В московском Манеже 1 декабря 1962 года устроили художественную выставку «Новая реальность». Никита Хрущев пришел ее осматривать в сопровождении членов президиума ЦК партии и «придворных художников» С.Герасимова, Б.Иогансона и В.Серова. Всего месяц прошел после провала затеянного им «кубинского кризиса», и Хрущев был все еще в плохом настроении. Сопровождавшие жались позади.

Войдя, Хрущев громко заявил:

— Ну, признавайтесь, где у вас тут праведники, а где грешники, показывайте свои художества!

По стенам были развешаны работы молодых художников-абстракционистов. Хрущев хмуро шел вдоль стен с картинами, раз за разом раздавались его выкрики:

— Дерьмо!.. Мазня!.. Кто им разрешил так писать?! Всех на лесоповал! Пусть отработают деньги, которые на них затратило государство! Безобразие! Это осел хвостом писал, или что?

Он подошел к «Автопортрету» Жутковского, закричал:

— Дегенеративное искусство! Почему ты не показываешь лица советских людей? Если взять картон, вырезать в нем дырку и приложить к твоему портрету, что будет? Женщины должны меня простить — жопа будет, вот что.

Вся свита угодливо заулыбалась. Хрущев обратился к группе растерянных модернистов:

— Кто здесь главный?

«Главным», просто по возрасту, оказался скульптор Эрнст Неизвестный. Его отец Иосиф Моисеевич был врачом в Свердловске, а мать Белла Абрамовна писала книги для детей, но он пошел по собственному пути, став скульптором-модернистом. Неизвестный смело встал перед Хрущевым и громко сказал:

— Никита Сергеевич, вы глава государства, и я хочу, чтобы вы посмотрели мою работу.

Хрущев недоуменно пошел за ним. Как только он увидел его скульптуры, он сразу сорвался и закричал:

— Если вы будете делать такие скульптуры, то нам бронзы на ракеты не хватит.

Тогда на Эрнста с криком выскочил председатель госбезопасности Александр Шелепин:

— Ты где бронзу взял?! Ты у меня отсюда никуда не уедешь!

Неизвестный, человек эмоциональный и неуправляемый, вытаращил черные глаза и в упор уставился на Шелепина:

— А ты на меня не ори! Пусть меня воспринимают, как сумасшедшего. Это дело моей жизни. Давай пистолет, я сейчас здесь, на твоих глазах, застрелюсь.

Хрущев сердито заметил:

— Вы проедаете народные деньги, а производите дерьмо!

Неизвестный смело парировал:

— Вы ничего не понимаете в искусстве.

Ошеломленный Хрущев возразил:

— Был я шахтером — не понимал, был я политработником — не понимал. Ну, вот сейчас я глава партии и премьер и все не понимаю. Для кого же вы работаете?

Но Неизвестный продолжал:

— Никита Сергеевич, вы меня ругаете, как коммунист, вместе с тем есть коммунисты, которые поддерживают мое творчество, например Пикассо, Ренато Гуттузо. Им мои работы нравятся.

Хрущев хитро прищурился:

— А вас лично волнует, что они коммунисты?

— Да! — На самом деле ему хотелось бы сказать: «Мне плевать, мне важно, что они большие художники!»

Хрущев это почувствовал и продолжал:

— Ах, это вас волнует! Тогда пусть это вас не волнует, ваши работы не нравятся мне, а я в мире коммунист номер один.

Он постепенно взвинчивался и искал, как бы пообиднее объяснить, что это за скульптор, этот Эрнст Неизвестный. Наконец нашел и сам обрадовался:

— Ваше искусство похоже вот на что: если бы человек забрался в уборную, залез бы внутрь стульчака и оттуда, из стульчака, взирал бы на то, что над ним, ежели на стульчак кто-то сядет. На эту часть тела смотрит изнутри, из стульчака. Вот что такое ваше искусство. И вот ваша позиция, товарищ Неизвестный, вы в стульчаке сидите.

Свита опять с готовностью засмеялась. Потом Хрущев немного остыл и подытожил:

— Ну вот, мы вас тут, конечно, послушали, поговорили, но решать-то будет кто? Решать в нашей стране должен народ. А народ — это кто? Это партия. А партия кто? Это мы. Мы — партия. Значит, мы и будем решать, я вот буду решать.

* * *

О посещении Хрущевым выставки газеты писали: «Во время ее осмотра Никита Сергеевич Хрущев, руководители партии и правительства высказали ряд принципиальных положений о высоком призвании советского изобразительного искусства, которое многообразными средствами должно правдиво отображать жизнь народа, вдохновлять людей на строительство коммунизма».

Моня Гендель, завсегдатай всех вернисажей и театральных премьер, был в тот день на выставке и, оттесняемый охраной, издали наблюдал спор Хрущева с Неизвестным. Он тут же сочинил и пустил в народ анекдот: «Хрущев осматривает выставку картин авангардистов в Манеже, спрашивает:

— Это что за дурацкий квадрат с красными точками вокруг?

— Это символизирует советский завод и спешащих на работу трудящихся.

— А это что за дорога, измазанная зеленым и желтым?

— Это колхоз, в котором созревает кукуруза.

— А что это за синяя уродина?

— Это картина „Обнаженная“ художника Фалька.

— Кто же на такую обнаженную Вальку захочет залезть?

— А это что за жопа с ушами?

— Это не картина, это зеркало, Никита Сергеевич».

* * *

Узнав от Мони про спор на выставке, Алеша написал:

Скульптор Эрнст Неизвестный Был с Хрущевым в схватке тесной. Спорили авангардист И заядлый коммунист. Эрнст сказал Хрущеву с чувством: «Перед новым вы искусством. И в России авангард Получает тоже старт». Но разгневался Хрущев, В окруженье холуев: «Это что же за скульптуры Без лица и без фигуры?» И кричал он, как холопу: «Я здесь вижу только жопу!» Эрнст ответил: «Зря кричите, Вы же в зеркало глядите…» ………………………………… Вывод прост — при коммунизме Нет прогрессу места в жизни.

* * *

Истинное отношение молодых людей к происходящему выразила в своем письме Хрущеву студентка Московского университета Щеголькова: «Я нахожусь сейчас а полной растерянности. Все, во что я верила, во имя чего жила, рушится… Атмосфера, создающаяся сейчас, есть атмосфера администрирования, насилия, необоснованных обвинений, оплевывания, демагогии и декламации самых высоких слов, которые честный человек произносит в самый трудный момент».