Через полчаса после того, как я отвез Эви, я вернулся к дому Паркера, чтобы забрать ее телефон. Какого черта я это сделал, не знаю, но я почему-то хотел вернуть ей телефон сам. Возможно, искал повод.

Оказалось, что вечеринка приняла вполне ожидаемые для меня, но неожиданные для Молли, обороты. И среди кучки пьяных неудачников оказалось не так весело, как она могла подумать. Забрав ее из этой клоаки, я предложил отвезти ее домой, но она отказалась. Тогда я вызвал такси и убедился, что она в него села.

— Ты единственный, кому можно доверять. Эви так повезло с тобой, — сказала она, зевая, перед тем, как таксист надавил на газ.

Я вернулся в свою машину и крутил телефон Эви в руках, задумавшись над словами Молли. Зная о том, какой я, и какой образ жизни веду, она считает меня хорошим вариантом для своей подруги. Я усмехнулся. Как такое может быть?

Ладно, я не отправляю девушек в бассейн против их воли, надравшись как скотина, как это сделал Паркер под конец вечера. Но в списке грехов — это, наверное, самый безобидный, так что тот же Паркер просто невинная овечка по сравнению со мной. Я реально отдаю себе отчет в том, что недостаточно хорош, чтобы быть с такой девушкой, как Эви. Не просто недостаточно хорош, а ужасен. Тогда что я с ней делаю?

Не слишком ли поздно задавать себе этот вопрос? Возможно, стоило раскинуть мозгами перед тем, как ты трахнул ее на диване? Или хотя бы перед тем, как она взяла в рот твой член около часа назад?

Просто заткнись.

Ненавижу свой внутренний голос. Когда он у меня появился вообще?

Если такой мудак, как я не может быть с такой чудесной девушкой, как Эви Миллер, значит что? Правильно, значит, придется перестать быть мудаком. Потому что я хочу быть достойным ее. Впервые в жизни я чувствую что-то хорошее и не хочу упустить это.

После того, как мои родители сделали все, чтобы сформировать во мне нездоровое отношение к отношениям, я не заморачивался чувствами. Потому что участь любой парочки — разочарование. И предшествующее ему бесконечное вранье. И это то, что я ненавижу больше всего на свете. Плавали, знаем.

Так, например, мой отец лгал маме, что любит ее на протяжении всего моего детства, хотя «любил» в это же время маму моего друга. А мама лгала мне, что все хорошо, когда я постоянно слышал их ссоры. Пока он не сбежал в Испанию вслед за Марией Морено пять лет назад, а мама понеслась вслед за ним, и все это дерьмо, наконец, покинуло мои будни.

В итоге мы с Лукасом стали сводными братьями в начале этого года. А мама нашла себе кого-то в возрасте Лукаса, поэтому мало общается со мной последние полгода. Вероятно, догадывается, что я не буду называть папой парня, который чуть младше меня. Разве в этой семье мог вырасти нормальный человек? Посмотрите на меня.

И разве Эви заслуживает кого-то настолько испорченного? Дерьмо. Придется приложить усилия. Титанические усилия.

На следующий день я подъезжаю к университету, чтобы отдать Эвелине ее телефон. Да, ладно, чтобы увидеть ее. Я сильно соскучился. Не смотря на то, что сегодня воскресенье, я узнал, что девочки будут здесь, чтобы получить последний зачет перед каникулами.

Она выходит под ручку с Молли, которая указывает на меня. Я спускаю на переносицу солнцезащитные очки, чтобы лучше рассмотреть ангелочка, который приближается ко мне с хмурым выражением лица. Ее волосы собраны в милый хвостик, а серая юбка охрененно подчеркивает бедра. Я вынужден прочистить горло, когда она подходит ко мне вплотную и ждет, пока я подниму глаза от ее ног наверх. Пару секунд я торможу на ложбинке между грудями, а потом все-таки обращаю взор на ее личико.

— Наконец-то! — фыркает она, и фальшиво улыбается, склонив голову на бок. Я возвращаю свои очки на место. — Зачем ты забрал себе мой телефон, ты что, фетишист?

Такая дерзкая.

— Не очень-то вежливо, сладкая.

