Лиля попросила Сашу, как адвоката, помочь ей в одном трудном деле — получить заграничный паспорт для выезда с мужем в Албанию. У Саши еще не было никакого опыта, и он не смог ничего сделать — она упорно продолжала хлопотать сама.

Много времени и энергии заняли у нее эти хлопоты. Почти десять лет браки между советскими гражданами и иностранцами были запрещены. После смерти Сталина их разрешили, но оформление заграничного паспорта для отъезда с мужем или женой оставалось проблемой — у органов внутренних дел не было четких инструкций. Лиля оставалась советской гражданкой, а для советских граждан действовало правило: по личным делам за границу не выпускали. И вот она ходила от инстанции к инстанции, часам сидела в приемных разных начальников, доказывала им свое право выехать с мужем в Албанию. Начальники в Управлении виз и регистраций (ОВИР) были старыми служаками, давно отупевшими на государственной службе. Для них выезд советского гражданина за границу выходил за рамки всякого понимания, казался непозволительной роскошью или преступлением.

Первый же начальник потребовал:

— Принесите характеристику с места работы, подписанную треугольником — директором, секретарем партийной организации и председателем профсоюза. В ней должно быть указано, что вы политически выдержанны и идейно грамотны. Без этого мы решать не можем.

Хотя характеристика была непререкаемым требованием для всех поездок, Лиля все-таки удивилась:

— Я ведь еду не на работу и не как турист, а как жена своего мужа. Зачем моему мужу моя характеристика за подписью треугольника, да еще с указанием моей политической выдержанности? Он и так меня знает.

— Не умничайте и не вводите своих правил. Характеристика — это положено. Понимаете? Положено — и все.

— Но от кого же я возьму такую характеристику, я ведь еще не начинала работать, только что закончила институт.

— Принесите характеристику из института.

У Лили несколько дней ушло на хождение по кабинетам института — одни были в отпуске, другие заняты приемными экзаменами. Ей помог декан факультета, профессор Жуханецкий, старый друг ее матери. Когда-то, когда ее не хотели принимать в институт, потому что она дочь «врага народа», он взял ее на свой страх и риск. И теперь она опять обратилась к нему:

— Михаил Соломонович, мне неудобно вас беспокоить, но у меня нет другого выхода.

Узнав, в чем дело, он долго смеялся:

— Характеристика о политической выдержанности и идейной грамотности жены для поездки с мужем? Во дают!

С характеристикой в руках она явилась к тому же начальнику милиции. Он читал, шевеля губами, потом долго смотрел на Лилю:

— Вы за албанца выходите? Что, русского парня не могли себе найти?

Вопрос был бестактный, но пришлось сдержаться и ответить:

— Мы полюбили друг друга.

— Ну и любили бы себе, а замуж на иностранца выходить не положено.

Слова «не положено» и «не пущать» издавна были самыми популярными в России.

Все-таки он переправил Лилю в городское управление милиции, на Петровку, 38. Там постоянно толпилось множество просителей. Когда наконец очередь дошла до Лили, здешний начальник тоже сделал ей оскорбительное замечание:

— Знаем мы таких, как вы! У вас просто желание удрать за границу.

Лиля даже заплакала:

— Я не удираю, а еду со своим мужем. И я не хочу разговаривать в таком тоне.

Ее снова переправили в ОВИР, и начальник снова спрашивал:

— Объясните, зачем вы хотите ехать в Албанию?

— Мой муж — албанский гражданин, мы собираемся жить там.

— Так. А где вы встретили своего мужа?

— Здесь, в Москве.

— Значит, он живет в Москве? Ну и оставайтесь с ним здесь. О чем вы, вообще, думали, когда выходили замуж за иностранца?

— Но мой муж — работник албанского посольства, атташе по делам культуры. Теперь его отзывают обратно в Албанию, он будет работать там.

— Ну и что? Он сможет приезжать к вам сюда.

