В феврале 1936 года произошло событие, всколыхнувшее весь мир: в Испании на выборах победили объединенные силы левых партий социалистов, коммунистов, республиканцев и анархистов, и страна была объявлена республикой. Павел Берг, который воевал за создание республики в России, радовался — на западном краю Европы создается такое же государство, как Россия на ее восточном краю. Но ситуация в Испании была такая же напряженная, как после революции в России: против нового правительства выступили военные силы под руководством генерала Франциско Франко. Павел понимал: если Франко начнет военные действия, то малоопытным республиканцам придется сражаться с регулярной армией. На это у них может не хватить сил. Испанские республиканцы могли надеяться только на помощь извне, особенно от Советского Союза. На случай большой опасности они объявили условный радиосигнал.
И вот 18 июля 1936 года такой радиосигнал прозвучал: «Над всей Испанией безоблачное небо». Это значило, что началась Гражданская война — не просто схватка испанцев с испанцами, а очередная идеологическая битва между консервативными силами и новым государством, между богатыми и бедными, между аристократами и рабочим классом, между демократией и фашизмом. Симпатии прогрессивных людей всего мира были на стороне республиканцев, на их защиту в Испанию отовсюду отправились энтузиасты свободы.
Каждое утро в шесть часов Павел напряженно слушал дома радио. Радиоприемники были большой редкостью, у них в комнате висел на стене черный репродуктор-«тарелка», проводная трансляция одной городской станции. Он включал его тихо, чтобы не будить Марию и Лилю, и приникал ухом к «тарелке». Сообщалось, что в Испанию прилетел сражаться на своем самолете французский летчик и писатель Антуан де Сент-Экзюпери; приехали известный британский журналист Джордж Оруэлл и американский писатель Эрнест Хемингуэй. Всего в Испании сражались 3000 американцев.
Фашистские режимы Германии и Италии открыто поддержали Франко, посылали ему танки, самолеты и другое оружие. Испания стала первым военным полигоном для дальнейших военных успехов Гитлера. Сталин не хотел прямого столкновения с его армией, он из дипломатических соображений создал Комитет по невмешательству в испанские дела. На самом деле «невмешательство» было только на бумаге — Сталин тоже посылал туда самолеты, танки и орудия. Только вместо частей Красной армии сражаться в Испанию поехали тысячи русских добровольцев и агентов разведки.
В те дни Павел Берг опять встретил в Академии Фрунзе своего старого знакомого Льва Мехлиса, редактора газеты «Правда». Мехлис стал вести себя еще более важно, он сразу сказал:
— Вот не захотел ты рработать у меня, а я посылаю в Испанию своего корреспондента. Мог бы ты поехать. А я теперрь посылаю Михаила Кольцова. Согласие самого товаррища Сталина получено.
— Что же, Лев Захарович, ты сам знаешь — Кольцов лучше меня справится.
— А я уверрен, что спрравится. Но слишком он пррыткий, как бы чего не натворрил.
— Он умный человек, будет выдавать тебе настоящие статьи, и мы все будем читать их с удовольствием.
С Кольцовым Павел познакомился, когда тот был редактором журнала «Огонек» и опубликовал в нем статью Павла «Два еврея». Вся страна с удовольствием читала его патриотические статьи, многие слушали его горячие выступления на разных собраниях и митингах. Маленького роста, подвижный, в очках с толстыми стеклами, он обладал громадной жизненной энергией и ясным видением мира. В его статьях и речах всегда проявлялся большой и яркий ум. Настоящая фамилия Кольцова была Фридлянд.
Его родной брат Борис Ефимов (тоже псевдоним) стал известным художником-карикатуристом. Молодость Михаила и Бориса Фридляндов была похожа на молодость Семена и Павла Гинзбургов. Братья Фридлянды происходили из небогатой еврейской семьи, жили в Киеве, оба учились в реальном училище, оба примкнули к революционному движению. Михаил уехал в Петроград, рано стал активистом, писал и выступал на митингах. На первых порах, в репортажах 1918–1919 годов, он высказывался далеко не в пользу ленинских преобразований, но потом примкнул к партии большевиков и быстро завоевал положение ведущего журналиста.
Настоящему журналисту необходим живой ум, способный схватывать на лету смысл и значение событий, а кроме того ему нужно уметь остро и образно их описать. Михаил Кольцов и Исаак Бабель принадлежали к первому поколению советских журналистов. Но если в произведениях Бабеля всегда сквозил скептицизм с налетом еврейского юмора, то у Кольцова ярко проявлялся оптимизм русского большевика. Чего только он не писал — сатирические рассказы, проблемные очерки, фельетоны, публицистические статьи, книги. Он основал самые популярные журналы: «Крокодил», «За рубежом», «Советское фото» и «Чудак». Он открывал и выдвигал новых писателей: нашел Николая Островского и помог ему опубликовать его знаменитый роман «Как закалялась сталь». Он был руководителем иностранного отдела Союза писателей. Кольцов был популярней всех других литераторов страны.
