Мирона люди Климашонка окучивали около полугода. Сначала в Прагу, хорошо провести время, прилетел Игорь ‒ Картавый. Сняв виллу Мирона на неделю, Картавый напил и нагулял с наёмными проститутками на очень приличную сумму, которая весьма понравилась хозяину полуподпольного заведения, и уже в следующий свой заезд в компании правильных пацанов, Картавому удалось нашпиговать виллу высококлассной аппаратурой, поскольку Мирон старался не отсвечивать, боясь нарваться на пьяную разборку с непростыми пацанами, и управлял своим борделем по телефону. Чего, собственно, от него и добивались.

Так что к приезду красавчика-министра, всё было готово в лучшем виде. Юльке оставалось лишь поочерёдно с Иваном и Колей дежурить в старой, неработающей водонапорной башне, подпирающей остатками черепицы небо в ста метрах от виллы. Башню на всякий случай выкупили у владельца за смешные деньги и врезали новые замки в древнюю дверь. На второй этаж башни протянули свет, хороший интернет, оборудовали рабочее место и место для отдыха, а на первом проворные румыны за неделю соорудили кухню с электроплитой, поставили холодильник и смонтировали туалет.

Для соседей была придумана и запущена легенда о том, что башню купил некий художник-концептуалист. Бывший наркоман с нервным прошлым и, по всей видимости, таким же будущим. Для скрытного сопровождения министра по городу, были наняты три старые "Шкоды" грустных цветов, на которые Иван с Колей нацепили новейшие авторегистраторы и направленные микрофоны. То есть, министра Райковского, образно говоря, словно таракана посадили в обувную коробку и теперь, запасясь попкорном, осталось только наблюдать за телодвижениями этого вороватого и похотливого чиновника.

‒ Ты обязательно вчерашнее утреннее видео посмотри, ‒ устало улыбаясь, прогудел Ваня Юльке, пришедшей его менять. Я папки пронумеровал.

‒ И что я там такого увижу? Нажратого трахающегося министра? В принципе, мне знаком сам механизм этого процесса. Если ты об этом. Он сегодня планирует покидать берлогу?

‒ Не планирует. Петух просто никакой.

‒ Почему петух?

‒ Так я же и говорю, посмотри видос.

‒ Та ладно!

‒ Таки да, товарищ начальник. Я свалю? Пошли, закроешься на засов. Мало ли кто здесь шастает. Чехи иногда тоже бывают такими русскими, что мама дорогая. Спасайся кто может.

Проводив Ивана и переборов брезгливость, Юлька открыла файл и попыталась посмотреть видео, о котором говорил Иван. Базовое слово здесь ‒ попыталась. Но осилить смогла лишь несколько секунд. До первой слюнки министра, которого самозабвенно трахал в задницу симпатичный крепыш с вьющимися волосами.

Остановив видео, Юлька открыла скайп и написала Климашонку: Думаю, вам удастся осуществить свою мечту по выпуску хороших вагонов. Есть классное видео. С чем вас и поздравляю.

Как и надеялась Юлька, в Праге они пробыли недолго. Ровно неделю. Компромата удалось собрать столько, что Климашонок дал отбой. Для перестраховки, домой решили ехать автобусом. Автобусный багаж проверяют не так тщательно как при посадке в самолёт или поезд. Разбросав файлы на три винта Hitachi, Юлька со своими попутчиками в субботу утром села в комфортабельный автобус Прага — Корев и через сутки, визжа от счастья, упала в объятия своего Юрки, который, по знаковому стечению обстоятельств, в тот же день возвращался из Москвы.

‒ Ты представить себе не можешь, как я там скучала без тебя, ‒ шептала Юлька на ухо любимому, отбросив жаркое одеяло. ‒ Но там так хорошо, Юрка! Так спокойно, так чистенько и приветливо… Почему у нас не так? Разве мы не такие? Разве мы не хотим быть счастливыми? Хотим. Но почему у нас ничего не получается? Я видела глаза всех этих людей на Площади. Многие не готовы созидать. Не зря же они называют это революцией. Это как оправдание будущего беззакония.

‒ Не изводись, ‒ Юра поцеловал Юльку в нос и крепко прижал её к себе. ‒ Я уже говорил: ‒ будет совсем никак, просто сядем и уедем. Вот просто сядем и гори оно всё синим пламенем.