— Но мы семья, муж с женой, мы хотим жить вместе.

— У нас нет инструкций для подобных случаев. Раз он дипломат, обращайтесь в Министерство иностранных дел. Пусть нам дадут письменное разъяснение.

Лиля выходила из разных кабинетов со слезами на глазах, жаловалась родителям и плакала на груди у Влатко:

— Они не хотят, чтобы я уехала с тобой, они хотят нас разлучить. Влатко, Влатко, что мне делать?

Он успокаивал ее, звонил в Министерство иностранных дел, там очередной начальник опять не хотел помочь. Тогда Влатко сам поехал с ней на прием, они вместе уговаривали начальников поставить подпись, объясняли, упрашивали — заграничный паспорт не давали.

В конце концов, Влатко попросил своего прямого начальника, посла Албании в СССР, вмешаться в это дело. Посол сказал, что будет просить министра иностранных дел Шепилова принять его и возьмет их обоих на прием к министру. На дипломатической машине с флагом Албании они подъехали к центральному подъезду высотного здания на Смоленской площади.

Министр Дмитрий Шепилов недавно занял этот пост, был моложе других кремлевских руководителей и считался любимцем Хрущева. Он так быстро продвигался по служебной лестнице, что его даже считали возможным кандидатом на пост лидера страны, когда уйдет нынешний. Высокий и представительный Шепилов был к тому же из нового поколения руководителей, намного образованнее других — историк, профессор, член-корреспондент Академии наук.

Он тепло встретил посла:

— Рад принять представителей дружественной державы, страны орла. Я давно мечтал побывать в вашей прекрасной стране. Могу сказать, что Никита Сергеевич Хрущев тоже хочет посетить Албанию. Мы знаем, что ваша страна нуждается в помощи, и будем рады оказать вам ее. Мы уже послали вам строительные материалы и наших специалистов.

Посол почтительно ответил:

— Да, мы очень благодарны. Я доложу нашему вождю, товарищу Энверу Ходже, желание товарища Хрущева, и ваше, конечно, посетить нашу страну. Я уверен, что он будет счастлив пригласить вас с официальным визитом. А я хочу просить вас помочь нашему культурному атташе товарищу Влатко Аджею и его жене.

Шепилов повернулся к Влатко:

— Я помню, как товарищ Тито беседовал с вами, когда мы сопровождали его и Никиту Сергеевича в прогулке по улице Горького. Откуда он вас знает?

— Во время войны я сражался в партизанской части, он был нашим командующим.

— Очень интересно. Так в чем состоит ваша просьба?

Выслушав Влатко, он светски улыбнулся Лиле, сказал сердечно:

— Поздравляю вас с замужеством, желаю счастья. Вы принесли заявление?

— Ой, с собой не принесла. Простите.

— Это неправильно, засмеялся он. — Вы ведь шли на прием к бюрократу. Я бюрократ и имею дело только с бумажками. Вот что, пишите заявление прямо здесь.

Лиля растерянно оглянулась вокруг — где писать?

Шепилов подмигнул ей:

— Садитесь за мой стол.

Он пододвинул ей свое кресло, и Лиля растерялась еще больше, покраснела. А Шепилов расхохотался:

— Не стесняйтесь, сядьте на несколько минут в кресло министра иностранных дел, почувствуете, какая это непростая работа. Вот вам бумага, пишите ручкой, которой я подписываю международные договоры.

Пока она писала, он расспрашивал посла и Влатко об истории Албании.

— Я по образованию историк, мне все интересно.

Потом он прочел ее заявление.

— Все правильно. Теперь, если разрешите, я тоже сяду в кресло министра.

Лиля покраснела еще больше.

Крупным властным почерком он написал в левом верхнем углу бумаги резолюцию: «Министру государственной безопасности. Товарищу Серову. Прошу рассмотреть. Шепилов».

