Емельян Пугачев прошел путь от простого донского казака, участника одной из турецких войн, до предводителя многотысячной повстанческой армии в ходе крестьянской войны, охватившей обширные территории России. Под знаменем выжившего Петра III, которым назвался Пугачев, встали казацкие низы, крепостные крестьяне, работники уральских заводов, а также участники многочисленных национально-освободительных движений, в том числе знаменитый предводитель башкирского восстания Салават Юлаев.

Источники:

Х. И. Муратов «Крестьянская война под предводительством Е. И. Пугачева», В. И. Буганов «Крестьянские войны в России XVII–XVIII вв.».

Екатерина II ознаменовала свое царствование окончательным закрепощением крестьян, предоставила дворянам право распоряжаться ими по своему усмотрению. Она щедро одарила крепостными крестьянами лиц, которые помогали ей достичь власти. Всего за 34 года своего царствования Екатерина II раздала помещикам около 800000 государственных крестьян. Каждый второй крестьянин Великороссии был крепостным.

Власть помещиков над крестьянами была почти неограниченной: они сами судили и наказывали своих крепостных, проигрывали их в карты, меняли на собак, продавали поодиночке, целыми семьями и деревнями. О продаже крепостных сообщалось в тех же объявлениях, что о продаже домов, лошадей и собак.

Невыносимыми были условия, в которых жили крестьяне, прикрепленные (приписанные) к отдельным заводам и фабрикам. Приписка к заводам была одной из форм крепостного права. Крестьянам, которые платили казне подушную подать, объявляли от имени правительства, что они освобождаются от уплаты подати и взамен этого должны ежегодно отрабатывать ее на заводе. Каждый приписной крестьянин проводил на заводе до 260 дней в год, но подать непонятным для крестьянина образом постоянно оставалась неотработанной, а проделанная работа засчитывалась заводчиком то за штраф, то за беглых и умерших, то за прошлогодний долг.

На многих заводах и фабриках отбывали наказание осужденные на каторжные работы.

При переходе казаков к земледелию усилился процесс выделения казацкой верхушки и обеднение массы казачества. Особенно страдало от произвола старшин Яицкое казачье войско, которое охраняло юго-восточные границы России от нападений ногайцев, хивинцев и других кочевых народов. Богатая старшинская верхушка со временем захватила рыбные промыслы, табуны лошадей и землю. Рядовые казаки утратили свои прежние вольности. Старшины во главе с войсковым атаманом Андреем Бородиным заставляли рядовых казаков работать на рыбной ловле и, пользуясь их неграмотностью, присваивали себе львиную долю доходов.

В январе 1772 года начались волнения среди Яицкого войска. Казаки отказывались идти на рыбную ловлю и выполнять приказы атамана. За это многих бросили в тюрьму. Казаки послали в Петербург выборных во главе с сотником Иваном Портновым, которым удалось подать жалобу на имя Екатерины II.

По приказанию Екатерины II для расследования причин недовольства яицких казаков была создана комиссия, в которую вошли капитан лейб-гвардии Семеновского полка Дурново и генерал-майор фон Траубенберг. Генерал Траубенберг начал свою деятельность с того, что приказал наказать плетьми семерых выборных, обрить им бороды (что считалось у казаков величайшим позором) и под конвоем отослать их в Оренбург на регулярную службу. Узнав об этом, казаки взбунтовались. Им удалось отбить арестованных. Произошло вооруженное столкновение между старшинами и рядовыми казаками.

Казаки во главе с Максимом Шигаевым, неся перед собой иконы, пришли к Траубенбергу, чтобы начать переговоры. Но генерал отдал приказ открыть по ним огонь. Казаки не отступили. Они отбили пушки и начали стрелять из них по отступающим солдатам Траубенберга.

Отряд генерала Траубенберга был разгромлен. Самого генерала казаки схватили и изрубили на куски. Капитан Дурново был ранен и жестоко избит. Новый войсковой атаман Тамбовцев и наиболее ненавистные старшины были повешены. Остальные старшины (до 70 человек) были приведены к присяге и поклялись, что будут действовать заодно с войском. Казаки сами стали управлять Яицким войском.

Но вскоре из Оренбурга в Яицкий городок прибыл карательный отряд генерала Фреймана. Восстание было жестоко подавлено. После этого яицкие казаки полностью утратили свои вольности. Казацкий круг, выборная должность атамана и войсковая канцелярия были упразднены.