* * *
Прибыв в Испанию, Кольцов активно включился в борьбу республиканцев. В Испании впервые возник новый вид военной журналистики: корреспонденты и фотографы писали свои сообщения и делали снимки прямо на местах. Джордж Оруэлл был даже опасно ранен в шею, а молодая супружеская пара американских фотокорреспондентов Роберт Капа и Герда Таро (оба евреи из Венгрии и Польши) делала репортажи с такого близкого расстояния, что оказалась под огнем и Герда была убита.
Кольцову в Испании дали псевдоним Мигель — испанский вариант имени Михаил. С присущей ему живостью ума он быстро разобрался в обстановке, разглядел слабые места республиканцев. Хотя у него не было официальных полномочий, но он по собственной инициативе стал политическим советником республиканского руководства. У него была большая свобода действий, чем у обычного журналиста. Сталин покровительственно и как бы снисходительно поддерживал его в этом, несколько раз вызывал в Кремль для докладов и приглашал на праздничные приемы, говорил за него тост и чокался с ним. Скоро руководству республиканцев стало известно, что Кольцов докладывает о делах непосредственно Сталину и получает указания тоже напрямую. Как особую честь Сталин поручил Кольцову возглавить советскую делегацию на Всемирном съезде писателей в Севилье. В Москве многие советские евреи в душе гордились такими успехами выдающегося выходца из их среды.
Другим советским корреспондентом в Испании, от газеты «Известия», был Илья Григорьевич Эренбург, один из наиболее известных писателей, любимец читающей публики. Эренбург вырос в обрусевшей состоятельной семье. Он не знал идиша, но прекрасно владел французским. В школе он учился вместе с будущим членом Политбюро Николаем Бухариным, и именно Бухарин вовлек его в революционную деятельность. В начале революции Эренбург резко критиковал большевиков и Ленина, но потом вступил в их партию. После ареста Эренбурга Бухарин посоветовал ему уехать в Париж. Он прожил там много лет, подружился с выдающимися писателями и художниками. Эренбург писал по-русски и по-французски, его романами и повестями зачитывалась не только Россия, но и Европа. При этом он был большим русским интеллигентом, чем все другие, именно он писал: «Мы принадлежим к тому народу, на языке которого говорим». Но даже писательская слава Эренбурга не перекрывала славы Кольцова. Эренбург сам признавался: «История советской журналистики не знает более громкого имени, чем имя Михаила Кольцова, и слава его была заслуженной».
Кольцов отсылал в «Правду» интересные и живые очерки о Гражданской войне. Павел Берг читал их, и ему было ясно, что при всем своем отчаянном героизме республиканцы проигрывают эту войну.
Самым ужасным моментом стало зверское разрушение древнего города Герники, святыни басков. 26 апреля 1937 года несколько групп немецких самолетов «Юнкере Ю-52» и «Мессершмитт Бф109», из легиона «Кондор» налетели, как ястребы, и сбросили на город сотни бомб по 50 и 250 килограммов. Они разрушили три четверти всех строений и убили сотни мирных жителей. Это был первый в истории массированный налет военной авиации на мирный город: Гитлер и командующий авиацией Геринг испробовали эффективность новой тактики. Кроме всего прочего, их целью была деморализация мирного населения Испании, и все ведущие газеты в мире опубликовали об этом сообщения. К удивлению Павла, газета «Правда» не написала ничего.
При следующей встрече с Мехлисом он спросил:
— Лев Захарович, почему Кольцов не написал о бомбежке Герники?
— Кто тебе сказал, что он не написал? Кольцов написал статью. А я показал ее товаррищу Сталину, — и Мехлис хвастливо добавил: — Но мы с ним ррешили не печатать.
Павел поразился, но вопроса о решении Сталина не задал. Он понял, что если это его решение, значит, он не хочет и боится раздражать Гитлера. Павел много думал над разными моментами текущей европейской политики и чем больше размышлял, тем ясней видел, что эти два диктатора не смогут мирно ужиться под одним небом и когда-нибудь столкнут свои народы лбами — насмерть.
* * *
Близость к сильным мира сего всегда была опасна, особенно — близость к диктаторам. Вероятно, Кольцов повел себя более самонадеянно, чем полагалось. Предвидя проигрыш республиканцев, он предложил Сталину перевезти в Москву малолетних детей активных борцов. Сталин и на этот раз одобрил его предложение и дал согласие, и Кольцов стал организовывать вывоз детей из Испании. Это было очень сложное, тонкое и мучительно болезненное дело. Жизнь далекой советской России для испанцев была непонятна: родителей приходилось уверять, что их детей будут там хорошо содержать, что они будут учиться, детям — а дети были еще маленькие — тоже надо было объяснять, что в России им будет хорошо. Много было слез и горя… И сама процедура сбора и вывоза детей в условиях продолжающейся войны была очень тяжелой и опасной. Кольцов много работал, выбивался из сил. Он уверял родителей, что товарищ Сталин сам станет заботиться об их детях. Популярность имени Сталина среди республиканцев была так высока, что для них это становилось самым убедительным аргументом.