‒ Ага. Сядем и уедем. Как же. Не бросишь ты людей. Вот что хочешь со мной делай.

‒ Точно? ‒ Юра, улыбаясь, развернулся и налёг на Юльку широкой грудью. ‒ Я тебя за язык не тянул, миссис Грановская-Рябенко.

‒ Это заява пацана или бедной девушке снова показалось?

‒ Не показалось. В апреле следующего года я смогу уделить тебе недели две. А в марте можно конкретно пройтись до ЗАГСА. Можно за ручку. Не составишь мне компанию? Закорючки поставим в нужных местах. А? С меня кофе и бублик, если что…

‒ Какой март! Да я прямо сейчас! Без трусов! Голая помчусь! Показывайте, где тут у вас расписаться? ‒ Юлька выскользнула из-под Юрия, повалила его на спину и с криком: ‒ Поскакали! Ой как сладко! Вот так бы скакала и скакала! Юрка, я люблю тебя! Меня стопудово сошлют в Ад, но я уверена, что бог, это ты… Мой Юрка…

С учёбой в столице тоже переиграли, поскольку прогресс на месте не стоит и частные институты открылись не только в столице. Каждое утро Юлька подвозила Юрия до проходной "Интеграла", а сама оправлялась на Ильина, где в бывшем административном здании трикотажной фабрики размещался её институт.

Всё шло по плану, намеченному дальновидным Климашонком. Через год, благодаря его стараниям, институт превратился в престижное учебное заведение и на практически европейское вознаграждение потянулась перекупленная местная и даже столичная профессура, поставив во главу угла свои личные потребности, а не интересы учебных заведений, из которых они побежали, задрав штаны.

Нельзя сказать, что учёба давалась Юльке легко. Тем не менее она чётко знала, что хочет получить в сухом остатке и поэтому, за дополнительную плату, брала часы у самых сильных преподавателей экономики и юриспруденции.

А в канун нового, две тысячи пятого года, Климашонок привёз из колонии свою племянницу Марину, вышедшую по УДО (условно-досрочное освобождение).

‒ Конечно, ‒ Александр Юрьевич откупорил бутылку двадцатилетнего коньяка и похлопал племянницу по ладони. ‒ Условно-досрочно это ещё не свобода, но порешаем. Важно, Маринка, что ты дома и мать твоя покойная возможно, наконец, угомонится. А то ведь повадилась сниться в последнее время. Я уж и в церковь ходил, и за упокой заказывал. Не помогало. Надеюсь, сейчас всё наладится и у неё там.

‒ Спасибо, дядь Саш. Наладится, ‒ Марина достала пачку сигарет, но встретившись взглядом с Климашонком, быстро передумала.

‒ У меня не курят, пельмешка. Хочешь курить ‒ топай во двор. А здесь ни-ни. Когда тебя пробило?

‒ Как Юлька вышла, так и закурила. Сил не было одной сидеть вечерами в комнате, ‒ Марина посмотрела на Юльку и положила ей голову на плечо. ‒ Без сестры плохо. Совсем никак.

‒ Ладно, девки, давайте по рюмахе. Новая жизнь вот она, а старую из башки вон. Нечего в прошлое заглядывать без надобности. А лучше ‒ вообще забыть. И курить бросай. Сейчас думающая молодёжь не курит, не колется и не нюхает. Пашут и стараются отжать друг у друга места в социальных лифтах. Хороший подход. Лично мне нравится наша молодёжь. Конечно, не та, которая год назад в столице пыталась подняться на хаосе. Прилепиться к истории. Да, у кого-то наверняка получилось. У самых шустрых, наглых, напористых и беспринципных. Однако мест у кормушки никогда не бывает много. Кого-то обязательно затоптали, кому-то не хватило сил и ума пробиться, кто-то разочаровался и резко поменял политическую ориентацию и жизненную позицию. Так было всегда. Во все века. Тридцать серебренников, это не просто красивая притча. Тридцати серебренничество, если так можно выразиться, это не акт предательства. Это способ существования очень многих в обществе, разделённом на стаи. Предать ради собственного лучшего будущего всегда было проще, чем испортить воздух в церкви. Хочу надеяться, что это там, за стенами этого дома.