В конце апреля 1773 года оренбургский генерал-губернатор фон Рейнсдорп получил из Петербурга указ Военной коллегии с окончательным приговором по делу яицких казаков, восставших в январе 1772 года. В этом приговоре было определено: 16 человек наказать кнутом, вырвать им ноздри и выжечь знаки «вор», а потом навечно сослать в Сибирь на каторгу в Нерчинские рудники; 38 человек, наказав кнутом, сослать с женами и малолетними детьми в Сибирь на поселение; 25 человек наказать плетьми и распределить: молодых — в разные армейские полки, а престарелых — в сибирские гарнизонные батальоны.

Емельян Иванович Пугачев родился в станице Зимовейской на Дону в 1742 году. Отец его Иван Михайлович был простым казаком. Девятнадцатилетний Пугачев участвовал в Семилетней войне с Пруссией. Служил он в казачьей команде полковника И.Ф. Денисова и за «отличную проворность» был взят к Денисову в ординарцы. Однажды в темную ночь на казачий лагерь налетели прусские кавалеристы, и Емельян в суматохе упустил одну из лошадей Денисова, за что был бит «нещадно, плетью».

В 1768 году Пугачев отправился на войну с Турцией. Он храбро сражался с турками и особенно отличился при взятии крепости Бендеры, за что и получил младший казачий офицерский чин хорунжего. Любопытно, что служил Пугачев в войсках, которыми командовал генерал-аншеф граф Петр Иванович Панин, впоследствии сражавшийся во главе царских войск против армии Пугачева.

Тяжелая болезнь заставила Пугачева покинуть в 1771 году действующую армию и вернуться домой. В этом же году он был арестован за помощь в побеге родной сестры с мужем на Терек, но на третью ночь после ареста бежал. В январе 1772 года Пугачев перебрался на Терек, где был приписали к станице Ищорской. Через некоторое время он был послан в Петербург в Военную коллегию с ходатайством о прибавке жалованья и провианта, но, не доехав до Петербурга, снова был арестован. Подговорив караульного солдата Лаптева, Пугачев вместе с ним в ночь на 14 февраля бежал из-под ареста. Он снова вернулся в родные края, но был там опять арестован и отправлен в Черкасск. По дороге казак Лукьян Худяков, участвовавший вместе с Пугачевым в Семилетней войне, вызволил его из-под стражи и помог скрыться.

Пугачев бежал на Украину к тамошним старообрядцам. Там он выяснил, что беглые отсюда переправляются через границу в Польшу, далее идут в слободу Ветку и, малое время побыв там, идут прямо на Добрянский форпост и, сказавшись польскими выходцами, получают на форпосте разрешение селиться, кто где пожелает. Именно здесь, на форпосте, солдат-гвардеец Алексей Семенов сказал Пугачеву, что он «точно как Петр III», а купец Кожевников, к которому Пугачев устроился на заработки, рассказал о недавнем бунте яицких казаков и предложил: «ты возьми на себя это имя, поезжай на Яик, тебя там примут».

22 ноября 1772 года Пугачев приехал в Яик. Он остановился у казака-старовера Дениса Степановича Пьянова, которому поведал о своем намерении увести яицких казаков на Кубань и обещал дать каждому казаку по 12 рублей на переход. Пьянов удивился, но обещал поговорить со стариками. И тут Пугачев решился на очень важный в его жизни шаг. Он сказал Пьянову: «Вот слушай, Денис Степанович, хоть поведаешь ты казакам, хоть не поведаешь, как хочешь, только знай, что я — государь Петр III». Через несколько дней Пьянов сообщил Пугачеву, что старики решили, что сейчас начинать такое дело не время, и что лучше подождать до рождества, когда казаки соберутся на рыбную ловлю.

Между тем, на Пугачева был совершен донос, о его намерениях стало известно властям. Пугачева схватили, били батогами. Закованного в кандалы Пугачева под охраной отправили в Симбирск. Из Симбирска Пугачева доставили 4 января 1773 года в Казань, где он был посажен в острог.

Через некоторое время Пугачеву, как и многим другим узникам, было разрешено выходить под охраной в город собирать милостыню. Вместе с другими арестованными он ходил и на работу на Арское поле.

29 мая 1773 года Пугачев с другим заключенным Дружининым и подговоренным караульным солдатом Мищенко совершили побег. Расставшись со своими попутчиками, Пугачев остановился в селе Сарсасы, где и прожил более двух месяцев.