Странно, что она не требует назад свои трусики в таком случае. Ну или то, что от них осталось. Я ухмыляюсь. Она игнорирует мои слова.

— И тем не менее?

Молли машет мне в знак приветствия, я машу ей ответ, а затем убираю руки в карманы брюк. Эви оглядывается, чтобы посмотреть, с кем я взаимодействую за ее спиной, а затем снова сверлит меня своими изумрудными глазками.

— Если бы ты была хоть чуточку предусмотрительнее, то не бросала бы его где ни попадя, а еще лучше, не ходила бы с кем попало и куда попало, и это я сейчас не себя имею в виду. К тому же, я не забирал его. Молли дала его мне, чтобы я отдал тебе.

— Вы с Молли мне уже порядком надоели. Ну, и где он?

Она ждет, скрестив руки под грудью, лишний раз обратив мое внимание на ее декольте. Мой член радостно приветствует меня легким подергиванием. Не сейчас, чувак. Я достаю из кармана ее телефон, и когда протягиваю, она выхватывает его и убирает в сумочку.

— Я сделал что-то не так? Ты злишься на меня? Снова? — Я усмехаюсь. — За что на этот раз?

Я уже готов к «я хочу, чтобы ты ушел», «придурок». И к тому, что она вот-вот пошлет меня куда подальше, потому что нам было хорошо вчера вместе, и именно так она и делает в таких случаях. Но знаете, раз уж я решил быть хорошим парнем, то просто обязан устранить все дерьмо, которое встает между нами. Так что я открываю для нее переднюю дверь и тоном, не терпящим возражений, приказываю:

— Забирайся внутрь. Мы едем обедать. — Эви с недоверием смотрит на меня, а затем… слушается? Серьезно?

Пока она не передумала, я закрываю дверцу, огибаю машину, и сажусь за руль.

Похоже, я и правда облажался. Но она тоже хочет разобраться с этим, как и я. Это прогресс.

— Чтоб ты знал, я поехала с тобой только потому, что голодна.

— Прекрасно. Куда ты хочешь?

— Бургер Кинг.

Интересный выбор. Обычно девушки просят сводить их в дорогущий ресторан, перед тем, как запрыгнуть в мою постель. Быть может, они таким образом компенсируют себе утраченное достоинство.

— Замечательно. Мы закажем картошку, и ты будешь есть ее из моих рук, а соус слизывать с моего пальца, пока не насытишься. А потом мы поговорим, и ты расскажешь мне, где я накосячил.

— Я не хочу об этом говорить. Это бессмысленно.

— У меня для тебя новость, сладкая. Сейчас это имеет смысл, как никогда.

— Кто такая Кэролайн? — внезапно выпаливает она, чем сбивает меня с толку. И себя, похоже, тоже.

— Эм, а что ты знаешь о Кэролайн? — аккуратно отвечаю вопросом на вопрос. Кто мог забить ее голову этим дерьмом? Откуда это вообще взялось?

— Какая разница? Важно не то, что я знаю, а то, что есть на самом деле. Так что если ты в настроении поболтать, то давай.

Я пожимаю плечами.

— Как хочешь. Кэролайн — журналистка, которая брала у меня интервью. Дважды.

— И это все?

— Все. Ты ревнуешь?

— Нет.

— Тогда почему требуешь объяснений?

— Просто так.

— Хорошо. — Я спокоен снаружи, хотя внутри готов взорваться. Кто и что наговорил ей про Кэролайн, что она так зла на меня? Мне чертовски приятно, что она ревнует, но я ненавижу, когда она в таком настроении. И тот, кто приложил к этому руку, поплатится за это, так или иначе. — Теперь я могу покормить тебя картошкой? — улыбаюсь я, когда паркуюсь возле Бургер Кинг.

— Ты не отвертишься одной картошкой. — Ее настроение немного улучшилось. По крайней мере, ее глаза больше не посылают мне ядовитых стрел.

— Для тебя все, что угодно. Я уже говорил тебе это вчера, помнишь? — А затем склоняюсь к ее уху, напоминая шепотом:

— Кроме секса втроем, естественно.

И она тает от моего обаяния, даря мне застенчивую улыбку, а ее щеки даже приобретают потрясающий розовый оттенок. Обожаю в ней это. Она может вести себя развратно, но при этом быть такой смущенной.

