнет сказываться на учебе. Недовольство со стороны педагога только усугубит проблему, выведет страхи на новый виток.
Впрочем, от страха смерти родителей не застрахованы и дети, к которым в семье проявляется повышенное внимание. Ребенок, которого бабушка каждое утро доводит до порога класса, а после занятий —до дома, получает прививку не от страха, а прививку от самостоятельности. Привыкший всегда и во всем опираться на мнение старших, он совершенно теряется, когда такой поддержки не оказывается рядом. В результате его страх остаться одному получает только большую интенсивность.
Вообще, сам по себе страх смерти родителей в семи-одиннадцатилетнем возрасте свидетельствует только о нормальном развитии ребенка. Если он не переходит за рамки обычного страха и не приобретает вид невроза, бороться с ним легко — надо установить в семье простое правило: всегда сообщать друг-другу, кто где находится и когда вернется домой. Сегодня, когда сотовых телефонов нет, пожалуй, только у младенцев, соблюдать такое правило совсем не трудно. Но даже если все члены семьи не отличаются крайней степенью телефонизированности, помогут обычные записки, оставляемые на видном месте. Такая записка — не просто директива («Разогрей суп, не забудь сделать уроки!») — это сигнал внимания и присутствия («Мы с тобой, мы тебя любим, с нами все в порядке»).
Когда же страх выплескивается за края, мешая развитию ребенка, надо внимательнее посмотреть на причины, его обусловливающие. Скорее всего, мы имеем дело с комплексом страхов, большая часть которых тянется еще с дошкольных времен. Поможет обращение к психологу (кстати, в каждой школе должен быть штатный психолог, ведущий бесплатный прием проблемных детей) и тщательный анализ собственных слов и поступков. Ведь зачастую именно мы, взрослые, проецируем свои страхи на детей, заражая их тревожностью и беспокойством.
Второклассник каждый день жалуется на головную боль, конфликтует с учителем и сверстниками, плохо ведет себя на уроках, не может сосредоточиться. Каждый вечер превращается в битву за выполнение домашнего задания. Одно упражнение мальчик может писать полтора часа, изводя мать истериками и слезами. Иногда дело заканчивается тем, что уже за полночь мать выхватывает тетрадь у сына и дописывает урок сама, пытаясь изобразить неуверенный почерк ребенка.
Проблемный мальчик? Нет, мальчик, одолеваемый страхами. На приеме у психолога стало понятно, что ребенок, кроме прочего, плохо спит, может проснуться среди ночи с криком и потом будет долго отказываться возвращаться в постель. В приступах откровенности он делился с матерью своими видениями — как видел ее мертвой, в гробу, и монашка читала над ней Псалтырь.
Семейная ситуация у мальчика оказалась очень сложной: мама в разводе, ребенок живет с ней и бабушкой. Обе женщины крайне эмоциональны, разговаривают только на повышенных тонах, часто обсуждают свои болезни, а бабушка к тому же любит всплакнуть над внуком: «Вот умру, с кем же ты останешься! Матери-то надо свою жизнь устраивать!» При этом обе женщины относятся к ребенку с огромной любовью, ревнуя его друг к другу и стараясь предугадать каждое желание. Правда, при проявлениях истерики могут и шлепнуть по губам, накричать. Понятно, что курс коррекции поведения нужен в первую очередь им самим.
В данном конкретном случае психолог применила сразу несколько методик, касающихся гармонизации семейных отношений, раскрепощения ребенка. Был рекомендован строгий режим дня, мальчика записали в «мужскую» секцию — авиамоделирования. К концу второго класса он показал психологу свое главное достижение — оценки за четвертую четверть, где впервые не оказалось троек.
Страх «быть не тем». И все же ведущий страх в данном возрасте — это страх быть не тем, о ком хорошо говорят, кого уважают, ценят и понимают. Другими словами, это страх не соответствовать социальным требованиям ближайшего окружения, будь то школа, сверстники или семья.
