Ватикан
Брат Чезарео был весьма озадачен, услышав шум за дверью. Никто и никогда не спускался в этот склеп - не только потому, что находиться в этом месте имели право лишь избранные, которых во всем Ватикане было лишь несколько человек; но еще и потому, что здесь царила жуткая сырость, несмотря на то, что в каждом из четырех углов огромного подземного зала гудел мощный осушитель воздуха. Так что, принимая во внимание характер этого места, старый доминиканец редко видел посетителей. Но открыв дверь, он улыбнулся и встал на цыпочки, чтобы обнять нежданного гостя.
- Энтони!
Жилистый священник тоже улыбнулся ему и обнял.
- Был тут по-соседству.
- Ради Бога, Энтони, как тебе удалось сюда пробраться? Мимо всех этих камер и систем контроля?
- Когда есть время и как следует изучил путь, то всегда находится еще один вход. Ты же сам мне показал, помнишь?
Старый доминиканец потеребил бородку, похлопал по выдающемуся животу и радостно засмеялся. В недрах Рима тянулись пятьсот километров катакомб, некоторые более чем в семидесяти метрах под землей. Настоящий извилистый и неизведанный музей, ведущий практически в любую часть города, включая Ватикан. Двадцать лет назад они с Фаулером посвящали свободное время спелеологии в этих запутанных и опасных проходах.
- Одно ясно - Чирину следует пересмотреть свою безупречную систему безопасности. Если уж старая гвардия вроде тебя сюда пробирается... Но почему не через дверь, Энтони? Я слышал, что в Ватикане ты больше не являешься нежелательной персоной. И мне хотелось бы знать, по какой причине.
- Возможно, теперь кое для кого я стал слишком желательной персоной.
- Чирин хочет, чтобы ты вернулся, да? Этот Макиавелли из супермаркета так просто из своей хватки не выпустит.
- Старые хранители реликвий тоже крайне настойчивы. Особенно когда говорят о вещах, которых им не следует знать.
- Ах, Энтони, Энтони. Этот склеп - самое потаенное место нашей крохотной страны, однако в его стенах можно узнать много слухов. Святые нашептывают, - сказал он, обводя рукой помещение.
Фаулер посмотрел вверх. Потолок склепа, усиленный высокими арками, почернел от дыма миллионов свечей, которые горели здесь в течение почти двух тысячелетий, несмотря на проведенное пару десятилетий назад современное электрическое освещение. Это было прямоугольное помещение площадью восемьдесят квадратных метров, часть которого была вырублена в скале. А стены с пола до потолка покрывали многочисленные двери, скрывающие ниши, где находились святые.
- Ты слишком долго дышал этим сумрачным воздухом, который явно даже клиентам твоим не приносит ничего хорошего. Почему ты по-прежнему здесь?
Хотя об этом мало знает широкая публика, но уже тысячу семьсот лет в каждой католической церкви, какой бы она ни была скромной, хранится реликвия - мощи святого, спрятанные в алтаре. И здесь, в Зале Реликвий, Ватикан хранил самую большую в мире коллекцию мощей. Некоторые из ниш были почти пусты и содержали лишь небольшие фрагменты костей, а другие - забиты костями под завязку. Каждый раз, когда в какой-нибудь части света возводили церковь, молодой священник брал из рук брата Чезарео стальной чемоданчик и отправлялся туда, чтобы со всеми почестями положить реликвии в новый алтарь.
Старый хранитель снял очки и вытер их краем белой сутаны.
- Безопасность. Традиции. Упрямство. Слова, которыми можно охарактеризовать нашу святую церковь.
- Ну надо же, эта сырость еще и вдохнула в тебя цинизм.
Брат Чезарео похлопал по экрану своего мощного макбука, где что-то писал, когда появился его друг.
