Прочитав завещание дяди, Марина долго курила на веранде и, наконец, приняв решение, вошла в дом.

‒ Странное всё же завещание ты не считаешь? ‒ Марина села за стол, чтобы видеть Юльку, расположившуюся с ноутбуком на диване.

‒ Ты хочешь оспорить его? ‒ Юлька по интонации Марины поняла, что та готова пойти на скандал и выключила ноутбук. ‒ Пожалуйста. Без проблем. Ты можешь заказать графологическую экспертизу. Это твоё право.

‒ Я сама знаю, что я могу! ‒ резко ответила Марина и сжала кулаки. ‒ Но почему ты? Почему ты, а не я? Ты с ним спала?

‒ Извинись! ‒ Юлька побледнела и сжалась, словно пружина. ‒ Слышишь?

‒ Обойдёшься. Это всё моё, а не твоё, нищенка! Поняла? Господи, и зачем я с тобой разговариваю! Ты же никто! Ты сидишь на моём диване в моём доме, на тебе шмотки, которые купил дядя Саша. Ты вообще понимаешь, что тебя нет? Ты ноль.

‒ Видимо, у Александра Юрьевича было другое мнение обо мне, если он пошёл на такой шаг. Если ты хочешь что-то изменить ‒ пожалуйста. Флаг тебе в руки. Завтра тебе привезут деньги, которые Александр Юрьевич завещал тебе и чтобы больше я тебя не видела в своей жизни, ‒ Юлька резко поднялась, подхватила ноутбук и пошла к двери. Охрану с дома снимаю. Делай что хочешь. Но твоё ублюдочное "спишь", я тебе не прощу никогда. Сегодня ты для меня умерла, сестра. К стати, по завещанию участок на мне тоже.

‒ Сдохни, сука! ‒ Марина бросилась сзади на Юльку, но получив с разворота ногой в живот, отлетела к стене.

‒ Когда я спросила у дяди Саши почему я, а не ты, ‒ Юлька приняла бойцовскую позу, ‒ он сказал, что не может заглянуть в твою голову. Ведь вы, балуясь, зарезали человека. Теперь я знаю наверняка, что твоя голова забита дерьмом. Если хочешь продолжить ‒ вставай. Но потом не обижайся, если придётся оформлять инвалидность. А деньги тебе завтра привезут. Удачи.

Выйдя из дома, Юлька подозвала старшего.

‒ На сегодня всё, парни. И на завтра тоже. Марина распорядилась, чтобы все мы шли лесом. Её право. Охрану дома снимаем. Завтра все ребята переводятся на "Интеграл". Юрий Сергеевич уже оборудовал последний этаж управления под ваши нужды. Там комфортно, чисто, есть места для отдыха. Да, ещё одно. Оклады с завтрашнего дня по боевому расписанию. И не дай бог у кого-то не окажется разрешения на ношение оружия. Сразу в бан. Это понятно, Филипп? Отлично. Снимаемся. Кто сегодня везёт леди домой?

Спустя неделю, люди из прокуратуры впервые наведались на "Интеграл" в сопровождении двух десятков вооружённых автоматами людей в камуфляже. Пытаясь не допустить вандального штурма ворот завода, Юра велел запустить непрошеных гостей на территорию и тут же заблокировал ворота двумя тяжёлыми грузовиками.

‒ У меня постановление на обыск и выемку документов, ‒ следователь, лет сорока, без стука, грубо оттолкнув секретаршу, вошёл в кабинет директора, по хозяйски осмотрелся и протянул Юре копию постановления. ‒ в рамках расследования уголовных правонарушений в сфере налогового законодательства.

‒ Может сначала есть смысл представиться? ‒ Юра краем глаза посмотрел на бумагу. ‒ Наверное вам не сказали, но обыск проводится исключительно на основании определения следственного судьи, а это, то что вы мне дали, просто набор букв. Так вы представитесь?

‒ Следователь Вишняков. Арсений Олегович. Так лучше?

‒ Так положено, а не лучше, ‒ Юра поднялся с кресла и вплотную подошёл к Вишнякову. ‒ Сломаете здесь хоть что-то, хоть карандаш, выходить придётся через окна второго этажа. Первый этаж уже заблокирован. Это первое. Второе. Никакого обыска, а тем более выемки документов не будет. Вас обманули, что будет легко и весело. ‒ достав телефон, Юра набрал номер и коротко бросил: ‒ Начинайте.

‒ То есть, это постановление для вас просто набор букв? Отлично. Это развязывает мне руки. Мне говорили, что вы дерзкий.

‒ Приятно слышать. Тогда вопрос: ‒ а почему вы не прислушались? Вы бессмертный? В данный момент вы находитесь в кабинете хозяина этого предприятия. Частного предприятия. Как должен поступить я, видя как на мою территорию врывается банда вооружённых бандитов в балаклавах? Верно. Я должен защищать свою собственность.

‒ Я бы посоветовал выбирать слова.

За дверью кабинета послышалась возня, прозвучал выстрел, от которого следователь вздрогнул и испуганно оглянулся, а через секунду Филипп втащил в кабинет сопротивляющегося парня в камуфляже.

‒ Простите, Юрий Сергеевич. Этот совсем борзый. Стрелять начал.

‒ Выброси его в окно на хрен! ‒ Юра подошёл к окну и широко распахнул его.

‒ Слушаюсь, ‒ Филипп подтащил боевика к окну и, поднапрягшись, перебросил его через подоконник. ‒ Этого тоже? ‒ показал он толстым пальцем на позеленевшего от страха следователя.

‒ Пока нет. Этого я и сам, если что. Там всё нормально?

‒ Да, Юрий Сергеевич. Всех разложили на цокольном этаже. Оружие, документы переписываем. Сейчас пытаемся выяснить: кто, откуда. Но по прикидке ‒ салат оливье. Нахватали желающих подхарчиться. Я могу идти?

‒ Да, конечно. Спасибо. Попроси Соню, сделать кофе. Гость у нас. Хотя нет. Отставить. Таким гостям подают говно на лопате.

‒ Так нельзя, ‒ следователь подошёл к окну, но выглянуть не решился. ‒ Если с ним что-то случится, ваш ждёт тюрьма. Вы сума сошли? Людей в окна выбрасывать? И что значит: разложили на цокольном этаже?

‒ Всё просто. Мордами в пол. Или вы хотите, чтобы я им ещё и по мороженке дал? Честно говоря, если я тебя, гнилой сучонок, и твою банду расстреляю в подвале и спущу в ливнёвку, вас никто искать не будет. Вот на что спорим? Сколько тебе обещали за захват завода?

‒ Не понимаю, о чём вы, ‒ следователь дрожащей рукой нащупал спинку стула и сел. ‒ Я работник прокуратуры. Я при исполнении.

‒ Ну, я же могу и пальцы в дверь вставить. Ты левша, или правша?

‒ Так нельзя, Юрий Сергеевич. Меня послали. Это моя работа.

‒ Арсений Олегович, у вас там, в прокуратуре, адекватные люди есть? Или как везде? Я понимаю, у вас там революция случилась недавно, независимость, передел собственности и прочие красивые дела. Но тут вырисовывается вопрос: вы на кого работаете, ребята? Вот мы, к примеру, я, трудовой коллектив, восстановили разграбленный завод, восстановили кое-какие контакты, нашли новые контракты. Завод начал исправно платить налоги в казну. Прибыли, пока, нет, но то такое. Будет. Так вот мы все здесь работаем на наше государство. Ну и на себя конечно. Это нормально. А на кого работаешь ты, Арсений Олегович? Я сомневаюсь, что на государство. Чьи интересы ты обслуживаешь? И не закатывай глаза. Обоссышься, заставлю вылизывать. Завод я вам не отдам. От слова никогда. Испугать меня нельзя. Я афган прошёл не в штабе армии, не на продовольственном складе, а на передовой. Я сутки сидел с двумя парнями на осколке скалы, размером пять на пять под непрерывным огнём. Нас, почти мёртвых, вертушка сняла только с четвёртого раза, а выжил, к сожалению, я один. А ты пришёл в наш дом, который мы с Александром Юрьевичем с таким трудом восстановили, чтобы оторвать себе кусок? Да ты смешной! Завтра я выведу на улицу двадцать тысяч акционеров этого завода. Это тоже их собственность, за которую они будут рвать вам ваши ненасытные глотки. И это только одно предприятие. А если мы поднимем всех? А если мы возьмёмся за оружие? Ты представляешь, Арсений Олегович, что сделают с каждым из вас, если вы не успеете сбежать? Это вам будет не доморощенный цирк Шапито в столице с укуренными клоунами, ‒ сев в кресло, Юра швырнул в следователя его листок постановления. ‒ Передай там своим хозяевам. Или они занимаются своими служебными обязанностями и не пытаются больше умыкнуть хоть что-то из империи покойного Климашонка, или вы получите настоящую войну. Даже криминал сюда не суётся. Выгодней сотрудничать. Я был убедителен?

‒ Вполне, ‒ осунувшийся и раздавленный следователь взял со стола постановление и не прощаясь вышел из кабинета. Через минуту в дверном проёме появился Филипп.

‒ Этого чмыря отпустить? А с боевиками что делать?

‒ Выбросьте их за ворота. Тот урод не очень ушибся?

‒ Ну вы же распорядились периметр матами выложить. Руку только сломал. Помощь уже оказана.

‒ Нормально. Список номеров стрелкового оружия ко мне в кабинет. Есть у меня один парень. Пробьёт по базе. Ну и спасибо за работу. Вы все красавчики. Александр Юрьевич был бы доволен. Да, и лично от меня. Усиль, пожалуйста, охрану Юлии. Только так, чтобы не сильно её напрягать.

‒ Ты же не будешь на меня дуться, если мы не пойдём писать заявления в Дворец бракосочетания? ‒ Юлька взяла с подноса две кружки с горячим чаем и подсела на диван к Юре, ‒ Я просто сейчас не могу. Дядя Саша…

‒ Всё нормально, милая. Это хорошее решение. Если бы ты не отважилась, я бы сам тебя попросил об этом. Успеется. На скорость, частоту и качество секса это никак не влияет…

‒ Маньяк… ‒ Юлька, шутя, укусила Юру за мочку уха и положила голову ему на плечо. ‒ Но окно-то хоть осталось? Я в Прагу хочу. В ту же комнату. В том же отеле. Там такой вид из окна умиротворяющий. Просто не могу.

‒ Без вопросов, дорогая, ‒ Юра выключил ноутбук и отложил его в сторону. ‒ Думаю, эти черти здесь, в городе, не посмеют воевать сейчас открыто. Я уже связывался с нашими людьми в столице. На той неделе доложат президенту, а там поглядим. Но нужно обратить внимание на наши региональные торговые сети, на производства продуктов питания, на элеваторы в Любино и Шароварке, на сахарные заводы, на сеть автосервиса, бетонные заводы. Всё это находится в зоне риска. Будут наседать, будут пробовать. Иначе эти уроды не умеют. Чтобы всё это сохранить и приумножить, нужно менять статус. Сидя в Тарасовске, можно многого недосчитаться.

‒ Есть предложения?

‒ Конечно. Тебе придётся избираться.

‒ А судимость?

‒ Здесь вообще всё просто. Я тебе не говорил, но с тем грёбанным прокурором, который тебя посадил, уже провели полезную беседу. Аккуратно. Ничего, кроме воли, не сломали. Пока дело не пересмотрим, придётся чуваку ходить и оглядываться. А как иначе? Дальше. Раз уж разговор зашёл. Извини, что приходится говорить тебе такое, но те уроды из двухтысячного, на данный момент тоже морально готовы сидеть. Сам лично выслушал их нестройную песню: дяденьки, только не убивайте. А зачем нам их убивать. Получат сроки, а дальше я просто передам их уважаемым людям на попечение. На зоне эти отморозки поймут, что лучше бы их убили, ‒ Юра посмотрел на Юлю, закрывшую глаза. ‒ Прости. Понимаю, что больно вспоминать, но без этих двух судов никак не обойтись. Зло имеет особенность пускать метастазы. Нужно резать. Время пришло. И последнее. По Александру Юрьевичу. Пока всё очень и очень расплывчато, я бы даже сказал, на самом кончике реальности, но надежда появилась. Похоже на вброс, но всё же.

‒ Говори. ‒ Юлька резко вынырнула из болезненных воспоминаний и открыла глаза.

‒ Есть у меня один поставщик. Джигит. Фамилия тебе ничего не скажет, но его брат известный вор в законе. Так вот от братвы пришелестело, что Александра Юрьевича посадили на нож люди из руководства местной милиции. Но не точно. Пацанам нужен был старый подземный ход, якобы находящийся под домом. Потому и пытали.

‒ Подземный ход? ‒ Юлька задумалась, ‒ О, чёрт! ‒ она схватила телефон и быстро набрала номер, ‒ Филипп? Извини, что так поздно. Срочно, крайне срочно бригаду бойцов с оружием к дому Климашонка. Там наверняка уже копошатся, но ты знаешь что делать. Я скоро буду. Вышли мою охрану, ‒ спрыгнув с дивана, Юлька выпорхнула из халата и побежала одеваться, ‒ Ты со мной? ‒ крикнула из спальни. И давай без вопросов. Потом расскажу.

На месте оказались минут через двадцать. У дома Климашонка действительно было полно машин с включёнными фарами и скорая. Во дворе, прямо на плитах, вповалку лежали люди в камуфляже и в наручниках. У крыльца стопка калашей и с десяток бронежилетов. Войдя в дом, Юлька увидела лежащую в луже крови Марину с перерезанными на обоих руках венами. Филипп подошёл к Юльке, стащил с головы балаклаву и покачал головой.

‒ Мы немного опоздали, Юлия Александровна. Они её накачали алкоголем, порезали столовым ножом и просто бросили в ванну умирать. По документам вот эти двое старшие, ‒ он пинками заставил лежащих на полу мужчин повернуть к Юльке головы. Филипп достал из кармана два удостоверения и передал их Юльке. ‒ Наша милиция нас бережёт. Как бы.

‒ Вы будете отвечать, ‒ еле шевеля разбитыми губами прохрипел один из мужчин. Она сама.

Тем временем медики, прекратив оказывать Марине ненужную уже помощь, тихо вышли из дома.