Конкретными формами страха «быть не тем» являются страхи сделать не то; не так; неправильно, не так, как следует, как нужно. Во многом они формируются из-за того, что «правила игры» еще не ясны младшему школьнику. С одной стороны, получить двойку — однозначно нехорошо. С другой — наибольший авторитет в классе «у второгодника Лехи, с которым даже пятиклассники здороваются за руку». Разговаривать на уроке — значит получить замечание в дневник и нахлобучку от родителей. Не разговаривать — прослыть среди сверстников «зубрилкой» и «ботаником».
Нравственные основы еще очень размыты, ребенку не хватает веры в себя, чтобы выбрать единственно правильный курс поведения. Сегодня он еще помнит строгое внушение родителей, а завтра опять пошел на поводу у негласного лидера класса. Страх «быть не тем» сковывает творческие, индивидуальные проявления ребенка, мешает ему устанавливать нормальные отношения с окружающими.
Иногда страх «быть не тем» приобретает чудовищные, извращенные формы. Стараясь спрятаться друг за друга, дети сбиваются в стаи, повторяют «за вожаком» опасные эксперименты, вы- бирают «жертву» и в прямом смысле слова измываются над ней. Следует особо оговорить, что такое поведение невозможно без негласного, а иногда и неосознанного поощрения со стороны взрослых.
Мать начала замечать, что дочка приходит из школы заплаканная, с содранными коленками и испачканными тетрадями. Сначала девочка объясняла, что упала в лужу, что на нее напали собаки, что она испугалась какого-то пьяного. Мать, решив выяснить, что происходит, однажды проследила путь дочери из школы домой. Выяснилось, что, как только девочка отходит от школы на сто метров, из-за угла ее молча окружает группа одноклассников и начинает толкать ее, пока она не упадет. Ребенок даже не пытался сопротивляться. Она беспрекословно приняла свою роль. Она с самого начала школы боялась, что будет не такой, как все, — и вот это свершилось.
При расследовании, проведенном родителями совместно с психологом, выяснилось, что косвенной причинной отторжения девочки, превращения ее в изгоя, стала учительница. Пытаясь приучить к аккуратности, она неоднократно ставила ее перед всем классом и начинала трясти тетрадями с исправлениями и помарками. Также доставалось рукам девочки, постоянно испачканным чернилами. Прическа, одежда и учебные принадлежности ребенка также неоднократно становились предметом критики со стороны строгой учительницы. Девочка, от рождения обладая мнительным характером, вместо того чтобы фиксировать в своем сознании то, что можно и нужно исправить, начинала плакать, что вызывало дополнительную порцию сарказма и порицания.
Добившись дисциплинарного наказания учителя, расписавшегося в своей профнепригодности, родители девочки не стали испытывать стойкости ее характера и перевели дочку в другую школу. Они самостоятельно, с помощью бесед и совместных занятий убедили ребенка в том, что она — такая же, как все, и даже лучше. А на ошибки если и стоит обращать внимание, то только для того, чтобы их исправить. В новой школе (куда, кстати, ходили и некоторые ее друзья по детскому саду) подобного конфликта не возникло. Учитель делала замечания весьма корректно, хвалила детей за любые, даже самые незначительные достижения, часто организовывала внешкольные мероприятия. Девочка легко вошла в коллектив и нашла в нем новых друзей.
Предотвратить появление усиленной, извращенной формы страха «быть не тем» можно, постоянно оказывая ребенку знаки поддержки и одобрения. Это не значит хвалить за все подряд. Заискивающий взрослый в глазах ребенка — «слабак», его похвалы ничего не значат, он вызывает антипатию и недоверие. Похвала и поощрения должны быть сдержанными, и только за дело. Для кого-то и тройка на уроке математики — настоящее достижение, а для кого-то повод похвалить — победа на областной олимпиаде.