Слухи о появлении Петра III ходили среди яицких казаков уже давно. Казак Федор Каменщиков (Слудников) по прозвищу «Алтынный глаз» еще задолго до Пугачева разъезжал по Оренбургской губернии и горнозаводским селениям, называя себя «курьером Петра III», которому якобы поручено узнать, «как живет казачество, не притесняется ли начальством, чтобы потом император Петр III рассудил все по правде». Многие беглые солдаты и крепостные крестьяне выступали под именем Петра III. Так, беглый крепостной крестьянин графа Воронцова (село Спасское Саратовского уезда) Федот Богомолов в начале 1772 года объявил себя императором Петром III и пытался поднять восстание среди солдат в легионной команде в Дубовке, но был арестован и отправлен в Царицын. В период следствия (апрель — июнь) Богомолов с помощью караульных связался с донскими казаками, жителями города и солдатами гарнизона. Готовилось восстание. Жители Царицына, вооруженные «дрекольем и камнями», пытались освободить Богомолова. Восстание было подавлено, а Богомолов жестоко наказан. Ему вырвали ноздри и отправили в Нерчинск на вечную каторгу. По пути туда он умер.

14 августа 1773 года Пугачев остановился у Степана Максимовича Оболяева, от которого узнал, что казак Пьянов, у которого Пугачев останавливался в первый свой приезд на Яик, схвачен за то, что подговаривал казаков бежать на Кубань. Пугачев прожил у Оболяева около полутора месяцев. Все это время он «упражнялся в стрелянии и ловле на степи зверей».

Однажды Степан Максимович пригласил Пугачева в баню. Когда Пугачев разделся, Оболяев обратил внимание на какие-то знаки на груди Емельяна Ивановича. Это были следы золотухи, которой Пугачев когда-то болел. На вопрос о знаках на груди Пугачев ответил, что знаки это государские, и что сам он государь Петр Федорович. Оболяев был потрясен. Он поверил Пугачеву и свел его непосредственно с яицкими казаками. Выслушав сообщение «государя», рядовые казаки решили: «Принять в войско сего проявившегося государя, хотя бы он подлинный или неподлинный был». Позже Пугачев переехал на хутор братьев Толкачевых, находившийся в 100 верстах от Яицкого городка. Ближайшие сподвижники Пугачева потом узнали, что перед ними не император Петр III, а беглый донской казак Емельян Пугачев (он сам им в этом признался), но они безоговорочно поддерживали его, стремясь добиться своих целей. Т. Мясников в разговоре с М. Д. Горшковым так охарактеризовал позицию яицких казаков: «…Вздумали мы назвать его, Пугачева, покойным государем Петром Федоровичем, дабы он нам восстановил все обряды, какие до сего времени были, а бояр, какие больше всего в сем деле умничают и нас разоряют, всех истребить, надеясь и на то, что сие наше предприятие будет подкреплено и сила наша умножится от черного народа, который также от господ притеснен и вконец разорен».

17 сентября 1773 года в хутор Толкачевых прибыло около 60 человек. После того как Пугачев обратился к казакам с речью, писарь прочел собравшимся подготовленный накануне именной указ «императора Петра III» — Пугачева Яицкому войску.

«Во именном моем указе изображено Яицкому войску: как вы, други мои, прежним царям служили до капли своей, до крови, деды и отцы ваши, так и вы послужите за свое отечество мне, великому государю императору Петру Федоровичу. Когда вы устоите за свое отечество, и не истечет ваша слава казачья от ныне и до веку и у детей ваших. Будете мною, великим государем, жалованы: казаки, калмыки и татары. И которые, мне, государю императорскому величеству Петру Федоровичу, винные были, и я, государь Петр Федорович, во всех винах прощаю и жалую я вас рекою с вершины и до устья, и землею, и травами, и денежным жалованьем, и свинцом, и порохом, и хлебным провиантом».

После прочтения указа все присутствующие были приведены к присяге.

На второй день в стане Пугачева было уже 80 вооруженных казаков, татар и калмыков. С этим отрядом Пугачев, окруженный свитой, с семью распущенными знаменами, двинулся в поход на Яицкий городок.

На подходе к Яицкому городку у Пугачева имелось уже до 400–500 повстанцев, но не было ни одной пушки. Яицкий же гарнизон насчитывал до 1000 чел., имел пушки, и Пугачев после неудачного штурма верно решил здесь не задерживаться. Целью его похода было увеличение сил и выход к Оренбургу.