— Ну, и какие планы на каникулы? — спрашиваю я, держа в руках последний ломтик картошки. Она смотрит на него, не сводя глаз. — Хочешь его, не так ли?

— Никаких. И я уже сто раз сказала, что не буду есть ничего из твоих рук. Я лучше умру от голода.

— Тот, кто съел свой бургер, половину моего и заел салатом сверху, не может умереть от голода, как бы не старался. — Я отправляю ломтик в рот, отчего глаза Эви удивленно расширяются на мгновение, а затем она снова цепляет на себя равнодушную маску. Я смеюсь над ее упрямством.

— У тебя их было три. Но! Если бы это были те бургеры с пляжа, я бы забрала их все. Так что будь рад и двум с половиной.

— Ты серьезно планируешь сидеть дома все это время?

— Нет. Наверняка Молли придумает что-то интересное для нас обеих. После того, как вернется из Хэвенли, — с энтузиазмом произносит она.

— Бесспорно, вы вдвоем хорошо проведете время. — Надеюсь, она понимает, что это сарказм?

— Так и будет, если она опять не станет тебе названивать.

Нет, похоже, не понимает.

— Не надейся на это, мы в сговоре.

Она закатывает глаза.

— Я это уже поняла, команда «Моллиджер».

— Что? — Я не могу сдержать смех. — Ты придумала нам название? Ну, ты даешь, сладкая.

Черт побери, она забавная.

Она веселая, озорная, сексуальная, красивая, умная. Я смотрю на нее и не могу налюбоваться. Она как глоток свежего воздуха. Я точно не готов это потерять.

— А еще Мелисса просила составить ей компанию в конце недели. Что-то связанное со свадьбой. Раз Джекки не будет, то мне придется временно заменить ее, полагаю. — Она пожимает плечами и обхватывает губами соломинку, принимаясь за молочный коктейль.

Я наблюдаю, как она это делает, как в замедленной съемке, и задумчиво бормочу, чтобы поддержать разговор:

— Не знал, что Джекки уезжает.

— Летит в Париж искать место для галереи. Все бы ничего, если бы это не совпадало с моим днем рождения.

День рождения. Она недавно упоминала о нем.

— Когда твой день рождения?

— В среду.

— Значит, в среду ты станешь совсем взрослой, малышка?

Она кивает.

— И ты, наконец, перестанешь называть меня малышкой.

— Никогда.

— Тогда хотя бы перестань называть меня сладкой, — говорит она, как ни в чем не бывало, возвращая соломинку в соблазнительный ротик. Ее мягкие губы плотно обхватывают эту чертову трубочку, как вчера обхватывали мой член. Это было так соблазнительно — смотреть, как она отсасывает мне. Эта картинка навсегда врезалась в мою память.

Заказывать напитки было плохой идеей.

Да, черт, все связанное с ней — это плохая идея. Кроме той, чтобы запереться с ней на недельку-другую в пляжном домике, предварительно выбросив всю одежду в океан.

Я кладу руки на столик, наклоняясь ближе к Эвелине, и понижаю свой голос, чтобы то, что я собираюсь сказать, услышала только она одна:

— Ты делаешь меня таким твердым прямо сейчас, сладкая. Заканчивай с этим коктейлем, пока не стало слишком поздно.

Ее щеки снова розовеют. Это потрясающе.

— Что ты подразумеваешь, под «слишком поздно»? — Она дразнит меня, специально растягивая удовольствие с напитком, отчего по моим венам растекается лава.

Она то и дело бросает мне вызов, тестируя мои границы. Шутка в том, что у меня их нет. Только не рядом с ней.

— Когда я потеряю самообладание, ты не захочешь оказаться запертой со мной один на один в дешевой уборной, так что перестань меня провоцировать. Все, что было вчера, хреновы цветочки.

Она сглатывает комок и отодвигает чертов стаканчик в сторону, заставляя меня разразиться хохотом. На нас оборачиваются люди.

— Ладно, идем отсюда.

Я обнимаю ее за талию, и веду к машине, чтобы доставить ее сексуальную задницу домой, пока она не нашла на нее каких-нибудь приключений без моего участия.

Никогда бы не подумал, что могу быть таким собственником.