Возле знаменитого здания Министерства внутренних дел на Фонтанке генерал Спиридович велел водителю ждать (генерал шел в ногу со временем и с недавних пор пересел из кареты на служебное авто), а сам поднялся на второй этаж, в приемную министра. Там, как всегда, томились несколько просителей. Однако генерал, заранее условившийся с министром о срочной встрече, коротко осведомился у секретаря «Я пройду?» и, получив утвердительный ответ, шагнул в кабинет.

Министр Александр Макаров принял гостя не слишком любезно: из-за стола вставать не стал и приветствовал генерала довольно сухо. Что, впрочем, было неудивительно: они принадлежали к разным партиям, управлявшим громадным кораблем Российской империи. Генерал считал министра выкормышем покойного Столыпина, человеком подозрительным и обреченным на скорую отставку; а Макаров, в свою очередь, считал генерала хитрым и опасным интриганом и ретроградом. Однако сейчас было не до объяснений: Спиридович пришел к Макарову исключительно по делу. И дело было такого рода, что решить его мог только человек уровня министра.

Поприветствовав хозяина кабинета, начальник дворцовой охраны сразу заговорил о деле.

– Вопрос, с которым я к вам пришел, – начал генерал, – касается весьма высокопоставленных особ. Потому я и решил обратиться непосредственно к вам. Дело в том, что некоторое время назад в Зимнем дворце появился некий телефонный инженер. Вместе со своими помощниками он выполняет какие-то работы по поручению начальника канцелярии Его Величества господина Мосолова. Причем работы эти почему-то держатся в секрете, и сколько я ни просил генерал-лейтенанта, он так ничего мне и не сказал. Впрочем, речь пойдет не о самих работах – это так, штришок. Дело же вот в чем…

И Спиридович поведал министру о странной беседе, состоявшейся у него две недели назад на скамейке Летнего сада, и о неизвестном, представившемся революционером из Женевы. А затем – о том, как он увидел в Зимнем инженера Дружинина и узнал в нем того самого собеседника. И как он, желая докопаться до истины, поручил своему адъютанту проследить за инженером.

– Мой подчиненный – человек крайне ловкий и исполнительный, – продолжил Спиридович. – И он быстро выяснил, что этот инженер проживает в гостинице «Астория» в одном номере с собственным мастеровым. Что, согласитесь, само по себе подозрительно. А спустя сутки этот инженер отбыл за границу в обществе другого своего подчиненного. И направился он не куда-нибудь, а прямиком на остров Капри, на виллу писателя Горького, известного своими подрывными взглядами и связанного с самыми крайними элементами. Что именно делал этот Дружинин на Капри, я не знаю – мой агент не смог организовать там наблюдение: остров маленький, его бы сразу заметили. Но что он установил, это факт, что за время пребывания этого так называемого «инженера» на Капри туда прибыли несколько выходцев из России, по виду похожих на революционеров.

– Но это, господин министр, не самое главное, – сказал Спиридович, заметив на лице Макарова некоторую скуку. – Главное в том, что все эти сведения я получил благодаря письменному донесению, которое мой агент направил в Петербург из Неаполя. Последнее, что он там написал, это что инженер со своим спутником прибыли с Капри и купили билеты на обратную дорогу; он собирался следовать за ними. Я надеялся узнать важные подробности из личного доклада моего адъютанта. Однако доклада этого я так и не дождался, поскольку мой человек из поездки не вернулся. Дружинин вернулся – я его вчера снова видел во дворце. А моего адъютанта нет.

– Но, возможно, он просто задержался где-то в пути? – предположил Макаров. – Или заболел?

– Я учел такую возможность, – отвечал Спиридович. – И отправил телеграфные запросы во все отделения полиции по пути следования поезда, как в России, так и в Австро-Венгерской империи. И выяснил, что следы моего адъютанта теряются где-то неподалеку от границы наших двух государств. Он исчез где-то на границе, понимаете? Банально заболеть, не известив меня, он не мог – не такой это человек. У меня есть сильное подозрение, что его убили. Или сообщники этого лжеинженера, или он сам. В связи с этим я и решил обратиться к вашему превосходительству. Поскольку это крайне подозрительное лицо регулярно появляется в самом дворце, в непосредственной близости от государя, я считаю, что мы должны принять меры. Надо если не арестовать этого господина, то по крайней мере провести глубокую проверку.

