Выглянувшее и пригревшее землю солнышко так ласково светило. После душных и грязных землянок и вечной опасности окопов, так не хотелось опять залезать в них после того, как оказалось возможным дышать свободно. И когда после первого дня Пасхи, когда всегда на фронте, даже при Николае, прекращалась стрельба, армия получила возможность не стрелять и теперь – не было такой силы, которая вновь бы заставила стрелять и само собой установилось перемирие на всем фронте. Немцы не стреляли тоже. А отсюда уже был один шаг до братания, до того, чтобы пойти туда, куда до сих пор только посылали пули, пойти, чтобы хотя бы «посмотреть» на тех, кого до сих пор приказывали только убивать.

Так началось «братание».

Это был такой же стихийный порыв людей, ясно и просто чувствовавших бессмысленность обоюдной бойни, здоровое чувство взаимного уважения человека к человеку, родство душ, загнанных и забитых, измученных серых шинелей к шинелям голубым, а кое-где и сознательное отношение пролетариев-революционеров, оставшихся верными великому лозунгу:

«Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Ложь и клевета буржуазии представили это великое и трогательное свидетельство единства интересов трудящихся всех стран и их обоюдный протест против войны, как позорное и измен[ни]ческое дело. Измены тут не было, потому что все, что мог узнать при помощи братания германский штаб, не смогло его вознаградить за тот ущерб, который благодаря братанию, понесла палочная дисциплина и в его армии, недаром же к расстрелам были принуждены в конце концов прибегать немцы, чтобы остановить братание и восстановить у себя «порядок». Расстрел братающихся своей артиллерией – еще одно кровавое позорное пятно на совести буржуазии в золотых погонах. Братание было со стороны революционной армии таким же стихийным вторым шагом в ее самостоятельной борьбе за мир, как первым было ее нежелание наступать.

За братание обыкновенно обвиняют большевиков. Если бы они всюду были в армии, братание так скоро не прекратилось бы и так мало не принесло бы. И отказ от наступления и братание были великими показателями накопившейся революционной энергии и революционной готовности народных масс к борьбе с войной, которые нужно было использовать и направить.

(Крыленко Н. Почему побежала русская революционная армия. Пг., 1917. С. 21–22. Публикуется по: Антивоенные выступления… С. 47–48.)