В шесть утра Джекки совершает набег на мою комнату, выдергивая меня из постели для объятий. Она трясет меня сонную, держа за плечи. То притягивает к себе в удушающей хватке, то отстраняет, чтобы вставить что-то вроде «ты такая взрослая», «посмотри, кто у нас такой большой». Я напугана, честно. Учитывая то, что я еще сплю, мой мозг не готов воспринимать нечто подобное. Но это моя сестра, и она опаздывает на самолет, так что…

Мой день начался очень внезапно.

После того, как она оставляет на мне, наверное, сотню отпечатков ее помады, снова красной, хватает чемодан и исчезает, я отправляюсь в душ. Затем, переодевшись в синие джинсы с высокой талией и удобную белую футболку, оставляю свои волосы высохнуть естественным путем.

Если бы я что-то планировала на этот день, то наверняка сделала хотя бы подобие укладки. Но, так как моя сестра улетела в Париж, Молли со своим отцом отправились кататься на лыжах еще позавчера, а Джереми не мой парень, чтобы отмечать этот праздник с ним, то, полагаю, я осталась одна в свой день рождения.

Иногда полезно побыть наедине с собой. Особенно, когда есть, над чем подумать. Это ведь никогда не поздно, включать голову? Хотя, мой поезд с мозгами давно ушел. Я пожимаю плечами, и мысленно машу рукой на прощание уносящемуся от меня последнему вагону.

После звонка мамы и папы, которые «так сильно сожалеют», что отправили меня далеко от себя, я подумала, что это был самый правильный их поступок за всю мою жизнь. Честно. Я, наконец-то, вольна делать, что хочу. Даже если хочу совсем не того, чего должна бы хотеть. Но это уже совсем другая история.

Затем звонит Молли, поет мне поздравительную песню в трубку и рассказывает, как один симпатичный парень учил ее кататься на сноуборде вчера до двух часов ночи, за что ее отец грозился посадить ее под арест по возвращению в ЛА. Я смеялась, а она бухтела, что ее совершеннолетие будет только через два месяца, и тогда, она переедет от него в отдельное жилье. Я знаю Молли, она это сделает.

Звонок в мою дверь заставляет ее закругляться с рассказом, и она кладет трубку. Я поворачиваю ключ. Передо мной стоит незнакомый парень лет двадцати пяти, спрашивает, как меня зовут, и только после этого вручает мне маленькую коробочку из белого бархата. Ошарашенная, я не успеваю спросить, от кого она, как тот уносится, как будто его здесь и не было.

Мое сердце несется вскачь. Я подозреваю, нет, я надеюсь, что это от него.

Присев на диван, я спешу открыть ее, и так как она ни во что не запакована, это довольно быстро получается. Я просто нахожу, с какой стороны, и поднимаю крышечку. Мое дыхание перехватывает.

Сначала мне хочется зажмуриться от блеска камней, а потом я смеюсь, когда рассматриваю, что же это такое. На тонкой цепочке сверкает маленькая подвеска в виде кексика из белого золота. Сам кекс украшен изумрудами, а крем выложен россыпью маленьких бриллиантов.

Я все еще не могу начать дышать, глядя на него. Это самая милая, но и самая дорогая вещь из всех, что я когда-либо держала в руках. Это нечто потрясающее. Это мог сделать только он. Я поднимаю подвеску с белой подушечки и на обратной стороне вижу гравировку «Сладкая». Мой рот неудержимо растягивается в улыбке. Это лучший подарок за всю мою жизнь. Невероятно.

Вибрация моего телефона на барной стойке заставляет меня подпрыгнуть от неожиданности и захлопнуть свой изумленный рот. Я подхожу и вижу сообщение:

Д.: Надень его сегодня, сладкая. Я пришлю за тобой машину в десять.

Ох.

Мое тело дрожит. Нет ни единого шанса, что я доживу до десяти.

Однако, несмотря на печальный прогноз, и пронесшийся ураган по квартире, я смотрю на часы целая и невредимая.