Очень важно, чтобы у ребенка был лидер, «вожак», человек, с которого он бы срисовывал свою линию поведения. Как уже говорилось, дети младшего школьного возраста, хоть и обладают гораздо большей памятью и способностью к рассуждениям по сравнению с дошколятами, все еще не в состоянии быстро и правильно оценить ситуацию, сориентироваться в ней. Поэтому на помощь приходят «замещающие» образы: «А что бы на моем месте сделала мама? Или папа?» Когда родители на роль лидеров не годятся, их место занимают мальчишки из двора или вымышленные герои. В таком положении дел таятся определенные опасности. Восьмилетнего мальчика, попавшего в травмпункт с открытым переломом голени, спросили, как он получил такую травму. Его ответ достоин того, чтобы быть занесенным в классические случаи детских страхов. Приведем его полностью.
«Мы с мальчишками гуляли во дворе. К нам подошел Сашка, он из четвертого класса, и предложил бегать по гаражам. Мама мне говорила, что это опасно, но она постоянно все запрещает. Мы сначала катались с крыши маленького гаража, а там был еще большой. И Сашка сказал, кто допрыгнет до него (надо было перепрыгнуть с крыши на крышу. —Прим. авт.), тот крутой. Мне было очень страшно, но я боялся, что надо мной будут смеяться, что я трус. И я представил, что я Бэт- мен, и прыгнул с крыши».
Мальчика привезли в больницу уже по темноте. Его дружки, испугавшись справедливого возмездия родителей, разбежались, бросив теряющего сознание от боли мальчика одного. Нашел его между гаражами владелец одного из них. Он же и вызвал «скорую».
Можно предположить, что, если бы, вместо того чтобы представлять Бэтмена, ребенок представил отца (то есть если бы отец обладал для него достаточным авторитетом), он бы нашел в себе храбрость заявить: «На слабо только дурачков берут!» и сохранил бы обе ноги целыми и невредимыми.
Из всего перечисленного вовсе не следует, что страх несоответствия — удел каждого школьника. Здесь многое зависит от установок родителей и учителей, их нравственно-этических и социальноадаптивных качеств личности. Можно опять же «перегнуть палку» и связать детей таким количеством правил и условностей, запретов и угроз, что они будут бояться, как кары небесной, любого невинного для возраста, тем более случайного нарушения поведения, получения не той оценки и, более широко/любой неудачи.
Страх принятия решений. Этот страх еще называют страхом ответственности. Зачастую он встречается у детей, которых воспитывают строгие или слишком боязливые родители. И в том и в другом случае он проявляется тем, что ребенка ставит в тупик даже простейшая ситуация выбора.
«Я помню, — рассказывает одна мама, — как меня в детстве ужасало, что я каждый день должна надевать одну и ту же форму. У меня вообще почти нет радостных воспоминаний о детстве, но это — одно из самых ужасных. Поэтому своей девочке я каждый день предлагаю на выбор как минимум две блузки, юбку или брюки. Но она по полчаса мнется в пижаме, никак не может выбрать, что ей надеть! Я просто с ума схожу, и в конце концов сама выбираю ей, что надеть!»
В данном случае налицо страх принятия решений, подстегнутый разницей в темпераментах между мамой и дочкой. Девочка — явный флегматик. Ее мыслительные процессы протекают не скоро, она учитывает слишком много факторов и пытается предсказать последствия каждого своего решения. Мама, напротив, человек страстный и быстрый на выбор. Она уверена в себе, и знает, какое бы решение она ни приняла сегодня, она найдет в себе силы исправить ситуацию, если окажется, что выбор был сделан неправильно.
В принципе, это вполне здоровый взгляд на вещи. Жаль только, что в ежедневной суете мама не догадалась передать его своей дочери. Здесь вполне достаточно было бы нескольких фраз, вроде: «Ты очень симпатичная девочка, и в принципе нет никакой разницы в том, наденешь ли ты сегодня юбку или брюки. Ты должна помнить, что ты — хозяйка своего решения. И если сегодня ты приняла его, то это не значит, что завтра не сможешь поменять!»