– Да, я с вами согласен, – кивнул Макаров. – Действительно, уж где-где, а во дворце никто подозрительный появляться не должен. Хватит с нас беспечности, мы знаем, к чему она приводит. Петр Аркадьевич погиб как раз благодаря беспечности полиции…

– Вот именно! – поднял палец Спиридович. – И я не снимаю вины с нашего ведомства и с себя лично. Потому и решил явиться к вам с этим докладом.

– И правильно сделали, генерал, – сказал Макаров. – Я тотчас же распоряжусь, чтобы этого вашего инженера немедленно задержали и допросили. Как, вы сказали, его фамилия – Дружинин?

В это самое время инженер, о котором шла речь, сидел в Зимнем дворце и беседовал со своим покровителем генерал-лейтенантом Мосоловым.

– Таким образом, я выполнил поручение Игнатия Степановича, – говорил инженер. – Завербовал некоего Виктора Дрыгина из Полтавы. Он работает мастером на железной дороге, в революционном движении участвует недавно, принадлежит к партии большевиков. Мы договорились, что спустя неделю он приедет в Петербург и будет готов выполнить наше задание.

– Отлично, просто отлично! – воскликнул Мосолов. – Будем надеяться, что к тому времени трусливая лиса Кривошеин вернется в столицу. Таким образом, дичь и охотник сойдутся вместе…

– А нам с вами останется выполнить роль загонщиков, – заметил Дружинин.

– Да, вот именно! – воскликнул начальник царской канцелярии. – Именно загонщиков. Вы сведете вашего железнодорожника с Игнатием Степановичем, и дальше руководить его работой будет уже он; у него в таких делах большой опыт. Ну, а вам я приготовил нечто вроде подарка за отличное выполнение задания. По-моему, вы его заслуживаете. Я познакомлю вас с одним значительным лицом, весьма близким к государю. Идемте!

Они вышли из дворца и уселись в карету (в отличие от генерала Спиридовича, Мосолов не спешил сменить конный экипаж на автомобиль). Мосолов негромко сказал кучеру адрес, сам сел в карету рядом с Дружининым, и они тронулись. При этом генерал-лейтенант тщательно задернул шторки на обоих окнах экипажа.

– Я должен взять с вас честное слово, – торжественным тоном произнес Мосолов, – честное слово в том, что на протяжении всей нашей поездки вы не будете пытаться подсмотреть, где мы едем.

– Да, конечно, я охотно дам такое слово! – поспешил ответить Дружинин. – Я понимаю, что дело государственное, секретное…

– Видите ли, – счел нужным пояснить генерал-лейтенант, – человек, к которому мы едем, уже весьма в годах и редко куда-то выезжает. Какого-либо поста он не занимает, однако остается особой, весьма близкой к императору. Его Величество прислушивается к его мнениям и советам. Мы не можем бросить тень на столь важное лицо. Поэтому наш визит к нему окружен некоторой секретностью.

– Вы могли бы меня не убеждать в необходимости таких мер, – сказал Дружинин, кивнув на закрытые шторы. – Я все понимаю, поверьте!

Они ехали не очень долго, примерно полчаса, и все это время инженер внимательно прислушивался к звукам, доносящимся с улицы. Ведь звуки могут многое сказать о том, где находится экипаж, по каким улицам он проезжает.

Но вот карета остановилась. Прежде чем открыть дверь, Мосолов снова обратился к своему спутнику.

– Я вынужден вас просить часть пути проделать с закрытыми глазами, – сказал он. – Я буду вас вести и предупреждать обо всех препятствиях. Это всего на несколько минут.

– Хорошо, я закрываю глаза, и не открою, пока вы не скажете, – согласился Дружинин.