‒ Ладно, допустим сама, ‒ Юлька сбросив куртку, Юлька присела возле говорившего на корточки. ‒ А что делали здесь вы при оружии и в таком количестве? Паркет тоже Марина ломами выламывала? Бегала от лома к лому? Что искали, суки? Подземный ход? Так должна вас разочаровать. Подземного хода под домом нет. Обустроенный подвал есть. С диваном. А подземного хода нет. И Марины уже нет. Вы из-за подвала убили Климашонка? Который в чьем-то воспалённом мозгу видится подземным ходом, уроды, ‒ Юлька встала и повернула голову к подруге, смотрящую мёртвыми глазами в потолок, ‒ То-то я думаю: как резво прокуратура ломанулась сразу после смерти Александра Юрьевича дом опечатывать. А деньги где? ‒ пнула она лежащего на полу следователя.

‒ Деньги здесь, Юлия Александровна, ‒ один из бойцов показал на большую серую сумку с пятнами крови по бокам. ‒ На некоторых упаковках тоже есть следы крови.

‒ Интересно получается, ‒ Юлька наступила на горло следователю. ‒ Девушка получает наследство от дяди. Огромное наследство. На радостях, явно веселясь, взламывает ломом паркетный пол красного дерева, режет себе вены и ложится в ванную умирать. Вы хотите чтобы я поверила в этот бред? ‒ Юлька ещё раз бросила взгляд на Марину. ‒ Давайте вызывать милицию. Время позднее.

Майор, приехавший вместе с криминалистами, сбивающимся голосом долго объяснял Юльке свою личную позицию, по поводу данного происшествия, подчёркивая, что виновных обязательно накажут, но методы её людей всё равно не приемлемы.

‒ Это почему же? ‒ Юлька проводила взглядом Марину, которую выносили из дома и набросила на плечи куртку. Её знобило, ‒ Вы уже дважды умудрились поменять пластинку. Сначала это у вас была самодеятельность. То есть, в частный дом ворвалась милицейская бригада, расковыряла в трёх комнатах дорогой дворцовый паркет и самодеятельно зарезала Марину ‒ хозяйку этого дома. Теперь же, вы пытаетесь вложить мне в уши совсем другой вариант сценария этого преступления. В отличие от вас, господин майор, я ещё в состоянии держать в уме нить разговора. Мои же люди действовали и действуют в рамках своих полномочий. Я их наняла для охраны. Что не так? Разбили морды вон тем двоим? Сейчас любая собака может натянуть на себя камуфляж и под этим соусом пытаться совершать противоправные действия. Работа у моих людей такая. Вам ли не знать?

‒ Видите ли, уважаемая Ульяна Викторовна, ‒ начал было майор.

‒ Я не Ульяна Викторовна. Я хотела вам об этом раньше сказать, чтобы у вас спина ровнее была. Моя фамилия Грановская. Юлия Александровна. Александр Юрьевич был для меня очень близким человеком. Поэтому я здесь. А то, что меня путают с народным депутатом, так это, простите, не моя вина. Вам стало легче, я так понимаю? Вот и хорошо. Продолжим?

‒ Не Панасенко… ‒ майор достал платок и вытер взмокшее лицо. ‒ Тогда это меняет дело.

‒ Каким образом? ‒ Юля знаком подозвала появившегося на пороге Толю Сомова. ‒ Вот, кстати, мой адвокат. Сомов Анатолий Данилович. Так каким образом то, что я не Панасенко меняет дело? Я ведь в любом случае не дам спустить дело на тормозах.

‒ Вы меня пытаетесь запугать?

‒ Я пытаюсь вам сказать, что не имеет значения, кто я на самом деле. Те, кто убил мою сестру, сядут. Это понятно? Деньги на адвокатов я найду.

‒ Кстати о деньгах… ‒ Майор нехорошо улыбнулся и показал головой на сумку. ‒ Откуда у убитой сумка денег?

‒ А вы откуда знаете, что в сумке деньги? Вы же вошли не так давно.

‒ Ну, я же вижу! ‒ майор быстро подошёл к сумке и отогнул один край.

‒ Сейчас вы действительно видите, ‒ Юлька пристально посмотрела майору в глаза. ‒ С этой точки денег видно не было. Или вы умеете смотреть сквозь ткань?

‒ Не запутывайте меня! Я видел. Теперь я спрашиваю ещё раз: откуда у погибшей целая сумка наличности?

‒ Полагаю, вам лучше спросить об этом у потерпевшей. Но она вам вряд ли ответит. И с чего вы вдруг взяли, что сумка набита деньгами? Может в сумке только десяток пачек сверху, а дальше кексики? Марина очень любила сладкое. Вам эти черти в погонах сказали? ‒ Юлька кивнула на двух офицеров, которых уже подняли с пола и сняли с них наручники.

‒ Никто мне ничего не говорил!

‒ Ладно, ‒ Юлька показала Филиппу рукой на сумку. ‒ Филипп, под твою ответственность. ‒ Кстати, ‒ она снова посмотрела на майора. ‒ У нас есть возможность проверить как всё было на самом деле. Не хотела вас пугать, но покойный Александр Юрьевич в последнее время начал опасаться за свою жизнь и поэтому установил в доме новейшее оборудование. То есть, всё здесь пишется и из нескольких точек. Как по всему дому, так и по его периметру снаружи. Аппаратура, я вас уверяю, очень хорошая. Даже если вырубается свет, система продолжает работать.

‒ Вы блефуете, ‒ майор нервно засмеялся и воровато покосился на потолок. ‒ Но если даже пишете, то мало ли кому они звонили. Ничего не докажете. И вообще, хотелось бы посмотреть ваши документы, гражданка… Как вы сказали ваша фамилия?

‒ Грановская, господин, даже не знаю как к вам теперь обратиться.

‒ Можно майор Соловьёв. Это приемлемо.

‒ Не думаю, что вы майор, ‒ Юлька посмотрела на стоящего сбоку Юрия. ‒ Завтра вас уволят задним числом. Как это обычно у вас происходит, если кто-то спалил контору… После того, как ваше начальство посмотрит записи с камер. И получится, что вы здесь тоже выступаете сейчас в жанре самодеятельности. Кстати, если будет совсем туго, я распоряжусь взять вас охранником в зал в магазин стройматериалов. Будете с бывшими алкашами и бомжами наконец-то честно зарабатывать себе на жизнь, ‒ она повернулась к Анатолию. ‒ Организуй тут всё, пожалуйста. Мы поедем. Уже третий час.

‒ Я вас не отпускал, гражданка, Грановская. Предъявите ваши документы, ‒ майор дёрнулся было наперерез Юльке, но упёршийся в его грудь ствол автомата Вани Бандуры резко понизил его шансы управлять ситуацией. ‒ Не надо было этого делать, ‒ прошипел он Ване и отвёл рукой ствол от своей груди. ‒ Камера ведь и это записала.

‒ А мы это вырежем, господин Соловьёв, ‒ на сей раз Юра решил вмешаться и переместил Юльку за свою спину. ‒ Перестаньте надувать щёки, майор. Ваши люди разворотили дом, убили человека, а вам всё ещё кажется, что даже после этого вы имеете право открывать рот? Моя бы воля, я бы и вас, и всех ваших людей молча расстрелял без разговоров за мародёрство и разбой. Надеюсь в нашем государстве когда-то всё же перепишут дурацкий закон и убийство нападавшего при вторжении в жилье не будет считаться превышением мер самообороны.

Отдохнуть Юльке всё же не удалось. Майор, которого люди Филиппа, на минуту упустили из виду, отлучившись якобы в туалет, тяжёлой сковородой сбил на кухне вентиль с газового баллона, быстро плеснул на столешницу виски, поджёг его и пулей выскочил из дома. Примчавшимся в Сосновку Юльке и Юре, оставалось лишь стоять и смотреть как прибывшие пожарные расчёты заливают пеной остатки дома.

‒ Ещё пострадавшие есть? ‒ Юля, скрипнув зубами, посмотрела на подошедшего к ней Филиппа с забинтованными руками.

‒ Среди наших нет. А двое оперов не успели выбежать. Я пытался вытащить хотя бы одного, но тщетно, ‒ Филипп замолчал и добавил. ‒ Ну и деньги ещё… Простите, всё так мгновенно вспыхнуло…

‒ Да какие, к чертям деньги, Филя! Главное, что ты жив. И ребята. Да и деньги-то Марины. Ушла сама и деньги с собой забрала. Нефиг жалеть. Заработаем. Кто это сделал?

‒ Майор, Юлия Александровна. Поросился в туалет, а на кухне баллон газовый.

‒ Так дом же газифицирован.

‒ А это для сауны. Видимо, сковородой сбил вентиль… ‒ Филипп поморщился от боли и из-под лба посмотрел на Юльку. ‒ Он мой, Юлия Александровна? Пожалуйста… Я редко прошу. Дело чести ведь.

‒ Сам решай. Ты взрослый мальчик. Скажи пожарным, чтобы прекращали. Легче бульдозером здесь всё растащить. Огня ведь нет.

‒ И что будем делать, малыш? Видео как бы и нетути?…‒ Юра пнул ногой обгоревшее бревно.

‒ Ты плохо знал Александра Юрьевича, дорогой мой. Можешь оперативно найти мне номер этого урода? Я о майоре.

Юра кому- то позвонил, через несколько минут позвонили ему, а ещё через минуту он протянул Юльке телефон.

‒ Говори.

‒ Господин майор? Простите, что беспокою вас в столь ранний час. Это гражданка Грановская. Мы так мило провели время в Сосновке.

‒ Чего тебе нужно? ‒ Майор, лёжа в ванной, чрезвычайно довольный собой, долил в стакан виски и с удовольствием отпил. ‒ Гражданка Грановская. Завтра, то есть уже сегодня, повесточку тебе выпишу. Рада?

‒ А мы уже на ты? Это хорошо. Это всё меняет, Соловьёв. Почему бы и нет? Я зачем звоню. Вот стою я сейчас грустная на пожарище и думаю: на что ты рассчитывал? Спалил дом и концы в воду?

‒ Иди к чёрту! ‒ майор отпил глоток и ополоснул водой лицо. ‒ У тебя всё?

‒ Ну, практически. Я звоню потому, что Климашонок всегда старался держать технику в порядке. Он уважал технический прогресс. Ставя новую аппаратуру, Александр Юрьевич озаботился тем, чтобы записи сохранились при любых обстоятельствах. Мало ли с кем ему приходилось иногда иметь дело. Я заканчиваю. Сейчас будет интересное.

‒ Харош меня на понт брать, девка. В кабинете у меня договоришь.

‒ Без проблем, майор. Мы сейчас достанем из хранилища под домом накопители и мой человек, ближе к восьми утра, передаст тебе нарезочку. А пока отдыхай. Только запомни, сука, после всего того, что ты здесь натворил, на работу я тебя не возьму. Я не морг. Покойников не принимаю.

Поперхнувшись, майор закашлялся, уронил на пол стакан, а из-под него в ванную выползло большое бурое пятно.

Отдав Юре его телефон, Юлька поёжилась и подозвала Филиппа.

‒ Сколько у тебя здесь людей?

‒ Шестеро. Что нужно делать, Юлия Александровна?

‒ Сними с завода взвод, а сам быстро в больницу. Мы тут уже сами.

Бульдозер, который привезли к шести утра на платформе, быстро расчистил пожарище, стащив обгоревшие брёвна, кирпичи и остатки крыши к бане. По указанию Юльки двое бойцов проникли через уцелевший потайной лаз под бывшей кухней в аппаратную, достали из неё ферму накопителей, два мощных компьютера и аккумуляторные блоки. Убедившись, что аппаратура цела, Юлька плюхнулась на заднее сидение и тут же заснула, а Юра, дав указание бойцам, сел за руль и в сопровождении машины охраны поехал к дому.

А в девять утра позвонил генерал Гайдук.

‒ Доброе утро, Юлия Александровна. Генерал Гайдук, Игорь Андреевич беспокоит, ‒ зарокотал он генеральским баритоном. В первую очередь, примите мои соболезнования. Мы неоднократно встречались с покойным Александром Юрьевичем. Честно говоря, я бы не хотел иметь такого врага, а в друзья он меня так и не пригласил, ‒ генерал сделал паузу и продолжил тоном, предполагающим мирный диалог. ‒ Что вы там за войнушку сегодня ночью устроили? В Сосновке? Мне вот доложили.

‒ Доброе утро, Игорь Андреевич, ‒ Юлька прислонилась спиной к спинке кровати, поджала под одеялом ноги и включила громкую связь. ‒ Вопросы не ко мне, но я постараюсь изложить вам свою версию. Так будет правильно, поскольку та версия случившегося, которая уже наверняка есть у вас, может заметно отличаться от моей.

‒ Давайте, давайте. Потому и звоню. Погибла племянница Александра Юрьевича и два моих оперативника. Это ЧП.

‒ Тут мне принесли записи с камер наблюдения. Я ещё не смотрела, но после разговора с вами обязательно посмотрю и пришлю вам файлы. Уверена, что там есть много интересного. Да, очень жаль ваших людей, но взрыв газа устроил майор Соловьёв. Думаю, на видео это есть, поскольку камеры были установлены и на кухне. Как видите, Климашонок не зря волновался. Но, к сожалению, трагедия случилась. Накануне, я распорядилась снять охрану с дома Климашонка и через некоторое время случилось то, что случилось. Ваши люди воспользовались отсутствием охраны и проникли во внутрь. Когда мы приехали, Марина была уже мертва, а паркетные полы вскрыты ломами. Что-то явно пытались найти. Мне кажется, я даже знаю, что.

‒ И что же искали? ‒ спросил генерал почти неуловимо изменившимся голосом и Юлька почувствовала, что возможно сейчас подписывает себе смертный приговор.

‒ Думаю, искали подземный ход, якобы находящийся под домом.

‒ Что за глупости! ‒ генерал на том конце на пару секунд умолк, но тут же продолжил как ни в чём ни бывало. ‒ Какой может быть под домом подземный ход? В Сосновке. Имеется ввиду старый подземный ход? Или что?

‒ Ну, я этого не знаю, ‒ продолжила игру Юлька. Но совершенно точно знаю, что ничего такого под домом нет. Есть хороший подвал с люком от подводной лодки, который с большой натяжкой можно считать бункером. Там можно пересидеть какое- то время. Есть продукты, вода, генератор, топливо. Всё как положено. Вы будете смеяться, но Александр Юрьевич при всём своём уме, увлекался конспирологией. И меня подсадил. Не нужно было ломать паркет и убивать Марину. Нужно было просто спросить. Никто бы не пострадал.

‒ Ну да, ну да… А участок на ком?

‒ Согласно завещания Александра Юрьевича, дом отошёл его племяннице, а сам участок мне. Хотите купить?

‒ А что? Отличная идея. Зачем вам пепелище. Можем как-то обсудить этот вопрос.

