– Итак, после событий последних суток многое прояснилось, – сказал Углов. – Попробуем подвести итоги.

Совещание членов группы, снова собравшихся вместе, проходило в гостиничном номере. Шла уже вторая половина дня. Столь позднее начало рабочего дня объяснялось тем, что после ночных событий Углов всю первую половину дня спал. Ваня и Дружинин тоже встали не слишком рано.

– Прежде чем ты начнешь итоги подводить, сначала скажи, что с Кривошеиным, – прервал руководителя группы Дружинин. – Удалось тебе с ним встретиться? Что он сказал? А то Ваня мне кое-что рассказал, но главного и он не знает.

– Встретиться удалось, – отвечал Углов. – Я еще раз убедился, что Александр Васильевич – человек очень умный; недаром он позже занимал самые высокие посты, например возглавлял правительство Врангеля в Крыму. Он сразу понял, какая опасность ему угрожает. Он решил временно уехать из Петербурга в свое подмосковное имение. Также он сказал, что предупредит о возможной опасности других соратников Столыпина. Так что этот вопрос решен и можно перейти к анализу ситуации. Первое, что нам стало ясно, это что господин Степан, он же Стрекало, о котором мы слышали еще в Киеве, – личность вполне реальная, а вовсе не чья-то выдумка. Он появился и здесь, под именем Емельяна Пугачева.

– Значит, ты уверен, что Пугачев и Стрекало – это одно лицо? – спросил Дружинин.

– Совершенно уверен, – кивнул Углов. – Об этом говорит все: одинаковые приметы, общие задачи – уничтожение Столыпина и его соратников. И, наконец, похожие методы – действовать не самому, а руками исполнителей.

– Причем исполнителями назначают революционеров, чтобы убийства сваливали на них, – добавил Ваня.

– Вот именно! Очень важная черта! О чем она говорит?

– Организаторы убийств путают следы, не хотят, чтобы о них стало известно, – сказал Дружинин.

– Правильно! Они путают следы, они скрываются. И тут мы приходим ко второму выводу, который можно сделать уже сейчас. Революционные круги не имеют никакого отношения к убийству Петра Столыпина. Недаром ни одна партия не взяла на себя ответственность за это покушение. А ведь ни эсеры, ни анархисты так не поступают. Наоборот – они всегда с гордостью сообщают, что именно они казнили очередного «сатрапа». А тут молчок. Почему?

– Потому что сделано их руками, но замысел чужой, – сказал Ваня. – Да, мне об этом еще Наливайченко в Киеве говорил.

– А мне – Маша, а потом еще Леонтьев, – поддержал его Дружинин.

– Вот, и это будет наш второй вывод, – сказал Углов. – А третий мы можем сделать из сведений, которые Игорь принес от Мосолова. Это, пожалуй, самая ценная наша добыча. Мы узнали, что Александр Кривошеин был прав: начальник дворцовой канцелярии Мосолов принадлежит к числу врагов Столыпина. И эта вражда – совсем не личная, не случайная. Она не закончилась с гибелью премьера. Генерал Мосолов попросил Игоря фактически организовать слежку за Кривошеиным и Гурко. Возникает вопрос: это Мосолов организовал убийство премьера или есть и другие фигуры? Ты, Игорь, как думаешь?

– Мне кажется, есть и другие, – отвечал Дружинин. – Фактически Мосолов мне в этом признался, когда говорил, что есть другие «замечательные люди». И потом… мне еще другие сказали.

– Другие? – Углов удивленно поднял брови. – Это кто же?

– Ну… у меня появился еще один помощник, – отвечал инженер, потупившись. – Кажется, появился. Твердо она ничего не обещала…

– Так кто же эта таинственная «она»? – настаивал майор.

– Маша, дочь Мосолова, – неохотно признался Дружинин. – Так получилось, что мы с ней лучше познакомились… у нас оказались общие интересы…

– Вот как? – с непонятной интонацией произнес Углов. – Что ж, это может оказаться полезным. Хотя чревато всякими неожиданными последствиями – думаю, ты сам это понимаешь.

– Я понимаю, – с готовностью кивнул Дружинин. – Так вот, Маша говорила, что у отца регулярно собираются люди, обсуждают государственные дела.

– А что за люди, твоя новая помощница не сказала?

– Почему же, сказала. По ее словам, чаще других бывают комендант Зимнего дворца Воейков и его тесть, министр двора Фредерикс.

– Ну, как же, конечно, Фредерикс! – воскликнул Углов. – То-то эта старая лиса не захотела со мной сегодня встречаться, больным сказался. А я побоялся настоять на встрече – сами понимаете, документы у меня липовые, полномочия выдуманные.

– Думаю, мы ничего не потеряли оттого, что ты не встретился с Фредериксом, – сказал Дружинин. – По словам Маши, остальные участники собраний министра двора не уважают, считают человеком недалеким, а проще говоря – дураком.

– Может быть. Но кто эти «остальные»?

– Так, Воейкова я назвал… Еще бывают обер-гофмаршал граф Бенкендорф, генерал-майор Граббе, Нарышкин…

– А Спиридович?

– Нет, – покачал головой Дружинин, – Спиридовича она там не видела.

– И что же объединяет всех этих почтенных господ?

