Алекс и Кармен уже почти добрались до автобусной остановки, когда она тихо спросила, что он обо всем этом думает.

— Ты веришь этому адвокату?

Райли повернулся к ней, слегка удивленный вопросом.

— Я никому не верю, — ответил он на ходу. — Не верю адвокатам вообще и этому в частности.

— В таком случае, почему ты рассказал ему, куда мы направляемся?

— А я и не рассказал, — ответил Алекс.

— Что ты хочешь этим сказать?..

— Уж не думаешь ли ты, что я сказал ему правду? Это была лишь разумная предосторожность на тот случай, если в тиши кабинета ему придет в голову, что неплохо будет убрать меня с дороги и лично передать устройство Маршу.

Кармен искоса посмотрела на фигуру в белом, идущую рядом с ней, прикидываясь немощной старушонкой ростом метр восемьдесят.

— Но если бы он действительно этого хотел — почему он тогда не согласился оставить у себя устройство, когда ты это ему предложил? — возразила она.

— Возможно, потому, что ему нечем было мне заплатить? — предположил Алекс. — Уверяю тебя, у него нет таких денег.

— Понятно... — задумчиво протянула она. — Ну, а мне ты собираешься сказать, куда мы на самом деле едем, или тоже не доверяешь?

Словно подброшенный невидимой пружиной, Райли резко повернулся к ней, опираясь на трость, и встал у нее на пути.

— Что ты делаешь? — возмутилась Кармен. — Ты же привлекаешь внимание!

— Повторяю в последний раз, — прошипел Алекс, толкая ее к стене и пожирая горящими глазами. — Я сожалею о том, что произошло, и понимаю, что ты осталась без куска хлеба, зато оказалась вовлечена в серьезные неприятности, и за все это я в какой-то мере несу ответственность. Тем не менее, ситуация такова, какова она есть, нравится тебе это или нет, — произнес он, склоняясь к самому ее лицу. — И можешь мне поверить, что лучший для тебя вариант — уехать вместе со мной на следующей неделе, что бы ты ни думала по этому поводу. Так что либо ты мне доверяешь, как я доверял тебе, и перестаешь пилить меня каждые десять минут, или можешь отправляться своей дорогой, поскольку у меня уже нет сил выслушивать твои бесконечные упреки.

Алекс закончил свой горячий монолог и ждал ответа Кармен. Она бросила взгляд на улочку, по которой они только что прошли, прикидывая, не поступить ли ей по-своему: не вернуться ли назад и не использовать ли многочисленные связи, имевшиеся у нее в Танжере, чтобы ей помогли выбраться из этой чертовой передряги с мешаниной секретных агентов, затонувших кораблей, таинственных приборов и наемных убийц, в которую ее втянули меньше двенадцати часов назад. Этот запутанный клубок привел ее к тому, что ей приходится покидать свой дом, город, бросать всё, что придавало смысл ее жизни на протяжении последнего десятка лет.

— Если я пойду с тобой, — сказала она, глядя своими черными глазами в его кошачьи, желтые, — я больше не буду Кармен Дебаж, самой желанной и восхитительной женщиной африканского побережья, а стану всего лишь беженкой в охваченном войной мире. Неужели ты этого не понимаешь? Если я сейчас уеду, — произнесла она, указывая в сторону нескольких пыльных автобусов, чьи маршруты были написаны на французском, испанском и арабском языках, и чувствуя, как в горле у нее застревает комок, — я потеряю все.

И тогда, наплевав на здравый смысл и благоразумие, Алекс схватил Кармен за плечи, крепко обнял и, не обращая внимания на паранджу, разделяющую их, поцеловал ее в губы прямо через грубую ткань. Ему было до лампочки, что своим возмутительно-скандальным поступком он привлечет внимание всех мужчин, женщин и других живых существ на сто метров окрест.

— Не всё, — произнес он, отрываясь от ее губ после необычного поцелуя.

