У Павла случилась неожиданная радость: по окончании института его, в звании майора, назначили профессором истории в Военную академию имени Фрунзе. Для тридцатилетнего историка эта должность и это звание были очень почетны. Но что было странно и неожиданно для него самого — назначили его по рекомендации находящегося в ссылке Тарле. Правая рука в те годы часто не знала, что делает левая, оплошности и ошибки были во всем. Если они вдруг обнаруживались, огульно арестовывали всех — и правых, и виноватых, а виноватыми считались чуть ли не все поголовно. Павел не знал, где его учитель и что с ним происходит, переживал, что не может поблагодарить его.

Семен с Августой решили отпраздновать назначение Павла и собрали гостей — «Авочкин салон», как называл это Семен. У Павла близких друзей не было, Гинзбурги позвали своих. Пришли: большой начальник на стройках страны Иван Камзин, Ваня, с женой-еврейкой Рахилью, которую на русский манер все называли Раей; молодой инженер Николай Дыгай; соседи-друзья Моисей и Ирина Левантовские и пожилой инженер-проектировщик Соломон Виленский с женой Басей.

Услышав, что Павел Берг был кавалеристом, а теперь стал историком, Виленский воскликнул:

— Еврей-кавалерист?! Первый раз вижу, — и сразу рассказал анекдот: — Знаете, как Рабинович учился ездить верхом? Он сел на лошадь, она поскакала, он стал трястись и съезжать назад. Дотрясся до конца крупа и кричит: «Давайте другую, эта уже кончается!»

Сам рассмеялся громче всех и сразу начал другой анекдот:

— А слышали, как Рабинович покупал рыбу? Приходит Рабинович в магазин, спрашивает: «У вас есть свежая рыба?» Ему отвечают: «Вот она, плавает в аквариуме». А он опять спрашивает: «А она свежая?» Ему говорят: «Товарищ Рабинович, вы же видите — она живая». А он говорит: «У меня жена тоже живая, но не свежая». Ха-ха!

Жена Виленского, Бася Марковна, маленькая и седая женщина, поджала губы:

— Не знаю, что может нравиться в этом анекдоте? А к тому же где это ты видел, чтобы рыба продавалась прямо из аквариума? Теперь в продаже вообще нет никакой рыбы.

— Ну, ну, Басюшка, не сердись, это я так. Ты рыбка моя, самая свежая.

Затем разговор зашел о смешанных браках, все стали острить, и Августа предложила:

— Давайте перебрасываться «мячиком остроумия»: кто-то подхватывает чью-нибудь остроту и, как мяч, передает другому — по кругу.

Молодой инженер Николай Дыгай был пока не женат. Шутки начали с него. Августа спросила:

— Коля, ты на ком хочешь жениться — на русской или на еврейке?

— Не знаю, говорят, что еврейские девушки все недотроги.

Семен подхватил:

— А тебе бы только потрогать!..

— Ну, не только потрогать, конечно…

Иван Камзин продолжил:

— Ах, ты еще чего-то хочешь? Ну, не переживай — это до революции они были недотроги, теперь они многое позволяют.

— Ваня, это ты знаешь по своей Раечке?

Рая сделала уморительно серьезную мину:

— Я бы ему потрогала до свадьбы! Наверное, он других евреек трогал.

— Теперь что посмеешь, то и пожмешь, — громко заключил Виленский.

— А какие жены лучше?

— Говорят, еврейские жены — самые верные.

Августа с Ириной иронически парировали:

— Значит, русские жены — неверные? А как насчет еврейских мужей?

Моисей Левантовский твердо заявил:

— Считается, что еврейские мужья — самые надежные в мире.

Это задевало уже русских мужей:

— А мы, значит, ненадежные?

Виленский переключился на анекдот:

— Знаете, как Рабинович выбирал себе жену? Он выбрал русскую. Его спрашивают: «Рабинович, почему ты женился на русской?» Он отвечает: «Потому что если заболеет жена-еврейка, мне будет ее очень жалко».

Бася Марковна уже сердилась:

— Ты всегда скажешь что-нибудь такое!

— Басенька, потому я на тебе и женился, что мне жалко, когда ты кашляешь.

Пошутив и посмеявшись за столом с хорошей выпивкой и закуской, все предпочитали подвигаться — потанцевать. Моисей Левантовский, музыкант-самоучка, сел за старое пианино, на котором еще красовались подсвечники для освещения нот, и начал играть. Танцевали недавно вошедшие в моду танго и фокстроты. Семен был хорошим танцором и ловко вел свою даму вокруг стола, а Павел никогда раньше не танцевал, его обучала Ирина, жена Моисея.

Потом решили петь. Августа красиво исполняла модные цыганские романсы, и они с Семеном дуэтом спели душещипательный романс:

Моя золотая, Дай-ка я погадаю, Как на свете прожить вам не тужа. Лучше бы вам не встречаться, Не любить, не влюбляться, Чем теперь расставаться навсегда. Ты будешь любить безрассудно, Ты будешь ласкаться сильней, Но серые, хмурые будни В душе опустевшей твоей. Четыре проклятые масти, Не скажут уже ничего. Умчалось цыганское счастье, И не было будто его. Моя золотая, Дай-ка я погадаю…

Потом вспомнили популярный романс «Мой костер»:

Мой костер в тумане светит, Искры гаснут на лету, Ночью нас никто не встретит, Мы простимся на мосту…

А дальше просто завели патефон и слушали популярную песенку «У самовара я и моя Маша…».

И все это время нежно влюбленный Семен ласково посматривал на Августу.

Он был мастер показывать фокусы, которым научился еще в годы учебы в реальном училище, и любил развлекать гостей:

— Видите этот старый царский банкнот в десять рублей? Запишите номер. Теперь я его складываю, теперь кладу себе в рот, теперь проглатываю, — и делал глотательное движение. — Теперь пусть Моисей лезет к себе в карман. Есть там деньги?

Моисей лез в карман и удивленно доставал свернутую бумажку:

— Есть.

— Разверни и прочти вслух номер.

Номер банкнота совпадал.

— Сеня, как ты это делаешь?

— Ловкость рук и никакого мошенничества. Вот именно.

— Тебе надо не строителем быть, а фокусником в цирке.

— Ну, это мелочь. Мои главные фокусы — это мои стройки по проектам Соломона Виленского. Вот именно. Скоро будем строить по его проекту первый в нашей стране металлургический город-комбинат Магнитогорск, с доменными печами и удобными красивыми домами для жителей. Тогда увидите, какие мы с Соломоном фокусники.