Без четверти десять.

Волосы завиты в естественные локоны, легкий макияж на лице, на мне платье, которое наравне со всеми остальными проходило кастинг и выиграло благодаря своей универсальности, я бы сказала. Мне показалось, что оно самое подходящее для того, не знаю чего. Это белое платье с коротким рукавом, закрытым, но кружевным верхом и короткой юбкой-солнцем из плотной ткани. На ногах белые лодочки на шпильке, а из украшений только лишь идеально подходящая к моим глазам вещица в виде любимого блюда Джереми.

Готова. Прихватив маленькую сумочку, я спускаюсь на лифте, и уже за стеклянными дверьми фойе вижу таксиста, уставившегося на меня через эти самые двери. Чувствую себя золушкой, хотя отдаю себе отчет в том, что красивые истории любви с принцами и всем таким — полный обман.

Ну, уж если я решила быть обманутой, меня никто не остановит.

Затаив дыхание, я пытаюсь угадать место, куда мы направляемся, всматриваясь в окно на заднем сиденье. Мой водитель не проронил ни слова, а я совсем не знаю города, так что могу лишь строить предположения. Наверняка, Джереми запланировал жаркую ночь наедине после ужина в ресторане.

Ловлю себя на мысли, что мы так и не пережили момент расставания после секса. Вопреки всему, мы двигаемся дальше. Пока еще вместе. Не знаю даже, на что это похоже. Но все эти эмоции между нами… Я рада, что это еще не закончилось.

Затем такси останавливается, и я узнаю место, в которое меня доставили. «Лакс».

Я улыбаюсь. Вспоминаю о его обещании привести меня сюда, когда мне исполнится двадцать один. А когда выхожу из машины, моя челюсть чуть ли не падает и не бьется об асфальт.

Йен, Мелисса и Джереми стоят передо мной во всей красе. Парни в джинсах, у Йена сверху голубая футболка-поло, а на Джереми черная рубашка с закатанными рукавами и расстегнутыми верхними пуговицами. Я хочу лизнуть его прямо сейчас, честное слово. Он выгибает одну бровь, заметив, что я его рассматриваю, и я перевожу взгляд на Мелиссу, стоящую между ними. На ней милое коктейльное платье в тон футболки ее парня. Я ошарашено смотрю на них, пока Мелисса не делает шаг ко мне и не заключает в объятия.

— С днем рождения, дорогая. — Она искренне улыбается, а затем уступает место Йену, который делает со мной то же самое.

Джереми наклоняется и оставляет легкий поцелуй на моей щеке. Я готова расплакаться от неожиданности. Они собрались здесь, чтобы устроить для меня сюрприз в мой день рождения, который я собиралась провести в одиночестве, потому что не брала их в расчет даже. Мне становится так стыдно. Я могу только вымолвить жалкое «спасибо», прежде чем слеза начинает катиться по моей щеке.

— Ну-ну. — Мелисса обнимает меня за плечи, пока все толпятся вокруг нас, в надежде пройти в заведение этой ночью. — Мы не для того здесь, чтоб заставить тебя плакать. Мы здесь, чтобы повеселиться хорошенько, разделив с тобой твой праздник, правда, ребята?

— Серьезно, Эви, она заставила меня надеть эту футболку, чтобы я мог гармонировать с ее платьем. Ты слышишь? ГАРМОНИРОВАТЬ! Не говори, что моя жертва напрасна. Или мы идем веселиться, или я не знаю, — скулит Йен, получая удар локтем в живот от Мелиссы. Затем она обвивает его шею и смачно целует в губы.

— Такова участь всех подкаблучников, братан, — подначивает его Джереми, стоя рядом со мной и скрестив руки на груди. Он бросает взгляд на подвеску на моей шее, отчего уголки его рта еле заметно приподнимаются.

Ткань его рубашки натянута из-за положения рук, выставляя напоказ идеально очерченные бицепсы. Он выглядит сногсшибательно. Надо хотя бы постараться не пялиться на него так откровенно сегодня вечером.

