В большую политику генерал Лебедь ворвался с грозным рыком, запасом харизмы, цивильным галстуком и армейским афоризмом: «Бардак - это не отсутствие порядка, это специально организованный порядок». Произошло вторжение в 1995 году, уже после того, как он был назван в Приднестровье «человеком года». А в 1996-м его стали называть «человеком гада». Не то Ельцин имелся в виду, не то Березовский, а может, и оба.

Еще один афоризм тех лет: «Коней на переправе не меняют, а вот ослов менять нужно». И еще: «Последним смеется тот, кто стреляет первым». И вдогон: «Если виноватых нет, их назначают».

Способный популист со склонностью к демагогии и афористичности, с гибким умом и устойчивой нервной системой - недолго он смотрелся необработанным политическим самородком и спасителем Отечества под слоганом «Честь и Родина».

Очень скоро приднестровскими ветрами натянуло нехорошие тучки. Дескать, там, куда его направили под фамилией полковника Гусева, он должен был просто сидеть в штабе 14-й армии, наблюдая из окна тревожную обстановку, и докладывать в Москву объективно. Он и докладывал: «Бардак!»

Став командармом, не изменил своего отношения к объективности. Когда самостийная молдавская армия вступила в Приднестровье и уничтожила в Бендерах около четырехсот человек, офицеры и просто жители кинулись к генералу Лебедю за поддержкой, просили снабдить их оружием. Доложил в Москву, что бардак форменный и уже требуют оружия. «Не давать!» - велела Москва. Он и не дал, продолжая наблюдать обстановку из окна.

От 14-й армии откололся инженерный батальон, отказавшийся подчиняться «наблюдателю» и получивший впоследствии наименование «Днестр». Командовал им подполковник Костенко. Нарушив приказ, он раздал личному составу автоматы и стал зачищать Бендеры от «мамалыжников». Те прекратили резню населения. Через мост молдаване пойти не рискнули. Там дислоцировалась 14-я армия, кипевшая недовольством, смятением и стыдом, что молдаванам было на тот момент неведомо. Однако же понимали: сунься - размажут по асфальту. Ни колечка не собрать краденого, ни «бранзулетки». Размажут без всякого на то приказа.

Через мост лавиной хлынули в сторону Тирасполя ограбленные беженцы. Мамалыжная республика, сделавшись придатком к «великой Румынии», грозила им вслед суверенным бессарабским кулаком. Лебедь пил чай, смотрел в окно и пояснял военному коменданту Тирасполя полковнику Бергману, возглавлявшему «неформальный спецназ» 14-й армии: «Мне дадут приказ, и я отдам приказ». Бергман соглашался: «Бардак!»

«Что в батальонах?» - спрашивал командарм.

«Пьют, - докладывал комендант. - Разговаривают...»

«Замполит там?»

«Так точно, товарищ генерал-лейтенант! Там замполит».

«Это хорошо. Без замполита - пьянка, с замполитом - мероприятие. Потом доложишь, о чем разговаривали. Особо злостных - на заметку».

«Уже сделано, Александр Иванович!..»

Только через неделю опомнившийся министр обороны Грачев отдал приказ открыть огонь. Лебедь его продублировал, а больше ничего личному составу и не надо было от командующего. Понесли мародеров так, что только «бранзулетки» от них отлетали, а все остальное в дым обращалось.

После этого и стал генерал Лебедь приднестровской легендой, «человеком года» и депутатом Верховного Совета самопровозглашенной республики.

Взлетел Лебедь замечательно. Начал скверно. Рейтинг его упал в Москве, отжался в Красноярске, а потом снова упал. На этот раз трагично: 28 апреля 2002 года красноярский губернатор Александр Лебедь погиб при крушении вертолета.

Три удара командарма

Люди типа Сергея Шойгу раздражаются необходимостью всяких публичных рассуждений на заданную телевидением тему, ибо предпочитают действовать - мгновенно и решительно, и кажется порой, что, уходя от нерешительности и колебаний, они даже не задумываются о возможных последствиях своих действий. Но это только так кажется. Каждое их действие вызвано определенным набором обстоятельств, и каждое решение обусловлено необходимостью решать, а не рассуждать на темы решения. Так, наверно, следует понимать уверенность Шойгу в безотлагательности и правильности того, что он делает.

