Общение с Семеном вернуло Павлу забытое чувство младшего. Брат всегда казался ему более умным и с детства руководил им: как же теперь могло быть иначе? Пока Павел работал грузчиком и сражался в красной кавалерии, Семен учился в реальном училище, затем учился в университете, был свидетелем и участником важных политических событий. Теперь у него солидное положение, семья, благополучный дом, а главное, он приобрел широкий кругозор и стал яснее понимать свое время.

И характеры у братьев были разные: если показать им обоим стакан, наполовину наполненный водой, то Семен сказал бы, что стакан наполовину полный, а Павел — что наполовину пустой. Именно поэтому Павел любил следить за ходом мысли брата, это заставляло его зорче всматриваться в жизнь и учиться глубже понимать события.

В те годы был снят один из первых звуковых советских кинофильмов «Искатели счастья», об иммиграции американских евреев в Советский Союз. На большом океанском корабле плывет группа бедных американских евреев, искателей счастья. У них разные характеры и настроения, но одна цель — найти в Советском Союзе свое счастье. В центре истории судьба одной семьи: в ней есть идеалисты, которые предвидят для себя светлое будущее, есть и скептики, которые не верят, что найдут его. Во главе семьи стоит типичная старая еврейская мама, то, что называют «идише мама». Она умудрена опытом и руководит устремлениями своих детей. Ее роль блестяще исполняла русская женщина, ленинградская актриса Блюменталь-Тамарина.

Августа, Семен и Павел ходили вместе смотреть фильм в новый большой кинотеатр «Ударник», недавно открытый в Доме правительства, или, как его называли, в «Доме на набережной» у Москворецкого моста. Им понравилась игра актеров и еще больше заинтересовала сама идея: евреи едут в Советский Союз искать счастья. Семен считал, что это хорошая агитация для евреев всех стран. По дороге из кино он говорил Павлу:

— Вот, смотри — в наших шести корпусах сорок восемь квартир, в некоторых живут по две, а то и по три семьи. Может, около шестидесяти семей. Все мы не москвичи, все приехали из разных мест. Знаешь, кого здесь много среди жильцов?

Павел откликнулся:

— Ты хочешь сказать, здесь тоже много евреев — искателей счастья?

— Да, да, вот именно — искателей счастья. Я по фамилиям скажу: Лифшиц, Коган, Макатинский, Левантовский, Розенштейн, Рабинович, Гершкович, Липович, Иткин и я — Гинзбург.

Павел ухмыльнулся:

— А русские здесь, среди Лифшицев и Гинзбургов, тоже живут?

— Русских, конечно, больше. Есть Ивановы, Кулешовы, Петровы, Чичерины, есть и евреи с русскими фамилиями — Щербаковы, Троицкие, Светловы. Вот именно. И все эти евреи, с еврейскими или переделанными фамилиями, все получили образование и занимают хорошие посты в разных советских учреждениях. А в недавнем прошлом эти люди были просто бедными провинциальными евреями, как я, как ты. Вот именно. До революции у них были какие возможности? Или сиди в мелкой лавочке, или становись ремесленником, или будь раввином и толкуй Талмуд. Но евреи всегда были искателями счастья, такой уж у нас по природе деятельный характер. После революции открылось широкое поле деятельности — появилась возможность проявить свой характер, который был скрыт все двести лет, что они жили в России. И дети этих евреев, которые живут здесь, все учатся в общих школах, вместе со всеми другими детьми, а не как мы с тобой — в еврейском хедере. Вот именно. Некоторые из них уже поступают в институты. Помяни мое слово, через десять лет у нас в стране появится солидная прослойка русских интеллигентов еврейского происхождения, а через двадцать — их станет еще больше. Революция дала евреям возможность стать людьми, наконец понять самим предназначение их умных голов и держать их гордо поднятыми.

Павел скептически прервал словоизлияния брата:

— Ты считаешь, что все евреи такие умные?