Миссия невыполнима.

— Когда-то тебе тоже это предстоит, вопреки твоим планам умереть в одиночестве, так что не умничай тут.

Джереми снова ухмыляется, качая головой, но остается безмолвным на этот раз.

— Давайте уже пойдем внутрь, — предлагает Мелисса, и мы направляемся ко входу, обходя толпу сбоку.

Рука Йена обернута вокруг тонкой талии его будущей жены, следом за ними мы с Джереми. Я инстинктивно накрываю ладонью кулон, боясь потерять его в этой суматохе. Джереми обращает внимание на мой жест, и, пока Йен о чем-то беседует с вышибалой, он незаметно берет меня за руку, скрещивая наши пальцы, а затем наклоняется к моему уху:

— Это единственная вещь, которую я не буду снимать с тебя сегодня ночью.

Его дыхание обжигает мою кожу. Его голос такой низкий и завораживающий, что я непроизвольно закусываю губу. Подумать только. Ему недостаточно просто быть таким ходячим сексом, он еще и подливает масла в огонь, давая такие горячие обещания. Я так хочу его прямо сейчас.

Он ухмыляется, словно читает мои мысли, и ведет меня через ленточку, по пути здороваясь с охранником. Как только мы оказываемся внутри, наши руки разъединяются.

В этот раз мы снова оказываемся в вип-каюте. Только теперь я сижу на диване рядом с Мелиссой, после которой расположился Йен, и напротив меня Джереми.

Великолепно. Мне придется весь вечер сворачивать голову вправо, чтобы не смотреть на него. Просто прекрасно.

После того, как нам принесли напитки и еду, все принялись есть. Затем последовали тосты один за другим. Я чувствовала себя в самой, что ни на есть своей тарелке. Музыка громыхала внизу, мы разговаривали, смеялись, парни бесконечно подшучивали друг над другом, как самые обычные молодые люди, а не богатые деловые задницы, а мы с Мелиссой тем временем чокались уже третьими бокалами «Маргариты».

— Если бы я знала, что в клубах бывает так весело, то непременно ходила бы сюда чаще, — заявляет она, оглядываясь на своего парня, пока тот увлеченно обсуждает с Джереми что-то связанное с их походами в спортзал. — Знаешь, я даже могла бы быть штатным фотографом в этом клубе.

— Только через мой труп, — доносится из-за ее спины суровый голос Йена.

Она заливается хохотом, упрекая его в том, что он подслушивает женский разговор. Он полностью переключает свое внимание на нее и через секунду они уже потеряны для окружающего мира. Они мило спорят и целуются, затем снова спорят. Он берет ее за руку и ведет танцевать, чтобы показать, кто на самом деле тут главный.

— Давай, попробуй перетанцевать меня, — подшучивает она, удаляясь вслед за ним. Так забавно наблюдать за влюбленной парой, которой не надо ничего скрывать от посторонних.

Как только за ними закрывается шторка, я нахожу потемневший взгляд на себе, и через мгновение Джереми оказывается так близко, что мои внутренности сжимаются.

— Сладкая, — шепчет он рядом с моими губами, и сводя меня с ума этим самым. Мои глаза закрываются, когда его пальцы проскальзывают в мои волосы и ложатся на затылок, чтобы притянуть меня к себе для поцелуя.

Адреналин заполняет мою кровь, мне кажется, что я куда-то лечу. Музыка, «Маргарита», его язык у меня во рту, страх, что Йен с Мелиссой могут вернуться в любой момент, все это слишком. Слишком чувственно, слишком горячо. Слишком… Спутанные мысли проносятся в моей голове, я не улавливаю ничего конкретного, пока он медленно ласкает мой язык своим. Я вот-вот потеряю сознание. И когда я уже вполне готова впасть в нирвану, он отстраняется и вглядывается в мои помутневшие глаза.

— Все хорошо? — спрашивает он обеспокоенно, все еще держа мою голову в своих руках.