Что же касается тебя, Марина, даю неделю на подтягивание соплей и приборку в душе. И за работу. С чистого листа. Думаю, зона привела тебя в чувство по полной и мне больше не придётся краснеть за тебя. Это понятно? Я закончил. Давайте, не чокаясь, а то холодком по спине потянуло. Видать сестрица моя к нам на посиделки пожаловала… Дочь повидать. За твою новую жизнь, пельмешка.

Роль Ульяны Панасенко, Юлька впервые, по-взрослому, примерила на себя в начале две тысячи шестого года. Уйдя со скандалом с должности в сентябре, Ульяна Викторовна до нового года сильно не отсвечивала, пытаясь по тихому перетащить под себя несколько важных потоков, которые зависли вне сферы её влияния, но сидеть на которых очень хотелось.

А ещё иногда Ульяна Викторовна устраивала показательные порки предавших, как ей казалось, боевых соратников и на тонкой слезе убеждала политических спонсоров и кураторов недавней революции в своей исключительной нужности и полезности. Готовой лечь своей красивой силиконовой грудью на высокую властную должность, желательно президентскую, и пахать во славу большого белого господина.

Но время шло, молчал заморский массовик-затейник и вместо неё на потоки село существо со смешной фамилией Ухов и с хитрой родословной. Существо, которое устраивало всех, кроме бывших прямых выгодополучателей, поскольку президент прочно держал Ухова за причинное место, а возможность смотреть по сторонам, ограничил до нуля. То есть, смотри, морда, на морковку и молча тащи воз. А кто и сколько с этого воза умыкнёт, так это, как бы, и не твоё ослиное дело…

В первых числах января, Александ Юрьевич решил, что время подошло и пора отдавать Райковского на съедение новой власти, явив миру пикантное видео и замечательные в своей пьяной непосредственности аудио, на которых раскрепощённый министр, не сильно парясь гендерной принадлежностью партнёров по сексу, доходчиво объясняет проплаченным проституткам суть работы политического серпентария страны и с какими животными ему ежедневно приходится трудиться бок о бок.

Сам сценарий этого действа был просто гениален. За такие скрипты в известной стране Оскаров дают. Во-первых, в глубокой заднице оказывается министр. Можно сказать, навсегда, а человек Александра Юрьевича на лету подхватывает освободившееся кресло. Во-вторых, вброс убийственных материалов произойдёт как бы с подачи самой Ульяны Панасенко. А это уже приговор ей. На Панасенко, как на условно рукопожатном политике, можно будет ставить крест. Ведь занервничают буквально все. От первых лиц страны, до кураторов, у каждого из которых наверняка тоже по кладбищу скелетов в шкафу запрятано.

Впрочем, есть в этом сценарии и позитив. Обратная сторона медали под названием "Страх", внезапно откроет перед Ульяной Панасенко широкие перспективы скрытого влияния на эту публику. Кто знает, сколько и в каком жанре фильмов припасла бывшая звезда тереконов, начинавшая свою трудовую деятельность с торговли кровавым углём из копанок. Физическое устранение или выдавливание Панасенко из политики станет невозможным, а нервозная атмосфера, на время пока она жива, поселится в сановных кабинетах. Как, собственно, и задумывалось.

В Ревученске, на родине Панасенко, Юлька показала чудеса перевоплощения и вхождения в роль. Зал, битком набитый соратниками Ульяны, благоговейно внимал разошедшейся Юльке, гневно разгонявшей воздух накладными косами. Роняя запретную слюнку, электорат смотрел на большом экране срамное видео и вслушивался в такое же срамное аудио, то и дело эротично выкрикивая с мест "позор", " гнать этих извращенцев из власти" и " Ульяну в президенты!"

Многое повидавший на своём веку Климашонок, сидел на галёрке с открытым ртом, не в силах поверить, что перед ним не Ульяна Панасенко, а его Юлька.

‒ Бросаем всё к чёртовой матери и едем в Голливуд! ‒ хохотал на заднем сидении Климашонок по дороге домой. ‒ Нет, я явственно видел плачущих от умиления Станиславского на пару с Немировичем-Данченко. Повелись все. Даже Лисовский. А ведь он в партии Ульяны уже лет десять. Классная работа, Юля. Высший пилотаж. Волновалась?