Далее Пугачев стремительно двигался вверх по Яику. Гарнизоны форпостов и крепостей переходили на его сторону. Утром 21 сентября с хлебом и солью, с развернутыми знаменами встретили Пугачева жители Илецка, а его гарнизон из 300 казаков с 13 пушками полностью влился в повстанческое войско.

27 сентября Пугачев штурмом овладел сильной Татищевой крепостью — центром Яицкой укрепленной линии. Почти весь тысячный гарнизон влился в повстанческое войско, которое овладело к тому же складами амуниции, продовольствия, денежной казной, артиллерией (13 пушек) с припасами.

На всем пути следования Пугачев и повстанцы расправлялись с теми, кто оказывал им сопротивление, — царскими офицерами, казацкими старшинами.

Пугачев рассылает во все стороны именные указы. Они адресованы казакам и солдатам, татарам и башкирам, казахам и калмыкам, крестьянам и работным людям. Сотни агитаторов-пугачевцев распространяют их в обширном районе от Урала до Волги, от Яика до Башкирии.

Пугачев приближался к Оренбургу. Его власти во главе с губернатором И. А. Рейнсдорпом принимают срочные меры по укреплению обороны города — приводят в порядок крепостные бастионы и валы, усиливают гарнизон. Посылают против Пугачева новые и новые отряды, но без успеха — 500 башкир переходят на его сторону.

2 октября Пугачевское войско расположилось в Сакмарском городке в непосредственной близи от Оренбурга.

Рейнсдорп подсылает к Пугачеву А. Т. Соколова-Хлопушу, оренбургского каторжника, в прошлом тверского крепостного крестьянина и уральского работного человека. Афанасий Соколов-Хлопуша был приговорен к пожизненной каторге, он был клеймен, ноздри были вырваны. Он получил задание — уговорить казаков отстать от Пугачева, а его самого «свесть… в город Оренбург», т. е. захватить и выдать властям. Но Хлопуша обо всем рассказал Пугачеву и перешел на его сторону. От Пугачева Хлопуша получил чин полковника и вскоре стал одним из руководителей движения.

В ночь с 5 на 6 октября повстанцы подошли к Оренбургу, у Пугачева к этому времени насчитывалось около 3000 повстанцев при 20 пушках. Противник имел более 3500 воинов и 70 пушек.

Сразу же началась осада Оренбурга, сильной по тем временам крепости, продолжавшаяся до конца марта следующего года, т. е. почти полгода. Рейнсдорп пишет 9 октября в Петербург президенту Военной коллегии фельдмаршалу графу З. Г. Чернышеву: «Регулярная армия в 10000 человек не испугала бы меня, но один изменник с тремя тысячами бунтовщиков заставляет дрожать весь Оренбург… Этот злодей… отнял у подчиненных мне офицеров почти все мужество…». Он просил срочно прислать помощь.

В ходе осады происходили частые стычки, причем инициатива в боевых действиях принадлежала повстанцам. Пугачев стремился овладеть Оренбургом до прихода подкреплений, которые уже направлялись к нему из центра страны, из крепостей и городов Верхне-Яицкой дистанции и Симбирской губернии. Они приближались к крепости, чтобы взять ее, нападали на высылаемых из нее фуражиров, сжимали кольцо блокады. Со всех сторон в лагерь повстанцев, располагавшийся между Бердской слободой (здесь находился Пугачев со своим штабом) и Маяцкой горой, шли новые отряды повстанцев — русские крестьяне и работные люди, башкиры и татары, калмыки и казахи. С уральских заводов везли пушки и припасы к ним. 6 ноября Пугачев и его ближайшие сподвижники создают Военную коллегию — высший орган управления военными и гражданскими делами на территории, охваченной Крестьянской войной.

С самого начала осады Пугачев рассылает во все стороны указы и манифесты, которые встречают отклик у простонародья Приволжья и Прикамья, Приуралья и Зауралья. Большие размеры приняла борьба в Башкирии.

