Пока не раздались выстрелы, Алиса была уверена, что мечтала об этом вечере всю жизнь.
После разговора с Паулем в горле у нее стоял комок. Она поняла, что безумно в него влюблена, теперь она видела это яснее, чем когда-либо. И именно поэтому больше чем когда-либо боялась.
Алиса решила сосредоточиться на том, что происходит перед глазами. Она вошла в большой зал пивной, который уже был на три четверти заполнен. Больше тысячи человек сгрудились за столами, а вскоре появилось еще пятьсот, поскольку народ всё прибывал. На всех стенах были развешаны немецкие флаги, почти невидимые в табачном дыму. Стояла влажная и удушливая жара, и десятки официанток с трудом протискивались между людьми, держа над головами подносы с полудюжиной кружек, умудряясь не расплескать ни капли.
"Вот это и правда тяжелая работа", - подумала Алиса, еще раз порадовавшись той возможности, которую ей предоставил этот вечер.
Расталкивая толпу локтями, она расчистила себе местечко у подножия трибуны. Там было еще три или четыре фотографа, и один из них как-то странно на нее посмотрел, ткнув товарищей в бок.
- Аккуратней, сладкая! Не забудь убрать палец с объектива!
- А ты не забудь вынуть палец из задницы, придурок. У тебя чернота под ногтями.
Фотограф тут же поглядел на кончики своих пальцев и стал красным, как помидор. Остальные зааплодировали ответу Алисы.
- Как она тебя приложила, Фриц!
Внутренне улыбнувшись, Алиса устроилась там, откуда могла всё хорошо разглядеть. Она проверила освещение и сделала несколько быстрых вычислений. Если повезет, отсюда она сможет сделать хорошие снимки. Алиса приободрилась еще больше. Когда она поставила на место того кретина, это послужило дополнительным импульсом. А кроме того, с этого дня всё изменится к лучшему. Она поговорит с Паулем, и они вместе решат свои проблемы. А с новой и стабильной работой, где она действительно сможет себя реализовать, всё будет хорошо.
Она была погружена в эти приятные грёзы, когда на сцену поднялся комиссар Баварии Густав фон Кар. Алиса сделала несколько снимков, включая один, который показался ей довольно интересным, где Густав фон Кар сделал странный жест.
Внезапно в глубине заведения возникла какая-то сутолока. Алиса вытянула шею, чтобы узнать, что происходит, но ничего не смогла рассмотреть, поскольку между трибуной и толпой людей перед ней сияли яркие огни. Гул толпы стал оглушительным, смешавшись с хлопаньем столов, упавших стульев и звоном полетевших на пол кружек.
Из толпы прямо рядом с Алисой вынырнул какой-то потный мужчина в помятом плаще. Он отшвырнул сидящего за ближайшим к трибуне столом человека, вскочил на его стул, а потом и на стол.
В этот миг Алиса повернула к нему камеру, захватив блуждающий взгляд, слегка дрожащую левую руку, третьеразрядную одежду, прилипшие ко лбу волосы, как у сутенера, торчащие усы и поднятую руку с направленным к потолку пистолетом.
У нее не было ни страха, ни сомнений. В ее голове звучали лишь слова Августа Мунтца, которые он произнес несколько лет назад:
В жизни фотографа бывают мгновения, когда перед глазами застывает фотография, одна лишь фотография, которая может изменить твою жизнь и жизнь всех окружающих. Это решающий момент, Алиса. Ты узнаешь его, когда он случится. А когда он произойдет, если произойдет, снимай. Не раздумывай, снимай.
Она нажала на спуск в тот же самый миг, как тот человек нажал на спусковой крючок.
- Национальная революция началась! - заорал мужчина мощным и неприятным голосом. - Пивную окружают шестьсот вооруженных человек! Никто отсюда не выйдет. И если немедленно не установится тишина, я прикажу, чтобы на балконе поставили пулемет.
Толпа замолчала, но Алиса не обратила внимания ни на эту тишину, ни на появившиеся со всех сторон коричневые рубашки.