Танжерский автовокзал представлял собой маленькое одноэтажное строение в мавританском стиле с некогда побеленными известкой и уже облупившимися стенами, на которых выделялись зеленью рамы нескольких окошек. Через запыленные, грязные стекла окон можно было разглядеть людей, толпящихся в очереди к билетной кассе. Вокзал находился на южной окраине города, по соседству с портом, а потому, несмотря на крайне непритязательный вид, являлся весьма оживленным местечком. Кто-то приезжал в этот суетливый, многоязычный город в поисках лучшей жизни, а кто-то, наоборот, стремился как можно быстрее убраться из него по политическим или экономическим соображениям.

Взявшись за руки и склонив головы, Райли и Кармен прошли через терминал и направились к билетной кассе. Там Кармен купила у хмурого густобрового кассира два билета на автобус, идущий до Тетуана — крупнейшего города и административного центра в испанском протекторате в Марокко, всего в часе езды к юго-востоку от Танжера.

Затем они направились в сторону площади, где стояли автобусы, дожидаясь отъезда, окруженные десятками пассажиров, нагруженных мешками и картонными чемоданами, которые ждали, пока у них проверят билеты и пустят внутрь.

— Ты куда? — шепнула Кармен, хватая Райли за плечо, когда тот направился в дальний конец площади. — Это же совсем в другую сторону! Те, что идут в Тетуан — зеленого цвета.

— Сам знаю, — ответил он.

— Так куда тебя понесло? Смотри, люди уже садятся, нам не хватит мест.

— Это неважно, — ответил он, — поскольку мы едем вовсе не в Тетуан.

— То есть... как это? Что ты мне лапшу на уши вешаешь?

— На самом деле я собираюсь навешать лапшу на уши нашим преследователям.

— Снова обман? Алекс, ради Бога, это уже паранойя!

Моряк смерил ее пристальным взглядом.

— Если кто-нибудь явится сюда и станет расспрашивать о двух женщинах с мешками, одна из которых — молодая, а другая — старушка с клюкой, мне бы не хотелось, чтобы они знали, куда мы на самом деле отправились.

— То есть, ты хочешь сказать...

Райли указал в сторону самого дальнего автобуса — колымагу начала века, с окнами без стекол. Внутри, рассевшись на грубых деревянных скамейках, дожидались отправления с полдюжины местных крестьян.

— Асила? — удивилась Кармен, прочитав надпись на ветровом стекле. — Но это же совсем крошечная рыбацкая деревушка. Что тебе там понадобилось?

— А что тебе не нравится? Или ты не любишь рыбу?

— Брось свои шуточки! Что ты забыл в этой Асиле?

При виде растерянности подруги по несчастью, Райли улыбнулся под покрывалом.

— Не волнуйся. Мы всего лишь сделаем пересадку. Как только прибудем в Асилу, найдем другой транспорт, который доставит нас в Лараче. Вот это и есть наша настоящая цель.

— Почему же ты не сказал мне об этом с самого начала, вместо того чтобы морочить мне голову?

Алекс пожал плечами, что было почти незаметно под длинным белым одеянием, доходившим ему до самых щиколоток.

— Сам не знаю, — ответил он. — Должно быть, мне это показалось более увлекательным.

Несмотря на жалкие сорок километров, отделявшие Асилу — или, по-испански, Арчилу — от Танжера, из-за аварийного состояния береговой дороги, а главное, из-за постоянно глохнущего мотора автобуса, для которого оказалась бы намного полезнее упряжка лошадей, им пришлось добираться до места назначения больше двух часов.

Как и говорила Кармен, Асила оказалась обычной рыбацкой деревушкой с покосившимися белеными хижинами, выстроившимися вдоль берега, заваленного бревнами и мертвыми водорослями, принесенными океаном. Кое-где, вне досягаемости прилива, на песке лежали рыбачьи лодки, выкрашенные в яркие цвета. Почувствовав себя в безопасности, Алекс снял ботинки и сбросил с плеч мешок, засунув в него покрывало и тапочки и оставив в прошлом образ мавританской старушки, вновь превращаясь в моряка-изгнанника.

Немного поторговавшись, им удалось уговорить единственного местного жителя, у которого была машина, тем же вечером отвезти их в Лараче. Ее владелец — тощий рыбак неопределенного возраста с иссушенным солнцем лицом, изборожденным глубокими морщинами — несмотря на джеллабу и чалму, напомнил ему других рыбаков, с которыми он так часто встречался по ту сторону пролива. Это были молчаливые и недоверчивые, но при этом честные и надежные люди, бок о бок с которыми он провел столько ночей в портовых тавернах от Паламоса до Исла-Кристины, играя в карты и попивая дрянное красное вино за полуночной беседой, пока не наступал рассвет, когда каждый, спотыкаясь, отправлялся домой, на утренний промысел или в ближайший бордель.