— Не все, конечно, но многие. Вот тебе пример: наш хороший знакомый Соломон Виленский — это же такая голова, настоящая еврейская «копф»! Вот именно. Он держит в своей башке столько технической информации, сколько нет и в энциклопедии. Он спроектировал наши самые крупные стройки. Если бы надо было, он мог бы спроектировать пирамиду Хеопса для египетского фараона. Орджоникидзе высоко его ценит, правительство два раза наградило Виленского самой высокой наградой — орденом Ленина. Такие есть только у полководцев революции Ворошилова и Буденного.

Виленский действительно несколько раз бывал в командировках в Америке, изучал опыт проектирования гидроэлектростанций и доменных печей. Советских людей посылали в Америку по исключительно важным делам и только после тщательной проверки — это считалось редкой честью и доверием. В строительном мире Виленского считали гением. Новым его проектом стал угольно-металлургический комбинат на Урале, в районе горы Магнитной, — Магнитогорский комбинат. Строить его было поручено Семену Гинзбургу.

Виленский единственный из их знакомых ездил на американской машине «форд», он ее привез из командировки, по специальному разрешению правительства. Каждый раз, когда он приезжал, Алеша просился посидеть в его машине и гордо восседал за рулем. Его сверстникам, мальчишкам и девчонкам, тоже разрешалось посидеть, хоть и недолго и ничего не трогая, — они были счастливы.

Привез Виленский из Америки еще и два холодильника — невиданное в России тех дней чудо техники. В Советском Союзе о них даже не слыхали, и знакомые ездили к нему посмотреть на это диво.

Виленский был заядлый охотник и, как все охотники, любил рассказывать охотничьи байки. В «Авочкином салоне» его всегда просили рассказывать об американских впечатлениях, а он упорно сбивался на охотничьи рассказы. Гости не очень охотно слушали рассказы про охоту, улыбались, слыша преувеличения: «Ну, это вы загнули», да он и сам добродушно над собой посмеивался.

Про Америку слушали внимательно, интерес к этой высокоразвитой далекой стране был у всех, а информации о ней доходило очень мало. В газетах появлялись только статьи делового характера с непременным искажением фактов, журналов тогда почти не выпускалось, и радио еще не получило распространения. Правда, недавно съездили в Америку Илья Ильф и Евгений Петров и написали о своей поездке книгу «Одноэтажная Америка», которая еще больше подогрела интерес читающей публики к этой стране.

Виленский рассказывал:

— Американцы называют свою родину страной возможностей. Действительно, там живет много людей, которые начали с нуля, а стали миллионерами.

— Неужели миллионерами?

— Не только миллионерами, но и миллиардерами.

— Не может быть!

— Очень даже может. Самым богатым человеком еще в прошлом веке стал Эндрю Карнеги. Он приехал из Шотландии бедным юношей, занял для начала у знакомого полтораста долларов и развил бурную деятельность, потом вложил деньги в металлургическое производство и заработал миллиард. А у Генри Форда, который производит автомобили, теперь даже два миллиарда. У Моргана, владельца банков, еще больше. Но сейчас в Америке началась «Великая депрессия» — после банковского кризиса 1929 года разорилось много богатых людей.

— Даже миллионеры разорились?

— Некоторые из них. Люди потеряли так много денег, что начались массовые самоубийства. Мне, например, сняли квартиру на шестнадцатом этаже в новом доме на Девяносто первой улице, в Манхэттене. Там улицы называют по номерам — не как у нас.

— Вы жили на шестнадцатом этаже?!

— Да, представьте себе — на шестнадцатом. И это далеко не самый высокий жилой дом. Есть много домов по сорок этажей и больше. А теперь строят дом, в котором будет больше ста этажей.

— Сто этажей? Как же на них подниматься?

— На лифтах, конечно. В каждом таком доме есть по десять и больше лифтов.

— Лифты электрические?

— Конечно, электрические.

— А если вдруг свет погаснет, подача электроэнергии прекратится?