‒ Конечно можем, Игорь Андреевич. Но не будем. Климашонок незадолго до гибели давал кое- какие распоряжения. Просил смотреть за домом, который он построил своими руками. А я не доглядела. Поэтому, расчищу там всё и построю такой же. Один в один. Чтоб не обижался.

‒ То есть, не договоримся?

‒ А вам-то зачем пепелище, господин генерал? Сейчас, имеющие деньги и статус, в Сосновке уже не строят. Могу уступить вам хороший участок на садах. Шестьдесят соток. Пруд искусственный. Карп.

‒ Нет, спасибо. Жене нравится жара и море, вчера вот только улетела, а я сосновый дух люблю, ‒ Гайдук, едва сдерживаясь, переложил телефон в левую руку. ‒ Жду ваши файлы, Юлия Александровна. До свидания. Да! Ещё одно. Мне кажется, что вашему брату в ближайшем будущем всё же придётся пойти на сотрудничество с нами. В противном случае, я не вижу перспективы дальнейшего нормального функционирования завода.

‒ Не ожидала услышать от вас угрозы, господин генерал.

‒ Это не угрозы. Пока что это рекомендации.

‒ Я поняла. Но я не уверена, что мой брат или я прислушаемся к вашим рекомендациям. Люди хотят работать. У них семьи и надежды на будущее. Однажды вы уже убили завод. Я имею ввиду руководство области. Второго раза, думаю, не будет. Неужели вы полагаете, что мы не выведем на улицы тысяч пятьдесят?

‒ Это угроза?

‒ Ну, что вы! Это попытка сказать вам о том, что есть другая реальность. Настоящая. А не та, которую сильные мира сего для себя придумали. И ещё. Немного личное, но скажу. Меня хорошо учили. Я боец. Мой названный отец знал, что меня может ожидать в этом мире, поэтому я старалась. И я преуспела. Поэтому, я могу быть врагом гораздо хуже Александра Юрьевича. До свидания, Игорь Андреевич. А о подвале забудьте. Содержимое давно перевезено на Урал. А сам он интересен только кожаным диваном. Так что попробуйте испугать президента соседнего государства. У вас может получиться, ‒ выключив телефон, Юлька посмотрела на Юру, выбирающего рубашку в шкафу. ‒ Нет, ты слышал? И этот туда же. Вот откуда у генера эта информация о подземном ходе? Меня это начинает тревожить. Боюсь, пока будем копаться, они и фундамент разворотят. Нужно начинать строить дом немедленно. А пока, распорядись поставить на фундамент вагончик без пола над подвалом. Чисто для камуфляжа. Нужно во второй половине дня попробовать спуститься вниз. Температура была адская. Я за бумаги переживаю. Да и за бабло тоже. Зря что ли дядя Саша так рисковал.

В три часа дня, Юлька, как и договаривались, приехала прямо из института к сгоревшему дому Климашонка. Юра с охраной приехал раньше и уже успел отогнать в сторону бульдозер, перекрывающий вход в подвальное помещение, а на его место поставить обычный строительный вагончик с вырезанным в нужном месте дном. Вооружившись лопатами, бойцы Филиппа за пару минут откопали ступени, ведущие к люку и вышли наружу. На Юлькино удивление, колесо люка, после ввода пароля, легко провернулось и Юра, так же не напрягаясь, открыл его.

‒ Я думала люк тупо заклинит ‒ так полыхало, ‒ Юлька включила автомат под люком и, спускаясь по лестнице, зацокала языком. ‒ Представляешь, здесь даже нет запаха гари. Действительно на совесть сработано. Но прибраться нужно, ‒ она подошла к дивану и провела пальцем по обивке.

‒ Приберёмся, ‒ Юра спустился в помещение и осмотрелся. ‒ В сейф можешь не заглядывать. Действительно не слышно запаха гари. Тут точно можно пересидеть. Если хочешь, ‒ он переложил фонарь в другую руку и обнял Юльку за плечи, ‒ можем сделать копию нашей кроватки и поставить её здесь. Мало ли что может случиться с этим сумасшедшим миром. А так, посидим здесь, пока дети не подрастут и на волю.

Вверху послышались крики, затем автоматные очереди, а через несколько минут, по лестнице, не спеша, спустился в помещение генерал Гайдук с автоматом в руке.

‒ Хорошо, что я вас здесь застал, молодёжь, ‒ как ни в чём ни бывало, произнёс генерал и осмотрелся, ‒ Давно хотел сюда попасть. Хорошая была попытка с вагончиком, но я ведь тоже не лыком шит. Раскусил на раз два.

‒ Что это были за выстрелы? ‒ Юлька быстро взяла себя в руки и посмотрела на генерала тяжёлым взглядом.

‒ Нормальные выстрелы. Ваши люди оказали сопротивление. Всё в рамках закона, ‒ Генерал, оттолкнув Юру плечом, прошёл к дивану и сел. ‒ Законы нужно соблюдать, дорогие мои, а не окружать себя армиями головорезов. Среди моих тоже есть потери. А как же. Война есть война.

‒ Я вам её не объявляла. Но вы её получите.

‒ Давай без тупых угроз, девочка. Ты знаешь, на чьи интересы ты наступила своим тридцать седьмым размером ноги? Нет? На мои.

‒ Как приятно. Вы даже размер моей обуви знаете. Так в чём проблема, генерал? Вам не понравилось, что именно мне Климашонок доверил свои дела? А если бы оказалась его дочерью? Тогда было бы всё нормально? Или дело в заводе, который вам, то есть этой власти, приказали снести до фундамента? Я ведь знаю, откуда растут ноги у всех этих преступных распоряжений.

‒ Мне, лично, наплевать на бизнес империю Климашонка, ‒ генерал поднял глаза, ‒ Хорошая вагонка. Качественная. Спецы обшивали. У меня своя кормовая база и свой уровень ответственности. Я исправно собираю откаты с районов, делю и остальное отсылаю в столицу. Это работает как часы. Много лет. Конечно, если мне удастся споловинить чей-то бизнес, например твой, так это тоже нормально. У меня дочь в Сорбонне учится. Расходы, сама понимаешь какие. За домиком в тёплой стране тоже присматривать нужно. Там, это тебе не здесь, как говорят на юге. Налоги платить приходится.

‒ Смелая заява, ‒ Юра улыбнулся и посмотрел на самодовольного генерала, ‒ Не боитесь? Здесь ведь тоже система наблюдения работает.

‒ Наплевать. Вы, ребята, уже не жильцы по любому. Если мне не захочется пристрелить вас здесь, то до вечера всё, что от вас останется, будет спокойно плыть по Ревучу в сторону моря.

‒ Ладно. Бизнес Климашонка вам не пока не интересен, ‒ Юлька незаметно поменяла диспозицию, готовясь к атаке. Будем считать, что вы нас испугали. Что за подземный ход вы ищете? Просто ради интереса. Перед смертью, как бы…

‒ А вот же он. Я по четырёхарочному своду вижу.

‒ Это бетон. Мы с Климашонком говорили на эту тему. Под вагонкой бетон. Но ладно. Будем считать, что вы правы. Мне уже интересно.

‒ А как мне интересно! Ты не поверишь. До войны, здесь, в Сосновке, военные строили тоннель под Ревучем. Секретный. Объект с военной точки зрения вполне понятный. Танки скрытно перебрасывать в тыл врага, живую силу. Правильное было решение. Так вот. В строительстве участвовали мой дед и дед… Правильно. Климашонка. Они дружили. В один из дней, оба обнаружили фрагмент старой кирпичной кладки. Они как раз бетон в стены строящегося тоннеля закладывали. Выбили кирпич, посветили фонарём… Короче, пришлось моему деду прошить голову деда Климашонка арматуриной. Думал убил. Ан нет. Выжил, падла. Потом строителей кого расстреляли, кого в Сибирь. Дед вернулся только в начале шестидесятых. Так, что за своим охочусь, дорогие мои. За своим. Климашонка, конечно, жаль. Талантливый был бизнесмен. Но кому сейчас легко?

‒ Очень интересно, ‒ Юлька посмотрела на часы, ‒ Не хотела вас перебивать. Знаете, я забочусь о людях которых я нанимаю для защиты своего бизнеса и себя. Каждый из них оснащён тревожной кнопкой. Поэтому, если вы не всех убили сразу, то два взвода уже через несколько минут будут здесь, ‒ Юрий резко бросил генералу включённый фонарь, а Юлька с разворота, со всей дури нанесла замешкавшемуся генералу страшный удар ногой по голове. ‒ Сука в лампасах.

Подхватив упавший на пол автомат, Юлька с видимым удовольствием поцеловала Юру в губы и показала лежащему без чувств генералу средний палец.

‒ Хорошо иметь такого партнёра как ты. Синхронное плавание отдыхает. Посмотри, это чмо живое?

‒ Челюсть и нос в хлам. Но дышит. Не знаю что там с мозгами, но после такого удара некоторые люди начинают ходить под себя, ‒ Юра вытащил из брюк генерала ремень и, не обращая внимания на начавшуюся хаотичную стрельбу наверху, положил генерала на бок и связал его. ‒ Только давай спокойно, малыш. Они начали войну, а это не шутки. Если наши постреляют милиционеров, у нас будут проблемы. Очень большие. Хотя они уже и без этого у нас будут.

Стрельба наверху стихла так же резко, как и началась и через минуту вниз сбежал Филипп с автоматом наизготовку.

‒ Вы в порядке, Юлия Александровна? Юрий Сергеевич? ‒ Филипп бросил бешеный взгляд на генерала, ‒ Они убили Костю Лапика, Андрея Драпко и Федю Костюшенко. Двое серьёзно ранены. Это то, что я успел увидеть. Скорую уж вызвали. Занимать круговую?

‒ Не нужно. Милицию побили?

‒ Ещё не знаю, но на поражение не шмаляли. В рукопашном побуцались. Менты тоже не дураки помирать зазря. Я сейчас пришлю людей, чтобы это дерьмо выволочь наверх, ‒ Филипп забросил автомат на плечо и побежал к лестнице.

‒ И что будем делать? ‒ Юлька пнула Гайдука в бок, ‒ Очнись, гандон штопанный. Ты в двух минутах от самосуда. И я ничего не буду делать, чтобы тебя не порвали.

‒ Будем договариваться, ‒ с трудом выдавил из себя генерал и застонал от боли. ‒ Мне нужен врач.

‒ Рыбы в Ревуче ‒ отличные хирурги. Потерпи. Ты приехал не договариваться. Ты приехал нас мочить. Прости, но я не согласна с твоими хотелками. Это ведь справедливо?

‒ У вас будут проблемы. Твой брат прав.

‒ В отличие от твоих проблем, генерал, наши проблемы решаемы. Сколько стоит твоя жизнь, генерал? Не знаешь? А я тебе скажу, ‒ Юлька подняла с пола фонарь и выключила его. ‒ Нисколько. Ноль. Ты ещё обществу задолжал, за то, что живёшь. Ты же вредитель. У одного моего друга, он юрист, собраны такие досье на каждого из вас, что вам всем нужно пойти и коллективно удавиться. Вы все уже так достали свой же народ, что люди готовы рвать вас на фантики. Уж поверь мне.

‒ Демагогия, ‒ Гайдук поднял голову с разбитым лицом и с трудом сел. ‒ Мне пофиг на народ. Ты сломала мне челюсть.

‒ А мне пофиг на тебя. Молись, животное. За тобой идут. Жизнь заставит меня стать грешницей, поэтому, увидимся в аду.

Когда генерала с трудом выволокли наружу, Юра посмотрел на Юльку и тяжело вздохнул.

‒ Что будем делать с генералом?

‒ А что с генералом? Повесился в ванной комнате генерал. Напился и с горя повесился. С меня бутылка дядь Сашиного коньяка. И не смотри на меня так. Мы на войне, а он пришёл нас убить. Считай, что он душман и ему не повезло. Его всё равно не посадят, а жить он нам не позволит.

‒ Ладно. Пойду к ребятам. Пусть подумают, как жену этого чёрта из дома выудить на время.

‒ А её нет. Она в домике, о котором он говорил. В тёплой стране.

‒ Точно. Забыл совсем. Он же по телефону говорил об этом. Тогда вообще всё просто. Останется заказать от нас венок этому чёрту.

На похороны к генералу Гайдуку, в окружении четырёх боевиков Юлька

подъехала под самый конец, когда уже были прочитаны все полагающиеся для этого случая скорбные заготовки, взвод милиционеров постреляли холостыми патронами в небо и четверо трезвых кладбищенских рабочих в новых спецовках, заканчивали засыпать могилу. Модельно шагая "от бедра" по тщательно убранной аллее, ослепительно красивая Юлька, в чёрном приталенном платье до колен, с распущенными волосами, к которым была приколота микроскопических размеров шляпка, с такой же микроскопической вуалью, со скорбным выражением лица остановилась у свеженасыпанной могилы, кивнула не слишком трезвой вдове, громко разговаривающей по телефону и возложила венок с нахальной надписью "Спи спокойно, любимый друг, если сможешь". Обведя всех присутствующих взглядом и персонально одарив солнечной улыбкой медийные лица, Юлька неумело перекрестилась и так же "от бедра" молча пошла на выход из кладбища.

Скорбящий вокруг могилы народ заметно прифигел и начал шептаться, рожая на лету смысловые конструкции различной сложности. От простенького "Его шлюха" и " Неужели он и эту имел?", до более продвинутых: "И что в нём Панасенко нашла? Ведь пидар же был ещё тот!" и " Не подлизывал бы у Ульяны во время революции на Площади, так бы и сидел в речпорту майором". Цыганочка с выходом удалась на все сто.

‒ Больше так не делай… Юра, досмотрел нарезку с траурной церемонии и, насмеявшись до икоты, обнял Юльку. ‒ Завтра вся тусня будет в таком же. Ты разоришь их папиков и мужей. Где образ одолжила?

‒ Ну, привет! Обижаешь, парниша. Я по шмоткам спец. Знаешь, когда у тебя нет денег на шикардосную одежду, ты незаметно для себя очень быстро становишься профи в этой области. Думаешь все эти крутые модельеры родом откуда? Из бедности. Чтобы понять как работает модельный бизнес, понять сам процесс появление чего-то классного, неординарного, нужно сначала научиться лепить из говна конфетку. Из чего-то совершенно обычного, сделать шикарную вещь. Иначе ты навсегда останешься Волковым. Его говно никак не хочет становится конфетами. Но из этого, казалось бы бедственного положения, тоже есть выход. Ты начинаешь за деньги учить других делать такое же говно. И этим грешат почти все. В любой области.

‒ Пока ты вводила в ступор элиту на кладбище, я нашёл подрядчика на строительство дома. В Вене. И уже позвонил Толику, чтобы помог с визами. Что скажешь?