14 октября правительство в Петербурге получило известия об «оренбургских замешательствах». Слухи о восстании быстро распространяются по стране. Публично иронизируя по поводу «глупой казацкой истории» и «маркиза Пугачева», императрица принимает тем не менее спешные и серьезные меры. Усиливаются меры охраны — правящие круги боятся, что движение перекинется на Волгу и Дон. Со всех сторон стягивают воинские части и направляют их к Оренбургу; в их числе — генерал-майор Фрейман, прославившийся карательными подвигами при подавлении Яицкого восстания 1772 г. Секретным именным указом от 14 октября Екатерина II назначает главнокомандующим всеми силами, которые посылают против Пугачева, генерал-майора В А Кара, бывшего командира Петербургского легиона.

При подходе к Оренбургу с северо-запада Кар имел реально около 1500 чел., к нему должен был присоединиться башкирский отряд Салавата Юлаева в 1000–1200 чел. Пугачев выслал против Кара часть своих сил до 1000 казаков и 1500 башкир. По пути к Юзеевкс у дер. Биккуловой они встретили полутысячный отряд авзяно-петровских работных людей А.Т. Соколова-Хлолуши, который выделил им в помощь 300 человек и 6 орудии.

Бой двух войск продолжался три дня (7–9 ноября). В ходе сражения повстанцы хорошо использовали свое превосходство в артиллерии, стремительно ходила в атаки их конница. Войско Кара было разгромлено, часть солдат перешла па сторону повстанцев. Полностью перешел к Пугачеву башкирский отряд Салавата Юлаева. Царский командующий бежал, преследуемый восставшими. Он потерял 123 человека. В донесении в Петербург генерал вынужден был отдать должное храбрости и находчивости повстанцев: «Сии злодеи ничего не рискуют, а, чиня всякие пакости и смертные убийства, как ветер по степи рассеиваются, артиллериею своею чрезвычайно вредят; отбивать же ее атакою пехоты также трудно да почти нельзя, потому что они всегда стреляют из нея, имея для отводу готовых лошадей; и как скоро приближаться пехота станет, то они, отвезя ее лошадьми далее да другую гору, и опять стрелять начинают, что весьма проворно делают и стреляют не так, как бы от мужиков ожидать должно было».

Разгром карательных отрядов около Оренбурга, широкое распространение восстания на новые местности, нежелание народных низов подчиняться властям, их стремление присоединиться к Пугачеву — все это вызвало панику среди российских дворян и сильное беспокойство правящих деятелей. Они поняли, что положение таково, что против «бунтовщиков» и «злодея» Пугачева необходимо посылать армии, как против иностранных «неприятелей».

Борьбу башкирского народа возглавил Салават Юлаев. Салават говорил, что будет беспощаден с теми, кто обидит бедного, угнетенного; напротив, «ежели кто помещика убьет до смерти и дом его разорит, тому дано будет жалованье 100 руб., а кто 10 дворянских домов разорит, тому 1000 руб. и чин генеральный».

В Зауральской Башкирии главные события развернулись у Челябинска — центра Исетской провинции. Шедший сюда по И. Н. Грязнов собрал отряд из башкир и казаков. 8 января Грязнов со своими силами подошел к Челябинску и окружил его со всех сторон. К этому времени вся Исетская провинция была охвачена восстанием, заводские крестьяне массами присоединялись к повстанцам Грязнова. Предводитель, которого Пугачев произвел в полковники, обратился к жителям города с несколькими воззваниями. В них содержится своего рода обоснование действий повстанцев с точки зрения христианской справедливости. По мысли одного из этих воззваний, Иисус Христос желает освободить «Россию от ига работы», т. е. рабства, которым страна «во изнурение приведена». Виновником этого объявляется дворянство; оно «обладает крестьянами», которых «оне не только за работника, но хулю почитали полян (собак, псов) своих, с которыми гоняли за зайцами». Далее говорится о заводчиках («компанейщиках»), «которые завели премножество заводов и так крестьян работою утрудили, что и в сылках тово никогда по бывало, да и нет». Именно дворяне изгнали с престола «премногощедрого отца отечества великого государя Петра Федоровича за то, что он соизволил при вступлении своем на престол о крестьянах указать, чтоб у дворян их не было во владении». Одиннадцать лет скрывался и странствовал «отец наш», «а мы, бедные, оставались сиротами». Теперь же мы стараемся «возвести» его, но «дворянство и еще вымысел зделало назвать так дерзко бродягою, донским казаком Пугачовым».

Силы Грязнова насчитывали до 5000 чел., он имел 8 орудий. Того же 10 января начался штурм города, продолжавшийся пять часов. Понеся большие потери и узнав о приближении частей де-Колонга, Грязнов отвел свое войско к Чебаркульской крепости. Противники встретились 1 февраля у деревни Першино. Весь день длилось сражение, и де-Колонг вынужден был отступить в Челябинск, который покинул 8 февраля.