‒ Конечно волновалась! ‒ Юлька вынула заколки, отсоединила косы, заказанные в Корее, и бережно вложила их в специальный футляр. ‒ Хотя, если учесть часов сто, проведённых перед зеркалом, можно было всё же рассчитывать на хороший результат. Короче, я старалась. У неё ведь все публичные выступления построены из пазлов ‒ шаблонов. Эдакое бла-бла лего. Движения головы, ручки то в кулачки, то лодочкой и другие примочки. Голос, то тихий, то яростный. Короче: Ленин в Октябре.

‒ А Лисовский у тебя о чём спрашивал на ухо за столом? После шоу? ‒ Климашонок снял пиджак и ослабил галстук.

‒ А это прокол, дядь Саш. Спросил, каким образом у меня задница стала меньше в два раза. Знал, о чём спросить. Пришлось прогнать ему, что мол фитнес и бег творят чудеса. Сиськи у Ульяны тоже побольше моих будут. Тут уже на фитнес не свалишь. Готовиться нужно тщательней.

‒ Следующий раз не скоро будет, малая. Глядишь, к тому времени и сиськи отрастут. ‒ Александр Юрьевич посмотрел вперёд и велел свернуть на Вишняки. ‒ Маму проведаю. Там женщина прибирается на могилке, но раз уж мимо едем, то нужно проведать.

На кладбище Климашонок нашёл ухоженную могилу матери со скромным, но аккуратным памятником, очищенным от снега и долго сидел в одиночестве на скамейке внутри оградки. Подозвав Юльку взмахом руки, он усадил её рядом с собой и, помолчав минуту, спросил: ‒ "Можешь мне что-то пообещать?"

‒ Конечно, ‒ Юлька в уме сосчитала года жизни матери Климашонка и повернула к нему голову. ‒ Мало прожила, ваша мама. Что так, если не секрет?

‒ Тоска. От тоски умерла. Так иногда бывает. Отец утонул, а тело не нашли. Она просто не захотела без него жить. Смысла не видела. Хотя материально и по всем остальным делам я уже к тому времени успел хорошо подняться. Проблем не было. Дважды перевозил её в город и дважды она убегала, доводя меня и охрану до инфарктного состояния. После второго раза понял, что так будет и в третий раз, поэтому просто нанял людей из местных присматривать, среди которых она прожила всю свою жизнь и успокоился. А она взяла и умерла. От тоски по отцу. Вот такая совсем не весёлая история. Вот хочу тебя просить об одной вещи. Я, конечно, письменное распоряжение сделаю, ну а сейчас словами. Хочу просить тебя, в случае если и мне выпадет плохая карта, похоронить меня здесь. На соседнем участке. Оградка уже стоит. На табличке только года и всё. Памятник поставить такой же как у мамы. Антивандальный. Ну и, естественно, хоронить без третьих лиц. Друзей, в кавычках, у меня великое множество, а гадких ублюдков среди них тоже немало. Второй памятник поставь на Мазаевском кладбище. Похороны пышные там же. Это как раз для обиженных друзей и гадких ублюдков. Чтобы было на чём злость согнать. Памятник закажи богатый, с фоткой и большим дурацким уголовным текстом. Ну, тебе подскажут как лучше сделать. Брошенных тел в морге тоже всегда достаточно. Можно договориться. Так как?

‒ У вас же племянница есть…

‒ Есть. Но я, к сожалению, не могу заглянуть Марине в голову. Я не знаю, что там. Не нужно забывать, что они с подругой из баловства лишили человека жизни. Веселясь и под музыку. Это ненормально. Поэтому я прошу тебя. Так складывается, что на сегодняшний день ты единственный мужик в моей команде. Уловила мысль?

‒ Есть что-то, что вас беспокоит?

‒ Ты будешь смеяться… Но таки да. ‒ Климашонок на минуту замолчал и, нагнувшись, поднял с земли кусочек мраморной крошки. Приедем домой, я покажу тебе как добраться до сейфа, в котором находятся все бумаги и завещание. В бункере также стоят и ящики с частью наличных. Всё же надёжнее, чем в банке. Сам у себя воровать не станешь. В случае форсмажора, постарайся не допустить грабежа дома. Он построен моими руками. Я знаю, что и прокуратура подсуетится и браткам захочется споловинить наследство. Желающих хапонуть будет достаточно. Те пара-тройка миллионов, которые лежат на счетах в банках, и которые они обязательно арестуют, пусть будут им на аптеку. Я никогда не хранил все деньги в банках. А значит будет небольшой нежданчик. В прошлом году мы увели у партии Ульяны тридцать миллионов зелёных денег. Это были деньги на революцию. То есть, у голодающих деток ничего не отняли. За год все тридцать лимонов были пропущены через хороших людей в некоторых странах бывшего союза и, практически без потерь, вернулись в евро ко мне. Концы в воду. Географию всей наличности получишь сегодня. И держи вот это, ‒ Климашонок достал из кармана брюк кожаную ключницу. ‒ Это дубликаты от сейфа. Припрячь поглубже. Остальное дома. Когда спустимся в бункер. Ну что, пойдём?