- Я объявляю правительство Баварии низложенным! Полиция и армия встали под наши знамена, и свастика будет висеть над каждой казармой и полицейским участком!
По пивной прокатился новый гул воодушевления, раздались аплодисменты и топот ботинок, а также крики: "Мексика! Мексика и Южная Америка!" . Даже на это Алиса не обратила внимания. Ее уши услышали лишь выстрел, зрачки задержались на человеке, который его произвел, а разум повторял два слова.
Решающий момент.
"И я им воспользуюсь", - подумала она.
Она прижала камеру к груди и влилась в толпу. Сейчас важнее всего было выйти отсюда и добраться до проявочной. Она не могла точно вспомнить имени того человека, который стрелял, хотя его лицо ей кого-то напоминало... Он был одним из тех многочисленных антисемитов-фанатиков, которые проповедовали в пивных.
Циглер. Ах, нет, Гитлер. Да, именно так, Гитлер. Помешанный из Австрии.
Алисе и в голову не приходило, что может случиться подобный переворот. Кто последует за безумцем, заявляющим, что сотрет всех евреев с лица земли? В синагогах подшучивали над придурками вроде Гитлера. И тот снимок, который она сделала - с безумным взглядом и стекающим по лбу потом - отправит этого типа туда, где ему и надлежит находиться.
В сумасшедший дом.
Она с трудом смогла протиснуться среди людей. Все снова громко заговорили, некоторые затеяли драки. Какой-то человек запустил пивной кружкой в голову другого, и остатки пива выплеснулись на жакет Алисы. Ей пришлось почти двадцать минут добираться до противоположного конца зала, но там она обнаружила стену из коричневых рубашек с винтовками и пистолетами, преграждающую выход. Она попыталась их уговорить, но штурмовики отказались ее пропускать.
Гитлер и захваченные высокопоставленные чиновники исчезли в боковой двери. На трибуне появился новый оратор, и атмосфера в зале накалилась.
С угрюмым выражением лица Алиса устроилась в том месте, где ее меньше всего толкали, и пыталась придумать, как отсюда выбраться.
Через три часа ее состояние граничило с отчаянием. Гитлер со своими приспешниками уже произнесли несколько речей, а расположившийся наверху оркестр многократно сыграл "Дойчланд юбер аллес". Алиса пыталась прорваться туда в поисках окна, через которое сможет выскользнуть, но штурмовики опять преградили ей путь. Они даже не позволяли никому сходить в туалет, и в таком переполненном месте, где официантки разносили всё новое пиво, это не замедлило превратиться в проблему. Уже несколько человек облегчились прямо у задней стены.
Ну конечно же! Официантки!
Озаренная внезапной идеей, Алиса подошла к сервировочному столику, взяла пустой поднос, сняла жакет, завернув в него камеру, и спрятала ее под подносом. Затем она схватила пару пустых пивных кружек с какого-то стола и направилась на кухню.
На сей раз на нее не обратили внимания. Она была в белой блузке и черной юбке, как и официантки. Возможно, они не заметят, что на ней нет фартука. Главное, чтобы они не смотрели на жакет под подносом!
Поднимая поднос над головой, чтобы протиснуться через толпу, Алиса прикусила губу, чтобы не обругать пару завсегдатаев, схвативших ее на ходу за зад. Ей не хотелось привлекать к себе внимание. Подойдя к распашным дверям, она пристроилась за другой официанткой, и зашла прямо рядом со штурмовиком, который их охранял, и тот лишь на секунду задержал на ней взгляд.
Кухня была огромной. Там царила та же напряженная атмосфера, что и снаружи, только без табачного дыма и подносов. Пара официантов беспрерывно наполняли кружки пивом, а повара и их помощники переговаривались рядом с потушенными плитами, под пристальными взглядами двух штурмовиков в коричневых рубашках, загораживающих дверь. Оба были вооружены винтовками и пистолетами.
Вот дерьмо!