Де-Колонг в письме в Омск генералу А. Д. Скалону жаловался на то, что «многие государственные, экономические и прочих ведомств крестьяне добровольно, без всякого от злодея принуждения не только к стопам его приклоняются, но, рассылая от себя к его партизанам нарочных, призывают в свои жительства». Он же просил Скалона писать ему по-французски и по-немецки, так как восставшие «почты перехватывают, прочитывая письма, узнают о всех с пашей стороны предприятиях».

Тысячи повстанцев продолжали действовать в Пермском крае в районе Осы и Кунгура, Сарапула и Красноуфимска. То же происходило в Прикамье, Поволжье, в Пензенско-Воронежском районе. Местные крестьяне, работные люди отказываются от повиновения, расправляются с помещиками и заводчиками. Возникают многочисленные местные отряды. В этих местах появлялись пугачевские посланцы и отряды, и это еще более стимулировало борьбу.

На местах возникает своя народная власть. Все вопросы решают на общих сходках, выбирают атаманов. Распоряжения местных властей, помещиков и заводчиков не признаются.

В Нижегородской губернии зимой 1773–1774 г. восставшие крестьяне разорили около 60 помещичьих имений. Здесь и по всему Поволжью, по его правобережью распространялись слухи о «Петре III», его намерениях.

Правящие верхи, понимая, что разгорающееся пламя Крестьянской войны угрожает самому существованию господствующего класса, мобилизуют большие силы. Уже к началу января 1774 г. в распоряжение главнокомандующего А. И. Бибикова выделяется до 16000 солдат с 40 орудиями. Но он считает, что этого мало, так как народное восстание приняло очень обширные размеры. «Не неприятель опасен, — пишет он графу Чернышеву — какое бы множество его ни было, но народное колебание, дух бунта и смятение».

Правительственные силы уже в конце декабря, в январе — феврале 1774 г. переходят в наступление к востоку, югу и юго-востоку от Казани. Отряды повстанцев, плохо организованные и вооруженные, быстро терпят поражения.

Генеральное сражение состоялось в Татищевой крепости, расположенной в 54 верстах к западу от Оренбурга. Сюда Пугачев привел из-под Оренбурга 5-тысячное войско. Всего в крепости было до 9000 повстанцев с 36 орудиями. Пугачев сам расставил пушки, наметил места, наиболее подходящие для обстрела противника. Перед крепостью устроили ледяные горы из снега, политого водой. 22 марта к крепости подошло войско Голицына (от 5 до 8 тыс. чел.). Несколько часов длился бой. Повстанцы потерпели поражение, около 1200 из них пало на поле боя, более 4000 были ранены или попали в плен. Пугачев ускакал в Берду. Оставшиеся силы — 5000 повстанцев, 10 пушек — он вывел из-под Оренбурга. Но неподалеку от него, у Сакмарского городка, он терпит новое тяжелое поражение от того же Голицына (400 убитых, более 2800 пленных). Во время этих двух поражений главная армия Пугачева по существу перестала существовать, погибли или попали в плен многие пугачевские атаманы, сподвижники, предводители Крестьянской войны. После жестоких поражений у Пугачева оставалось не более 400 чел.

Пугачев знал о действиях повстанцев в Башкирии, недаром он направился именно в эти места, которые стали центром Крестьянской воины на втором ее этапе. Известия о походе Пугачева, его указы и манифесты поднимают на борьбу новые массы людей — башкир и русских, крестьян и работных людей, казаков и калмыков. К нему и Салавату Юлаеву присоединяются многие мелкие отряды. Силы Пугачева выросли в мае до нескольких тыс. чел. 6 мая он штурмует Магнитную крепость и овладевает ею, захватывает в ней орудия. В конце мая состоялось сражение пугачевцев с отрядом Михельсона. Этот опытный военачальник удивился, увидев стройный отряд повстанцев: «Я, имев известие, что Пугачев разбит, никак себе не мог представить, чтоб сия толпа была Пугачева, а более думал, что идет корпус генерал-поручика де-Колонга». В ходе сражения повстанцы сначала разгромили левый фланг Михельсона, солдаты которого обратились в бегство. Но пугачевцы, прекратив борьбу, стали захватывать обоз, и этим воспользовался Михельсон — собрав свои расстроенные части, он бросил их в атаку, и восставшие отступили.