Так, с закрытыми глазами, он вышел из кареты и прошел несколько шагов. Затем послышался голос генерал-лейтенанта, предупреждавший о ступеньках. Они поднялись на крыльцо, кто-то открыл им дверь, и они вошли.

– Все, теперь тайны заканчиваются! Можете открыть глаза! – произнес Мосолов.

Дружинин открыл глаза и огляделся, стараясь при этом не вертеть головой и не проявлять любопытства. Они находились в холле особняка, судя по всему, весьма старинного – об этом говорили развешанные по стенам гобелены и позолоченные подсвечники, мраморные статуи в нишах, лестница, похожая на дворцовую. По ней гости поднялись во второй этаж и через анфиладу комнат, заставленных старинной мебелью, прошли в зал, где слуга попросил их немного обождать.

Вид этого слуги навел Дружинина на некоторые размышления: это был совсем молоденький юноша, со смазливым личиком, одетый в серый сюртук и обтягивающие лосины небесно-голубого цвета. Гости походили по залу, разглядывая висевшие на стенах картины, а затем тот же слуга пригласил их в кабинет.

Здесь Дружинина ожидала та же роскошь, что и в остальном доме: массивный письменный стол на бронзовых ножках, напоминающих львиные лапы, тигровая шкура на полу, а рядом – огромные напольные часы. В кресле у стола сидел хозяин. Это был старик, одетый в черный китель с золотыми пуговицами; его лысая голова сверкала в свете лампы, словно бильярдный шар.

– Прошу простить меня, старика, – произнес хозяин, – что не встаю к гостям; годы уже не те.

Голос у него был дребезжащий, но властный; видно было, что его обладатель привык командовать.

– Вот, ваше сиятельство, тот молодой человек, о котором я вам рассказывал, – произнес Мосолов. – Несмотря на молодость, весьма сообразителен, образован, исполнителен. К тому же правильного образа мыслей. Уже успел оказать важные услуги нашему общему делу. Так что рекомендую: Дружинин Игорь Сергеевич.

– Ну, а нашего друга и покровителя я называть не стану, уж не обессудьте, – продолжил он, обращаясь уже к инженеру. – Он слишком значительное лицо, и необходимо соблюдать известную осторожность. Можно обращаться к нему «ваше сиятельство», поскольку он принадлежит к древнему и весьма славному княжескому роду.

– Очень рад, Игорь Сергеич, очень рад, – произнес хозяин, протягивая гостю руку. Причем держал он ее так, словно ждал, будто гость ее поцелует. Однако Дружинин сделал вид, что не понял намека, и просто пожал протянутую ладонь, изобразив при этом глубокое почтение.

– Садитесь, господа, – предложил хозяин, и гости уселись в удобные кресла с высокими спинками.

Слуга – уже другой, но тоже молодой и хорошо сложенный – внес поднос с бутылкой и тремя пузатыми рюмками.

– Вот, господа, могу предложить вам мою мадеру, – произнес князь своим дребезжащим голосом. – Хочу обратить ваше внимание, что это не простая мадера; вы такой не купите ни в одном магазине. Это та самая мадера урожая 1883 года, что пьет по утрам наш государь. Это его многолетняя привычка; более он ничего за завтраком не употребляет. В знак особой милости к моей скромной персоне государь пожаловал мне несколько бутылок из своих погребов в Ореанде. Прошу!

Слуга наполнил рюмки, и трое собравшихся подняли их.

– За здоровье нашего государя! – провозгласил хозяин. – За здоровье государя и крепость трона!

Дружинин пригубил драгоценный напиток. Мадера действительно была неплохая, но ничего такого особенного инженер в ней не заметил.

– Ну, теперь пришло время деловой беседы, – сказал хозяин, делая знак лакею; тот исчез из кабинета. – Как мне сообщил Александр Александрович, вы, милостивый государь, ездили в Неаполь, в гнездо наших карбонариев. Ранее Неаполь был рассадником итальянских карбонариев, а теперь его наши сиволапые облюбовали, хе-хе…

Хозяин рассмеялся собственной шутке, и гости дружно улыбнулись вслед за ним.

