[В] середине апреля Ахтырский полк 137-й дивизии отказался сменить [на] позиции Полтавский полк, мотивировав малочисленностью штыков [в] ротах. По моему ходатайству [в] мобилизационном отделе генерального штаба пополнение пришло, несмотря на это, 6 мая Ахтырский полк снова отказался сменить стоявший на позиции Северо-Донецкий полк, терпящий большую убыль штыков от цынги. Выставили новое требование: недоверие начальнику дивизии. Начальник дивизии оставил дивизию; тем не менее полк сменять отказался, отсрочивая таковую до первого июня; есть основание предполагать, что 1 июня выставит новый мотив; восьмого мая Ахтырскому полку присоединился Волчанский полк, также стоящий резерве: отказался сменить Чугуевский полк, где также много бойцов выбывает вследствие цынги; на стоверстном фронте боевого соприкосновения полное затишье артиллерийского и ружейного огня, прекращение всяких военных работ.

Братание продолжается. Наша артиллерия под угрозой со стороны пехоты не смеет стрелять по неприятелю. Положение офицерского состава мученическое, 6 мая застрелился офицер Волчанского полка, на просьбу которого команда отказалась исполнить приказ о смене товарищей и угрожала за это насилием; во всех мотивах не исполнения приказа начальства у солдат доминирует животный страх смерти, который падением дисциплины играет первенствующую роль, чем объясняется непостоянность мотивов отказах повиновения. Демократия Петрограда не учитывает несознательность широких массах населения, чем широко пользуются провокационные элементы; армия разлагается, положение грозное. Сообщить изложенное считаю своим гражданским долгом, также на это уполномочен офицером французской армии полковником Рооппо, объезжавшим начале мая фронт.

Член Государственной Думы Маньков

10/V 1917 г., Глубокий Вал. (А.О. Р.; Ф. III, дело № 44; л. 161–162.)