‒ Что-то мне не хорошо, дядя Саша, от таких разговоров, ‒ Юлька поднялась со скамьи и обняла Климашонка. ‒ Аж выпить захотелось.

‒ Приедем и выпьем. А пугаться не следует. Мы все смертны. К сожалению. Просто мне не хочется, чтобы какой-то случайный урод угробил моё дело. Это ведь нормальное желание?

‒ Нормальное, дядя Саша. Но будет лучше, если то, о чём вы только что говорили, случится естественным путём и в очень отдалённой перспективе. А я буду рядом.

Бункер, как его навал дядя Саша, Юльку впечатлил. Чтобы попасть в него, нужно было сначала сложить хитроумно сделанную лестницу, ведущую на второй этаж. Затем открыть кодовый замок на бронированной двери, спуститься вниз по ступеням к вделанному в пол круглому герметичному люку, снятому с подводной лодки. Снова открыть кодовый замок, повернуть колесо, величиной с руль автомобиля, и только тогда можно было поднять массивный люк и спуститься по удобной лестнице в бункер.

‒ Вот это всё, ‒ Александр Юрьевич включил свет и спустился следом за Юлькой в бункер, ‒ начиная с лестницы и заканчивая отделкой бункера своими руками сработал. Сам бункер, часть старинного подземного хода. Ну, я тут всё переоборудовал, обшил стены. Короче говоря ‒ принимай работу, поскольку ты первая, кто это видит.

‒ Фига се, дядь Саша! Это же сколько нужно было потратить сил, чтобы в одиночку проделать такую работу! Подземный ход случайно обнаружили?

‒ Нет. Я этот участок два года окучивал. Никак не хотели продавать местные бонзы. Мол, зона отдыха, то сё. Но бабки, как говорят, и у импотента поднимут. Сори за натурализм. О подземном ходе узнал от отца, а тот от своего отца. От моего деда. Куда ведёт, не знаю. Метров через сто завал из кирпича и земли. Я себе отмерил, сколько мне нужно было, поставил стену и ладушки.

‒ А если кто с той стороны докопается случайно? Вдруг…

‒ Место обрушения я просто забетонировал. Полтора метра бетона. Только там копать никто не станет, поскольку сверху лет пять назад построили бассейн "Нептун". А теперь давай смотреть. Первым делом сейф. Он тоже спрятан. В ящиках наличка. Тридцать лямов госпожи Панасенко. Кое-что из этих денег вложил в институт, но не так много, как ожидалось. Если случится полный атас и сюда доберутся чужаки, сейф уже точно никто искать не станет. Хапанут бабло и все дела. А в нём самое важное, ‒ подойдя к массивному дивану, обитому кожей коричневого цвета, Александр Юрьевич нажал на потайной рычаг позади спинки и легко откатил диван от стены, в которую, как оказалось, и был вмонтирован сейф, ‒ Вот, держи код. ‒ он протянул Юльке солдатский брелок с выбитым номером, ‒ Потренируйся, а я проверю влажность. Не мусор же храним в конце концов… Деньги нужно не только любить, но и заботиться о них. Когда сработает колесо, вставь два ключа и поверни одновременно верхний влево, а нижний ‒ вправо. Ларчик должен открыться.

‒ Получилось, ‒ Юлька открыла тяжёлую дверь сейфа и посмотрела на Климашонка. ‒ Закрывать?

‒ Да. На сегодня всё. С документами завтра с утра займёмся. Там работы на день.

Когда Юлька закрыла сейф, Александр Юрьевич поставил диван на место и пригласил Юльку присесть.

‒ Тут такое дело, малыш, ‒ Климашонок тяжело опустился на диван рядом с Юлькой. ‒ Я долго думал, но решение принял только сегодня. Может так случиться, что придут совсем плохие времена. Ну, вот совсем совсем дно. Мы все заложники этого непростого времени. Ты должна это понимать.