– Ну, и как вам показался знаменитый сочинитель Пешков, пожелавший назваться Горьким? – спросил его сиятельство. – Разглядели ли вы вокруг его чела ауру литературного дарования? Я ведь, знаете, тоже пишу; двенадцать романов уже вышло, и весьма большим успехом пользуются, очень большим. Так что мне интересно.

– Я прожил на вилле с Алексеем Максимовичем недолго, и могу поделиться лишь самыми поверхностными впечатлениями, – начал Дружинин.

Он понял, что хозяин, будучи сам сочинителем, очень ревниво относится к мировому успеху Максима Горького, и хотел бы всячески этот успех принизить. Однако, хотя сам Дружинин не относился к поклонникам горьковского таланта, участвовать в насмешках над писателем ему не хотелось, даже в интересах дела. Он решил держаться фактов.

– Сам Горький, по моим наблюдениям, – великий труженик, – рассказывал Дружинин. – Работает по восемь, по десять часов в день. Без работы начинает тосковать, у него настроение портится, даже аппетит теряет. Очень много читает, имеет большое уважение к книге. А вот его окружение составляет полную противоположность хозяину виллы. Там собрались исключительные бездельники, и все друг против дружки интригуют. Жена интригует против секретаря, тот против сына писателя, художник против музыканта…

– Очень ценное наблюдение! – воскликнул его сиятельство. – Если среди этих так называемых людей из народа и попадется случайно один талантливый человек, то его тут же окружает свора бездельников. Море грязи окружает! Потому все попытки создать так называемую пролетарскую культуру обречены на провал. Вот вы, сударь, старались быть предельно честным, предельно доброжелательным к объекту вашего наблюдения; очень редкое и ценное качество, кстати. И все равно отметили царящий там хаос. Вот он, результат пагубных мер покойного государя Александра Николаевича! Результат так называемых великих реформ его царствования! Возникла целая армия ничтожных людишек, возомнивших себя гражданами. И, что прискорбно, среди людей нашего круга, среди столбовых дворян, появились те, кто потакает подобным стремлениям. Я имею в виду прежде всего покойного господина Столыпина. Еще один реформатор выискался! Я уже говорил Александру Александровичу и государю об этом писал – всем этим так называемым реформам надо положить конец! Поставить жирную точку! Я об этом и в своей газете писал. Русский народ не может жить без зависимости от власть имущих. Без розог, если хотите! Телесные наказания простому народу необходимы, как соль! Вы со мной согласны?

Вот тут капризничать и показывать свое истинное лицо не следовало ни в коем случае; это Дружинин понимал. А потому он, твердо глядя в глаза хозяина кабинета, ответил:

– Полностью с вами согласен, ваше сиятельство!

Он уже начал догадываться, с кем именно беседует, куда привез его с такими предосторожностями генерал-лейтенант Мосолов. Недаром перед отправкой в прошлое Дружинин проштудировал два десятка томов по истории того периода. Он не оставил без внимания и слова про художественное творчество хозяина, и про его газету. В его памяти всплыло одно имя… Оставалось узнать побольше подробностей, чтобы проверить свою гипотезу. А также надо было понять, кто тут главный: его сиятельство или есть кто-то еще выше его? И Дружинин стал упорно наводить разговор на эту тему.

Между тем беседа, оставив в стороне Капри и его обитателей, коснулась другого вопроса, имевшего непосредственное отношение к инженеру. Мосолов заговорил о том, что необходимо покончить с соратниками покойного премьера – либо отстранить их от власти, либо уничтожить физически.

– В этом мы как раз надеемся на помощь Игоря Сергеевича, – сказал генерал-лейтенант. – Он нам тут помог дважды. Он сам вместе с помощниками установят такие устройства, которые позволят нам слышать все разговоры Кривошеина, Гурко и прочих либералов. А еще Игорь Сергеевич нашел там, на Капри, человечка, который взялся ликвидировать наших врагов.

