3 ноября в помещении Союза Еврейских Писателей и Журналистов состоялся концерт И.В. Северянина. Поэт познакомил с новым периодом своего творчества (1922-1931 гг.), прочитав стихотворения, вошедшие в сборники: «Классические Розы», изданные в Белграде в 1931 г., и «Литавры Солнца», который пока находится в рукописи, но готов к печати.

Перед нами новый Игорь Северянин: его своеобразная знакомая легкость и свежесть поэтического языка перенесена на строгую классическую почву. В темах: природа, семья; созерцательное умиротворение; мудрое презрение к людям, которое исходит из живой требовательности к их человеческому достоинству. Все разбросанные по прежним сборникам блестки смиренного лирического покоя и одинокого ума здесь сливаются в одну напряженную ноту.

На Голубой цветок обрек Новалис, – Ну что ж: и незабудка голуба [119] .

Вернувшись из шумной культурной жизни к природе, Северянин понял,

Что мне не по пути с культурой, утонченному дикарю. Что там всегда я буду хмурый меж тем, как здесь всегда горю... [120]

И вот здесь, у моря, среди лесов, поэт вновь находит себя.

Идти лесными тропками легко, Бесчисленные обходить озера, Идти не очень тихо и не скоро, Дышать сосной и влагой глубоко. Со мною только удочка моя – Дороже всех услад земных тростинка... [121]

Созерцательность дает поэту новые силы к творчеству, и язык его прибретает живую описательную силу. Как сам говорит он:

облагораживает мне уста непререкаемая красота [122] .

Вот несколько отрывков, дающих понятие о современной манере Северянина изображать:

И с каждым километром тьма Теплела, точно тон письма Теплеет с каждою строкой, Письма к тому, кто будет твой [123] .              .......................... Отдыхали на камне горячем и мокром. Под водою прозрачное видели дно... [124]              .......................... Когда же легли все спать, Вышел я на крыльцо: Хотелось еще, опять Продумать ее лицо... На часах фосфорился час. Туман возникал с озер [125] .

И душу поэта посещает мир, новое смиренномудрое спокойствие:

Всех женщин всё равно не перелюбишь, Всего вина не выпьешь всё равно... Неосторожностью любовь погубишь: Раз жизнь одна и счастье лишь одно [126] .

Северянин говорит: «Людское свойство таково, что не людей оно пугает». Посреди дикого мира моря, лесов и озер, бродя со своей удочкой-«тростинкой» и стихами, поэт чувствует себя Паном, задумавшимся вдалеке от суеты, катастроф и борьбы «так называемых людей», двуногих «сверхзверей». Возвращаясь же к ним, он теперь чувствует много горечи и находит бичующие и призывающие к «Человеку» слова:

Чем эти самые живут, Что вот на паре ног проходят? Пьют и едят, едят и пьют – И в этой жизни смысл находят... Надуть, нажиться, обокрасть, Растлить, унизить, сделать больно... Какая им иная страсть? Ведь с них и этого довольно... [128]

Новая строгая манера чтения пришла со строгостью нового содержания стихов. За сдержанными размеренными словами чувствуется скрытая волнующая сила.

За Свободу!, 1931, № 294, 5 ноября, стр.6. Подп.: Л.Г.