Мухаммед — так звали этого рыбака — усадил их в кабину своего маленького грузовика, насквозь пропахшего тухлой рыбой и собранного, казалось, из отдельных частей самых разных машин. Наконец, после долгого копания в моторе и нескольких тщетных попыток заставить машину сдвинуться с места, двигатель наконец заработал, и грузовик, выпустив облако черного дыма, двинулся на юг, в сторону Лараче.

На этот раз дорога шла не вдоль моря, а делала небольшой крюк, огибая пустошь, прежде чем снова приблизиться к берегу, так что на всем пути по обе стороны разбитого и пустынного тракта в окошке грузовика виднелись лишь невысокие каменистые холмы. «Слава богу, что не сорок километров, а меньше», — подумал Райли, измотанный усталостью, жаркой духотой тесной кабинки и болью в ребрах, которые на каждой рытвине, казалось, впивались прямо в легкие. Двое сотоварищей по кабине, сидящие по обе стороны от него, погрузились в свои мысли и не открывали рта с самой Асилы.

Молчание Мухаммеда было Райли по барабану, он все равно не понимал ни слова, но ему очень хотелось поговорить с Кармен, узнать, как она и что за мысли бродят в ее голове, под грязной и грубой чадрой.

Алекс, даже рискуя быть посланным куда подальше, почти решился завязать с Кармен разговор, когда Мухаммед посмотрел в зеркало заднего вида и что-то живо затараторил по-арабски. Окутанный облаком пыли черный седан обогнал грузовик и на огромной скорости, не считаясь со здравым смыслом и состоянием шин, умчался прочь и скрылся из виду за следующим поворотом, провожаемый злобным взглядом рыбака. Мухаммед повернулся к Алексу, оторвал руки от руля и, воздев их к небесам, принялся раздраженно поносить и проклинать на языке пророка бесстыдного водителя. Алекс молча кивал, не понимая ни слова, но разделяя негодование рыбака.

Боковым зрением Райли увидел, что впереди, метрах в ста от них, дорога перекрыта. Он присмотрелся внимательней, и кровь застыла в его жилах. Обогнавший их седан стоял ровнехонько посреди дороги. Рядом с машиной находилось четверо мужчин. Три смуглых, хмурых магрибца и высокий, светловолосый, безукоризненно одетый мужчина в шляпе. Все четверо держали их под прицелом своих револьверов.

Мухаммед машинально нажал на педаль тормоза, и потертые шины грузовика отчаянно завизжали.

— Не останавливайся! — крикнул Алекс. — Газуй! Газуй!

Кармен, которая тоже сразу поняла, кто эти вооруженные люди, закричала по-арабски, чтобы он не останавливался и прибавил скорость, но тот продолжал жать на педаль тормоза, не обращая внимания на крики пассажиров.

Райли не оставалось ничего другого, как отпихнуть Мухаммеда, схватиться за руль и надавить на педаль газа, выжимая из несчастного драндулета все возможное, приготовившись даже протаранить «седан», если возникнет такая необходимость.

Рыбак, вконец обозлённый тем, что какой-то чужак приложил его о дверцу собственной машины, отчаянно пытался оттолкнуть Алекса и снова завладеть рулем, покуда Кармен продолжала что-то кричать по-арабски, требуя прибавить скорость. Лишь несколько десятков метров отделяло их от Смита и его головорезов, когда те открыли огонь. Одна пуля пробила радиатор, другая попала в ветровое стекло, разнеся его вдребезги.

Забыв об управлении, Алекс навалился сверху на Кармен, увлекая ее за собой на пол кабины, в то время как Мухаммед, схватившись за сердце, рухнул лицом на панель управления: пуля насквозь пробила ему грудь. Мотор заглох навсегда, и грузовик встал как вкопанный в нескольких метрах от «седана», смертельно раненный, как и его несчастный владелец.