пью вина, ем мало, а должен был удалиться на полгода сюда, чтоб полечиться».

«Но это даром не проходит им, – сказал он, помолчав, – они крепки до времени, а в известные лета силы вдруг изменяют, и вы увидите в Англии многих индийских героев, которые сидят по углам, не сходя с кресел, или таскаются с одних минеральных вод на другие». – «Долго ли вы пробудете здесь?» – спросили мы доктора. «Я взял отпуск на год, – отвечал он, – мне осталось 10 всего до пенсии года три. Надо прослужить семнадцать лет. Не знаю, зачтут ли мне этот год. Теперь составляются новые правила о службе в Индии; мы не знаем, что еще будет». Мы спросили, зачем он избрал мыс Доброй Надежды, а не другое место для отдыха. «Ближайшее, – отвечал он, – и притом переезд дешевле, нежели куда-нибудь. Я хотел ехать в Австралию, в Сидней, но туда стало много ездить эмигрантов и места на порядочных судах очень дороги.

А нас двое: я и жена; жалованья я получаю всего от 800 до 1000 ф. 20 стерл.» (от 5000 до 6000 р.). – «Куда же отправитесь, выслужив пенсию?» – «И сам не знаю; может быть, во Францию…» – «А вы знаете по-французски?» – «О да…» – «В самом деле?» И мы живо заговорили с ним, а до тех пор, правду сказать, кроме Арефьева, который отлично говорит по-английски, у нас рты были точно зашиты.

Доктор говорил по-французски прекрасно, как не говорит ни один англичанин, хоть он живи сто лет во Франции.

«Да он жид, господа!» – сказал вдруг один из наших товарищей. Жид – какая догадка! Мы пристальнее 30 всмотрелись в него: лицо бледное, волосы русые, профиль… профиль точно еврейский – сомнения нет. Несмотря, однако ж, на эту догадку, у нас еще были скептики, оспаривавшие это мнение. Да нет, всё в нем не английское: не смотрит он, вытараща глаза; не сжата у него, как у англичан, и самая мысль, суждение в какие-то тиски; не цедит он ее неуклюже, сквозь зубы, по слову. У этого мысль льется так игриво и свободно: видно, что ум не задавлен предрассудками; не рядится взгляд его в английский покрой, как в накрахмаленный галстух: 40 ну, словом, всё, как только может быть у космополита, то есть у жида.

Выдал ли бы англичанин своих пьяниц?.. Догадка о его национальности оставалась всё еще без доказательств, и доктор мог надеяться прослыть за англичанина или француза, если б сам себе не нанес решительного