А как понимать генерала Лебедя, который упал в Тирасполе - отжался в Москве? Его уволили из армии с благодарностью за безупречную службу и с настороженностью приняли в Москве. Генерал был замечен кремлевским кланом «реформаторов» еще в ходе августовских событий 1991-го, когда он появился во главе батальона десантников у Белого дома, но доверия к нему не испытывали. Никто, включая Ельцина, не понял тогда: пришел заместитель командующего ВДВ защищать демократию или же разведать подходы, чтобы без лишних осложнений повязать самих демократов. Несколько лет спустя банкиры и олигархи, приглашенные на встречу с кандидатом в президенты Лебедем, тоже сомневались: то ли это волк, грызущий рыночные устои, то ли волкодав, их защищающий? Но денег дали.

Но тогда не о деньгах шла речь. Депутату Госдумы и большому другу Новодворской Котику Боровому, пристальнее других присматривавшемуся к Лебедю, давно пришла в голову идея, что демократии в целом и «демшизе» в частности нужен сильный консервативный лидер некоммунистических взглядов, но умеренно патриотической направленности. Присмотревшись, Котик понял, что генерал - потенциальный кандидат в лидеры какой угодно направленности. Ищущий в чужом белье момент истины Андрей Караулов сделал с Лебедем передачу «Момент истины». Генерал сдержанно рычал в эфире, запасов харизмы не жалел и уверял, что знает, как спасти отечество, которое будет.

- Надо, - пояснял генерал, - нанести одновременно три удара, а больше ничего не надо.

- Удары по кому? - округлял кошачьи глаза Караулов, но Лебедь, жестко щурясь, держал паузу - он все-таки обладал актерским даром, этот нелетающий Лебедь.

- Три удара! - рокотал бывший командарм, - по взяткам, обману и страху.

- Понимаю, - с облегчением блеял Караулов, - но хватит ли сил?

- У меня хватит. Эту тактику я взял не из учебников, которые еще не написаны, а принял по жизни.

- Как это?

- А вот так: упал - отжался!..

После эфира Котик Боровой открылся Лебедю, что хочет сделать из него русского де Голля. Лебедь тоже захотел, но не знал, как становятся де Голлем. Не знал и Котик. Никто не знал. К президентским выборам 1996-го повел Лебедя всесильный тогда генерал Коржаков, не догадываясь, что роет себе яму.

Для начала экс-командарма приставили к национальному совету Конгресса русских общин, а к нему самому - вице- президента «Медиа-Моста» Игоря Малашенко. Рядом клубился Борис Березовский. Он не проводил исторических параллелей с биографией и личностью де Голля, но был убежден, что Кремль «вложился в разыгрывающего», который отдаст свои голоса Ельцину во втором туре, и наладился контролировать предвыборную кассу. Тут он не ошибался.

Пока Малашенко уговаривал Лебедя зачесывать назад бандитскую челку, а сам он не без самодовольства обживал апартаменты на «барском» этаже особняка в Лаврушинском переулке, где разместили штаб движения «Честь и Родина», Березовский размышлял чисто конкретно: отсыпать баксов спасителю отечества из поступивших в кассу миллионов или погодить с этим? Ельцин дал на раскрутку Лебедя 20 миллионов долларов, а тот наивно полагал, что все деньги идут от Березовского.

Деньги были нужны очень. Выпускалась газета, выходили книги Лебедя, которые он не успевал прочитывать, заказывались банкеты, фуршеты, чартерные рейсы по городам и весям. Родина денег не давала. И тогда Лебедь решил сам назначить себе спонсоров. В его кабинет на Лаврушке были приглашены Владимир Потанин, Владимир Гусинский, Борис Березовский, Михаил Ходорковский, Александр Смоленский, Михаил Фридман и почему-то генеральный конструктор яковлевскцго КБ Александр Дондуков.

Все, кроме осведомленных в раскладе Гусинского и Березовского, явились с каменными физиономиями. Они помнили фразу генерала, неосторожно брошенную им на публике: «Мы еще посмотрим, кто из них настоящий банкир, а кто просто вор. Разбираться будет следствие». Лебедь сыпал экспромтами, над которыми накануне просидел часа три, «хлопотал мордой» не хуже театрального актера, грозно поминал «ржавого Толика» и «траченного молью эстрадного экономиста Гайдара». Олигархи молчали в тряпочку. Позже Ходорковский все же заикнулся про то, кто и как будет с ними разбираться. Тут Лебедю пришлось импровизировать на самом деле.