Прощаясь, сказал:

— Отвезите в приемную товарища Серова, на Лубянку, — и уверенно добавил: Я написал «рассмотреть». Этого вполне достаточно.

— Спасибо, спасибо вам большое, — смущенно лепетала Лиля.

Посол задержался, а они, радостно возбужденные, вышли на Смоленскую площадь ловить такси. Влатко шепнул Лиле:

— Ну вот, ты все расстраивалась, боялась, что не дадут паспорта. Теперь ты наверняка поедешь со мной. Какой приятный человек товарищ Шепилов.

— Да, очень симпатичный и сердечный. Я была так поражена, что даже не знала, что сказать.

— Это новая генерация членов хрущевского правительства после XX съезда. Прежний министр, Молотов, был официальный сухарь. Он ни за что бы нас не принял и не помог.

— Шепилов запомнил тебя, сказала Лиля. — Это очень хорошо для твоей карьеры. Может, ты тоже будешь министром иностранных дел Албании.

Влатко рассмеялся:

— Ты фантазерка и преувеличиваешь мои возможности.

— Почему же? Я очень люблю тебя и горжусь тобой. А вдруг я окажусь права?

— Это все твоя фантазия. Я исхожу из реальности, а реальность пока такова: Албания — очень бедная страна. Но ты обратила внимание, что Шепилов сказал нашему послу?

— Нет, я так нервничала все время, что не слышала.

— Он сказал, что товарищ Хрущев и он сам хотят приехать в Албанию и оказать помощь нашей стране. Это очень важно для нас.

Лиле неприятно было входить в подъезд Министерства госбезопасности, Лубянки, как называли это громадное здание, которого все боялись. Она помнила, что здесь держали и мучили ее отца.

В приемной она вцепилась в руку Влатко. Дежурный майор холодно взглянул на них, молча принял письмо, но увидев подпись Шепилова, сразу заулыбался:

— Я передам товарищу Серову. Не беспокойтесь, все будет сделано.

Через два дня она получила красный заграничный паспорт. Серов был поставлен Хрущевым на пост министра вместо Берии и знал, что Шепилов любимец Хрущева. Одной этой подписи было достаточно, чтобы сделать все, что он просил. Фаворитизм работал в Советской России безотказно.

* * *

Лиля весело размахивала паспортом перед родителями:

— Дорогие мои, мне дали красный заграничный паспорт, разрешили ехать!

На обложке крупными буквами было написано: «СССР». Лиля танцевала от радости и цитировала стихи Маяковского «Паспорт»:

Павел взял паспорт в руки, посмотрел:

— Видишь, когда наши едут за границу, в паспорте не указывают национальность. Ты теперь не еврейка, а просто гражданка СССР. Как это удалось после стольких мучений?

Лиля радостно похвасталась:

— Удалось потому, что мой муж важный человек. Мы с ним были на приеме у министра иностранных дел Шепилова, и он сам завизировал мое заявление.

— Ты дошла до самого министра?

— Да, мы с Влатко пришли к нему на прием вместе с послом Албании. Это он нам помог. А хотите знать еще кое-что? Я даже писала заявление за его столом, сидя в его кресле! — и Лиля добавила: — Министр Шепилов сказал, что сам товарищ Хрущев и он тоже хотят приехать в Албанию и оказать ей помощь.

— Это он тебе сказал? — недоверчиво переспросила Мария.

— Ну не мне, конечно, а послу и моему мужу.

Павел нахмурился и иронически спросил:

— Он не говорил, какую помощь? Может быть, военную?..

Лиля в недоумении протянула:

— Нет, при нас он не говорил… Но помощь, чтобы улучшить жизнь в Албании. Вы приедете нас навещать и увидите, как Албания процветает с помощью России.

* * *

Годы спустя Лиля вспомнила эти слова Шепилова и только тогда поняла вопрос Павла про помощь. В их с Влатко судьбе эта «помощь» сыграла роковую роль.