Не зная, что и предпринять, Алиса поняла, что не может стоять посреди прохода. Наверняка кто-нибудь немедленно заметит, что она не работает в пивной, и выгонит ее отсюда. Она поставила кружки в огромную металлическую раковину, где их оставляли другие официантки, и взяла грязную тряпку, которая там валялась.
Она открыла кран, намочила тряпку, затем отжала ее, сделав вид, будто моет посуду, лихорадочно при этом соображая, что же ей теперь делать. В правой руке она держала тряпку, а в левой - свернутый жакет с завернутой в него камерой. Шаг за шагом она пробиралась к двери, озираясь вокруг; пока ей не пришла в голову идея.
Алиса подошла к одному из помойных ведер, что стояли возле раковины. Оно было почти до краев полно объедков. Она засунула внутрь свой жакет, пристроила сверху крышку и подняла ведро. Затем, как ни в чем не бывало, направилась прямо к выходу.
- Туда нельзя, фройляйн, - сказал молодчик в коричневой рубашке.
- Мне нужно вынести мусор.
- Оставьте его там.
- Но ведра уже полны. Нельзя держать на кухне полные ведра, это противозаконно.
- Не волнуйтесь, фройляйн, теперь мы - закон. Так что поставьте ведро на место.
Алиса, поставив на кон всё, оставила ведро на полу и скрестила руки на груди.
- Ну тогда сами выносите, если охота.
- Уберите его отсюда, я сказал.
Девушка продолжала смотреть ему прямо в лицо. Весь персонал кухни заметил, что происходит, и теперь смотрел в их направлении с весьма недружелюбными лицами. Поскольку Алиса повернулась к ним спиной, никто не понял, что она не одна из них.
- Да ладно, приятель, пропусти ее, - вмешался другой штурмовик. - Нечего этой штуке делать не кухне, на хватало нам еще всякой заразы. К тому же эта вонь пропитает нашу одежду, а нам в ней всю ночь сидеть.
Первый пожал плечами и отошел в сторону.
- Хорошо. Тогда проводи ее сам до контейнеров, только возвращайтесь поскорее.
Проклиная себя, Алиса выбралась наружу. Узкая дверь вела в еще более узкий проулок, где слабо светил единственный фонарь - у самого выхода на улицу. Там и впрямь стоял мусорный контейнер, окруженный целой стаей тощих кошек. В Германии для бездомных кошек настали трудные времена.
- И давно вы здесь работаете, фройляйн? - поинтересовался штурмовик каким-то странным тоном.
"Просто не верится, - думала Алиса. Мы идем по этому переулку, у меня в руках помойное ведро, у него - автомат, и этот идиот еще пытается со мной заигрывать!"
- Можно сказать, что совсем недавно, - ответила Алиса со всей любезностью, на какую была способна. - А вы раньше участвовали в государственных переворотах?
- Нет, этот первый, - ответил он совершенно серьезно, не уловив иронии.
Тем временем они добрались до мусорного контейнера.
- Спасибо, вы можете возвращаться, - сказала Алиса. - Я и сама могу опорожнить ведро.
- Нет уж, фройляйн. Вы опорожните ведро, а потом я провожу вас обратно.
- Но мне бы не хотелось, чтобы вы тут меня ждали.
- Я подожду вас там, где вы скажете. Вы так красивы...
Приблизив к ней лицо, он попытался поцеловать ее. Алиса попробовала вырваться, но оказалась зажатой между мусорным контейнером и молодчиком в коричневой рубашке.
- Прошу вас, не надо, - произнесла она.
- Пойдемте со мной, фройляйн.
- Нет, пожалуйста.
Штурмовик смущенно отстранился.
- Простите, если я вас обидел. Я полагал...
- Не беспокойтесь. Дело в том, что я помолвлена.
- Как жаль. Он счастливчик.
Правда?
- Не беспокойтесь, - смутившись, повторила Алиса.
- Позвольте мне помочь вам с ведром.
- Нет!