– Отлично! – поддержал его хозяин кабинета. – Нечего миндальничать с этой сволочью! Или мы их – или они нас. И тут вот еще что важно: надо нам успеть первыми, пока ту же работу не выполнили наши соперники. Если первыми будут они, это сильно уронит нашу репутацию в глазах государя.

– Я не совсем понимаю, кого вы имеете в виду под соперниками, – признался Дружинин. – Я и не знал, что у нас могут быть какие-то соперники…

– Его сиятельство имеет в виду начальника дворцовой охраны генерала Спиридовича и его соратников, – объяснил Мосолов. – Они придерживаются таких же взглядов, как и мы, но действуют чересчур топорно. Что и неудивительно – люди малообразованные, низкого происхождения. Да и умом особым не блещут…

– Да, и то же самое можно сказать об их духовном наставнике, – заявил его сиятельство. – Я имею в виду генерала Богдановича, Евгения Васильевича. Старик совсем из ума выжил. Государь показывал мне его последнее письмо. Что за чушь там содержится! Просто курам на смех. Оно и неудивительно: генералу пошел уже девятый десяток.

– Мне вот что еще интересно, – сказал Дружинин, подбираясь к волновавшей его теме. – Ведь у этих горе-реформаторов (я имею в виду покойного Столыпина и его присных) наверняка имелись связи за рубежами нашей Родины. Кто-нибудь из врагов Отечества мог подталкивать их враждебную деятельность…

– Да, такое вполне возможно, – с важным видом кивнул хозяин кабинета. – Без Британии тут не обошлось. Английские лорды завидуют нашей славе. Они еще во времена императора Николая Павловича сделали все, чтобы помешать нам овладеть проливами, целую войну для этого развязали. Так что они вполне могли толкать наших либералов на подрыв государства.

– Но, в таком случае, может, и мы сможем найти себе союзников за пределами Отечества? – продолжал Дружинин гнуть свою линию. – Скажем, среди соперников британцев…

Его собеседники переглянулись.

– Тут, надо сказать, вы угадали, – ответил Мосолов. – Еще в прошлом году на одного из наших соратников вышли доверенные лица кайзера Вильгельма. Предлагали любую помощь, если мы сможем отстранить Столыпина от власти. Но мы отвергли это предложение. Во-первых, негоже русским патриотам искать союзников за пределами Отечества. Во-вторых, помощь нам была не нужна – мы и сами могли справиться. И справились! А в-третьих, наши интересы чем дальше, тем больше расходятся с интересами германцев.

– Мы должны вступить с германским орлом в схватку за преобладание на Европейском континенте! – заявил его сиятельство. – Править бал в центре Европы должны мы!

В этот момент величественные напольные часы откашлялись и пробили шесть раз.

– О, мы, однако, засиделись! – воскликнул его сиятельство, взглянув на стрелки часов. – А мне еще делать работу, которую отложить никак нельзя: писать очередное письмо Его Величеству. Так что принужден пока что прекратить нашу приятную беседу.

Гости встали. В это время в кабинет без стука вошел молодой человек со светлыми волосами.

– А, Коля, ты кстати! – воскликнул хозяин кабинета. – Вот, познакомься, у нас новое лицо: Игорь Дружинин, инженер и столбовой дворянин. А это Коля, мой доверенный… мой секретарь.

Красивый Коля улыбнулся и протянул Дружинину слабую узкую ладонь.

Гости стали прощаться. Вновь женоподобный лакей провел их через анфиладу комнат и распахнул дверь на улицу. Вновь, перед тем как они вышли, генерал Мосолов попросил своего спутника закрыть глаза и не открывать их до самой кареты. И вновь в карете были тщательно задернуты шторки. Однако все эти предосторожности не имели никакого значения: Дружинин уже точно знал, с кем именно он сегодня беседовал. Узнал он и еще кое-что, весьма важное. Теперь нужно было все это как можно скорее доложить руководителю группы…