— Ну, там этого почти никогда не случается. Правда, мне в Америке рассказали такой анекдот: приехали в командировку два провинциала и остановились в номере на семидесятом этаже; вот приходят они раз в гостиницу, а там свет не горит и лифт не работает — что делать? Ну, решили подниматься пешком, а чтобы не скучно было, через каждый этаж рассказывали друг другу анекдоты; вот поднялись, высунув языки, на шестьдесят девятый этаж, и анекдоты иссякли; тогда один другому говорит: «Хочешь еще анекдот? Мы забыли внизу ключ взять». — и Виленский первым начал хохотать. — Ну так вот, хозяин дома, в котором меня поселили, тоже разорился и бросился вниз с крыши этого дома.

— Ему что, принадлежал целый большой дом, а он бросился с крыши?

— Ну да, дом он строил на свои деньги, а после краха денег у него не стало.

Слушатели дивились, просили рассказывать дальше.

Он продолжал:

— Безработица такая страшная, что доктора бывали счастливы, если устраивались работать шоферами такси. Но и на этой работе зарабатывали так мало, что жили чуть не впроголодь. Сейчас у них новый президент Рузвельт, он начал кое-что налаживать. Но у многих американцев появилось глубокое разочарование в их капиталистической системе, они с интересом следят за опытом нашей советской страны. Некоторые даже хотели бы и у себя строить социализм. Теперь американцы пачками подают заявления для эмиграции в Советский Союз, а мы их здесь всех принимаем. Американские евреи расспрашивали меня о нашей жизни: я говорил им, что наша страна на взлете социализма. Потомки евреев, сбежавших из России от погромов в конце прошлого века, интересовались — действительно ли у нас теперь нет дискриминации евреев. Я им отвечал: «Посмотрите на меня, я еврей, но я и коммунист, занимаю высокое положение, уважаемый человек, со мной все считаются, мне хорошо платят, меня награждают». Они очень удивлялись, я для них был живой рекламой нашей страны.

Сделав паузу, он добавил:

— Вы видели новый фильм «Искатели счастья»? Мы с Басенькой два раза смотрели, чудесно играет Блюменталь-Тамарина. Она очень напомнила мне мою еврейскую маму. Да, в этом фильме многое отражено. Евреи — народ беспокойный, они всегда были искателями счастья. Теперь они подают заявления на эмиграцию и переезжают к нам пачками — искать свое счастье в стране социализма. Одного инженера из Бруклина (это район Нью-Йорка) я устроил работать в подведомственной проектной конторе. Его зовут Израиль Лемперт. Очень толковый, быстрый в работе. Мы с Басей опекаем всю их семью: мужа, жену и маленького сына Боруха (мы зовем его Борисом). Мы их приглашаем к себе в гости, стараемся, чтобы им не было одиноко. Очень милые люди, очень милые… Их родители бежали из России в Америку, спасаясь от погромов, в 1904 году, это были политические беженцы. Израиль и его жена родились и выросли в Америке, по-русски почти не говорят. И вот представьте, не прошло еще и тридцати лет, как они оба сбежали обратно в Россию. Евреи — беженцы в Америку, евреи — беженцы из Америки. А все почему? Потому что евреи — искатели своего счастья. И я уверен, что теперь семья Лемпертов найдет свое счастье здесь, в России.

Жена Виленского, Бася Марковна, добавила:

— Мой Соломон, как всегда, витает в облаках. Что они найдут потом, не знаю, но пока им тут плохо. Все у нас для них непривычно, русский язык у них очень слабый, мы с Соломоном помогаем им устраиваться в новой жизни. Сначала у них не было жилья и мы дали им у нас одну комнату. Теперь их поселили в общей квартире с какой-то рабочей семьей. Они говорят, что довольны, хотя мне кажется, что им это не очень нравится. Я хожу с Рейчел по магазинам, приучаю к нашим ценам и порядкам.

— Рейчел — что это за имя?

— Так по-английски звучит еврейское имя Рахиль.

— Ну а как ей нравятся наши магазины?