Увы, страх перед выбором зачастую задерживается с нами до глубокой старости. Поэтому приведенные выше фразы не лишним будет повторять почаще и каждому из нас. Единственное, о чем здесь стоит помнить (и не забывать объяснять это детям), что принятие решений и обещания — разные вещи. И уж если мы пообещали что-нибудь, в наших же интересах (дабы не уронить себя в собственных глазах) это обещание выполнить.
Как уже говорилось, страх принятия решений тесно переплетается со страхом ответственности. Некоторые дети совсем не рвутся к тому, чтобы взрослеть. Им вполне комфортно в своей роли постоянно опекаемых птенчиков. А необходимость нести ответственность жестоко выдергивает их из обжитого гнезда детства. Девятилетнему Мише родители предложили сделку: мы покупаем тебе компьютер, но ты каждый день, без напоминаний, выводишь гулять собаку. И что бы вы думали1 Мальчик отказался от вожделенного подарка, лишь бы не нести ответственности за полученное дело, которое было вполне ему по силам.
Приучать к ответственности (и снимать страх перед ней) надо постепенно, начиная с раннего возраста. Даже у трехлетнего малыша могут быть свои обязанности по дому, своя зона ответственности (следить за тем, чтобы цветочек на окне не засох). Пусть даже он не всегда справляется с ними и забывает за играми о своем цветке, он приучается думать, что ответственность — это неотъемлемая часть жизни, которая существует независимо от нашего желания.
Все перечисленные выше страхи возраста от семи до одиннадцати лет говорят о нарастающей социальной активности, об упрочении чувства ответственности, долга, обязанности, то есть о том, что объединено в понятие «совесть», как центральное психологическое образование данного возраста.
Отдельно следует рассмотреть чувство вины в качестве регулятора поведения и составного понятия совести. Отдельно страх вины детскими психологами не выделяется. Это скорее лакмусовая бумажка нравственных устоев ребенка и его соответствия собственным ожиданиям. Чтобы было понятнее, поясним на примере. Десятилетняя девочка долго не может заснуть, ворочается, вздыхает. Мама спрашивает ее о причинах нервозности. «Ну я же забыла книги в библиотеку сдать!» — отвечает ребенок. Для нее не так страшен страх перед недовольством библиотекаря, как то, что саму себя она видит безответственной и легкомысленной, то есть совсем не такой, какой хотела бы видеть.
Переживание своего несоответствия требованиям и ожиданиям окружающих у школьников — тоже разновидность чувства вины, но в более широком, социальном контексте. С другой стороны, если в младшем школьном возрасте не будет сформировано умение оценивать свои поступки с точки зрения социальных предписаний, то в дальнейшем это будет весьма трудно сделать, так как упущено самое благоприятное время для формирования социального чувства ответственности.
Закодированные таким образом младшие школьники будут находиться в состоянии постоянного психического напряжения, скованности и нередко нерешительности из-за трудностей своевременного, не регламентированного свыше, самостоятельного принятия решений.
Недостаточно развито чувство ответственности у детей «безалаберных», скользящих по поверхности родителей, у которых «все хорошо» и «нет проблем». Полное отсутствие чувства ответственности характерно для детей родителей с хроническим алкоголизмом, ведущих к тому же асоциальный образ жизни. Здесь-не только генетически ослаблен инстинкт самосохранения, но и психологически повреждены социально-правовые устои жизни в обществе.
Имеет место и задержка развития чувства ответственности в случаях психического инфантилизма и истерии, когда ребенок вследствие чрезмерной опеки и отсутствия ограничений настолько отвыкает от самостоятельности и ответственности, что при любой попытке заставить его думать самостоятельно, действовать инициативно и решительно обнаруживает сразу же реакции протеста и негативизма.