- Вы не до конца расслышали мою фразу. Я сказал: «Разбираться будет следствие, которое мы не допустим».

Это было похоже на анекдот, и олигархи заулыбались. Потеплело. После настоящего, уже французского анекдота попросили спасителя отечества перейти к экономической части программы.

- Мое дело не строить экономику, а поле для нее расчистить, - заявил Лебедь. - Строить будете вы. Я намерен свести к минимуму вмешательство чиновников в экономику рынка.

Пояснил, что для этого потребуется резкое снижение налогов, что значительно сократит денежную массу, коей почти бесконтрольно распоряжаются чиновники, и тогда, следовательно, «сама собой перестроится психология бюрократа». Если исчезнет возможность получать взятки, то придется работать без дураков. Ни на миг олигархи не допустили мысли, что Лебедь несет этот бред искренне, но все равно было приятно слышать, что не надо будет платить налогов и давать взятки.

- Таков будет мой первый удар по самоедскому государству и ублюдочному рынку, - подытожил генерал. - А в перспективе я намерен сделать государство и рынок союзниками. Мы вместе ударим по обману и страху.

- По преступности? - уточнил озабоченный Березовский.

- Да, как вы намерены бороться с бандитами? - встрепенулся Фридман и мелко захихикал не к месту.

- Бандиты, бандиты... - проворчал генерал. - А сам я, по-вашему, кто?

И косая челка упала на узкий лоб нового де Голля.

Комментарий к несущественному

Взлетел Лебедь замечательно. Начал скверно. Кто бы ему подсказал, что негоже так светиться в лучах юпитеров - ослепят, а потом закоптят. Кто бы поведал ему, что обкладывают микрофонами и щедро аплодируют очередному кумиру и харизматику не просто так, а по чьей-то команде, в соответствии с которой и раскручивается имидж каждого спасителя демократии в России. Не путать с Шойгу, который спасал не демократию, а Россию.

Не знал, видно, генерал Лебедь, как хитро и подло действуют рожденные ползать, чтобы приземлить способных летать. Каждое слово, сказанное необдуманно, на ходу или, быть может, ради вящего эффекта, подчеркивавшего решимость кумира бороться за порядок и справедливость, непременно опишет заданный круг и вернется каверзным вопросом туда же, откуда невзначай вылетело. Слово, как известно, не воробей, но на телевидении ловить его научились профессионально. И упаковывать в другую обертку. Не только слово, которое не воробей, но и деньги олигархов могут утопить нелетающего Лебедя в мутной воде околокремлевских интриг, это он понимал. И жаждал заручиться поддержкой министра Шойгу с его миллионной армией голосов. Генерал генералу - друг, товарищ и брат, не так ли, Сергей Кужугетович? Нечто подобное было изложено в прочувствованном письме Александра Ивановича главе МЧС.

Не так, ответил Шойгу. И пояснил: «Общая направленность Ваших действий в качестве кандидата в президенты позволяет предположить дра взаимоисключающих вывода. Либо Вы стремитесь к неограниченной личной власти и конечной целью этого стремления является пост главы государства, во имя чего готовы принести в жертву даже национальные интересы страны, либо не вполне адекватно оцениваете клановую устремленность людей, намеренных не слишком долго эксплуатировать временно приданный Вам образ «Спасителя Отечества», после чего сделать так, чтобы о Вас забыли навсегда».

Знал бы за что - убил бы генерал Лебедь генерала Шойгу.