‒ Люблю.

‒ А ещё?

‒ Сильно люблю, ‒ Юлька положила голову ему на плечо. ‒ А из Вены мы полетим в Прагу. Я угадала?

‒ Практически. Но завтра нужно снова загнать бульдозер на вход в подвал, "разуть" его на всякий случай, возвести вокруг участка забор, поставить вагончики и обеспечить охране круглосуточную подвозку питания. Пока мы будем отсутствовать, я попросил порулить Лобко. Петра Алексеевича. Элеватор у него есть на кого оставить.

‒ Правильный выбор. Я всегда удивляюсь: вот как они совокупляются с женой? У него два десять рост и почти сто семьдесят кило живого веса, а у Натахи рост сто шестьдесят два и вес килограмм пятьдесят. Это как анекдот с ёжиками.

‒ А ты у Натахи спроси. Может чего полезного узнаешь, ‒ Юра согнал улыбку с лица и покосился на Юльку. ‒ Слышь, сестра… Вину чуешь? Если честно. Человека ведь убили.

‒ Честно? ‒ Юлька подняла голову и посмотрела Юре в глаза. ‒ Ни разу. Во-первых, он даже сдохнуть не смог как мужик. Верещал свиньёй, обосрал и обосцал ковёр в гостиной. А во-вторых, и это главное, он приказал убить батю. Нашего дядю Сашу. И ладно, если бы просто убили, а то ведь растерзали бедного, как тузик грелку. Погоди, я ещё этих выродков найду. Лично буду полосы со спины снимать.

‒ Вот этого не надо. Отомстить нужно. Кто спорит. Но тут есть варианты. И ты девочка. Надеюсь, будущая мать. Зачем оно тебе. Это мужская работа. Сочтёмся. Со всеми сочтёмся. Это и моя боль тоже. Завтра ребят наших поедем хоронить. Стрелявших определили. Свои же и сдали. Теперь нужно понять, как девчонкам помогать. Дети у всех троих. Деньги ведь не самое важное сейчас. Здесь без вопросов. Я тут подумал вчера. А что, если попробовать выбить ‒ методы значения не имеют ‒ землю за заводом. Там же раньше завод железобетонных конструкций стоял. Сейчас одна труба торчит. Восстанавливать нечего. Даже рельсы с подъездных путей украли. Так вот. Купить эту землю и построить свой небольшой микрорайон. Для своих. Жильё, школы, детские садики, магазины. Деньги есть. По карманам не рассовываем. Что скажешь, сестрёнка?

‒ Я уже говорила: люблю.

‒ То есть, это у нас пароль такой будет? А если решение лажа?

‒ А ты мне таких решений не подсовывай, ‒ Юлька снова положила голову Юре на плечо. ‒ Вот только ты забыл, что нас теперь со всех сторон щемить начнут. Они же не совсем дураки. Понимают, что не сам генерал в петлю залез. Помогли. Три трупа с нашей стороны. Шестеро раненых с их. Пока присели. Молчат. Жуют своё сено. Нужно наших столичных поднимать. Пока мы тут гражданскую войну не устроили.

‒ Не посмеют. У меня на заводе каждый день в отделе кадров сотня людей стоит. Приказом разрешил всех специалистов писать в резерв. У кого полная задница, помогаем деньгами. Поднимем два цеха через полгода, ещё пятьсот человек трудоустроим. Ну и столоваться ходят. Столовая в три смены работает, плюс люди со стороны. В основном старики, бомжи. Смотришь и думаешь: суки, какую страну просрали. Я не про союз. Хотя и про союз тоже. Я про нашу страну речь веду. Разграбили, растащили, народ в бедность вогнали. С кем ни говорю ‒ да что ты Юрий Сергеевич метельшишь тут под ногами. Ничего твоему народу не сделается. Дармоедов меньше будет. То есть, они не дармоеды, а пенсионер дармоед!

‒ Остынь, ‒ Юлька встала и пошла на кухню. ‒ Давай чая замутим. Зелёного. И спатки. Завтра тяжёлый день. А с девками наших погибших я сама порешаю. Есть идея институт выселить в другое здание, а трикотажку восстановить. Что скажешь?

‒ Люблю.

Австрийско ‒ Чешский вояж удался только наполовину. В отличие от Вены, где их встречали в аэропорту и поили до полного одурения кофе, пока Юра согласовал до последней запятой сроки возведения нового дома на месте сгоревшего, в Праге их ожидал закономерный погром в Водонапорной башне, куда Юлька послала Ваню Бандуру и Колю Ставицкого.

Ещё на подходе к башне, Ваня заметил, что замок на входной двери вырван с мясом, а сама дверь разломана и опечатана. Не став заходить, Ваня сделал вид, что ему нужно отлить и, выдавив из себя хилую струю, ретировался к машине.

‒ Никак люди палёного министра там погуляли, ‒ Юлька слизала вкусную пивную пену с края кружки и, смеясь, посмотрела на Колю, поменявшему перед вылетом причёску. ‒ Мама хоть видела, что ты с собой сделал?

‒ А чо? ‒ Коля осторожно потрогал пальцем набриолиненный кок. ‒ Ща сам писк в Европах. Ты вон сама барашкой накрутилась.

‒ Я девочка. Мне можно, ‒ Юр, скажи, что ему не идёт.

‒ Ему как раз идёт, а ты бы лучше Ульянины косы нацепила, вместо кудрей. Хоть бы автографы сейчас под пиво раздавала. И нас бы на твоём фоне фоткали. Славы ведь хочется…

‒ Сговорились, да? Ладно. Но на мне это не работает. Пиво всё равно вкусное. Что с башней делать будем?

‒ Ничего, ‒ проводив взглядом пожилую пару с палками, похожими на лыжные, Юра кивнул головой в их сторону. ‒ Тот случай, когда хочешь покататься на лыжах, а вокруг май. Контору спалили. Забудьте. Уверен, что и у Мирона дела вгору не пошли. Если вообще жив остался.

‒ А почему бы и нам такой притон не прикупить? Мало ли какую рыбу здесь удастся поймать. Наши ли, чехи. Всё сгодится. Когда тебя держат за вымя, чайную ложку молока с тебя получат по любому, ‒ Ваня воткнул губы в бокал и с видимым удовольствием отпил, ‒ Вкусно. Вот вспомнилось под пиво. Когда меня дядя Саша подобрал, я быковал на рынке в Тарасовске. В бригаду меня не брали, так я за пивом для старших бегал и мелочь с алкашей рубил. Раньше на рынке у разливайки такие высокие столики круглые были. Чтобы бухать стоя. Перекусить там чего. Так вот, набрал я в ларьке бутылёк пива бригадиру и вижу мужичок мелкого телосложения из портфеля пару карасей достаёт и кружка с пивом рядом. Ну, а мне же выслужиться надо. В бригаду охота. Дань собирать по взрослому. Подхожу, загребаю по ходу эти два карася и уходить. Когда прилетает кулак. И сразу ночь. Очнулся ‒ лежу на заплёванных плитах, бутылёк треснул прямо у меня промеж ног. Такое впечатление, что я очень хорошо, на все три литра, сходил под себя по маленькому. Смотрю, а мужичок как ни в чём ни бывало стоит, сосёт пиво с карасём и на меня поглядывает. Ну, и что делать мне? Бригадир же мне голову, как этот бутылёк разобьёт, если я пиво не принесу. Плачу: ‒ дяденька, прости. Бес попутал. Сиротка я. Дай на пиво, а то меня братки прибьют. А он мне червонец небрежно так бросает и спрашивает: "Сдачу принесёшь?"

‒ Левой ногой клянусь, говорю. А сам думаю: хрен тебе, а не сдача, ‒ Ваня отпил ещё глоток и почесал репу, ‒ Принёс я ему сдачу. До копейки. Вот кольнуло что-то в сердце. Даже не знаю, что это было. Интуиция, или глаза у него такие были. Особые… у дяди Саши. ‒ Ваня умолк, быстро быстро заморгал длинными девчачьими ресницами, сорвался с места и вышел из кафе, а Юра нашёл Юлькину ладонь и несильно сжал её.

‒ Не будем мы притоны заводить. Хотя, мысль интересная. У нас других забот полно. Ты постельное бельё в дом малютки завёз? ‒ Юра посмотрел на сникшего Колю, ‒ И прекращайте здесь сопли размазывать. Сказал найдём, значит найдём.

‒ Отвёз, ‒ Коля вытер глаза и громко высморкался в салфетку. ‒ Что? Что вы на меня уставились? Чехи все громко сморкаются. Не заметили? Вот, кошу под местного. Причесон европейский, сморкаюсь так же. Уже три слова в словарном запасе. Знаете, как будет по-чешски жопа? А не знаете. Неучи голимые. Понаехало село в город за портянками. А я знаю.

‒ Сори, ‒ Ваня вернулся на своё место и забулькал пивом, ‒ Торчит у меня этот гвоздь ржавый в сердце. Иногда проснусь ночью, а подушка мокрая. Никому не говорил ещё. Стыдно.

Не стыдно, Ваня, ‒ Юлька погладила Ваню по голове, ‒ это нормально. Пошли на кораблике кататься по Влтаве. Помните, мы на Карлов мост в тот раз ходили и там такие прикольные негры в белых матросских костюмах билеты на кораблики продавали? Пошли, кто за?

Оказалось все за. А ещё эта Юлькина идея, совершенно случайно, помогла обнаружить двух топтунов, которых не взяли на кораблик, поскольку, по счастливой случайности, не хватило мест. Двое парней, стараясь не сильно палиться, совали неграм деньги, но те были, на удивление, непреклонны и билеты им не продали.

‒ Красавцы, ‒ проводив взглядом незадачливых топтунов, Юра присел на скамью возле Юльки. ‒ Пойду с капитаном "перетру". Вон видите, выше по течению, там где лебеди, есть пристань. Попросимся сойти и быстро в гостиницу. Сдаётся мне, что нас там сюрпрайз ждёт, ‒ Юра ненадолго отлучился и через пятнадцать минут они уже ловили такси у метро на Малостранской.

‒ Постарайтесь никого не убить, мужики. Тебя это тоже касается, Юль. ‒ подходя к номеру, Юра, притворившись пьяным, громко запел: ‒ Мани, мани, мани. Маст би фани. Пиво супер пил.

Остановившись у двери, он провёл картой по замку, резко отворил дверь, пригнулся и перебросил через себя мужчину с ножом в руке, занесённым для удара. Скорее всего, тот даже не понял, как оказался на полу в коридоре, так как следующий жёсткий удар Юльки, отправил его в глубокий нокаут. Выскочившему из соседнего номера напарнику напавшего не повезло ещё больше, поскольку Ваня мгновенно сломал его пополам своим коронным ударом в печень. Затащив парней в номер, Юлька, как могла, быстро прибралась в коридоре, выровняв дорожку и замыв полотенцем кровь на паркете.

Документы у нападавших оказались весьма интересными. Как и их оснащение. Пара ножей и пара пистолетов ПСС с глушителями из арсенала российских разведчиков и спецназовцев. По документам, парни тоже были россияне. Достав водку из бара, Ваня насильно влил каждому из них по глотку, предварительно надёжно их связав.

‒ Просыпайтесь, девочки, ‒ Юлька удобно устроилась на пуфике напротив нападавших. ‒ Разговор есть. Пестики знатные, ‒ она сняла пистолет с предохранителя и приставила одному из незнакомцев к коленке. ‒ Тебе какую коленку не жалко? Эту, или правую? Но, говорят, лучше обе прострелить, чтобы потом ходить ровно, ‒ Юлька развернула паспорт и сверилась с фото. ‒ Марат Гильмиятдинов. Какая фамилия сложная. Кежугетович. И отчество. Так что господин Марат Гильмиятдинов… Марат Кежугетович Гильмиятдинов делал в моём номере? С ножом.

‒ Пошла ты! ‒ боевик презрительно посмотрел на Юльку и сплюнул кровавой слюной на ковёр.

‒ Ещё раз так сделаешь, я тебе остальные зубы выбью. Мне в этом номере жить. Так ты не ответил. Коля, завяжи ему узду на морде. Сейчас посмотрим, так ли бесшумен пистолет, как о нём говорят, ‒ передёрнув затвор, Юлька приставила ствол к гениталиям боевика. ‒ Адрес гейклуба подсказать?

‒ Я скажу, ‒ отозвался второй боевик, которого вырубил Ваня. ‒ Я капитан Голубев… Тут всё просто. У вас проблемы. Мы приехали их решить.

‒ Какая прелесть, ‒ улыбнулась Юлька. ‒ Всё просто. Вознамерились грохнуть людей, но это как бы фигня. У нас нет бизнеса в России, капитан. По крайней мере, пока что нет. Откуда проблемы?

‒ Вот этот приезжал, ‒ Голубев кивнул на Юрия.

‒ Ты прав, Юра приезжал в Москву с определённой целью. И что?

‒ Вы не будете делать линзы для Роскосмоса.

‒ Это такая хотелка, или решение? ‒ Юлька посмотрела на Юру.

‒ Была бы хотелка, нас бы не посылали. Конечно решение. Линзы для спутников и начинку начнут поставлять из-за океана, ‒ Голубев скривился от боли. ‒ Мне нужен врач. Я думаю, у меня разорвана печень.

‒ То есть, российский капитан в свободное от основной работы время в компании трёх таких же офицеров киллерствует в интересах враждебного государства? Довольно мило, ‒ Юра умолк, мгновенно сгруппировавшись, выхватил у Юльки пистолет, отбросил её в сторону и выпустил две пули в проём двери, которую выбили подоспевшие напарники россиян секундой ранее. Через несколько минут, втащив раненых в номер и кое-как прикрыв дверь с раскуроченным замком, Юра собрал документы, оружие и достал из шкафа свою и Юлькину сумки. ‒ Значит так, мужики. Задача для меня предельно ясна. Но ваши хозяева не будут управлять российскими спутниками. Это я вам обещаю. А ещё мне очень хочется вас пристрелить. И судя по лицам моих друзей, не только мне. Что скажешь, Марат?

‒ У тебя будут неприятности, если ты сделаешь это. Ты же и так выиграл.

‒ Не, нормальные вы ребята? ‒ Юлька набросила лямку сумки на плечо. ‒ Грохни вы нас, у вас не было бы неприятностей. Просто работа такая, а если мы вас добьём, то у нас будут. Послушай, Марат, в каком месте вы все проходите основы дебилизма? В каком вузе? Или вас специально отбирают по надбровным дугам? ‒ она сделала паузу. ‒ Так получилось, но моё слово здесь последнее. Никаких врачей, пасти вам завяжем. Помощь, если и придёт, так позже. Думаю, вместе с горничной. Кто выживет, тому повезло. Кто нет ‒ сорри. Как говорят ваши друзья ‒ ничего личного. Но я очень разочарована. Вы испортили мой отпуск. Удачи, братья славяне и тебе, брат татарин. Не свидимся, я думаю.