Глава 6. От одиннадцати до шестнадцати
В принципе в этом возрастном периоде детские страхи должны потихоньку сходить на нет. У подростка —другие проблемы. Он уже знает, что может угрожать ему физически, знает, какие социальные опасности существуют вокруг, ему осталось определиться с главным: кто он такой. Что он представляет сам по себе, по своей сути?
Главный конфликт возраста — между личным и общественным, между индивидуальностью и семьей. Не зря многие родители замечают (а кто-то и помнит по себе), что с 11 до 16 ребенок как будто пытается убежать — от себя, от семьи. Возраст не зря называют переходным — подросток переходит в новое для себя состояние, в котором ему предстоит провести все последующие годы жизни — он становится взрослым.
Исходя из краткой характеристики основных особенностей возраста от 11 до 1‘6, можно вывести и основные трудности, с которыми сталкивается ребенок, а вместе с ними — и основные страхи.
Страх «быть не собой». Если помните, совсем недавно (с семи до одиннадцати лет) ваш ребенок испытывал очень схожий страх, но с противоположной направленностью: он боялся «быть не тем». Не тем, каким его хотели бы видеть родители, друзья, он сам. Можно сказать, что этот страх остался, но поменял вектор — теперь подросток боится потерять себя.
Данный страх проистекает из того, что черты личности ребенка еще размыты: в одной ситуации он чувствует себя собранным и волевым, в другой — «рохлей» и «размазней». Каждый день, каждое событие ставит перед ним выбор, заставляет размышлять, как поступить. И если еще пару лет назад на помощь приходил спасительный образ старших или выдуманного героя, то где-то с одиннадцати лет ребенок пытается нащупать свой путь, свою манеру поведения.
Данный страх тесно связан с понятием «самооценки». Подросток уже довольно четко представляет, каким бы он хотел себя видеть, но не уверен, что соответствует своим идеалам. Он постоянно сравнивает себя реального с тем образом, который видит в своем сознании.
Но кроме внутренней оценки для него все еще очень важна оценка внешняя: мнение родителей, учителей, сверстников. Причем, как правило, чтобы заслужить одобрение одних, ему приходится совершать совсем не те поступки, которые бы вызвали восторг и восхищение у других.
Тринадцатилетняя девушка пробует курить. Ее подружки и молодой человек, которым в глубине души она очень интересуется, в восторге от столь яркого проявления «взрослости» и «крутизны». Л дома девушка сталкивается с крайне негативной реакцией отца: «Ну-ка, подойди сюда. От тебя пахнет дымом. Ты что, курила?» Развитие диалога каждый может представить сам — большой фантазией для этого обладать не надо. Девушка в слезах закрывается в ванной, доверительные отношения с отцом разорваны, ей приходится выбирать, чье мнение для нее важнее — родителей или друзей.
При этом что хочет она сама — девушке определить очень трудно. Как в пятилетнем возрасте, ее эмоции зашкаливают, ей кажется, что жизнь закончена и ничего хуже придумать нельзя. С одной стороны, она боится потерять уважение в глазах отца, с другой — в глазах молодого человека. Как и любой страх, этот лишает ее сил и не позволяет увидеть выход из ситуации.
О чем надо знать, прежде чем вступать в конфликт с ребенком по поводу его шокирующего поведения: ни курение, ни другие эксперименты пока не являются пагубными привычками — это лишь попытки привлечь к себе внимание. Или ваше, или сверстников. И прибегают к ним обычно дети, у которых самооценка сильно занижена. Согласитесь, если девочка уверена, что она неотразима, зачем ей «форсить» перед молодым человеком с сигаретой? Она знает, что он и так окажется у ее ног.
Так что в данной ситуации с большой долей вероятности можно предположить, что мама не слишком озабочена состоянием своей дочери. Возможно, она даже позволяла себе некоторые высказывания, которые девочками (да и юношами) в возрасте одиннадцати с небольшим лет воспринимаются, скажем так, не совсем адекватно. Еще одна история из жизни: мама жалуется подросшей дочери, что, пока та была малюткой, злые соседки сокрушались: «Ах какой страшненький ребенок растет. И ладно бы мальчик, а то ведь девочка!»