Я пытаюсь сформулировать мысль, которая вертится в моей голове, но она такая расплывчатая.

— Я просто…

— Что? — требует он, бросая короткие взгляды на шторы нашей каюты.

— Я не знаю. — Мой голос звучит как скулеж. Всего лишь три «Маргариты», а такое чувство, что я ужасно пьяная, когда он так близко и целует меня. Это все из-за него. — Я хочу тебя.

Его улыбка становится широкой.

— Чуть позже, сладкая, — произносит он в мои губы, быстро чмокает их и занимает свое прежнее место в кресле за секунду до того, как к нам вваливаются смеющиеся Йен и Мелисса.

— Надеюсь, вы тут не скучали? — спрашивает Мелисса, плюхаясь на диван рядом со мной.

— Нет, — отвечаю я коротко, стараясь улыбаться как ни в чем не бывало. Джереми делает то же самое. Я завидую, как легко это ему удается, в то время, пока я пляшу на раскаленных углях благодаря ему. Чертов засранец. — Я до сих пор в шоке от того, что вы сделали это для меня. — Я предпринимаю попытку отвлечь себя разговорами. К тому же, я и правда в шоке от всего происходящего. Эти люди тронули меня до глубины души сегодня, и мне так стыдно, что я считала их лишь друзьями Джекки до этого момента. Я думаю, что плохо знала их, из-за Джереми у меня просто не было возможности узнать их лучше. Он занимал все мои мысли, и в моей голове не было места для кого-то еще. Хотя, и сейчас мало что изменилось.

— О, это идея Джереми. Он сказал, что в отсутствие сестры тебе, возможно, будет одиноко в свой день рождения.

— Спасибо, — благодарю я снова, больше обращаясь к Джереми, перебирая в руке его подарок. Он такой душка сегодня.

— Всегда пожалуйста. — Он откидывается на спинку кресла, не сводя с меня глаз. Черт возьми, он такой горячий. И этот его взгляд… Он, вероятно, практиковал его перед зеркалом, пока не достиг совершенства.

Мелисса громко вздыхает, когда замечает мой кулон.

— Какая красота! Это подарок? — Она наклоняется ко мне и аккуратно кладет подвеску на свою ладонь, не снимая с моей шеи. — Боже мой, как оригинально!

— Да. — Я начинаю ерзать задницей, желая, чтобы она вернула его на место, не успев увидеть надпись с обратной стороны. К счастью, она вскоре выпускает его из рук, и я замечаю, как Джереми прикрывает ладонью свою улыбку, глядя на происходящее.

О, его это забавляет, как мило. Посылаю ему свой самый грозный взгляд.

— Красиво, — произносит дьявол со своего трона, не сводя с меня глаз. — Должно быть, ты кое-что значишь для того, кто делает такие подарки.

И в этот раз моя челюсть не выдерживает и таки отваливается к чертовой матери. Что? ЧТО?

— Конечно, значит! И не кое-что, а много чего значит, — фыркает на него Мелисса. — Ты только посмотри на него! Да парень беспросветно влюблен!

Если бы она знала, о ком идет речь, то непременно забрала бы свои слова обратно.

В моей голове прокручиваются его слова: «Должно быть, ты кое-что значишь для того, кто делает такие подарки.» Он так прикалывается надо мной?

Я смотрю на него, пытаясь увидеть его реакцию на это заявление. Безрезультатно. Его лицо не выражает ничего. От былой улыбки не осталось и следа. Он уставился в бокал с виски в своей руке, предпочитая дальше не участвовать в разговоре.

Мне хочется расплакаться. А перед этим провалиться под землю. Но так как это мой день, ничего такого, конечно же, не произойдет. Так что остаток вечера я просто делаю вид, что все хорошо. Хотя напряжение в воздухе говорит об обратном. К счастью, это заметно лишь половине из нас.

Он сказал, что я для него что-то значу, но не так много, как предположила Мелисса.

Все это не имело бы веса, если бы он для меня не значит ничего.