Покинув по одному гостиницу, все четверо уже через три часа сидели в самолёте на Москву.

‒ Ничего, малыш, ‒ Юра помог Юльке пристегнуть ремень. ‒ Думаю, в другой раз на нас не будут охотиться в Праге.

‒ А где будут?

‒ Ну мы же с тобой умные. Решим все вопросы и хоть на Марс. Хочешь на Марс со мной?

‒ Нет. Я с тобой в нашу кроватку хочу, раз уж в Праге не получилось. Но вернёмся к приборам с нашими линзами. Я сути не поняла. В чём проблема? В самом контракте? В бабле? Не такие уж там и объёмы намечались.

‒ Все дело в так называемых бекдорах. Ну, мне так кажется. Основной целью бэкдора, является скрытное и быстрое получение доступа к данным, в большинстве случаев к зашифрованным и защищённым. Могут встраиваться не только в программное обеспечение, но и в аппаратуру. Подобные бэкдоры могут использоваться производителями аппаратной начинки для встраивания в неё вредоносных функций ещё на этапе производства. Приедешь домой ‒ подчитай для общего развития. Очень интересно.

В Москве пришлось задержаться на несколько дней. Пока Юлька с Ваней и Колей бродили по улицам хорошеющей Москвы, Юра сидел в Роскосмосе и Военной прокуратуре. Разобранные и разбросанные по урнам и ливнестокам аэропорта стволы, остались ржаветь в Праге, а документы были переданы назначенному следователю.

‒ Не думаю, что этим парням удастся вернуться. Как только о фиаско прознают в посольстве их работодателей, наш посол уже ничего не сможет сделать. Там профи сидят, а не пожиратели бургеров. Но суть в целом ясна, ‒ генерал, с которым встретился Юра, был предельно вежлив и корректен. ‒ Рад, что вы не пострадали. Это говорит о прекрасной выучке. Спецназ?

‒ Афган, товарищ генерал, от звонка до звонка. С Громовым выходил. Как раз так совпало, что день в день через мост перешёл.

‒ А остальные? Вас же четверо в Праге в переплёт попало?

‒ Ну… ‒ Юра улыбнулся, ‒ Ваня вырос из девяностых. Спортсмен. Ну, вы понимаете… Но парень хороший. Перерос своё ураганное прошлое. Коля Ставицкий тоже из тех же времён. А Юля, моя сестрёнка, просто любила подраться. С тем и выросла, ‒ Юра засмеялся и посмотрел на генерала. ‒ Нормальная команда, одним словом. Семья, я бы даже сказал.

‒ Не многословно, но принимается, ‒ генерал протянул Юре распечатки, которые внесла секретарь. ‒ Вот, полюбуйтесь. Та самая четвёрка. Не просто профи. Асы контразведки. Таких мало. Единицы. И так бездарно сыграли. Значит, или плохо своих готовим, или, что больше похоже на правду, вас учили лучше. Сестра ваша, мне уже доложили, очень похожа на известного политика Панасенко. Не мешает сходство?

‒ Да по разному бывает, товарищ генерал.

‒ В большие игры нет желания сыграть? Мы бы помогли, ‒ генерал согнал с лица улыбку.

‒ А об этом нужно спрашивать у Юлии, Михаил Васильевич. Покойный Александр Юрьевич Климашонок, Юлин названный отец, ей такую стезю предлагал. Посмотрим. Пока она учится. Получит образование, тогда посмотрим.

‒ Но у вас через год предвыборная компания начинается. Можно пробный шар запустить. Резко в большую политику попадают обычно на волне чего-то. Но результат не всегда хорош по итогу. Например, много всякого откровенного мусора заплыло в депутатскую гавань во время последней, выражаясь языком романтика, революции. А по факту банальной незаконной смены существующей власти. В конституциях вменяемых государств не прописан такой закон. И в конституциях невменяемых государств ‒ тоже. Здесь, в Москве, мы много лет имеем несчастье лицезреть массу непотопляемых рож, заплывших в политику на спинах вечно пьяного Бориса и подкаблучника-комбайнёра, по роже которого, ещё в годы перестройки опарыши предательства ползали… Ничего хорошего в этом нет. А нормальная политика, это игра в долгую. В этом случае, политик с самого начала строит для себя плот доверия избирателя, на котором и плывёт дальше, а не бултыхается с остальными, вперемешку с тем продуктом, который не тонет.

‒ Я думаю, Михаил Васильевич, у нас ещё есть с Юлей время подумать и определиться. Но помогать нам в этих делах не надо. Большое спасибо. Есть более важные участки, по которым нам действительно необходима ваша помощь. Разбазарить всё очень легко. А восстановить… ‒ Юра отпил остывший кофе. ‒ Хватило бы жизни, товарищ генерал.

За неделю до приезда австрийских строителей, Юлька вместе с Юрой, Толиком и четой Шаманиных в авральном порядке занялись бункером, как его называл дядя Саша. Отделку внутри бункера решили не трогать. Тик есть тик. Поставили двухместный лифт, а старый люк от подводной лодки заменили титановым, с тройной герметизацией. А ещё обновили систему вентиляции и установили дополнительный генератор. Заменили аккумуляторы, освежили мебель и затарили морозильники свежими продуктами.

Приехавшим австрийским строителям разрешили делать всё остальное. Скрупулёзно, с австрийской точностью были изучены сохранившиеся фото и видео дома Александра Юрьевича и через полгода дом был сдан. Практически такой же, как и был, но только пахнущий свежей пихтой и краской.

‒ Ты готова? ‒ Юра развязал Юльке глаза посреди зала и поцеловал в висок. ‒ Иди, смотри, малыш. Мы старались воссоздать всё до мелочей. Даже вот его любимую скатерть одна бабушка, дай ей бог здоровья, связала. Тапочки, зонтики в прихожей. Коллекция коньяков, радиола. Диван…

‒ Ой, Юрка, вы такие молодцы! Хорошо, что ты меня не пускал на строительство. Это просто бомба! Даже абажур такой же! Где вы всё это нашли. Это же антиквариат!

‒ Всё просто. На всех блошиных рынках областных центров и в столице Ваня разместил лайтбоксы с перечнем и фото искомого. Осталось только выбрать подходящее по качеству.

‒ Видел бы дядя Саша, ‒ Юлька бросилась к Юре, обвила руками его шею и повисла на нём. ‒ У моего мужчинки соображаловка работает совсем неплохо. Как на заводе? Тараканы не выползают?

‒ Звонили как-то. Не хотел тебе говорить, ‒ поцеловав Юльку, Юра опустил её на пол. ‒ Южный человек, судя по акценту.

‒ И что нужно южному человеку?

‒ Южный человек звонил из-за океана. Вертится на орбите концерна тех самых деловаров, которые собрались точить линзы для Роскосмоса.

‒ Угрожал?

‒ Да как тебе сказать. Сказал, что напрасно я в Москву поехал. Мол, у них в Москве по всей вертикали их плесень сидит. Продавят. А меня задавят, если с темы не съеду.

‒ Что делать будем? ‒ Юлька прижалась к Юре и закрыла глаза. ‒ Ты не бессмертный, к сожалению. Я начинаю бояться. Мы так и пожить не успеем для себя, если каждый наш день будет состоять из перебежек. Может нам своих тараканов, местных, достаточно? Вон сколько щупалец к бизнесу дяди Саши тянется…

‒ Хорошо, малыш. Я позвоню в Москву. Они там уже сами вкурили, что к чему. Пришлют специалистов ‒ обучим. Станки наши роторные покажем. Ты права. Это становится слишком опасным занятием. Я не могу ради престижа рисковать ни тобой, ни нашими друзьями. ‒ Юра достал телефон и набрал номер, ‒ Ваня, можно уже. Мы голодны, ‒ он спрятал телефон и снял скатерть со стола. ‒ Маленький сюрпрайз. Давай стол раздвигать. Сейчас народ подъедет. Новоселье у нас. И какой сегодня день? ‒ Юлька на секунду задумалась и радостно захлопала в ладоши. ‒ Правильно. Шестое октября. День рождения нашего бати! Это хороший повод посидеть с друзьями.

Юра исчез седьмого ноября. Ровно через месяц после переезда с Юлькой в заново отстроенный дом Климашонка. Его джип, с выбитыми боковыми окнами и следами крови в салоне, обнаружили бдительные граждане в двухстах метрах от завода в Автодорожном переулке.

Юлька, с самого утра, ходившая сама не своя, словно предчувствуя беду, восприняла эту страшную для себя новость стоически. Мгновенно собравшись и подавив в себе желание чисто по-женски разрыдаться от горя, Юлька набрала Толика, а затем Лёшу Шаманина.

‒ Ты только успокойся, обнял Юльку примчавшийся первым Толик. ‒ Хотели бы убить, был бы труп.

‒ Я спокойна, ‒ Юлька украдкой вытерла предательскую слезу, прошла на кухню и ополоснула холодной водой лицо. ‒ Ты же меня знаешь, Толя. Я умею внутренне собираться. Есть мысли?

‒ Конечно есть, ‒ Толик подал руку вошедшему Лёше и подождал, пока тот обнимет Юльку. ‒ Рука Москвы. То есть не сама рука, а придаток, который пробивал проект по спутникам. Хозяева не заплатили, поскольку Юра тупо спалил контору с предполагаемыми бекдорами и всё. Я так думаю. Другое дело, почему не убили. Так и тут всё понятно. Платить будешь ты. Вот только во что они оценят свои убытки…

‒ Ты думаешь есть надежда? ‒ Лёша присел на краешек стула. ‒ Спина болит. Извините.

‒ Не, нормально. У вас в больнице нет специалистов? ‒ Толя усадил Юльку на диван и тоже присел рядом.

‒ Есть. Но мой хирург крови боится. Шутка. Специалист у нас есть. Даже, как он говорит, ученик самого Косуна Николая Андреевича. Недавно вставлял женщине позвонок и сломал два ребра. Я так не хочу. Мне адресок уже дали. В Курганском районе. Совсем рядом. Молодка без образования и всяких понтов. Диагностика ладонью. Даже не притрагиваясь к спине. Ложишься на глиняный пол, она тебе раз, раз, хрусь, хрусь и все дела. Оплата ‒ сколько не жалко. Были бы у меня деньги, я бы этой молодке больницу построил. Цена та же ‒ сколько не жалко. А ей бы платил тысяч пятьдесят зарплаты. Завтра поеду. Мне по пять, шесть часов иногда стоять приходится. Беда.

‒ Поедь. А деньги ты знаешь где. Берись, строй свою больницу. А то уже пациенты воют от поборов, ‒ Юлька посмотрела на вошедших Ваню и Колю. ‒ Только давайте договоримся: без охраны никуда. Я Юрке в последнее время все уши прожужжала.

‒ Оно то так, но пацанов тогда бы просто перебили, раз задумали то, о чём я сказал. Юрка, я думаю, тоже не сильно брыкался. Понял, что к чему, раз сразу не пристрелили, ‒ поздоровавшись с вошедшими, Толик подошёл к окну. ‒ Ваня, ты распорядись, чтобы Юле круглосуточную охрану предоставили. Внутри тоже пусть сидят. Комнату пацанам выделишь и ладно. Кровати я привезу. Питанием обеспечу.

‒ Я братве уже новость передал. Попросил пробить по каналам, ‒ присев возле Юльки на пол, Коля взял её за руку. ‒ Мы ведь справимся? Просто, видимо, нужно немного подождать. Есть хорошая новость. Эти уроды в спешке видеорегистратор забыли снять. Или им тупо пофиг было. Или знак подали. Потом посмотрим. Кстати, горцы. На аудио есть фраза кого-то из нападавших: ‒ Привет, урод. Это я тебе звонил от дяди из-за океана. Мне тебя подарили.

‒ Отлично. Но думаю, видео специально оставили. И это радует, ‒ Юлька встала с дивана. ‒ Давайте, пацаны чая попьём и видео посмотрим. Если видео оставили, а Юрку не убили, то это просто приглашение к сотрудничеству. Хотя, наверное, и без этих намёков можно было предположить, что мы в ментовку не пойдём. Тут все понятливые…

Весь ноябрь прошёл в ожидании. Бабушка Юры, Елизавета Григорьевна, оставив дом и своё микрохозяйство на соседей, сразу же перебралась к Юльке, стараясь не отходить от неё ни на шаг, честно деля с нею горе, свалившееся на их головы. Но ноябрь плавно перетёк в декабрь, потом в Новый год ‒ встреченный в уголочке дивана, потом в январь… Наконец в пятницу шестого апреля две тысячи седьмого года в два часа дня Юльке позвонили.

‒ Алло, Юлия Александровна? ‒ раздался в трубке голос с ярко выраженным горским акцентом. ‒ Добрый день. Ожидали?

‒ А вы не хотите представиться? ‒ заметно сдавшая Юлька, поставила телефон на запись. ‒ Кого или что я должна ожидать?

‒ Ну, предположим, звонка от вашего брата… Юрия, ‒ добавил голос и рассмеялся.

Предположим, ‒ Юлька внутренне собралась и забросила на плечи седеющие локоны. ‒ Вы хотите мне что-то передать?

‒ Собственно, да. Тем более весна на дворе. Вы знаете, у нас уже давно всё цветёт. Будем считать, что у меня сегодня хорошее настроение и мне захотелось сделать вам подарок.

‒ Давайте так, ‒ Юлька сжала телефон так крепко, что чуть не треснуло стекло на дисплее. ‒ Или вы представляетесь, или я отключаюсь. Я не хочу вести разговор по правилам вашего аула. Это понятно? Вам же что-то нужно? Тогда потрудитесь вести себя подобающе.

‒ Как я люблю таких женщин, ‒ мужчина захохотал, но тут же резко оборвал смех. ‒ Не нужно мне указывать как себя вести. Твой брат у меня. Надеюсь, ты смотрела видео захвата. Самый толстый, это я. Зовут меня Илдар. Можно Эльдар. Эрзанова знаешь? Режиссёра? Вот. Значит не забудешь. Пришло время договариваться.

‒ О чём? ‒ Юлька переключила телефон на громкую связь и жестом подозвала вошедшего в комнату Толика, приложив палец к губам. О чём я должна с тобой договариваться? У тебя есть мама, джигит? Что ты сделаешь с тем, кто выкрадет твою маму? Наверняка постараешься его убить. И это правильно. У меня нет мамы, но у меня есть любимый брат. Что я должна сделать с тобой и твоими людьми, которые его захватили полгода назад? Правильно. Я тоже должна найти тебя и убить. И это тоже будет справедливо.