‒ Я понимаю, дядь Саш.

‒ Так вот. Может так случиться, что моё дело рухнет, уплывут в чужие руки предприятия, фирмы, отнимут всё. Такой сценарий тоже может иметь место в нашей цивилизованной стране. Когда выгребут всё до копейки, и эти тридцать лямов тоже, ты спустись сюда, сядь на диван и поищи решение. Здесь. В бункере. Уверен, что оно у тебя появится. И это всё, что я могу тебе сказать. Давай, пойдём наверх. Охрана заждалась, а тебя ещё домой нужно доставить и под роспись передать твоему мужчине, ‒ обняв Юльку за плечи, Климашонок легонько щёлкнул её по носу. ‒ Брелок оставь себе, но код запомни крепко. В том сейфе наше с тобой будущее.

Через три месяца после этого разговора, Александр Юрьевич вместе с охранником Тарасом в один из дней рано утром выехал на автомобиле в Ряжевск, а уже через несколько часов его тело со следами пыток выловили из стылой ещё воды Ревуча в районе села Гатовка. Автомобиль и растерзанное тело Тараса обнаружили в пруду рыболовецкого хозяйства аж под Хромым хутором. В пятидесяти километрах от города.

Посеревшая лицом Юлька сразу же отправила людей в морг присмотреть за телом, а Лёшу попросила присутствовать при вскрытии. Юра же, по "Кандагару" срочно собрал афганцев и выехал в Сосновку охранять дом. Как и предполагал Климашонок, через час после обнародования новости о его смерти, к дому начали подтягиваться заинтересованные лица, начиная с работников прокуратуры, попытавшихся с наскока опечатать дом и заканчивая всякого рода уважаемыми людьми съехавшимися в Сосновку на крутых тачках.

С уважаемыми хорошо поговорили афганцы и те потихоньку рассосались, пообещав разобраться с ребятами позже, а вот с прокуратурой пришлось разбираться Юльке, подъехавшей к дому в образе Ульяны Панасенко. И разбираться прямо сейчас. Сникший следователь, понявший, что дело с опечатыванием дома у него не выгорит, долго рассказывал Юльке о том, что мандат депутата не повод мешать следственным действиям должностных лиц и что за не допуск прокуратуры в дом Климашонка у уважаемого народного депутата возникнет масса проблем…

‒ А что, собственно, вы хотите найти в доме, который не принадлежит покойному Климашонку? Вы хотите опечатать чужую собственность. ‒ Юлька с презрением посмотрела в мутные глаза следователя.

‒ То есть? ‒ следователь посмотрел на напарника. ‒ Но Климашонок здесь прописан.

И что? Человеку нужно же было где-то прописаться. А дом, насколько я знаю, принадлежит его племяннице. Вы здесь видите его племянницу? Я тоже не вижу. И я не услышала ответ на свой вопрос: что хочет прокуратура найти в этом доме? Конкретно.

‒ Я человек маленький, ‒ следователь снизу вверх посмотрел на Юльку и кивнул напарнику. ‒ Мне приказали, я выполняю. Там могут быть улики, могут быть какие-то записи. Возможно, ему угрожали.

‒ Давайте я упрощу вам жизнь. Никаких финансовых документов в доме нет по определению. Всё, что мечтала найти в этом доме прокуратура и заказчики обыска, давно хранится в одном из крупнейших банков столицы. Вы что, серьёзно думаете, там у себя в прокуратуре, что погибший Климашонок держал финансовые бумаги здесь? Тогда вас нужно гнать из прокуратуры сцаными тряпками. Улицы подметать. Вы профнепригодны. И ещё. Это уже я лично вам говорю, господин следователь. Если вы не найдёте заказчика убийства Александра Юрьевича, вы действительно почувствуете насколько вы маленький. Я понятно сформулировала мысль? Всего доброго.

После того, как следователи уехали, Юлька открыла своим ключом дверь и, сорвав с головы накладные косы отчаянно и безнадёжно разрыдалась. Горько, во весь голос, словно маленькая девочка, размазывая кулаком слёзы и сопли по лицу.

Юра, отважившийся зайти в дом через несколько минут, молча сел на пол рядом с Юлькой и несильно сжал её ладонь.