Рассказывая все это, мама пытается поделиться с дочерью своими пережитыми страхами и гордостью — девочка-то выросла вполне симпатичной! А у ребенка в сознании закрепляется противоположный образ. Теперь она кажется себе уродиной, и это отражается на ее поведении и отношениях с окружающими.
Универсальным лекарством от страха «быть не собой» является уверенность ребенка в том, что родители понимают и принимают его любым, со всеми его проявлениями и исканиями. Не спешите наказывать подростка, ставить его в жесткие рамки ограничений, лучше постарайтесь вспомнить, что сами испытывали в его возрасте?
Конечно, вам будет сложно это сделать, если и вас самих в переходном возрасте держали в «ежовых рукавицах». Но вы уверены, что вам это нравилось? Не хотелось ли вам сделать что-то назло родителям? Доказать им, что вы лучше знаете жизнь и сами можете решить, как вам поступать?
Безусловно, о полной бесконтрольности ребенка речь также идти не может, что бы он ни думал о себе, он еще недостаточно взрослый, чтобы отвечать за все свои поступки. Как и в любом другом возрасте, в этом важно сохранять гармонию между доверием к ребенку и контролем над ним. Совсем необязательно загонять его в восемь вечера домой — если вы знаете, где он и с кем, вы можете позволить гулять ему подольше, главное, заранее обговорить час, к которому он обязательно должен вернуться.
То же самое касается и других сторон жизни: позволяйте ему выбирать друзей (но постарайтесь с каждым из них познакомиться получше), не осуждайте его любимые книги, фильмы или музыку. Только тогда вы можете быть уверены, что со своей проблемой он придет именно к вам, а не постарается решить ее с помощью ребят из соседнего двора.
Страх уродства. Чаще всего страх быть не собой означает страх изменения. Поэтому эмоционально чувствительные, впечатлительные подростки боятся не только психического, но и физического уродства, что иногда выражается в нетерпимости к физическим недостаткам других людей или в навязчивых мыслях о собственной «уродливой» фигуре, «некрасивых» чертах лица.
Страх изменения имеет и физиологическое обоснование, поскольку в период полового созревания происходят волнующие сдвиги в деятельности организма: появление менструаций у девочек или поллюций у мальчиков, увеличение или уменьшение массы тела, чрезмерно быстрый рост, болезненные преходящие ощущения в различных частях тела и многое другое
Как замечают многие родители, именно в это время и девочки, и мальчики начинают чаще замирать перед зеркалом, пользоваться гигиенической косметикой, обращать внимание на состояние волос и кожи. В целом это положительные тенденции, если только они не переходят границ разумного.
Увы, для ранимой подростковой психики это довольно сильное испытание. Дети начинают комплексовать из-за своей внешности, причем поводом для комплексов могут стать совершенно разные явления: «У меня слишком большая грудь! Она огромная! Я не пойду в школу, все будут смотреть на меня!», в то время как у одноклассницы противоположная проблема: «Ну почему у меня не растет грудь? Все девочки уже носят бюстгальтеры, одна я, как первоклашка, хожу в майке!»
Недовольные своей внешностью, подростки становятся застенчивыми и одновременно агрессивными. Чтобы отвлечь внимание от себя, они охотно обращают его на окружающих. Именно для этого возраста характерна групповая «травля» кого-либо из сверстников. В «жертвы», как правило, выбирается самая тихая и забитая личность, не способная постоять за себя.
Как понять, что ваш ребенок стал жертвой? Увы, из-за свойственного подросткам гипертрофированного чувства вины, они далеко не всегда рассказывают родителям о проблемах в школе — им кажется, что это нечто постыдное, что надо скрывать ото всех. Но вас должно насторожить, если ребенок постоянно ищет поводы пропустить школьный день, не рассказывает о друзьях, начал заметно хуже учиться.