- Здесь спрятаны все мои истины, Энтони. Сорок лет работы, посвященной каталогизации кусков штукатурки. Ты когда-нибудь пробовал на вкус сухую кость, друг мой? Превосходный метод для определения фальсификаций, но оставляет горький привкус во рту. Прошло четыре десятилетия, а я приблизился к истине не больше, чем когда начинал, - вздохнул он.
- Что ж, может, ты покопаешься в своем жестком диске и поможешь мне с этим, старина, - сказал Фаулер, протягивая фотографию.
- Всегда дела, всегда...
Доминиканец остановился на полуслове, его глаза стали размером с блюдце. На некоторое время он близоруко уставился на снимок, а потом направился к своему письменному столу. Он вытащил из стопки книг том по классическому ивриту с многочисленными карандашными пометками и зашелестел страницами, сравнивая различные символы. Затем поднял изумленный взгляд.
- Где ты это нашел, Энтони?
- Внутри одной очень древней свечи. Она хранилась в доме у старого нациста.
- Это Камило Чирин приказал тебе ее найти? Расскажи мне всё, не пропуская ни одной детали. Мне нужно знать!
- Скажем так, я кое-что должен Камило и согласился выполнить для Священного Союза последнюю миссию. Меня попросили найти одного австрийского военного преступника, который в 1943 году украл свечу у еврейской семьи. Свеча покрыта золотом, и он хранил ее многие десятилетия. Несколько месяцев назад я смог его обнаружить и забрать свечу. Потом я убрал воск и нашел внутри медную пластину, которую ты видишь на фото.
- У тебя нет другого снимка, с разрешением побольше? Я с трудом могу прочитать по краям.
- Она закручена, а если попытаешься развернуть, то можно ее сломать.
- Хорошо, что ты этого не сделал. Ты мог бы повредить бесценную вещь. Где она?
- Я отдал ее Чирину, а он не придал ей особого значения, поскольку полагает, что это просто каприз одного из членов курии. Я вернулся в Бостон, считая свой долг исполненным.
- Это не так, Энтони, - произнес размеренный и бесстрастный голос. Владелец этого голоса только что появился в помещении с той же стороны, что и тайный агент. Это был низкорослый человек в сером костюме и с невыразительным лицом. Он был скуп на слова и жесты, как хамелеон прячась за малозначительной внешностью.
- Входить без стука - дурной тон, Чирин, - сказал брат Чезарео.
- Как и не отвечать, когда тебя вызывают, - ответил глава Священного Союза, глядя на Энтони.
- Я считал, что мы закончили наши дела. Мы договаривались о выполнении задания. Только одного.
- И ты успешно выполнил первую часть: нашел свечу. Теперь ты должен убедиться, что ее содержимое используется правильно.
Раздосадованный Фаулер хранил молчание.
- Может быть, Энтони больше понравится это задание, если он поймет его значение, - продолжил Чирин. - Учитывая то, что вы обнаружили, не будете ли так любезны объяснить, что такого на этом снимке, чего вы никогда не видели, брат Чезарео?
Доминиканец многозначительно откашлялся.
- Прежде я должен убедиться, что он подлинный, Чирин.
- Он подлинный.
Глаза монаха возбужденно заблестели. Он вновь повернулся к Фаулеру.
- Это, друг мой, карта, на которой указано, где спрятаны сокровища. Точнее сказать, половина этой карты. Другая половина, если мне не изменяет память, в течение долгих лет находилась у меня в руках. Если я не ошибаюсь, это и есть недостающая часть Медного свитка Кумрана.
Лицо священника омрачилось.
- Ты же мне говорил...
- Да, друг мой. За этими письменами скрывается самый могущественный предмет в истории. Со всеми проблемами, которые он может принести с собой.
- Боже ты мой! И он появился именно сейчас.
- Рад, что ты наконец всё понял, Энтони, - прервал его Чирин. - По сравнению с этим реликвии нашего дорогого друга, собранные в этом помещении, не более чем просто пыль.