Пугачев с войском продолжил движение на запад. Его целью была Казань — крупный административный и хозяйственный центр на пути к Москве. При подходе к городу повстанцы разбили небольшой отряд полковника Толстого из 200 солдат, многие из них перешли на сторону Пугачева. 11 июля он приблизился к Казани, располагая более чем 20-тысячной армией. Ему противостоял гарнизон из 1500 солдат, вооруженное казанское дворянство и до 6000 вооруженных горожан-богатеев. Перед штурмом Пугачев собрал военный совет. На нем наметили, что после взятия Казани восставшие пойдут на Москву, чтоб «Петру III» «…тамо воцариться и овладеть всем Российским государством». К середине дня 12 июля город был взят. К вечеру Пугачев получил известие о приближении войска Михельсона. Он поставил свою армию в семи верстах от города. Начался кровопролитный бой, продолжавшийся пять часов. Обе стороны понесли тяжелые потери. У Пугачева было 800 убитых, более 730 пленных. 15 июля он снова штурмует Казань. И опять Михельсон удивляется воинской стойкости своих врагов: «Злодеи на меня наступали с такою пушечною и ружейною стрельбою и с таким отчаянием, коего только в лутших войсках найти надеялся». Однако Михельсон выиграл это ожесточенное сражение. Армия Пугачева снова перестала существовать — он потерял до 2000 убитыми, 10000 пленными, пушки и знамена. Тысяч с шесть разошлось по домам.

Пугачев с остатками своей разбитой армии (от 1 до 2 тыс. чел.) в ночь на 17 июля переправился на правый берег Волги у Кокшайска, затем повернул на юг с целью выхода к Дону, жителей которого он надеялся поднять на борьбу.

Особенностью третьего этапа Крестьянской войны, начавшегося после взятия Казани, было усиление стихийности и локальности движения. Большое число местных повстанческих отрядов, которое возникло в это время, действовало, как правило, в пределах своих селений и уездов. Освобождая свои родные места, они считали задачу выполненной.

Многие повстанцы Правобережья вливались в главное войско Пугачева, которое при подходе к Саратову увеличилось до 20000 чел. Но эта армия была уже не та, какой она являлась на первом и втором этапах Крестьянской войны. Отсутствовала большая часть яицких казаков, работные люди и башкиры-конники также остались по ту сторону Волги. Основная масса повстанцев была не обученной военному делу, плохо вооруженной. Оторванность от уральских заводов, снабжавших армию Пугачева пушками и припасами, тоже сказывалась самым отрицательным образом.

А. Болотов, современник этих событий, живший в Москве, записал в своем дневнике: «Заговорили тогда вдруг и заговорили все и въяв о невероятных и великих успехах… Пугачева, а именно, что он… не только разбил все посланные для усмирения его военные отряды, но, собрав превеликую армию…, не только грабил и разорял все и повсюду вешал и… умерщвлял всех дворян и господ, но взял… самую Казань и оттуда прямо будто бы уже шел к Москве… Мы все удостоверены были, что вся… чернь, а особливо все холопство и наши слуги, когда и не въяв, так втайне, сердцами своими были злодею сему преданы, и в сердцах своих вообще все бунтовали и готовы были при малейшей возгоревшейся искре произвести огонь и пламя… Ожидали того ежеминутно мы, на верность и самих наших слуг никак полагаться, а паче всех их и не без основания почитали еще первыми и злейшими нашими врагами, а особливо слыша, как поступали они в низовых… местах со своими господами и как всех их либо сами душили, либо предавали в руки и на казнь… Пугачеву, то того и смотрели и ждали, что при самом отдаленнейшем еще приближении его к Москве вспыхнет в ней пламя бунта и народного мятежа».

Повстанческое войско, быстро разраставшееся, ускользало от карательных отрядов, опережало их. Ужо 23 июля оно заняло Алатырь, еще через четыре дня — Саранск. В Саранске на суд к Пугачеву крепостные крестьяне в течение трех дней приводили своих помещиков — более трехсот дворян по его приговорам были повешены. То же происходило и в других местах.

