Ларионова задергали непрерывно поступающими приказаниями. И каждое новое из них начисто отменяло полученное прежнее. Батальону поступило срочное распоряжение к утру занять третью траншею. Всю ночь ковырялись в земле, рыли ячейки, окопы, ниши, блиндажи, на позициях устанавливали пулеметы, минометы, противотанковые ружья и маскировали их. А с рассветом был получен приказ - вывести батальон во второй эшелон полка, в лес. Но и на этом не окончились солдатские мытарства. Тут же вскоре было получено еще одно приказание: «Батальон направить в резерв Канашова, в район оврагов, поросших густым кустарником, и оборудовать противотанковый рубеж». Туда вскоре прибыли саперы и повозки с минами. Комиссар батальона, принявший командование после ранения комбата, ломал в недоумении голову, сидя с картой, как бы надежнее разместить людей, где лучше выбрать позиции для противотанковых орудий, когда перед ним внезапно появился Евгений Миронов.
- Здравия желаю, товарищ старший политрук.
Ларионов растерянно, но не спеша оглядел его. Как бы говоря всем видом: «Вот некстати». Евгений был одет в новое хорошо подогнанное обмундирование, хромовые сапоги гармошкой, и так кстати шло к нему даже старенькое комсоставское снаряжение. На широком поясе светилась былой новизной начищенная до блеска пряжка со звездой - его подарок. На правом боку кожаная полевая сумка - подарок брата.
Внешнему почти командирскому бравому виду Евгения не хватало только «кубиков» на малиновых петлицах.
- Здорово, орел! - Ларионов протянул ему жесткую, сильную руку и крепко пожал, продолжая удивленно рассматривать.
Миронов- младший невольно смутился. Вокруг них стояли командиры и тоже его осматривали, не скрывая удивления. После бесконечных перемещений по позициям, без сна и отдыха, после тяжелых земляных работ лица их выглядели помятыми, глаза воспаленными; небритые, в сапогах пепельно-бархатного цвета от пыли, они походили на колхозников, вернувшихся с посевной страды. Евгений среди них выглядел яркой елочной игрушкой. «Они принимают меня как чужого и считают, наверно, щеголем. Может, некстати и напрасно я так рвался в батальон, где начал войну», -подумал он. Прокашливаясь от волнения, Евгений спросил:
- Что слышно о капитане Миронове? - И сам, замешкавшись от этих неуместных официальных слов, покраснел.
- Он в армейском полевом госпитале, - ответил комиссар. - А разве ты не получил моего письма?
- Да, получил…
Ларионов видел, как Евгений смущался и неловко чувствовал себя. Он положил ему руку на плечо.
- Турков,- обратился комиссар к высокому капитану, начальнику штаба. - Собери мне сюда всех командиров взводов,- и поглядел на часы, - через полчаса… Пойдем потолкуем, Евгений Николаевич.
Они отошли в сторону, к пышному кусту орешника.
- Садись, рассказывай, как живешь.
Оба сели в густую траву, в тени.
- Известно, какая наша там жизнь, - вздохнул тяжело Евгений, стирая куском пакли с лакового блеска сапог желтую пыльцу одуванчиков. - От зари до зари учимся. А эту неделю два занятия ночью были. Месяц я как на курсах.
- Да, летит время. Значит, усваиваешь военную науку?
- Хватит с меня, товарищ старший политрук. Оскомина от нее.
«А сколько еще таких! - подумал Ларионов. - Приходят на фронт молодые, горячие, рвутся в бой, кладут головы зазря. И командиры не все правильно оценивают их мальчишеский пыл. Погиб без пользы, ну что ж тут такого? В бою полно нелепых случайностей. На то и война».
Евгений сидел, курил, размышлял. Слушая комиссара, он был согласен с ним, но что-то неведомое протествовало в нем, хотелось возражать Ларионову.
- Вот ты сейчас слушаешь меня, - сказал комиссар, - а сам думаешь: не все, мол, известные полководцы наши военную науку в академиях изучали, а воевали крепко. Чапаев, Щорс, Пархоменко, Котовский. Оно-то так. То были особые люди, незаурядного военного таланта. Да и война была другая. Сейчас - техника. Видишь, вон пошли стаи фашистских стервятников, - показал он рукой в небо. - Возьми попробуй их голой рукой. Михаил Васильевич Фрунзе говорил, что без дисциплины нет армии. Я бы добавил к тому, что без дисциплины нет и командира. Ну, какой из тебя командир, когда ты с курсов сбежал? Тебя же как дезертира могут судить…
Евгений посмотрел на него ошалело, встал, расправляя складки гимнастерки под ремнем. Поднялся и Ларионов.
- Ты вот что, браток, пойдем подзакусим, пока командиров мне соберут. По глазам твоим вижу, что голоден…
- Нет, товарищ старший политрук, я пойду.
- Ишь ты, как заторопился! Не спеши. Отобедаешь, а тогда и в путь обратный. Младший лейтенант Зига из штаба на курсы группу сержантов везет. С ними и поедешь. А что тебе за самовольство набьют - поделом. Учись делу, коли тебя послали, и не дури. Командовать людьми тебе еще рано, браток. Ты еще самим собой толком не научился командовать…