— Она приходит, удивленно смотрит на пустые полки и вежливо говорит, что выбор продуктов у нас меньше, чем в Америке. Можете себе представить? По мне, так «меньше» вообще не бывает! Но я ей морочу голову, говорю, что это временные трудности, а сами мы между тем подбрасываем им немного продуктов: Соломон получает специальный академический паек, а нам, двум старикам, много не надо. Я отдаю им кое-какие продукты, говорю, что мне удалось купить их в обычном магазине. Рейчел считает меня очень практичной женщиной, говорит, что я умею находить магазины с продуктами. А на самом деле я и сама не знаю, где можно что-нибудь купить, — эти пакеты нам привозят из академического распределителя. Но я ей, конечно, этого не рассказываю.

— Ну а что ей здесь нравится?

— Она говорит, что живут они здесь бедней, но довольны, что для их мальчика Боруха, Бориса, здесь есть будущее, а там его нет. Он хочет стать врачом, а в Америке этого достичь очень трудно. Они рассказывают, что там развит антисемитизм и университеты очень неохотно принимают евреев.

— Да, да, вот они и приехали искать счастья для себя и для сына, we подтвердил Виленский.

После Великой депрессии в Советский Союз иммигрировали тысячи американских евреев. К тому же молодые советские евреи из маленьких местечек на Украине, на юге России и Белоруссии, из бывшей «черты оседлости», не хотели больше там жить и устремились в города — учиться и работать. Перед правительством и местными властями встала проблема: что делать со множеством переселяющихся и приезжающих евреев?

Хотя антисемитизма на государственном уровне не существовало, но и большой любви к евреям тоже не было. Консервативные устои человеческих убеждений не могут изменяться быстро, вслед за политическими переменами. Могут меняться условия, может совершенствоваться быт, но консерватизм все равно будет оставаться в людях. Консерватизм общества — это самое стойкое явление повседневной жизни. Общий настрой по отношению к евреям изменился несильно, их недолюбливали и старались, где могли, препятствовать их продвижению.

Много писалось и говорилось о дружбе народов, но остряки пустили в ход анекдот: «Что такое дружба народов? Эго когда все народы вместе — и русские, и украинцы, и белорусы, и татары, и чуваши — берутся за руки и все вместе… идут против евреев».

Но евреи продолжали распространяться по всей стране, они переселялись в крупные города — Москву, Ленинград, Харьков, Киев, Одессу (где их всегда было много) — и областные центры. Находили работу, получали образование — пускали корни. Проблема их массового устройства оставалась актуальной, и вот в начале 1930-х годов правительство решило создать для евреев отдельную область. Газеты начали пропагандистскую кампанию: теперь у советских евреев будет своя земля. Не посоветовавшись с представителями евреев, нашли место: выбрали часть Хабаровского края, у реки Амур, вблизи границы с Китаем, подальше от центральных городов страны. На реке Бире природа суровая — сплошные леса и болота, зима долгая и холодная, условия для жизни отвратительные. На Транссибирской железной дороге стояло небольшое поселение, там жили всего несколько сот сибиряков: они работали на железной дороге, промышляли лесосплавом по реке, рыболовством и производством муки. Эго поселение назвали Биробиджан — по имени речки — и объявили столицей Автономной Еврейской области. Евреям было предложено заселять «свою» область. Хотя они никогда не жили в суровом сибирском климате, первые поезда с молодыми еврейскими энтузиастами немедленно туда отправились. Но поскольку они просто физически не были приспособлены к суровости тех мест, энтузиазм быстро иссяк — уезжать из городов евреи все-таки не хотели.

Тогда впервые у евреев зародилась мысль — создать свою область в Крыму. Там с давних веков жили евреи, которых называли караимами. Всего их там было несколько тысяч человек, они растили виноград, занимались виноделием, производили сладкие вина фирмы «Абрау-Дюрсо». Но в конце 1920-х — начале 1930-х годов началась коллективизация, евреи в колхозы идти не хотели — образовалось только два еврейских колхоза, — и вопрос о крымской еврейской области сам собой заглох.