Не пытайтесь надавить на него, чтобы выяснить правду. Постарайтесь лучше расспросить учителей, родителей одноклассников. Дети-«гонители» всегда охотно рассказывают родителям о тех, кого притесняют, с удовольствием расписывают их недостатки и просчеты. Это поднимает их в собственных глазах и оправдывает жестокость. Кстати, если заметили такие разговоры у собственного ребенка, не поленитесь преподать ему урок толерантности, терпимости к недостаткам других. И предложите ему попробовать встать на место одноклассника/ которого третируют — понравится ли ему быть в шкуре жертвы?
Если же выяснится, что притесняют вашу дочь или сына, не теряйте времени! Такие нездоровые отношения в классе могут серьезно травмировать его психику. Не стоит надеяться, что ребенок справится сам. А если не справится? Выясните, кто обычно является зачинщиком конфликтов, и серьезно поговорите с ним. Не бойтесь его припугнуть. Таких нельзя оставлять безнаказанными. Обратите внимание учителей на происходящее в классе, если необходимо, привлеките других родителей. И не забудьте про своего ребенка — если он попал в такую ситуацию, значит, у него серьезные проблемы с самооценкой и ему нужно помочь.
Страх денег (остаться без денег). Этот страх — сравнительно новое явление в области детской психологии и единого названия у всех исследователей пока не имеет. Можно также отметить, что страх денег или их отсутствия характерен для детей именно последнего поколения на территории большинства стран постсоветского пространства. Это социальный страх, вызванный потрясениями и переменами последних лет. Его полностью можно отнести к так называемым «наведенным» страхам, то есть страхам, проецируемым на ребенка родителями или другими взрослыми.
И тем не менее проявляется он, как и все другие подростковые страхи, общим состоянием беспокойства и тревожности. Ребенок начинает слишком много говорить о деньгах — постоянно спрашивает, есть ли деньги у родителей; интересуется размером зарплат всех знакомых; постоянно пересчитывает карманную наличность. Или, наоборот, категорически отказывается общаться на «денежную» тематику — старается не участвовать в сборах средств на нужды класса; избегает посещения магазинов; предпочитает ходить пешком, лишь бы не расплачиваться в общественном транспорте.
Причиной возникновения данного страха, как правило, является общая атмосфера в семье, в которой материальному достатку уделяется чрезмерное внимание или где денег реально не хватает на самое необходимое. Его широкое распространение объясняется появившейся лишь в последние десятилетия огромной разнице между социальным статусом. При этом во многих школах в одном классе встречаются как дети богатых родителей, так и практически нищих. Отсутствие единой формы, более свободное (по сравнению с советской школой) отношение к украшениям и аксессуарам только подчеркивают такое различие. Но что удивительно, страх денег встречается у детей не только в неблагополучных с материальной точки зрения семьях. Тревога по поводу нестабильного денежного положения затрагивает и вполне обеспеченных подростков. Их может беспокоить, что «сумка от Гуччи» менее престижна, чем «кэйс от Версаче», а может терзать страх по поводу возможного оскудения «золотого» потока.
Дочь вполне благополучного предпринимателя, обычно очень положительная и приветливая, вдруг стала конфликтной и агрессивной. По свидетельству педагогов, у нее начали отмечаться частые и необъяснимые перемены настроения, она разругалась с подругами и начала приходить в школу в «драных» джинсах. Школьный психолог, логично предположив у девочки классическое состояние переходного возраста, провела с ней несколько занятий. И выяснила, что, помимо общих психологических и физиологических изменений, подростка больше всего мучают страхи, связанные с финансовым положением родителей. «Мне кажется, — рассказывала девочка, — что все дружат со мной только из-за того, что у меня состоятельный отец. Девчонки постоянно пользуются моей косметикой, я часто угощаю их разными вкусностями, мы 'даже ликер «Бэйлис» однажды пробовали. Но я слышу, как папа постоянно ругается с мамой из-за денег, он и мне то сразу тысячу даст, то потом попрекает, что надо быть бережливой, что он не вечный и постоянно содержать нас не может. Лучше вообще без денег жить, чем так».