‒ Твой брат жив. И он выставил меня на очень большие деньги. И не только меня. Ты должна заплатить, если хочешь, чтобы он вернулся. Всё просто. А убить меня у тебя никак не получится. Забудь и подумай, как мы можем решить эту проблему.

‒ Мне кажется, ты уже всё решил. Иначе бы ты не звонил. У тебя было много времени. Сколько ты хочешь?

‒ Хороший вопрос, Юлия Александровна. Мне нужны все твои активы. Думаю, это не слишком большая цена за брата.

‒ Кусок не великоват? Можна ведь и не просраться после этого.

‒ Фу, как грубо. Но ты знаешь, в самый раз будет. Тем более, что часть активов, тот же завод, пойдёт на слом и будет продан за копейки. Извини, но это не моя идея. Это условие моих хозяев. Твой брат обидел ЦШУ. Но, думаю, у них там тоже не дураки сидят. Человека, можно убить любого. Это легко. Но там решили убить не Юрия, а дело всей его жизни. Согласись, это гораздо круче. Белые господа получают своё, а я своё. Ну и ты своё, в конце концов. Как будет жить с этим твой брат, мне не интересно, но по идее, ты, я и мои партнёры из-за большой лужи должны быть довольны.

‒ Ладно. Завтра жду от тебя видео с Юрием. Дашь ему возможность что-то сказать. Накладывать чужой голос не советую. Я знаю, как звучит его дыхание, а уж голос… Тогда и продолжим наши игры, джигит. Как тебе моя идея?

‒ Без вопросов. Приятно иметь дело с умной женщиной.

‒ Спасибо. Но у меня ещё и память хорошая, джигит. Не забывай об этом. Если Юра пострадал больше дозволенного, ты просто будешь просить, чтобы я тебя убила. До завтра, джигит, ‒ Юлька выключила телефон и тяжело выдохнула. ‒ Ты вовремя, Толя. Всё слышал? Можно будет завтра отследить географию этого чёрта?

‒ Честно, я не спец, но ребята есть. Сейчас подниму по тревоге, ‒ Толик налил себе воды из кувшина, стоящего на столе, и неспешно выпил. ‒ Интересный расклад получается.

‒ Очень. Но если Юрка жив и относительно здоров, нужно соглашаться.

‒ А если россиян попросить?

‒ Тогда Юрка точно умрёт. Ты до конца хоть понял, на что он наступил? Роскосмос не только спутники связи запускает. Партнёры рассчитывали контролировать этот сегмент российской оборонки. Обломилось. Нам его нужно вырвать оттуда. А уж потом можно попробовать и разобраться.

‒ С голой задницей?

‒ Почему же с голой? Деньги Ульяны никуда не делись. Империю дяди Саши на них не восстановишь, но что-то вернём. Есть ещё пару сотен лямов в подземелье у Лопаты. Ты сейчас вот что сделай. И сделай быстро и тихо. Все уникальные роторные станки в максимальные сроки сними и поставь там что-то простенькое, но похожее. Отмени ночные смены и проделай эту работу. Сергеева подключи из главного конструкторского. Введи в курс дела. Он там лучше нашего знает, как и что заменить, чтобы новый хозяин не заметил. Хоть что-то спасём. Ну и с рабочим нужно будет всё объяснить. Они поймут.

‒ Хорошо, ‒ Толик обнял Юльку и пошёл на выход. ‒ Вечером соберёмся. Надеюсь вместе что-то порешаем. А ты держись. У меня, лично, отлегло.

Назавтра Илдар снова позвонил в два часа дня.

‒ Люблю точность, Юлия Александровна. Как спалось?

‒ В целом неплохо, ‒ Юлька снова поставила телефон на громкую связь, поскольку в комнате собрались самые близкие и включила запись. Видео будет?

‒ Обижаешь, Юлия Александровна. Слово горца ‒ кремень. Сейчас я тебе ссылку сброшу на облачный сервис. Смотри с удовольствием. Там тридцать секунд. Думаю, вполне достаточно. Я могу присылать своих юристов? Правда оба из-за океана. Русский знают, своё дело тоже. Но гостиницу им организуешь?

‒ Мимо кассы, Илдар, ‒ жёстко ответила Юлька. ‒ Ты меня доить собрался а я им ещё и гостиницу? Это такая шутка?

‒ А гостеприимство? Ваше знаменитое.

‒ Был бы ты другом ‒ вопросов нет, а так… Режиссёра Эрзанова знаешь? "Причал для двоих"?

‒ Смотрел в молодости. Говно фильм. Не понравился.

‒ Так вот, там фраза такая есть: "Сама, сама, сама… Не в ресторане, самообслуживание… Тайм из мани! Сама, сама, сама"… Суть ясна? Могу только гарантировать безопасность твоих юристов на переговорах. На момент подписания, Юра должен быть уже в стране, ‒ Толик вышел из кухни, выключил телефон и, написав слово на стикере и передал Юльке. ‒ А не в Цехаре. Это понятно?

‒ Совсем не плохо… ‒ ответил через минуту Илдар изменившимся голосом. ‒ Это заслуживает уважения.

‒ Вот и хорошо, ты же понимаешь, что один мой звонок в Москву и через час твою, я так понимаю, вотчину, будет не узнать. Террористов ведь всегда можно придумать. Но я не стану этого делать. Ты просто привези брата сюда и станешь сравнительно богатым. И, возможно, даже останешься жив, если тебя твои же партнёры не задавят где-то в тех же горах. Как это они проделывали множество раз с чуваками гораздо круче сельского джигита. Ты много знаешь, а это всегда вредно для шеи. Но это уже не моя проблема. Ведь так?

‒ Юристы тебе перезвонят, ‒ на том конце положили трубку, а Юлька подняла голову и посмотрела на взволнованных ребят. ‒ Спасибо за оперативность, парни. Дагарец конкретно в шоке. Коля, ‒ Юлька открыла пришедшую эсэмэску и передала ему телефон. Скачай файл, пожалуйста. Там ссылка. Видео посмотрим.

Юра выглядел плохо. И это мягко говоря. Юлька не выдержала и сразу разрыдалась, а парни, хмурясь и отворачиваясь друг от друга, изо всех сил старались сохранить глаза сухими. Страшно исхудавший и совершенно седой, Юра сидел на какой-то невообразимо грязной куче тряпья за толстой решёткой и торопливо просил Юльку не сдаваться, стыдливо прикрывая ладонью остатки зубов. Смотреть на это сил не было никаких.

‒ Я убью этого гада! Где бы он ни был, ‒ огромный Ваня, вытер слёзы и сел на пол у дивана. ‒ Так нельзя с людьми. Так нельзя.

‒ Остынь, Ваня… ‒ Лёша достал из бара бутылку виски, сделал прямо из горла несколько глотков и пустил бутылку по кругу, начав с мертвенно ‒ бледной Юльки. ‒ Сделай глоток. Дай сердцу шанс.

‒ Я вот что скажу, парни. То, что каждый из вас сейчас испытал и подумал, нужно как-то загнать в рамки здравого смысла и просто попытаться сформулировать план действий. — Юлька взяла бутылку и сделала глоток.

‒ Ты же не предлагаешь поехать и расфигачить этот аул? ‒ Филипп взял у Юльки бутылку и отпил. ‒ Кроме этого людоеда, там ещё люди живут.

‒ Нет там людей, Филя. — Лёша поднял глаза на Филлипа, — В Афгане, все местные знали, у кого и сколько наших в ямах сидит. Все молчали. Но я их понимаю, была война. Там, где Юрка, войны нет. Полгода человека как зверюшку держат в клетке. Телефоны есть у всех. И что? А ничего. Он же славянин! Всегда так было. Даже при союзе. Не так нагло и бесчеловечно, но было. Люди годами батрачили за похлёбку с червями, не имея возможности сбежать. И я их должен уважать или жалеть? Уволь.

‒ Ладно вам, мужики. Эльдара этого, конечно, возьмём. Деньги есть, парней соберём. Не вижу проблемы. Но то, что Юрка никакой, вы сами видели. Реабилитация потребуется серьёзная. Если кости ломали, то там всё и срасталось как попало. Зубов практически нет. Глаза только живые. Значит душа не сгорела. Это главное. Сейчас давайте подумаем, как давать отпор местным уродам, когда наша казна опустеет. У меня даже тени сомнения нет в том, что отъём бизнеса Александра Юрьевича будут курировать из-за океана. Не зря же в феврале их посол два дня знакомился с городом и областью. Мне заместитель мэра звонил. Единственный нормальный мужик в этой шобле. Нужно в дальнейшем, на выборах, с ним поработать. Голосов подкинуть. Возможно, через него уже сейчас можно будет узнать, что пойдёт под нож в первую очередь. Это важно. Элеваторы и сахарные заводы кукловоды нам не продадут, а наши разрушат с удовольствием, чтобы свой сахар напарить и зерно. Через подставных лиц сможем что-то выкупить. Эти сволочи любят фиктивные аукционы устраивать. Поэтому, необходимо быть в теме.

Через неделю в Тарасовск прибыли два жирных борова-бургероеда. Дело они своё действительно знали ‒ поднаторели на незаконных изъятиях собственности у соседей во времена правления царя Бориса пьяного. Работали быстро, но с обильными перекусами, требовали проституток и чёрный мерседес к подъезду в начале и в конце рабочего дня и оплаченных отельных вечеринок. С Юлькой этот номер у наглых гостей не прошёл, поскольку та сразу же послала кабанчиков в пеший эротический тур. Поэтому раскошеливаться и отсасывать у юристов пришлось губернатору, возившего в феврале заморского посла по городам и весям области. К тому же, имеющему личный интерес в этом грязном деле. Уже через десять дней все бумаги о смене собственника корпорации были оформлены и нотариально заверены. Осталось только дождаться звонка от Эльдара. Понимая, с кем она имеет дело, Юлька решила подстраховаться, арендовав лёгкий вертолёт, который её ребята напичкали необходимой аппаратурой. Тот же номер, они проделали с двумя бронированными внедорожниками, с постоянно дежурящими в них афганцами из группы "Кандагар". И эти приготовления лишними не оказались. Каким-то невообразимым образом Юлька поняла, что живым Юрку отдавать не собираются.

Илдар позвонил, как обычно, в два часа дня.

‒ Здравствуйте, Юлия Александровна. Зацените мою пунктуальность. Как вы понимаете, мне уже доложили о состоянии наших с вами дел, поэтому предлагаю встретиться и пожать дуг другу руки.

‒ Обойдёшься, чувак. Будешь своей апе ручку жать. Куда ехать?

‒ Вот вы, славянки, всё же не знаете своё место. Наша женщина никогда бы так не ответила мужчине, поскольку это табу. Запрещено. Это у них в крови. Мужчина главный. Потому, что так бог сказал.

‒ Ты это лично слышал, Илдар Наитович?

‒ Что именно?

‒ То, что твой бог сказал.

‒ Священные книги так говорят. Что ещё нужно умному человеку?

‒ Ладно, проехали. Итак, где мой брат?

‒ Сбрось мне свой скайп. Я на минуту отключусь, а тебе позвонят и ты увидишь своего брата. А потом продолжим.

‒ Жду, ‒ Юлька переключилась на второй канал, на котором висел Толя. ‒ Слышишь меня? Всем внимание. Сейчас мне перезвонят на скайп. Я постараюсь потянуть время, а вам удачи. Привези мне его живым, Толя… Пожалуйста.

‒ Могла бы и не говорить, ‒ Юля услышала, как запускаются лопасти вертолёта и в этот момент ей позвонили на скайп, а через несколько секунд она увидела Юру на заднем сидении автомобиля, зажатого с двух сторон горцами.

‒ Привет, дорогой. Скажи что нибудь.

‒ Привет, Юлька, ‒ Юра посмотрел в камеру и покачал головой. ‒ зря ты это затеяла. Но я чертовски рад был тебя видеть. Люблю, ‒ камера отключилась и Юлька перешла на второй канал. ‒ Засекли?

‒ Да, всё нормально. Летим. Давай, не мешай нам. Увидимся.

Вертолёт на бреющем, на предельной скорости вылетел за пределы завода, а по улицам, нарушая всё, что можно нарушить мчали два внедорожника, распугивая прохожих на переходах. Впрочем, это обстоятельство имело и свои вполне позитивные последствия. За внедорожниками увязалось несколько автомобилей автоинспекции.

‒ Ну как? Видела? ‒ позвонил Илдар минуту спустя, ‒ Живой твой брателло. Я же обещал. Теперь давай так. Я тут в кабинете у моего друга, Суруглаева Шамиля Марковича. Начальника областного отдела народного образования. Подгребай с документами сюда. Одна конечно. Шамиль уже чайник поставил.

‒ Еду, ‒ Юлька отключила телефон, заправила по метательному ножу в специальные, прикреплённые к чулкам эластичные чехлы с внутренней стороны бёдер, подхватила кейс с документами и вышла из дома. Смертельная игра началась.

В кабинете у Суруглаева, Юлька с удивлением отметила для себя, что Илдар выглядел очень зажатым и напуганным, и который, кстати, в жизни оказался ещё толще, чем был на осеннем видео.

‒ Что-то тебя разнесло с осени, джигит. Вместе с горными козлами не пробовал по скалам попрыгать? Супруга рада?

‒ Сахарный диабет, Юлия Александровна. Очень ценю ваш юмор. Врагу не пожелаю. Присаживайся. Приступим, так сказать, к завершающей стадии. Документы давайте. Проверю на всякий случай. Может что потерялось, пока ехала. Я, конечно, доверяю и вам и своим парням, но деньги любят порядок. И не смотрите на меня так. Не ваше же забираю. А у уважаемого Александра Юрьевича. Тем более что ему уже ничего не надо. Он умер. Вот мы всегда бедно жили. Шамиль не даст соврать. Мы с ним из одного села. А то, что я немного богаче стану, как вы сказали, так это же нормально. Знаете, у меня род какой большой. И всем помогать нужно.

‒ За чужой счёт? Нормальные вы ребята, как я посмотрю. Один детей десять лет продавал направо и налево, а второй людей похищает. У вас в ауле все такие? Шамиль Маркович, ты думал всё на тормозах спустил? Должна тебя огорчить. Я сама из этого детдома. Впрочем, ты знаешь. Люди, кому эта тема интересна, продолжают работать. Поездки за границу я оплачивала и намерена довести это дело до конца. Не знаю, сама директриса умерла, или помог кто, но можно ведь и эксгумацию провести. Что скажешь?