‒ Поплачь, милая… иногда это помогает. Ты хорошо держалась. Я горжусь тобой, ‒ он достал платок и принялся вытирать Юльке лицо. ‒ Нужно собрать бойцов. Моих людей недостаточно. Будем меняться, ‒ спрятав платок в карман, Юра прислонился спиной к стене. ‒ Это ужасно. Но эти черти убийц искать не будут. Им важно наследство. Даже не знаю, что теперь будет с заводом… Рейдеров ждать?

‒ Рейдеров ‒ по любому. Но сейчас они будут иметь дело с тобой. ‒ высморкавшись в кружевной платок, Юлька повернула заплаканное лицо к Юре, ‒ Все решения по заводу мне были известны ещё месяц назад. Согласно завещанию, а я его читала, завод переходит под твоё управление. С условием, что ты изменишь организационно-правовую форму собственности предприятия. Завод "Интеграл" будет непубличным акционерным обществом. Пятьдесят процентов плюс одна акция остаётся у концерна, остальные акции должны быть переданы в собственность трудового коллектива.

‒ Весть не благая, но должен признать, выдержка у тебя ещё та. Даже намёка от тебя, малыш, не услышал за всё время.

‒ Твой малыш, слово дал. Притом, ты же не станешь отрицать, что реально ценным является лишь запасённое действие? Действие, экстраполированное в будущее? Чем меньше людей осведомлены о твоих планах, с тем большей вероятностью твоё отложенное действие станет единственным вариантом будущего. Так, что успокойся. Не пропадёт твой скорбный труд. Но охрану завода нужно усилить максимально. А теперь, пошли, любимый, к друзьям. Нужно стаю дяди Саши собирать, пока шакалы не налетели…

Хоронили Александра Юрьевича в два этапа. Сначала к моргу, практически одновременно подогнали арендованный разбитый ПАЗик за убитым в драке бомжом и автобус ‒ за телом Климашонка. Выгнав персонал, в дешёвый гроб положили Александра Юрьевича, а в дорогой, дубовый, с золочёными ручками по боках, бомжа. Гроб с Климашонком подставные родственники затащили в ПАЗик и спокойно выехали с территории больницы. Затем, под прицелом десятка камер различных телекомпаний, вынесли закрытый гроб с бомжом, погрузили его в автобус и длиннющий, истошно сигналящий кортеж выдвинулся в сторону Сосновки. Дело было сделано.

А на утро, сменив два автомобиля, Юлька, в сопровождении Юры и Вани Бандуры, на вчерашнем ПАЗике выехали в сторону Вишняков, родового гнезда Климашонка.

Когда нанятые местные закончили свою работу и резво поковыляли в сторону деревни пропивать заработанное, Юлька подровняла ногой края холмика и взяла из рук Вани гранёный стаканчик с двадцатилетним коньяком, смахнув со щеки предательскую слезу.

‒ Вот как бы и всё, Дядя Саша. Отстрелялся. Ничего не могу обещать, дорогой мой отец… ‒ не выдержав, Юлька разрыдалась. ‒ Боже, как несправедливо! Почему я не решилась произнести это раньше? Он был бы осторожнее. Почему нам всегда не хватает смелости признаться кому-то в своих чувствах? Ведь слово не стоит денег, чёрт побери! Эти несколько лет, что я знала тебя, Александр Юрьевич, были прекрасны. Ты был мне настоящим отцом… Ты им для меня и останешься. Спасибо тебе за всё, что ты сделал для обычной детдомовки. Я никогда этого не забуду и никогда не предам твоё дело. Покойся с миром. А этих уродов мы будем искать. Верь мне, ‒ Юлька, размазывая потёкшую косметику, вытерла глаза рукавом и залпом выпила коньяк. ‒ Если я их найду, они будут умирать долго…

Обратно возвращались на том же разбитом ПАЗике, настоятельно порекомендовав водителю забыть о похоронах, на которых он видел Панасенко. Иначе перспектива прокатиться на этом же автобусе до кладбища в качестве покойника, вполне может стать реальностью. Понятливый водитель даже не стал пересчитывать свой заработок, который ему сунул в руку мрачный Ваня и, выпустив пассажиров, у самолёта на Васильковской, подымил в гараж. А пересевшие в ожидающий их у самолёта микроавтобус Юлька, Юрий и Ваня поехали в Сосновку. Нужно было продолжать спектакль.