– Прежде всего – искренняя ненависть к любым переменам. Они не хотят менять в государственном устройстве абсолютно ничего. Все новшества кажутся им подозрительными. И не только политические – Дума, партии, свободная пресса. Как выразилась Маша, они «исходят ядом» и по поводу предложений о переходе России на метрическую систему мер, о сокращении алфавита, о реформе календаря… И уж конечно, у них вызывала ненависть вся деятельность Столыпина, особенно разрушение общины. «Ты бы слышал, – рассказывала мне Маша, – с каким придыханием все эти графы и министры говорят об общине! Словно сами на общинном выгоне коров пасли!»

– Хорошо выражается твоя помощница! – заметил Углов. – А она, стало быть, их разговоры регулярно подслушивает?

– Да, слушает.

– Это что – ради общего развития? Или чтобы донести на папеньку в полицию?

– Ни то, ни другое, – отвечал Дружинин. – Маша следит за отцом по заданию партии.

– Какой же?

– Партии эсеров, разумеется. В ее понимании, в России в настоящее время есть только одна серьезная партия – та, которую возглавляют Чернов и Гоц.

– Интересный расклад, – заметил Углов. – Мы начали наше расследование с эсеров и опять к ним вернулись. Впрочем, это неважно. А важно вот что: у нас появилась возможность проникнуть в ряды заговорщиков. Надо ею воспользоваться. Мы должны понять, как возник этот заговор против Столыпина, как он созрел, каков его механизм. Например, какую роль в этом играет некий господин Стрекало? Он простой исполнитель или участник заговора? И потом – кто является вдохновителем, руководителем этой группы? Мосолов или кто-то другой?

– Вы простите, что я влезаю, – неожиданно подал голос Ваня, который на совещаниях обычно молчал. – Но у меня такой вопрос: а есть ли вообще заговор?

– Что ты хочешь сказать? – повернулся к нему Дружинин. – Как же может не быть заговора, когда мы обнаружили группу людей, которые готовили убийство Столыпина? Которые продолжают регулярно собираться и преследовать соратников премьера?

– Ну да, все верно, они собираются, совещаются. Но заговор – это нечто, происходящее втайне от власти. А может, эти люди от власти вовсе не таятся?

Углов и Дружинин переглянулись.

– Ты хочешь сказать, что заговорщики действовали с благословения самого царя? – спросил Углов. – Что Столыпина, так сказать, убил сам Николай?

– Ну да! – воскликнул Ваня. – Помните, нам еще там, перед отправкой Григорий Соломонович рассказывал, что Николай проявил странное безразличие к смерти Столыпина? И на похороны не остался… Если он был в курсе заговора, тогда понятно, почему охрана была так плохо организована и почему Богров револьвер в театр пронес. Все сходится!

– Нет, не все! – заявил Дружинин. – Если царь был так недоволен деятельностью Столыпина, так зачем огород городить, зачем убивать? Отправил премьера в отставку – и все дела. Пускай едет к себе в Саратов цветочки сажать. И Кривошеина не надо убивать – тоже на покой отправить. А ведь в реальности его никуда не отправили, наоборот – поставили руководить экономической политикой правительства. А что Николай на похороны Столыпина в Киеве не остался, так он искренне считал себя выше всех; нечего ему, самодержцу, стоять у гроба какого-то бывшего премьера. Так что ты, Ваня, ошибаешься: заговор есть, он существует!

– Молодец, Игорь, все правильно разложил, – сказал Углов. – А то я тоже как-то… усомнился. Да, заговор существует, и нам надо в нем разобраться. Все как я говорил: состав, устройство, механизм действия, мотивы участников, лидер… А кроме того, надо выяснить, нет ли здесь заграничного влияния. Есть у меня подозрение, что оно существует. Ведь известно, какую роль спустя несколько лет будет играть английский посол в убийстве Распутина. В общем, наше расследование вступило в решающую фазу. И основная тяжесть в данный момент будет лежать на тебе, Игорь. Так уж получилось, что ты ближе всех подобрался к заговорщикам.

– Я думал Ваню к этому делу подключить, – сказал Дружинин. – Мне уж и пропуск в Зимний выпишут на моего помощника Ивана Полушкина.

– Правильное решение! – одобрил Углов. – Ваню обязательно привлечь надо – пусть проявит свои способности. А может, тебе удастся еще одного помощника взять, тогда и я поучаствую. И вот вам, телефонисты, задача: постараться выйти на этого загадочного господина Стрекало. Мне кажется, когда мы с ним познакомимся, многое станет ясно…

– Правда, придется часть времени потерять в доме Кривошеина, – заметил инженер. – Мне ведь его прослушку надо организовать. Мосолов сказал, что придумает, под каким видом меня туда забросить. А ведь мы на самом деле Кривошеина подслушивать не собираемся…

– А ты скажи Мосолову, что по техническим причинам тебе сначала надо провести провода в аппарат того человека, который будет подслушивать чужие разговоры – то есть в его собственный, – посоветовал Углов. – А может, и не только в его. А уж потом ты займешься «объектом». Может, к тому времени нам все станет ясно и до этого вообще дело не дойдет.

– Хорошо, так и сделаю, – кивнул Дружинин.