‒ Я тебя, сучка, на чай пригласил, а ты… ‒ Суруглаев не договорил и от молниеносного удара в челюсть, в глубоком нокауте полетел на пол.

‒ Вот даже как! ‒ Илдар Наитович захлопнул замки кейса и, выхватив пистолет с глушителем, резво отскочил в сторону, ‒ Не знал, что ты не только в разговоре борзая. Тем мне проще будет, ‒ он переложил пистолет в левую руку, быстро достал телефон, набрал номер и включил громкую связь. ‒ Сейчас услышишь, как твоего брата убивать будут. Алло, Карим? Кончайте его.

‒ Алло, но не Карим. А кого именно кончать? ‒ услышала Юлька в ответ голос Филиппа. ‒ Тут их восемь рыл. Кого первого, урод? Может ты подъедешь и покажешь? Могу вертолёт прислать. И для понимания — я зол. Обидишь Юлию Александровну, я с тебя живого кожу стяну!

Выйдя наконец из ступора, Ильдар звериным взглядом посмотрел на Юльку и прицелился.

‒ Недооценка противника, хреновая вещь, ‒ он вскинул руку, но Юлька, на мгновение опередив выстрел, нырнула под стол, выхватила нож и, вслепую метнула его в одуревшего от злости и страха Илдара. Нож прошил алюминиевый кейс, который Илдар прижал к груди и, пока Юлька, прячась за столом, доставала второй нож, горец успел выстрелить ещё несколько раз в стол и выскочить из кабинета. Бросившись было за ним, Юлька, вдруг почувствовав резкую боль в левом плече и остановилась у двери: из раны, пульсируя, шла кровь.

‒ Задел таки, сучонок горбоносый, ‒ оглядевшись, она довольно сильно пнула лежащего на полу Суруглаева. ‒ Очнись, отброс. Тут твой одноаулец войнушку устроил, а ты разлёгся. Аптечка есть в кабинете?

Не дождавшись ответа, Юлька открыла дверь и не обращая внимания на перепуганную секретаршу вышла в коридор.

‒ Вот теперь ты точно покойник. Во сколько бы мне это не обошлось, ‒ Юлька зашаталась и по стенке сползла на паркетный пол, а уже через десять минут скорая везла её в больницу.

Люди, привезшие Юру в Тарасовск, совершили как минимум, две ошибки. Ошибки грубые, опускающие их профессионализм до ноля. Во-первых, это автомобили. Горец всегда горец, а если он ещё немножко богат, то он горец в квадрате. И он любит Гелендваген. Горцы обожают понты. Два полированных Гелендвагена, просто остановили у обочины в двухстах метрах от нелепой бетонной надписи "Добро пожаловать в город Тарасовск". Всё простреливается, даже привычной лесополосы нет. Одни пеньки торчат.

Если бы горская босота прочитала бетонное приглашение и всё таки пожаловала в город, крутиться с вертолётом там было бы проблематично, а тем более вычислить нужный автомобиль. И ошибка номер два. Юру, похожего на ходячий скелет, даже не сочли нужным стреножить.

Увидев стремительно приближающийся к ним вертолёт и мчащиеся следом внедорожники, Юра из последних сил вырубил одного из своих мучителей и с его автоматом выбросился из автомобиля в канаву.

Что-либо сделать джигиты просто не успели, поскольку в их закипевших мозгах такая формула жопы явно не просчитывалась. Тем более, когда с высоты трёх метров из вертолёта посыпались парни при всех делах, с автоматами наизготовку. В Гелендвагенах резко запахло калом и скорой смертью.

‒ Ты живой, брат? ‒ Толик подбежал к лежащему в канаве Юре с автоматом наизготовку и осторожно помог ему встать, ‒ Бон вояж, я вижу, удался. Славно ты похудел. Рецепт дашь? Я бы тоже чуток сбросил, ‒ он обнял плачущего Юру. ‒ Ну, всё, всё. Ты дома. Всё. Главное живой. А остальное купим. Не нужно, что бы эти уроды видели, что мы тоже умеем плакать. Хорошо, что успели, а то Юлька меня бы убила. Нет, честно. Не женись, брат. Просто ужас какой-то, а не женщина.

Пять милицейских машин, практически одна за одной, вереща мигалками и ржавыми тормозами, остановились у приземлившегося на трассе вертолёта. Полные решимости догнать и поиздеваться, менты, как-то сразу сдулись, окружённые упакованными под завязку парнями.

‒ Капитан Копытюк, ‒ козырнул один из прибывших гаишников. ‒ Я могу узнать, что происходит? Почему вертолёт на проезжей части?

‒ Ну, так сели, ‒ Филипп навис над капитаном и потрогал его погон. ‒ Новенькие. Поздравляю, капитан. Майором хочешь стать вовремя? Тогда не задавай лишних вопросов.

‒ Ладно, Филя, не пугай парней. Они на работе. Мы тоже на работе, ‒ Толя отодвинул злого Филиппа от капитана, ‒ Того худого видишь, капитан? Это похищенный. А вон те горбоносые, это похитители. Тоже понятно. Да? ‒ капитан кивнул. ‒ Отлично. Теперь главное. Мы сейчас пакуем этих говнюков и улетаем. Это тоже понятно? Отлично. Но есть проблема. Эти два Гелендвагена. Мы же не можем их оставить в открытом поле? Не можем. Этим говнюкам, что едят землю и срут от страха в исподнее, Гелендвагены больше не пригодятся. Они уже покойники. Отсюда вопрос: вам нужны эти красавцы? Практически новые. Я в салон заглядывал.

‒ Что значит нужны? ‒ Они же чьи-то. Документы наверное есть. Номера вот российские.

‒ Ладно, капитан. Ты явно тупишь, ‒ Толик посмотрел на сержанта и подозвал его. ‒ Слушай сюда, сержант.

‒ Сержант Клименко.

‒ Отлично. Погоди минуту. Сколько тут вас. Пятеро. Отлично. Какая у тебя зарплата, сержант? Ты в глаза смотри. Нечего землю сверлить. Я тебе, сержант сейчас адресок дам. Гнездовского двадцать пять. Это район кооперативных гаражей за пожарным училищем. Запомнил? Гнездовского двадцать пять, ‒ Толя достал телефон, полистал номера и набрал номер. ‒ Привет, Лопата. Тут такое дело. Сейчас менты тебе подгонят два нулевых, почти нулевых Гелендвагена. Да, не ошибся. Менты. Мои друзья. Старший у них сержант Клименко. Подготовь пятьдесят штук зелени, забирай машинки и без шуточек про ментов. Они нормальные ребята. В субботу? Скорее всего да… Нет. Мясо я сам мариную и сам, повторяю, сам, жарю шашлыки. Я не собираюсь второй раз есть твой пересоленный уголь. Всё, отбой. Парни скоро будут. Обнимаю. ‒ Толя посмотрел на ошалевших ментов, ‒ Что-то не так? На ровном месте по десятке тысяч зелени. Мне кажется, это очень хорошая цена за транспортировку двух автомобилей до Гнездовского двадцать пять. Всё же не палкой махать. ‒ Толик подморгнул ошалевшему капитану и пошёл к Юре, которого ребята уже усадили рядом с пилотом.

‒ Смелее, менты, ‒ Филипп похлопал сержанта по плечу. Считайте, что сегодня вы встретили ангелов. Правда, очень злых.

Когда вертолёт и джипы унеслись в сторону города, капитан посмотрел на сержанта и раздражённо спросил: ‒ Клименко, ты что, точно погонишь Гелендвагены этому Лопате? Но так нельзя.

‒ Кто-то ещё так думает? ‒ Клименко посмотрел на остальных, ‒ Вот и отлично. Пятьдесят на четыре тоже хорошо делится, ‒ сержант закрыл на ключ свой автомобиль и протянул жезл капитану. ‒ На вот. Засунь себе в жопу, а я завтра увольняюсь. Придурок. ‒ сержант сел в Гелендваген и через минуту растворился в веренице автомобилей, въезжающих в город.

‒ И пошутить нельзя, ‒ капитан закрыл свой автомобиль и тоже забрался в авто похитителей. ‒ Двое за мной, а за своей я потом вернусь. Поехали.

К вечеру Юре стало заметно хуже. Стресс последних дней, наложенный на адские условия шестимесячного содержания в яме без малейшего намёка на отопление, в одночасье сломали работающий исключительно на вере в себя организм. Юра поплыл… Сначала отказал желудок, а к вечеру начали отказывать почки.

Примчавшаяся из больницы Юлька, наколотая Лёшей практически до состояния наркотического прихода, чтобы не чувствовать адскую боль в плече, к восьми часам вечера, наконец, порешала все вопросы и в десять вечера с командой, на арендованном частном джете вылетела в Германию. В первом часу ночи, Юра уже лежал на операционном столе в клинике Шарите.

Успели впритык. Двумя часами позже, на операционный стол попала и Юлька со своим плечом, а Лёша, знающий немецкий не лучше афганского, долго пытался объяснить полицейским, вызванным в связи с пулевым ранением Юльки, происхождение дыры в её плече.

Наутро, когда тучи над Юрой и Юлькой разошлись и Юру отключили от аппарата искусственной вентиляции лёгких, Лёша понял, что больше не хочет возвращаться в свою операционную. Просто никак. Он больше не хочет видеть допотопное оборудование с ржавым светильником под потолком. Он не хочет больше видеть убогие палаты, в которых вынуждены лежать прооперированные им люди, он больше не хочет смотреть, на обрезки куриных шкурок в тарелках тяжёлых больных и на несладкий чай, похожий по цвету на мочу.

Ему вдруг захотелось взять автомат и под моргом расстрелять главного врача, сумевшего на взятки построить двухсотметровый особняк под Тарасовском и такой же на берегу водохранилища в Кургане. Ему захотелось содрать кожу с главного гинеколога, у которой выживали лишь те детки, родители которых сумели стянуться на благотворительный взнос.

Прохаживаясь по коридорам клиники Шарите, похожей скорее на музей чистоты, Лёша накопил столько злости, что вернувшись в Тарасовск, тут же уволился и через месяц вернулся обратно в Шарите, предварительно договорившись о платной стажировке в отделении септической хирургии. Нужно было начинать что-то менять в своей жизни и в своём городе…

Юра возвращался к жизни сложно. Каждый день собирали консилиум, на котором обязательно присутствовала Юлька, окончательно пришедшая в себя после ранения, и детально разбирали задачи, которые ставил им истощённый и практически убитый организм Юры. Переводчик Генрих Францевич, из казахских немцев, старался некоторые моменты в разговорах врачей смягчать, но Юлька, пристально следящая за мимикой и жестикуляцией светил медицины, постоянно нависала над ним с вопросами о правильности перевода. В конце ‒ концов, переводчик перестал щадить её психику и шокированная Юлька тут же начала нависать над врачами, стараясь заставить их выкладываться на тысячу процентов, гарантируя такой же рост гонораров за лечение.

Не станем гадать, что именно подействовало на качество лечения. То ли космические гонорары, то ли стремление самого пациента выкарабкаться из лап смерти. Как бы там ни было, но в начале второй недели пребывания Юры в клинике, на утреннем консилиуме Юлька впервые увидела на лице директора клиники улыбку. Нельзя сказать, что всё самое страшное было уже позади, но Юльке разрешили посидеть полчаса рядом с любимым в его плате, держа его за руку.

‒ Я горжусь тобой, мой мужчина, ‒ Юлька не стесняясь запасённых за все эти дни слёз, которые всё лились и лились, стекая на её смеющиеся искусанные губы. ‒ Когда ты совсем ‒ совсем поправишься, мы попробуем снова поехать в Прагу. Надеюсь, на этот раз у них уже не будет повода нас убивать. Что скажешь?

‒ Как твоё плечо, малыш? ‒ Юра повернул к Юльке седую голову и прикрыл ладонью рот. ‒ Зубы сначала поставим, а то я даже улыбнуться тебе не могу.

‒ Нормально с плечом. Здесь профи работают. Я на день два тоже исчезну. Мне нужно внизу починиться немного, раз уж такую пьянку затеяли. И шрамы на груди убрать. Герр Шнойбль обещал, что буду как новая. Зубы тоже здесь поставим, чтобы уж в одно место деньги нести. Толик ходил к Ашоту Тугайскому. Есть такой товарищ в Берлине. Перетёр с ним. Пахан за двадцать процентов оплатит здесь наши счета, а дома я рассчитаюсь с его бегунком наличными. Всё цивильно. Все довольны. Так как, в Прагу полетим? Покрасим тебя в блондина и полетим.

‒ Полетим, малыш. Непременно. Но пусть уже будет так, как есть. Седые волосы тоже не плохо. Что с бизнесом?

‒ А нет бизнеса, дорогой мой. Но ты не переживай. Я на работу пойду. В охрану, или пол мыть… Или в депутаты. Нагрузка на голову практически одинаковая, ‒ Юлька рассмеялась и вытерла салфеткой мокрое лицо. ‒ У нас нычки жирные есть. Забыл? Прорвёмся.

‒ То есть, заводу хана?

‒ В целом да, но ребята самое ценное заменили на другие станки.

‒ Это плохо. Очень.

‒ Согласна, но это такая изощрённая месть разведслужб. Илдар Рахманов хвастал. Новый владелец. Ты же знаешь. Когда я его притащу за ноздри в Тарасовск и спущу в опалубку под сваю, ты сможешь насладиться работой кармы. Я вот не понимаю. Неужели на весь аул не нашлось ни одного честного человека?

‒ Честные люди иногда приходили к яме и мочились на меня. А об Илдаре говорить вообще нечего. Он свою дочь приёмную чуть до смерти не забил за то, что та иногда украдкой бросала мне в яму лепёшки. Обязательно найду её. Дай только ожить маленько. Амина хороший человек. А остальных я бы огнемётом. Без сожаления. С барана можно хоть шерсти настричь.

‒ Ты стал расистом?

‒ Нет. Но я понял одну важную вещь. Есть люди, а есть живые муляжи людей с собранной на коленке электроникой в башке и с тремя забитыми в матрицу функциями. Жрать, срать и трахаться. Прости за натурализм. Я подозревал об этом и раньше, но во время той моей войны, я в яме не сидел. С другой стороны, я выучил их собачий язык с двумя гласными на всю азбуку. Надеюсь, что когда я нанесу им недружественный визит, я смогу их удивить своим лаем.

