Сгорбившись, как древние старухи, прячась в самой середине компактного строя монахинь, напоминающем фалангу, Райли и Джек шли с опущенными головами, скрытые под рясами и покрывалами и надеясь, что на тёмной улице никто их не разглядит и не заподозрит неладного.

Степенным шагом они перешли через площадь, преодолев несколько десятков метров, отделявших их от церкви святого Мартина Турского, возле которой несли караул солдаты.

Едва монашеская процессия вступила на площадь, путь преградили несколько легионеров. Райли в панике выпрямился — посмотреть, что происходит, и увидел немного растерянные лица солдат. Они явно не ожидали, что кто-то выйдет на улицу в этот предрассветный час.

— Стой! — приказал сержант взвода, поднял руку и огромными шагами направился в сторону процессии. — Кто идёт?

— А вы что же, не видите, молодой человек? — спросила мать-настоятельница у легионера — и правда совсем молодого, вряд ли старше двадцати лет.

Этот ответ весьма озадачил сержанта, явно не привыкшего, чтобы монахини разговаривали с ним в таком тоне.

— Куда? — потребовал он отчета, стараясь придать голосу побольше властности.

Сестра Каридад указала в сторону церкви впереди.

— В церковь, — ответила она тем же тоном. — Куда ж еще?

— Нельзя, — ответил сержант, вставая на пути у доминиканки. — Разве вы не знаете, что в городе комендантский час? До шести часов утра никто не имеет права находиться на улице.

— Но мы же не кто-нибудь, — возразила она, обернувшись и подавая знак остальным. — Мы должны пройти в храм, чтобы отслужить заутреню.

— В такой час?

— Заутреня служится очень рано, молодой человек, — пояснила монахиня. — Потому она так и называется.

— Раньше вы так не делали.

— Возможно. Но сегодня особенный день, — ответила она, подойдя поближе. — Сегодня мы празднуем день святого Бонония Лукедийского.

Как и следовало ожидать, сержанта это не впечатлило.

— Да хоть святого Витта! — бросил он. — Никто не имеет права шастать по улицам в комендантский час.

— Допустим, — согласилась сестра Каридад. — Но когда мы войдём в церковь, то уже не будем на улице.

— Не пойдёте вы ни в какую церковь, — стоял на своём часовой. — Возвращайтесь к себе в монастырь и молитесь там.

Мать-настоятельница медленно покачала головой.

— Я вижу, вы не поняли, — произнесла она. — Статуя святого Бонония находится в церкви, а не в монастыре. Поэтому мы должны молиться именно там.

— Так или иначе, вы не можете войти туда, сестра. У меня приказ: никого не пускать.

— А я вам повторяю: мы — не кто-нибудь, — настаивала монахиня, продвигаясь в сторону дверей храма и пытаясь оттеснить с дороги сержанта.

Тот решительно ухватил ее за руку повыше локтя.

— Я же вам сказал: туда нельзя.

— А я говорю — можно, — гнула своё монахиня. — А кроме того, вчера сам комендант Тральеро дал нам разрешение отслужить там мессу.

Упоминание имени алькальда и коменданта сделало своё дело.

— К-комендант? — выговорил часовой.

— Да, комендант, — ответила монахиня, мотнув головой вниз по улице. — А если вы сомневаетесь, можете пойти и разбудить его, чтобы лично удостовериться.

Легионер впервые заколебался.

— Ну, что же вы встали? — сказала сестра Каридад. — Идите и спросите, если не верите. Вряд ли ему понравится, когда его разбудят посреди ночи только из-за того, что несколько монахинь отправились помолиться в церковь.

Сержант, явно рассерженный бесцеремонностью монахини, с отвращением фыркнул.

— Ну хорошо, — согласился, отступая в сторону. — Проходите.

Не теряя ни секунды, мать-настоятельница подала знак остальным сёстрам и послушницам, и все быстрым шагом направились к церкви.

Когда Райли и Джек проходили мимо сержанта, тот опасливо косился в сторону грозной настоятельницы, а потому не обратил внимания на двух доминиканок странного вида, из которых одна была слишком высокой, а другая — слишком толстой. Хоть они и старались затеряться среди других послушниц, будь на дворе день, им никого не удалось бы обмануть.

Интербригадовцы держались рядом друг с другом. Миновав легионера, они молча переглянулись и облегченно вздохнули. Похоже, им удалось обмануть солдата, и теперь от дверей храма их отделяло лишь несколько метров.

Но тут за спиной вновь послышался резкий оклик солдата:

— Стоять! Руки вверх!