1 августа Пугачев уже был в Пензе, 6 августа — в Саратове. Занимая по пути города, повстанцы освобождали из тюрем колодников, раздавали бедному населению казенные соль, муку и деньги, овладевали оружием и припасами. Повстанческие отряды, которые нередко насчитывали по несколько тысяч человек, оказывали помощь главному войску, захватывали города и селения, задерживали правительственные войска. Так, города Инсар и Троицк занял отряд крестьянина Евстафьева, который, между прочим, тоже называл себя Петром III. Повстанцы появляются в Воронежской и Московской губерниях. Власти объявляют на осадном положении Рязань и Тамбов. Дворяне в ужасе бегут в Москву, многие погибают от рук повстанцев или попадают к ним в плен.

Действовавшие разрозненно, самостоятельно, эти отряды быстро терпят поражение. Так, с 1 августа по 6 сентября каратели разбили несколько десятков отрядов, причем было убито до 10000 повстанцев, взято более 70 орудий, пленено 9000 чел., освобождено около 13000 дворян.

11 августа повстанческое войско заняло Камышин, а по выходе из него вступило в северо-восточные пределы Войска Донского. К нему присоединялись волжские казаки.

17 августа Пугачев вступил в Дубовку, где в его войско влилось еще 3000 калмыков. А еще через день он одержал победу на реке Мечетной, на полпути к Царицыну, над войском, посланным из этого города. В плен попал Кутейников, а его полк из донских казаков (1100 чел.) полностью встал в ряды восставших. Эти и другие донцы, присоединившиеся позднее, с одной стороны, усилили войско Пугачева, но, с другой — сильно повредили ему: они воспринимали его не как «Петра III», «царя-батюшку», а как своего брата-казака. И это очень повлияло на остальных повстанцев, у которых, по словам И. Творогова, «руки у всех опустились и не знали, за что приняться»; таково было обаяние и огромное значение в глазах повстанцев имени «доброго» царя, которое являлось знаменем восстания. К тому же они сомневались в своих силах и возможностях — со всех сторон против них спешили войска, Михельсон преследовал их по пятам.

Утром 21 августа армия Пугачева начала осаду Царицына. Но, получив известие о приближении корпуса Михельсона, предводитель отвел ее от города. Через четыре дня, 25 августа, повстанцы потерпели окончательное поражение у Сальникова завода к юго-востоку от Царицына. Их войско перестало существовать — 2000 было убито, 6000 попало в плен. Пугачев с небольшой группой переправился на левый берег Волги и направился в те места, где около года тому назад возглавил народную борьбу. Но несколько яицких казаков-изменников, составивших заговор против него, схватили Пугачева и выдали властям, спасая свою жизнь.

Допросы и пытки Пугачева и его сподвижников продолжались в течение двух месяцев — в ноябре и декабре. 10 января 1775 г. в Москве казнили Е. И. Пугачева, А. Перфильева, М. Шигаева, Т. Подурова, В. Торнова. Под страхом жесточайших наказаний власти запретили упоминать даже имя Пугачева, чтобы вытравить из народного сознания память о нем и том деле, за которое он сложил свою голову Река Яик была переименована в Урал, а Яицкое казачество стало именоваться уральским.

Граф Петр Панин в циркуляре от 25 августа 1774 года приказал в тех городах и селениях, жители которых принимали участие в крестьянской войне, всех поддавшихся «мятежу» и в первую очередь руководителей отрядов «казнить смертью отрублением сперва руки и ноги, а потом головы и тела класть на колесы у проезжих дорог…».

25 ноября 1774 года царским палачам удалось схватить героя башкирского народа Салавата Юлаева и его отца. Они были подвергнуты жесточайшему наказанию. Их возили по всем селам и городам, где они действовали, и били кнутом. Затем у обоих раскаленными клещами вырвали ноздри, поставили на лбу и щеках знаки «вор и убийца» и решили отправить их на вечные каторжные работы в балтийский порт Рогервик.

В октябре 1775 года, во время подготовки к отправке Салавата и Юлая в Рогервик, обнаружилось, «что у них ноздри… совсем уже заросли, а у Юлайки ставленные знаки почти не видны». Уфимские правители нашли, что в таком состоянии их в ссылку «отправить не можно», необходимо, чтобы знаки в случае «паче чаяния могущей быть утечки всякому были видны, а не так, как есть теперь». Поэтому было решено повторить наказание «и только потом в Рогервик отправление учинить».

Герой башкирского народа, верный помощник Емельяна Пугачева Салават Юлаев в течение более чем двадцати лет в тяжелых кандалах работал в Рогервике на строительстве мола, где и скончался 26 сентября 1800 года.