Генерал, ваши карты - дерьмо

Лебедь почти до конца отыграл свою роль необузданного положительного героя-бессребреника, неустанно воюющего с нечистой силой во имя священных понятий Честь и Родина, временно обитавших у него в прихожей. Он ничего не желал знать про то, что лелеемый им образ в силу крайней изношенности давно утратил свое трагедийное величие и свою достоверность. Надежды поверивших в него принимал за успешный результат мифической борьбы со злом, поразившим Россию, и был в целом удовлетворен нажитым политическим капиталом. Де Голль - де Голлем, но и нашенская голь понять может, что прежние наши вожди были все как на подбор низкорослыми, неказистыми - никакими они были Ленин, Троцкий, Сталин, Молотов, Маленков, Хрущев и прочие. Голь соображала, что внешнюю непритязательность могли позволить себе только кукловоды. Зато на сцену выдвигали... Кого они выдвигали? Пристальный, жесткий взгляд в зеркало: узкий лоб, тяжелая челюсть, косая челка... Лицедеев они выдвигали, вот что важно понять: «Гордый профиль, твердый шаг, со спины - дак чистый шах! Только сдвинь корону набок, чтоб не висла на ушах...»

И на кой черт ему все эти Юрии Соломины, Евгении Матвеевы, Александры Михайловы, восхвалявшие достоинства Лебедя-рыцаря в его собственной газете! И вообще, всю эту интеллигенцию - к такой матери. Нужно схватить толпу. Для этого банкомат нужен, банкомат. С банкоматом Лебедь схватит толпу, он - человек века, остальные - соляра. Банкомат был. Но не там, где Честь и Родина.

Временный друг генерала и столь же непостоянный его союзник Гарри Каспаров брызгал слюной и отчаянно жестикулировал, убеждая американцев и англичан в избираемости Лебедя: «Ему уже ничего не надо делать. Он стоит на нужной точке. За него все сделали другие». Каспарова несло, а Лебедь едва сдерживал волчий рык, слушая запаздывающий синхрон перевода - шахматист шпарил по-аглицки: «Он же форменный вредитель, окаянная душа!» Встреча проходила на политической тусовке в Англии, организованной «Уорлд стрит джорнэл» - ежегодные смотрины Восточной Европы, корчившейся в затяжном кризисе «нового мышления»; Съехались на тусовку президенты и вице-президенты мировых банков, лидеры крупнейших транснациональных корпораций, известные политики и ведущие обозреватели влиятельных изданий. Вот и Лебедь тоже: «Вызывает антирес ваш технический прогресс: как у вас там сеют брюкву - с кожурою али без?..»

Большинство прибыло сюда посмотреть на него, послушать. Смотрели, слушали. Где-то двумя этажами выше играл свадьбу Сильвестр Сталлоне, но кому это интересно? Лебедь занимал внимание мировой суперэлиты: «Я ж не просто балабоню, я ж политику веду!» Каспаров исполнил свое соло на темы гуманистических ценностей демократии, рыночных реформ и соскочил, слизывая закипевшую в уголках губ серую слюну. То, что сказал после него Лебедь, не сгодилось бы даже двумя этажами выше. Оно сгодилось бы на митинге «Трудовой Москвы». При том, что генерал говорил правду.

Он говорил, что российский государственный аппарат - это мутант, сросшийся с коррупцией, воровством, взяточничеством, что рыночные реформы в России возможны только там, где это позволяют передовые технологии, но он, Лебедь, в случае победы будет насильственно вводить - сначала насильственно, а потом она уже сама пойдет - честность как норму экономических отношений. Поэтому будущий президент Лебедь издаст очень нужный указ, по которому можно будет арестовывать любого на основании оперативных данных - и никаких проволочек. Вор должен сидеть в тюрьме.

- Я намерен прийти к власти и взять всю ответственность на себя, - рокотал генерал. - Я приму нужные решения и обеспечу их выполнение, чего бы мне это ни стоило!..

Кому он это говорил, хрипатый Голиаф в смокинге, смахивающий на штурмфюрера, без разбору грозящий левым, правым и всем умеренным, что в центре? Перед ним сиделй те самые кукловоды, которые назначали вождей. Со спины и молчащий - Лебедь смотрелся еще куда ни шло, хотя и в этой позиции Сталлоне смотрелся бы предпочтительнее. Но у того уже свадьба, а здесь - смотрины, и никакой трезвой теории, ни хотя бы логики государственного управления: «Мне б куда-нибудь в атаку аль на штурм куда-нибудь!..»

Ему был задан вопрос: «Вы сказали, что страной правит государственный мутант, сросшийся с мафией, погрязший в коррупции, взяточничестве и воровстве. Примерно так вы сказали, господин Лебедь. В таком случае как же вы собираетесь законным путем стать президентом, если этот мутант контролирует ситуацию, голоса избирателей, сами выборы? Как можно стать президентом, не играя с мутантом в те же игры? Ответьте, пожалуйста, если знаете ответ на этот вопрос».