Алиса схватила руку штурмовика, который переворачивал ведро, сбитый с толку. Ведро выскользнуло из его рук и покатилось по мостовой. Объедки частично рассыпались полукругом, в начале которого лежал жакет Алисы.
- Что за черт?
Сверток приоткрылся, и камера оказалась на виду. Солдат взглянул на Алису; ее виновность была написана у нее на лице. Больших доказательств ему не требовалось.
- Проклятая сука! Так ты - коммунистическая шпионка! - воскликнул молодчик в коричневой рубашке, хватаясь за ремень и нащупывая дубинку.
Не дав ему времени занести дубинку, Алиса схватила металлическую крышку мусорного ведра и попыталась врезать штурмовику по голове. Увидев это, тот поднял правую руку, и крышка с глухим звуком ударила его по запястью.
- А-а-ах! Мне же больно, сука!
Левой рукой он взялся за крышку и отбросил ее. Алиса пыталась сбежать, но переулок был слишком узким. Нацист схватил ее за блузку и с силой потянул. Алиса развернулась, блузка порвалась, приоткрыв грудь в бюстгальтере. Штурмовик, уже поднявший руку, чтобы ее ударить, на мгновение застыл, увидев такое, колеблясь между яростью и возбуждением. Этот взгляд наполнил сердце девушки страхом.
- Алиса!
Она посмотрела в сторону выхода из переулка.
Там был Пауль, в жалком состоянии, но это был он. Несмотря на холод, на нем не было ни пальто, ни пиджака. Он тяжело дышал и держался за бок, который болел после пробежки по всему городу. Получасом ранее он собирался войти в "Бюргербройкеллер" с главного входа, но даже не смог пройти по Людвигсбрюке, поскольку нацисты перегородили улицу баррикадой и поставили пулеметы.
Ему пришлось сделать большой крюк, пытаясь придумать, как пробраться внутрь. Он искал полицейских, солдат - кого-нибудь, кто мог рассказать, что происходит в пивной, но наткнулся лишь на несколько мюнхенцев, которые либо аплодировали, либо освистывали участников переворота с благоразумной дистанции.
Перебравшись на другой берег по Максимиллиансбрюке, Пауль стал расспрашивать на улице прохожих. Наконец, кто-то сказал ему, чтобы шел в переулок, куда выходит дверь из кухни, и Пауль побежал туда, молясь, чтобы не было слишком поздно.
Когда он увидел снаружи Алису, борющуюся с каким-то человеком, его удивление было так велико, что вместо того, чтобы напасть внезапно, он как идиот объявил о своем присутствии. Когда штурмовик вытащил пистолет, Паулю не оставалось ничего другого, как броситься на него. Он влетел плечом в живот нациста, завалив того наземь.
Они покатились по мостовой, борясь за оружие. Штурмовик оказался сильнее Пауля, который к тому же был совершенно изнурен после всех событий последних часов. Неравная драка длилась меньше пяти секунд, и за это время нацист отпихнул Пауля, встал на колени и нацелил на него пистолет.
В это время Алиса, снова схватив металлическую крышку ведра, воспользовалась этой возможностью и, держа крышку обеими руками, со всей силой ударила. Звук от удара прокатился по переулку, как звон тарелок в оркестре, нацист закатил глаза, но не упал. Алиса ударила еще раз, и он, наконец, рухнул ничком на мостовую.
Пауль поднялся и подбежал, чтобы ее обнять, но она отстранилась и присела.
- Да что с тобой? Всё в порядке?
Алиса в ярости поднялась. В руках она держала то, что осталось от камеры, полностью сломанной. Ее раздавили во время драки.
- Вот, посмотри...
- Да, ее уже не починить. Но ты не переживай, купим тебе другую, еще лучше.
- Ты не понимаешь! Там снимки...
- Алиса, у нас мало времени. Мы должны убраться отсюда, прежде чем сюда явятся его дружки.
Он хотел взять девушку за руку, но она выдернула руку и побежала в северном направлении.