Проблема девочки в том, что все негативное и позитивное в своей жизни она так или иначе связывает с деньгами. Есть деньги — жизнь удалась, нет — и смысла что-то делать нет никакого. Кроме того, ее терзают страхи по поводу нестабильности ее положения. Она не в состоянии ни как-то предугадать возможный финансовый кризис семьи, ни помочь в его предотвращении.
Конечно, полностью закрывать от подростка информацию о материальном состоянии семьи было бы, как минимум, не благоразумно. В любом случае это одна из самых муссируемых в обществе тем. И ребенок, готовясь к взрослой жизни, должен понимать, что от его учебы сегодня, от того, насколько он соответствует требованиям общества, какие навыки приобретает, зависит его будущая жизнь: работа, положение в социуме, уровень доходов. Но и сваливать на него всю информацию о денежных потоках в семье (размеры доходов родителей, траты на него самого, возможные долговые и кредитные обязательства), также не совсем правильно.
Чтобы предотвратить появление страха отсутствия денег или помочь подростку с ним справиться, родителям необходимо постоянно подчеркивать, что ребенок не является обузой для них. Важно повторять: «Какие бы проблемы на нас ни свалились, наша главная забота — о тебе. Мы всегда сможем найти средства, чтобы ты не ходил голодным или раздетым». Можно даже шутливо заметить: «То, что мы платим за твою секцию или кружок, — это лишь наши вложения в свое будущее. Ведь чем больше ты будешь знать и уметь, тем лучше сможешь устроиться в обществе, а значит, и наша старость будет обеспечена». Также одним из общих правил должен стать отказ от постоянного обсуждения финансовых проблем при детях. Они могут знать о материальном положении семьи в целом — чтобы соизмерять с ним свои требования и ожидания, — но не должны вникать во все подробности денежных потоков.
И, наконец, вопрос карманных денег. В последние годы все большее число родителей приходят к безусловному выводу, что подросток имеет право на обладание некой собственной суммой. Помимо ощущения независимости (очень важного в этом возрасте) карманные деньги дают ребенку возможность научиться рассчитывать свои траты, что очень полезно в преддверии взрослой жизни. Но, отсчитывая чаду определенную сумму, помните и о ряде требований, которые помогут сохранить психику ребенка:
1.
Не давайте слишком мало и слишком много денег. Заранее рассчитайте, сколько и на что он может потратить сам, и придерживайтесь именно этой суммы.
2.
Выдавайте карманные деньги равными долями на один и тот же промежуток времени, например по сто рублей каждый понедельник. Это позволит ребенку ощутить стабильность своего положения, поможет ему лучше рассчитывать свои расходы.
3.
Вместе с ребенком обсудите, на что должны идти карманные деньги, что ребенок не должен покупать сам и в каких случаях он может рассчитывать на дополнительные вливания. Так, абсолютно нормально, если подросток из карманных денег оплачивает свой проезд, завтраки в буфете, приобретает милые или нужные мелочи: ручки, брелоки, недорогую косметику и так далее. При этом более серьезные траты — на одежду, учебники, учебное оборудование и другое — лучше оставить на семейном бюджете.
Не требуйте у ребенка досконального отчета о потраченных деньгах! Он должен знать, что это его деньги, что вы ему доверяете и не допускаете мысли о возможных пороках или запретных страстях. В конце концов, если вы обеспечиваете подростка разумными суммами, у него не может оставаться денег на азартные игры, наркотики или спиртное. Если же такое случилось — проблема не в карманных деньгах, а гораздо глубже.