Лебедь не знал ответа. То есть приблизительно знал, конечно, но ведь не скажешь в такой аудитории, что он - человек века, а остальные, включая сидящих здесь - соляра. Кто упадет под его взглядом, тому уже не отжаться. Этого не скажешь. И Лебедь извлек на свет божий припасенный экспромт, никем не просчитанный, ни с чем не увязанный. Он сказал, что международные инвесторы получат в России свободный доступ к разработке несметных сырьевых ресурсов, исчисляемых в денежном эквиваленте примерно в тридцать триллионов...

Его попросили уточнить: в рублях или в долларах? И тут он оказался на коне. Анекдот! Спасительный анекдот как форма фольклорного общения культурных людей.

- Приезжает российский турист за границу. Приходит в бордель. Закрывается с барышней. Через некоторое время из кабинета раздается истошный женский крик: «Только не это! Только не это!» Возмущенная хозяйка заведения приоткрывает дверь и строго замечает несговорчивой путане: «Желание клиента, милочка, для нас - закон!» «Но, мадам! Он же хочет расплатиться рублями!..»

Аудитория переглядывалась, заулыбалась. Лебедь, выдержав мхатовскую паузу, предложил создать под своей эгидой международную программу экономического освоения полуцивилизованной России. Улыбки сделались шире, начинался торг, и торг, кажется, многообещающий: «Я под энтот антирес сплавлю вам пеньку и лес...»

В Лебедя «инвестировали» безумные, на взгляд Березовского, бабки, из коих на раскрутку кандидата в президенты ушло, по его же подсчетам, не более 17 процентов. Куда девались остальные? Лебедь не складывал их в личный сейф. И вообще, не царское это дело рассуждать о деньгах, которые были и которых не стало. Царским занятием для Лебедя стало срочно полюбить театр и бороться со сном на спектаклях, чтобы затем на актерской вечеринке бросить на стол пачку баксов «для нужд труппы». Однако заметить следует, что тяга к меценатству возникала у него в том только случае, когда вокруг теснились микрофоны и камеры. В любом другом случае она не возникала.

В антракте спектакля «Чайка» в Малом театре его спросили о первом впечатлении. Он подошел к висевшей афише спектакля «Царь Федор Иоаннович» и размашисто написал: «Ничтожный царь - это страшно». Сам он мечтал стать если не де Голлем, то царем, пусть и ничтожным, но ведь - царем. Однако достало ума понять, что не станет. Потому с облегчением и нескрываемой радостью принял предложение Ельцина возглавить Совет безопасности и оптом сдал голоса тех, кто поверил в птицу вещую, способную подняться выше грозовых облаков.

Увы, недолго ждал вероломного сквозняка. Первым же порывом выдуло Лебедя из Кремля: «Генерал! Ваши карты - дерьмо. Я пас. Север вовсе не здесь, но в Полярном круге. И экватор шире, чем ваш лампас, потому что фронт, генерал, на юге...»

Комментарий к несущественному

Упал генерал в Москве, отжался в Красноярске. Усилиями Березовского стал губернатором края. Не являясь больше секретарем Совбеза, не случился и хозяином края. Народ здесь выбор свой сделал задолго до того, как Березовскому пришла в голову мысль обкатать Лебедя на губернаторском поприще. Однако мысль не вытанцовывалась в реальность, Лебедь не прижился в новом кресле. Криминальные авторитеты нежно свирепствовали, народ яростно безмолвствовал. В краевое противостояние вмешалась стихия. Вертолет губернатора попал в снежный заряд, потерял высоту, зацепил лопастями винта линию электропередачи и рухнул на землю. Лебедя буквально раздавило тяжелым ротором, и он не мог, как об этом писала пресса, твердить перед смертью «ЛЭП, ЛЭП...», поскольку так и не вышел из комы.

Эксперты ГРУ Генштаба, выехавшие на место, установили, что к лопастям винта были прикреплены плоские тротиловые заряды с электронным взрывателем. Это заключение проигнорировали. Виновных назначать не стали.

Последним смеялся тот, кто взрывал первым.

18-21 сентября 2015 года

#pic7.jpg