* * *

Зато в больших городах, особенно в Москве и Ленинграде, евреев становилось все больше. Они стремились учиться, заполняли аудитории университетов и институтов, становились докторами, юристами, инженерами. Впервые появились признанные советские евреи-писатели.

В 1919 году в Петрограде открылась театральная студия, а в 1920 году в Москве на ее базе — еврейский театр. Главную задачу руководители театра формулировали так: «Воспитать не еврея, а человека как такового». Это звучало логично — евреи и в России были евреями, но полноправными людьми их стали считать только после революции.

Театр — это носитель и выразитель культуры народа и своего времени, в искусстве театра концентрируются язык, литература, история народа, таланты из народа. В Москве уже был еврейский театр-студия «Габима» под руководством Евгения Вахтангова, спектакли там ставили на иврите. В новом еврейском театре играли на языке идиш, для него писали пьесы и стихи молодые еврейские поэты — Перец Маркиш, Лев Квитко, Давид Гофштейн.

Большим праздником еврейской культуры стал день 1 января 1921 года: в Московском государственном еврейском театре (ГОСЕТ) состоялся «Вечер Шалом-Алейхема», классика еврейской литературы. На сцене впервые выступали два ведущих актера — С.Михоэлс и В.Зускин. Эго был праздник московских евреев, да и всех евреев страны, — свой театр, свои великолепные актеры! В 1922 году театру дали на Малой Бронной улице помещение со зрительным залом на пятьсот мест. Соломон Михоэлс стал главным режиссером этого театра.

Играли на языке идиш, и на спектакли ходили в основном евреи, знавшие язык. Это было единственное еврейское учреждение, которое разрешалось и поддерживалось правительством. Евреи любили свой театр и гордились им. Михоэлс был прекрасным актером, и вся труппа играла превосходно. Но для евреев еще важней было сознавать, что их театр и его руководитель символизируют максимум их возможностей в стране. С самого начала целью театра была борьба против штампов старых еврейских театров, формами ее выражения стали гротеск, шаржи и ирония. Даже незнание идиша не мешало многим зрителям смотреть веселые спектакли. Театр много гастролировал по Украине и Белоруссии, где было много евреев, а в 1928 году выезжал на гастроли в Австрию и Германию.

Поэты Перец Маркиш и Лев Квитко становились популярными авторами не только у еврейской, но и у всей остальной советской интеллигенции. Однако ярче всех проявился талант Соломона Михоэлса (Шлиома Михелев Вовси). История его молодости была похожа на историю многих евреев в России. Он родился в городе Двинске, происходил из патриархальной еврейской семьи, до тринадцати лет учился только в хедере, изучая Талмуд и Библию. Потом взбунтовался против узких рамок еврейского гетто и с тринадцати лет стал сам изучать «светские науки» и русский язык. Тогда же он увлекся театром, начал играть в театрализованных обрядовых представлениях во время праздника Пурим — в так называемых пуримшпилях. В пятнадцать лет Михоэлс поступил в Рижское реальное училище, потом, в 1910 году, поехал учиться в Киевском коммерческом институте. Оттуда его исключили: у него не было «особого разрешения» на проживание в Киеве, которое требовалось начиная с 1912 года. В двадцать пять лет ему удалось поступить на юридический факультет Петроградского университета, после революции там была организована еврейская театральная студия, его приняли туда в качестве актера. Именно тогда он бросил образование и взял себе псевдоним Михоэлс.

Соломон Михоэлс был широко образованным самоучкой, хорошо знал русскую литературу и сам писал пьесы для театра. В Москве он быстро стал звездой нового театра и его руководителем. Он был не только блестящим актером и режиссером, но и создателем своей актерской системы. Для многочисленных недавно переселившихся в Москву евреев театр стал центром общения, на нем сходились все возможные линии их интересов. А Михоэлс стал как бы символическим выразителем их новой освобожденной культуры.