В 1937 году из Валенсии были перевезены первые семьдесят два ребенка. Следующий корабль привез в Россию уже 1499 ребят, а всего с 1937 по 1939 годы было доставлено более трех тысяч детей в возрасте от трех до пятнадцати лет, их называли «дети Гражданской войны».
Семьи отрывали от себя детей, спасая их от неминуемых преследований, веря, что коммунисты Советского Союза и сам товарищ Сталин позаботятся о них. Некоторых вывозили в другие страны Англию, Францию, Бельгию, Швейцарию, Голландию, Аргентину и Мексику. Это стало вторым массовым переселением людей после бегства коммунистов и евреев из фашистской Германии в 1933–1936 годах. И организатором этого массового бегства, спасителем детей во многом был Михаил Кольцов. Он сам с женой Марией усыновил семилетнего испанского мальчика Хозе, родители которого погибли во время бомбежки Мадрида, и дал ему имя Иосиф, в честь Сталина.
В Советском Союзе, особенно в Москве, детей встречали радушно, многие люди помогали им. Дома у Гинзбургов чувствительная Августа очень волновалась:
— Какой это ужас — родителям отрывать от себя своих детей, не зная даже, увидят ли они их когда-нибудь опять. И какой ужас детям отрываться от дома, может быть — навсегда!
Она предложила Семену и Павлу:
— Надо чем-то помочь испанским детям, встретить поезд с ними. Там наверняка есть братья и сестры. Давайте выберем какую-нибудь из таких групп и потом станем заботиться о них, делать подарки.
Экспансивный Семен прямо подпрыгнул от восторга:
— Умница ты моя! Конечно, мы так и сделаем. Вот именно.
Павел тоже был согласен. Уже были случаи, когда советские граждане усыновляли привезенных испанских ребят. К примеру, известный авиаконструктор Анатолий Туполев удочерил девочку Юлю, их фотографию напечатали в журналах.
Августа, Семен и Павел поехали на вокзал встречать поезд с детьми, он прибыл из Кронштадта. Оркестр играл на перроне пионерские гимны, а хор пионеров распевал:
Повсюду стояли люди с цветами и висели плакаты на русском и испанском языках. Маленькие испанцы улыбались, но казались немного напуганными таким шумным приемом. На всех детях были одинаковые шапки-пилотки с шелковой кисточкой спереди: такие шапки-«испанки» стали модными в России на долгие годы. В группе оказалось четверо детей из одной семьи — два мальчика и две девочки по фамилии Гомез. Узнав, что родители отдали всех четверых, Августа чуть не разрыдалась:
— Боже мой, отослать от себя четырех своих детей! Боже мой!
Павел и Семен тут же договорились с организаторами, что станут опекать этих четверых. Младшая, черноглазая и очень живая девочка Фернанда, всего пяти лет, была самой бойкой, она сразу доверчиво пошла на руки к Павлу и что-то долго лепетала ему на ухо по-испански. Августа с мокрыми глазами стояла рядом и вслушивалась:
— Я не знаю испанского, но уверена, что она рассказывает, как Павел напоминает ей отца.
Братья и сестра Фернанды стояли рядом и исподлобья оглядывались.
Потом всех детей разместили в пятнадцати специализированных детских домах, содержали лучше, чем в обычных, стали учить русскому языку и дали им образование. Августа с Семеном и Павел с Марией много раз приезжали к своим подопечным четырем ребятам, подружились с ними, особенно с младшей, Фернандой, возили им конфеты и подарки на дни рождения. Фернанда раньше других заговорила по-русски и всегда кидалась на шею Павлу. Оказалось, что Августа, не зная испанского, правильно поняла ее лепет в день первой встречи — Павел действительно напоминал ей отца. Так материнское сердце Августы помогло ей понять ребенка даже на неизвестном языке. Узнав об этом, Семен не мог не гордиться своей женой:
— Умница ты моя, как ты все правильно понимаешь. Вот именно.
* * *
Гражданская война закончилась поражением республиканцев, победил фашистский диктатор Франко. Сталин проглотил эту горькую пилюлю и, как всегда, начал поиск виновных, чтобы было кого наказать. Его отношение к Кольцову было намного сложней, чем думали и хотели верить советские евреи. В политике есть многое, чего люди не знают или узнают очень не скоро. В Испании за республиканцев сражались интернациональные бригады во главе с генеральным комиссаром Андре Марти. Сверхактивный Кольцов раздражал Марти, он писал Сталину на него доносы: «Его вмешательство в военные дела, его спекуляция своим положением как представителя Москвы, безусловно, наносят вред общему делу и сами по себе достойны осуждения». К тому же он обвинял Кольцова в связях с троцкистской организацией и в том, что он является «засекреченным агентом германской разведки», Сталин еще обласкивал Кольцова, но тот уже стал следующей намеченной жертвой. В папках наркома НКВД Ежова собирались и копились материалы на Кольцова.