От приказа молодого сержанта у Райли дрогнуло сердце: как раз в эту минуту он проходил мимо, и ему показалось, что их разоблачили.

Не поднимая головы и не оборачиваясь, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, он просунул руку под подол рясы и нащупал рукоять заткнутого за пояс пистолета.

— Приготовься, — шепнул он Джеку. — Ты задержишь сержанта, а займусь остальными. Если застанем их врасплох...

— Тсс! Погоди!.. — прошептал галисиец.

Алекс умолк, прислушиваясь, как легионер говорит сестре Каридад:

— Я не могу пропустить вас в церковь одних.

Он сунул в рот два пальца и свистнул. К ним тут же подбежали еще два часовых.

— Но как же... — запротестовала монахиня.

Сержант поднял руку, приказывая ей молчать.

— Двое моих людей пойдут с вами на мессу, — недобро улыбнулся он. — Пусть комендант и дал вам разрешение молиться в неурочный час, но никто не говорил, что вы можете войти туда одни.

Двое солдат открыли дверь храма, запертую, как оказалось, снаружи, и встали по обеим сторонам от входа, пока монахини входили внутрь.

Когда все оказались внутри, двое легионеров вошли следом за ними и снова заперли дверь тяжёлым железным ключом длиной в ладонь.

Внутри церкви царила полная тьма, пока мать-настоятельница не зажгла один из светильников, и тёплый желтый свет распространился по нефу, высветив цилиндрические колонны, алтарь из белого мрамора и ряды деревянных скамей, занимавших почти все пространство, оставляя свободным лишь проход в центре. В этом тусклом свете Райли разглядел тёмные силуэты людей, лежавших в проходе на полу, они тут же зашевелились и стали перешептываться.

— Они здесь, — шепнул Джек ему на ухо.

Райли кивнул в ответ и осторожно оглянулся, убдившись, что оба легионера остались стоять у дверей, в десяти метрах от них.

— Нужно что-то сделать с теми двоими, — шепнул Джек, кивнув в сторону часовых.

— Сейчас нельзя, — ответил Алекс. — Если мы подойдём слишком близко, они увидят наши лица.

Хоакин Алькантара на миг задумался, после чего заявил:

— Тогда пусть они подойдут сюда. А тут уж ты не зевай!

Недолго думая, он упал на пол, изображая дамский обморок, и остался лежать неподвижно, приоткрыв рот, как будто ударился головой о каменные плиты пола.

Райли в притворном ужасе вытаращил глаза и бросился поднимать своего друга, не зная, оценят ли солдаты спектакль: их почти полностью заслоняли от часовых столпившиеся вокруг послушницы.

— Позови сюда солдат, — велел Райли ближайшей из них. — Скажи, что вам нужна помощь.

Девушка растерянно поглядела на лейтенанта из батальона Линкольна, не вполне понимая, чего от неё хотят, пока Алекс не повторил, на сей раз он подмигнул послушнице, заставив ее покраснеть.

— Помогите! — воскликнула она, взмахнув руками. — Сеньоры, наша сестра упала в обморок, помогите ее поднять!

Солдаты недоверчиво переглянулись, настороженные этим странным происшествием, но оба тоже были молоды, а когда красивая девушка просит о помощи, ей трудно отказать, даже если эта девушка одета в рясу.

Раздумья их длились не больше двух секунд; забросив винтовки за спину, они направились к стайке послушниц.

— Черт, ну и корова! — растерянно присвистнул один.

— Да тут грузовик нужен, чтобы ее с места сдвинуть, — поддержал второй.

Первый солдат наклонился и потянул «послушницу» за руку, пытаясь поднять.

— С вами все в порядке, сестра? — спросил он.

И тут же застыл на месте, увидев прямо перед собой толстую бородатую физиономию Джека, чьи грозно нахмуренные брови не предвещали ничего хорошего.

— Кого это ты назвал коровой? — спросил он.

Легионер отшатнулся, как от змеи, внезапно выползшей из-под камня, но, едва он потянулся к винтовке, как Джек с быстротой молнии ткнул ему в грудь пистолетом ТТ.

Второй солдат от растерянности застыл, пока не увидел оружие в руках мнимой монахини. Тогда он, отступив на шаг, потянулся к винтовке, но тут вдруг ощутил прикосновение холодной стали к своему затылку. И тут же за его спиной послышался голос Райли.

— Как гласит народная мудрость, — пояснил он, взводя курок «кольта», — в своём доме и стены помогают.