- Кто навел тебя на след, Камило? Почему сейчас, через столько лет, ты вдруг начал искать доктора Грауза? - спросил брат Чезарео.
- Информация пришла от человека, который жертвует церкви крупные суммы, мистера Кайна. Хотя он принадлежит другой конфессии, он щедрый филантроп. Ему понадобилось, чтобы мы нашли Грауза, и он предложил лично финансировать археологическую экспедицию, если мы добудем свечу.
- Куда?
- Точное место не разглашается. Могу сказать лишь приблизительно. В Мудаввару, это в Иордании.
- Ладно, тогда не о чем беспокоиться, - вмешался Фаулер. - Ты знаешь, что произойдет, если это выйдет наружу, хотя бы и минимальная часть? Никто из этой экспедиции не успеет и вздохнуть, не то что выкопать кость.
- Будем надеяться, что ты ошибаешься. Мы собираемся послать в экспедицию наблюдателя. Тебя.
Фаулер покачал головой.
- Нет.
- Ты знаешь, какие могут быть последствия. Что может произойти.
- Ответ по-прежнему "нет".
- Ты не можешь отказаться.
- Попробуй меня остановить, - сказал священник, направляясь к двери.
- Энтони, мальчик мой, - слова Чирина сопровождали его путь к выходу. - Я и не говорю, что собираюсь тебе что-то навязывать. Только ты сам можешь принять решение. К счастью, с годами я научился с тобой обращаться. Я помню, что единственное, что ты ценишь - это свобода, и нашел творческое решение.
Фаулер остановился, по-прежнему не поворачиваясь.
- Что ты задумал, Камило?
Чирин сделал несколько шагов в его сторону. Если он что и ненавидел, так это говорить на повышенных тонах.
- Я предложил мистеру Кайну превосходного летописца экспедиции. Как журналистка она вполне заурядна. Она не особенно красива, не слишком сообразительна, не очень честна. Вообще-то, единственное, что нас в ней заинтересовало, это то, что ты спас ее шкуру. Как говорится, ангел-хранитель, да? Так что теперь ты не побежишь прятаться в столовой для бедных. Только не это, зная, какому она подвергается риску.
Фаулер так и не повернулся. С каждым словом Чирина его рука чуть сжималась, пока не превратилась в компактный кулак со впившимися в ладонь ногтями. Но боль не имела значения. Он стукнул кулаком по одной из ниш. Деревянная дверь, закрывающая ее уже многие столетия, превратилась в щепки с таким грохотом, от которого затрясся весь склеп. Кость из оскверненной ниши покатилась по полу.
- Колено Святого Соутиньо. Бедняга всю жизнь хромал, - сказал брат Чезарео, наклонившись, чтобы поднять реликвию.
Фаулер неохотно повернулся.
***
Отрывок из неавторизованной биографии Раймонда Кайна,
написанной Джеймсом Грэмом.
(...) Многие из вас спрашивают, как еврей без имени, в детстве живший в приюте, смог создать такую огромную империю? Из предыдущих страниц уже совершенно ясно, что до декабря 1943 года никакого Кайна не существовало. Ни свидетельства о рождении, ни документов о его американском гражданстве. (...)
Более известный период его жизни начинается с поступления в Массачусетский технологический институт и с растущего числа патентов. Когда Соединенные Штаты открыли объятья для славных шестидесятых, Кайн заново открыл электронные платы. Через пять лет он стал владельцем собственного бизнеса. Через десять - владельцем половины Кремниевой долины.
Но это вы уже прочли в журнале "Тайм", как и про катастрофу, которая разрушила его жизнь как отца и мужа. (...) Возможно, обычных граждан беспокоит не то, что его невозможно увидеть, а недостаток прозрачности в биографии такого могущественного человека, которая превращает его в тревожащую загадку. Рано или поздно кто-нибудь приподнимет эту завесу тайны, окружающую фигуру Кайна...