В начале мая, капитально подштопанные и немного оклимавшиеся Юлька и Юра, прилетели в Тарасовск. Юра, которому заново пришлось учиться ходить на своих истощённых ногах-ходульках, как говорила Юлька, стоически сидел на предписанной немцами инструктивной диете, где шаг влево, шаг вправо означал потерю заданного темпа правильного набора мышечной массы.

С зубами было сложнее, нежели предполагалось. Оказалось, что сразу после удаления остатков зубов ставить протезы-имплантанты не получится. Пришлось бы ждать несколько месяцев, а то и год для того, чтобы кость "успокоилась". И лишь после этого можно говорить о штифтах. Поэтому решено было изготовить съёмные протезы и на время забыть об этой проблеме.

Седые кудри были стильно острижены и если бы не впалые щёки и лишённая загара кожа, можно было бы принять Юру за стареющего итальянского ловеласа с ослепительной улыбкой.

‒ Видишь, как здорово, ‒ Юра вышел из душа, на ходу запахивая халат. ‒ Теперь у тебя есть бабушка и брат-дедушка, ‒ он присел возле Юльки на диван и понюхал её волосы. ‒ Ты пахнешь жизнью, малыш. А в той яме, в которой я сидел, воздух был пропитан запахом смерти.

‒ Это надолго, ‒ Юлька повернула голову и поцеловала Юрку в нос. ‒ От этого никуда не деться. Память штука злая. Я тоже иногда ночью просыпаюсь от ужаса и отчаяния, которые вошли в меня, когда я очнулась в воде, инстинктивно цепляясь за льдину, словно за жизнь. Но ничего. Как там говорят: " Всё проходит и это пройдёт?" Что будем делать, родной, с людьми? Я сегодня пробежалась по докладу Степана Григорьевича. Там всё плохо. Губернатор Самойлов не зря тут посла привечал. Видимо, получил от него индульгенцию на все грехи по твоему заводу. Двадцать тысяч человек остались без работы. Преступление? И ещё какое. Плюс два сахарных завода пустили на металл. Да, согласна, тут дядя Саша провтыкал. Тридцать лет без ремонта. Но компаньоны семена закупили в расчёте на наши заводы. Им-то кто убытки возместит? Свёклу куда везти? Я так понимаю, сахар будем есть заморский и втридорога…

‒ Людей бросать нельзя, ‒ Юра взял кружку с чаем с подноса и сделал глоток. ‒ Сколько у нас свободных денег?

‒ Неполных двести восемьдесят. Это с Ульяниными. В России ещё пара счетов, но там мизер.

‒ Тогда так. Пригласи на завтра главного бухгалтера Тамару Михайловну. Посчитаем расходы на выплаты минималки и сложим с нашими возможностями. Урожай свёклы выкупим и отправим на переработку к соседям. Думаю, столица поможет с вагонами, а на заводах к правильному компромиссу всегда можно придти. Что-то может быть даже заработаем.

‒ Хорошо, но всё это временные меры.

‒ Ты предлагаешь опустить руки и уехать? Дяде Саше это не понравится.

‒ Нет. Я не предлагаю уехать. Но губернатор Самойлов и все, кто под ним, не дадут нам работать. Вдобавок ко всему, никуда не делась печалька с борзым генералом Гайдуком.

‒ Ты права. Для них это было по настоящему неожиданно. Мусору не нравится, когда его убирают. Конечно, сейчас, когда бизнес империя Климашонка стала доступной для грабежа, а ты оказалась при своих интересах и без активов, могут попробовать повоевать. Не исключено.

‒ В таком случае, может есть смысл начать первыми? Повод есть. Если приплюсовать людей с сахарных заводов, тридцать тысяч получается. Больше одной десятой населения города. Почему бузить в столице можно, а на периферии нельзя? Потому, что здесь нет самого главного в мире посольства?

‒ Смешно. Звучит как анекдот. Почему у белых господ не может быть цветной революции? Потому, что в их столице нет посольства их страны, ‒ Юра рассмеялся и обнял Юльку. ‒ Ты же знаешь, что профессия Жанны д’Арк очень опасна?

‒ Знаю. Но у Орлеанской девы не было мужа, а у меня будет. Мне так кажется. Сир, вы женитесь на мне? ‒ Юлька, смеясь, забралась к Юре на колени. ‒ Или у вас есть отмазка?

‒ Каюсь, была. Но, надеюсь, ты меня выходишь. Хватит играть в братика-сестричку. Может прямо сейчас? ‒ Юра посмотрел на настенные часы. ‒ Самое время. А кто платит?

‒ Вот я знала, что ты это скажешь! У бедной девушки двое трусов и те в починке, но она готова хоть так. Хоть без них к венцу, а ты сотку зажал. Ладно, поехали. Но сначала в спальню. Это для понимания проблемы. Так сказать, тест-контроль. Мне брак для брака не нужен.

После загса, поехали на Гнездовского двадцать пять. Там, на глубине десяти метров в старом советском бомбоубежище, Лопата в девяностые начал разбирать на запчасти угнанные автомобили. Со временем, немного разбогатев, Лопата выкупил землю вокруг бывшего бомбоубежища, разобрал две аварийные хрущовки, отселив людей на Намыв, застроил территорию добротными гаражами, в одном из которых установил мощный лифт и через год открыл гаражный кооператив имени себя "Лопатин".

Там, в подземелье, в одной из мастерских в поте лица вкалывали на разборке автомобилей и прочих тяжёлых работах, похитители Юры, потеряв всякую надежду когда нибудь выйти живыми на поверхность.

‒ Как тут мои джигиты? Еду оправдывают? ‒ Юра, вместе с Юлей и Володей Лопатиным зашёл в огромную лифтовую кабину и посмотрел на хозяина.

‒ Нормально. Будет жалко отпускать, если надумаешь, ‒ Володя поймал коробку пульта с десятком кнопок разного цвета и нажал на нижнюю. ‒ Пашут. Это они там борзые. Наверху, в стае. А здесь ‒ к ране прикладывай, как говорила моя бабушка. Не скажешь, что зверьё. Короче: мимикрируют как могут. Косят под няшек, поскольку я им показал, где мы плохо работающих или смутьянов расстреливаем. Я конечно соврал. Это у меня там тир. Пацаны стрелять приходят. Какая никакая, а копеечка мне. На свечку. Поставить за грехи мои тяжкие. Хотя, мне героя давно нужно дать за то, что бомблю ворованное у этих жуков навозных, ‒ лифт плавно остановился. ‒ Приехали.

‒ Думаешь простит, бозя? ‒ Юлька с интересом осмотрелась, выйдя из лифта. ‒ Это всё так и было? ‒ она показала рукой на мощные бетонные стены.

‒ Да пофиг. Простит, не простит. Тут если сам себя не станешь прощать, или наказывать, ничего из тебя не получится, ‒ Володя выпустил подвешенный к потолку пульт. ‒ А если ты о стенах, то да. Так и было. В основном. Мне вообще нравится, как раньше строили. Пока тут всё переделывали под наши нужды, от мата стены краснели. Не понимаю, из чего они этот бетон делали. Просто не угрызть было.

‒ Может просто цемент не воровали? ‒ Юра по хозяйски окинул взглядом тоннель. ‒ Чистенько. Это приятно. Где мои герои?

‒ А вон, где будка. Бойца к ним приставил на всякий случай. Мало ли. Восемь рыл. Все спортивные. Приказал стрелять на поражение. Как Толя и просил. Сегодня увидишь кума?

‒ Может быть. А что?

‒ Передай ему, что его шашлыки тоже говно.

‒ Ну так сам бы и сказал. Не?

‒ Так круче. Теперь Толян будет знать, что вы с Юлькой тоже знаете, что его шашлыки есть нельзя. А то ходил тут, пальцы вот так. Я даже не представлял себе, что нормальный человек может так широко пальцы расставлять. А по итогу, пока он, кобелина, Светке спину кремил от загара, а там, сами же видели, есть на что помазать и есть на что посмотреть, мясо тю-тю. Короче, пришли. Потап, открой зверинец, ‒ Володя кивнул охраннику. ‒ Дрессировщики пришли.

В хорошо освещённой и проветриваемой мастерской, возле шикарного мэрса возились джигиты в чёрных спецовках. В дальнем углу ‒ стол и четыре двухъярусных кровати. Чуть дальше ‒ кабина туалета.

‒ Привет, джигиты. Не скучали? ‒ Юра прошёл в мастерскую первым и остановился возле автомобиля, ‒ Вот видите, как нужно обращаться с рабами? Еда, постели, туалет. И никто на вас не мочится по приколу. Хотя вы, особенно Тенгиз, вполне заслуживаете. Наверное, это было бы справедливо. Ваша мать, которая всех вас родила, наверное гордится вами. Настоящие мужчины. Но я намерен её сильно огорчить. Она родила и вырастила восьмерых убийц, ‒ Юра перешёл на язык пленников, ‒ Вы будете удивлены, насколько много я знаю о вас. Когда сидишь в яме и не можешь видеть ничего, кроме стен этой ямы, очень сильно обостряется слух. Я сидел и слушал. Через время я начал потихоньку понимать ваш язык, поскольку он похож на афганский. Вы ходили мимо моей ямы, обсуждали свои вопросы, а я слушал, учился и запоминал. Тебе, Тенгиз очень нравится мучить людей. Таких как я кафиров. И ты многого достиг в этом ремесле. Тебя я хочу убить первым. На глазах у твоих братьев. Это ведь тоже будет справедливо. Я знаю, что меня не собирались отпускать. Вы говорили об этом. И я, как мужчина, был к этому готов. Хотя я тоже очень люблю жизнь, люблю свою жену, своих друзей, свою бабушку. Ваша несчастная мать воспитала восемь уродов, которые не нужны ни одному обществу. Даже вашему, ‒ Юра снова перешёл на русский, ‒ Но я хочу всё же дать шанс младшему из вас. Ахтему. Подойди сюда. Я знаю, что в вашем ауле вы держите шесть русских и одного казаха. Моё предложение такое. Ты едешь домой, выводишь всех этих людей из аула и переправляешь к моим друзьям, адрес которых я тебе дам. Если ты сделаешь всё как мы договариваемся, я отпущу твоих братьев. Если нет, они видели место, где погибнут. Что скажешь?

‒ Рахманов не позволит. Я его знаю, ‒ Ахтем поднял глаза на Юру. Тем более, мы не выполнили его задание. Ты просто посылаешь меня на смерть.

‒ Я тебе даю шанс. Тебе и твоим ублюдкам ‒ братьям. Других вариантов нет, и я не хочу содержать в этом подземелье тюрьму. Вы в любом случае умрёте здесь. Если Рахманов не позволит, тогда убейте его. У тебя есть родственники, которые тебе помогут.

‒ Но тогда начнётся кровная война.

‒ А это уже ваши проблемы, парень. Так ты берёшься за это дело? Даю тебе время до вечера. Да, и ещё одно. Амину тоже привезёшь моим друзьям. Это условие обязательно. Если вы решитесь избавиться от Рахманова, а другого варианта у вас просто нет, девочку всё равно не оставят в живых. Ещё и поглумятся над нею, как это принято у вас.

Через две недели всё было закончено. Рабов и Амину, родственники братьев Баясовых успешно доставили в Ростов и передали побратимам Юры, которые взялись переправить несчастных их семьям. Амину доставили в Тарасовск, а братья Баясовы, отпущенные Юрой, были арестованы ФСБ прямо в Домодедово. Казалось, бы многоходовочка Юры была успешно разыграна.

Клан Баясовых действительно не на жизнь, а на смерть схлестнулся с кланом Рахманова и в ауле стало невозможно спокойно жить. Кладбище пополнилось десятком свежих могил, но среди умерших отсутствовала могила Илдара Рахманова. Толстяку повезло и на этот раз. Раненый в руку, он ушёл из аула верхней тропой, которой давно никто не пользовался из-за постоянных камнепадов. Впрочем, долго бегать от судьбы ему не удалось. Спустя месяц Рахманова нашли повешенным в гостиничном номере города Сочи. Побратимы Юры сдержали слово.

А ещё через две недели Юлька, сияя как новая коллекционная монета, вышла из дворца бракосочетаний не Грановской, а Грановской-Рябенко и просто расплакалась. Толя Сомов, который взвалил на свои плечи всю организационную часть этого праздника, сработал на тысячу процентов. Площадь перед дворцом была под завязку заполнена людьми. Пришли все. И работники Юркиного завода со своими семьями, и работники сахзаводов, и элеватора и работники многих других предприятий, так или иначе связанных с империей покойного Климашонка. И четыре сотни Юркиных однополчан, приехавших со всех концов бывшего союза. Такого молодожёны явно не ожидали. Но оказалось, что это были только цветочки. Весь парк "Победы", люди Толика заставили столами и стульями, арендованные накануне у трёх школ, а четыре городских ресторана, которые были привлечены к обслуживанию торжества, до позднего вечера кормили и поили гостей и всех желающих.

‒ Ты знал? ‒ Юлька, изрядно уставшая, но бесконечно счастливая от хождения по парку от стола к столу, посмотрела на мужа и, дурачась, ущипнула его за бок. ‒ Вообще-то, я планировала раскрутить тебя на пару стольников. Толя продал почку?

‒ Не знал. Честно. Видимо Толя решил подхватить освободившуюся вакансию брата. Чего не сделаешь для любимой сестры. Ты должна ему что-то сказать по этому поводу. Тебе же нужен брат? Настоящий, как и сам Толя? Это будет честно. Думаю, он сойдёт сума от счастья. Впрочем, они все любят тебя. И не только потому, что ты умна, красива, молода. Просто ты для них своя. А это очень редко случается. Когда ты решишь повести их за собой, они пойдут. Не за гречку, как в столице. И не за продуктовый набор.

‒ Я знаю, любимый. Мы семья. Я это чувствую.

На этот раз в Праге было тепло, приветливо и необычайно атмосферно. Гостиницу выбрали другую, подальше от центра и туристических троп. Любовались достопримечательностями, гуляли по Вышеградским садам, пили пиво с швейковой колбасой и говорили, говорил, говорили… Было ощущение, что каждый из них старался побыстрее сказать другому все те слова, которые накопились у них за шесть месяцев страшной разлуки.

Говорят, что нет ничего страшнее неизвестности. Оказывается есть. Это надежда, зависшая во времени. Она действительно умирает последней. Но после того, как убьёт надеявшегося. Однако, ребятам повезло. Их звёзды сошлись. Едва пульсирующая надежда, словно слабый уголёк в топке, не погасла и этот шанс, который Юльке дала милостивая судьба во второй раз, отныне будет так храним и оберегаем, как ничто ещё не оберегалось в этом мире. Это Юлька точно знала. Из неё это можно будет выдрать только с её сердцем.